…Мой друг детства Иван Хлебников, опытнейший агроном, сжав кулаки, поделился со мной своими мыслями:
– Хлебороб, прежде чем первую борозду пахать начнёт, точно определяет её направление, глубину, длину и прочее. Определить параметры движения страны – это не борозду пропахать. Но Россия без умело вспаханного поля, без элитного животноводства, без всего, что сельским хозяйством называется, – не Россия. Оставить её без крестьянства мог задумать только человек с интеллектом ниже неандертальца. Только неуч или злоумышленник мог посчитать, что русский народ эффективней куриными ножками из-за океана кормить, чем развивать отечественное птицеводство. Этакий глобализм на куриных ножках, выстроенный людьми с куриными мозгами и петушиным мышлением. Только на таких решениях «правительства реформ» страна потеряла невосполнимые богатства: здоровье нации, специалистов-птицеводов, народное время, которое дороже, чем деньги, и имидж думающей власти. Тьфу ты, и откуда же наш первый президент вытащил эдакое сокровище «вучёное», что решило в России сельское хозяйство искоренить? В стране, изначально аграрной, кормившей прежде чуть ли не весь приграничный мир. Какой парадокс: в страну везут, скупая за гроши, накручивая цены на сотни процентов, всё отребье мясное, из подвалов Европы и Америки выгребая, а из России наши отличные удобрения для зарубежных полей задарма для нашего бюджета вывозятся. Подчёркиваю, плохо не то, что экспортируется, а что продаётся за границей по бросовым ценам, лишь бы быстрее сбыть и валюту за бугром оставить. А российские поля который год толком не удобряются. Цены на удобрения так новые хозяева взвинтили, что миллиграмм апатита в тысячу раз дороже тонны пшеницы посевной. Почему я об этом обо всём напомнил? Потому что в будущей России подобное не хочу видеть. Уверен, ни один крестьянин этого не хочет. А нас, крестьян, в стране миллионы. Это один из моих ответов на вопрос, куда двигаться России…
…– Много направлений движения будущей России мне видится, – дал свой ответ на мой вопрос о судьбе постбеловежской, пореформенной России мой школьный товарищ, талантливый сельский механизатор Михаил Соловьёв, – но есть в их числе одно, которое и меня, и, уверен, весь народ, касается особо. Суть, если коротко, вот в чём. Пока мы пути наши будем только обсуждать, Россию у нас, у народа, умыкнут нувориши, а их словоблуды будут доказывать, что так и было. Мы часто задаём себе вопрос «кто виноват?», ищем на него ответ. А он на виду… Обезличенность, безответственность, вековая безнаказанность виновных в ухудшении дел в стране – вот причина этих ухудшений. Виновников из власти всегда покрывает сама власть, раньше – кровное родство царствующей элиты, позже – партия, теперь – в беспрецедентной мере президент и псевдолиберальные кланы. Ныне есть охотники прикрыться пословицей, мол, кто старое помянет, тому глаз вон. Я считаю, в этой бытовой пословице не про тех сказано, кто страну разваливает и продаёт оптом и в розницу. В ней заложен иной смысл. Она уместна, когда надо народ объединить на общие прямые цели, например защитить страну от внешнего врага, или в тех случаях, когда соседский козёл соседского порося попугал. Те, кто развалили страну и продолжают упорно разваливать, к пословице народной не имеют отношения. И крестьяне, и весь народ содеянного над ними зла, в каком бы прошлом оно ни было, забыть не должны. И ответ с виновных обязаны спросить. Народ должен в лицо знать тех законотворцев и указосочинителей, стараниями которых расчленили историческую Россию, организовали на её остатках кризис жизни, кинули народ в нищету и на вымирание. Изъяли у страны лучшие из лучших в мире богатства, лишили детей и стариков помощи, молодых – работы, работающих – зарплаты…
Октябрина Петровна с большим одобрением отнеслась к мыслям родных и друзей автора дневника. Улыбнулась реплике его внука:
– Какая прелесть этот ребёнок… Он и ему подобные и есть наше будущее, будущее России.
На высказывания сельчан, учителей, истинных предпринимателей отреагировала кратко:
– Как мудр наш народ! И за что ему такие напасти? – И ещё: – Господи, если наши простые сограждане видели и понимали всю сложность и возможные негативные последствия якобы либеральных реформ, то как же люди, у власти стоящие, которым миллионы соотечественников доверились, так небрежно и беспечно или бездумно и бездушно отнеслись к проведению этих реформ? А если это не беспечность, а умысел? Нет, не думаю, не хочу думать, что такое возможно…
Зинаида задумалась, листая страницы дневника. Хроника их жизни… За последние десять лет… Последние… Едва ли не в прямом смысле этого слова. Жить дальше нет сил. Да и возможности жить нет… В доме ни сухарика. Есть вода и газ. Электричество отключили. За неуплату. Нет ни копейки. Зарплату с последнего места работы так и не выплатили. Новую работу найти не удаётся. Крошечную пенсию мамы постоянно задерживают, да и её уже полгода приходится отдавать: долг за лекарства. Мать выглядит как нежилец. Лежит, исхудавшая до мощей, лицо бледнее простыни; одни глаза светятся, как у святой с иконы…
Лежит российская мать, взглядом устремляясь ввысь. Не в потолок – сквозь него, в небо, пробивая железобетонные плиты перекрытий панельной хрущёвки, что строилась на заре обещанного через двадцать лет коммунизма. Той, что стоит, разваливаясь, ныне, на закате строительства обещанного через шесть-восемь месяцев капитализма.
Дочь, прощаясь с историей новейших катастроф и трагедий в жизни отечества, ещё раз её перелистала. Из остатков хаотично оборванных страниц собрала значимые для неё мысли. Сгруппировала некоторые из них. Так, как в прошлой жизни группировала признаки чумы и вакцины для её искоренения…
Большинство участников Веча в оцепенении. Всполошившись, поднялись, низко склонив покаянные головы; жёстко, на веки вечные, сжав зубы и кулаки…
Будто продолжая урок истории, заговорили мудрейшие участники юбилейного форума:
– Несколько поколений советских людей, отказывая себе во многом, стоически мирясь со всеми трудностями и всякого рода лишениями, строили социализм, как надежду на прекрасное… Во многом важнейшем для жизни государства она была достигнута, надёжно достигнута… Повторяем – во многом… Подчеркнём – надёжно… Но, не во всём… В том числе – не в основополагающем для единства народа, не в главном для целостности страны, не в повседневном насущном, от природы значимом для жизни отдельного человека, каждой семьи…
– Был ли необходим России капитализм? – после краткого затишья продолжили свой урок мудрейшие участники Юбилейного Веча. – Разумеется, нет! Да его, пожалуй, уже никто и не жаждет. Имеется в виду тот, который анализировал Маркс, тот, который крушил Ленин. С той же уверенностью можно сказать, что трудовой российский народ достоин лучших составляющих той жизни, которая выстроена во многих странах мира, традиционно именующихся капиталистическими.
Возможен ли в России капитализм? Затрудняемся ответить. В том виде, каков он в известных нам странах, пожалуй, невозможен. Этому много причин. Многовековых и текущих, общемировых и сугубо национальных… Современный мир, складывающийся под существенным воздействием социалистической идеологии советской страны, под влиянием других социально озабоченных теорий рационализации жизни на планете, невозможен без высоконравственных взаимоотношений народа и государства, взаимосвязей людей в своей среде – в искусствах и науках, на производстве, в коммерции, в быту. Во многих государствах так называемого капитала – кстати, «капитал» в переводе с латыни «голова, главный», – а по социальной сути весьма близких к эффективнейшим свойствам социализма, что сочетаемы с конкурентоспособной рыночной экономикой, предприниматель – это тот человек, который, рискуя своими средствами и репутацией, вкладывая в дело уйму способностей и труда, работает на государство и, соответственно, на народ. Этим же обеспечивает себе достойную моральную и материальную отдачу от своего риска, способностей и труда. А государство при этом не жёстко правит, а мудро управляет…
Мы не агитируем за капитализм, тем более что многие факторы его развития уже в значительной мере исчерпаны, к тому же после лукавого посрамления советской идеологии он способен вернуться и уже возвращается к своим не лучшим истокам. И всё же правду сегодняшней жизни, и у них, и у нас, надо признать. Таких предпринимателей, о которых мы сейчас говорим и о каких мечтаем, у нас в стране так мало, что они скорее изгои, чем действенная сила производства. Гораздо больше тех, что стараются друг друга и государство обмануть. Почему так? Потому что нынешнее государство само это стимулирует. Посмотрите внимательно на жизнь вокруг, и без труда в том убедитесь. Так что от нашего якобы капитализма до современного, социально ориентированного капитализма расстояние непомерное. Капитализм, тот, который мог быть нужен народу, мы уже никогда не построим, так же как не построили раньше провозглашённый вождями социализм.
Народ российский, видя, как работают, как живут люди в других странах, порой активно участвуя в этом, был готов внедрить в свою жизнь лучшие составляющие их общественного строя, капитализмом по привычке называемого. Не отвергая, естественно, своих базовых устоев, величайших достижений. Но… Народу позволили желать капитализма как нового светлого будущего, но реально строить его не дали. Потому что, построив капитализм в том виде, каков он, например, в самых развитых и социально ориентированных странах мира, народ стал бы в определённой мере свободнее и, конечно, состоятельнее. А это нынешней власти – как нож к горлу. Свободный, тем более богатый народ станет ей преградой для обгладывания страны. И ещё. Народ всегда ищет справедливости. Свободный народ – настойчивее и результативнее. Этого власть – та, что трагически раздробила и беспрецедентно унизила страну, лукаво устраивает неправедный делёж народного достояния и лоббирует указы в основном в свою пользу, – боится пуще всего. Ибо поиск справедливости откроет истину, а она в силу своей сути сотворит суд. Тот, который естественен только в истинно демократических обществах, где судят честно и невзирая на лица и должности. Потому-то и кричат ныне глашатаи псевдолиберальных господ, что результаты их реформ пересматривать нельзя: мол, это будет удар по стабильности в стране и по имиджу государства в мировом сообществе.
Неправда, глашатаи постреформаторских господ, – с особой непреклонностью обратились к ним и ко всем имеющим слух людям планеты, мудрецы всех времён и народов, – справедливость не может быть ударом по чести вообще и по спокойствию и положительному имиджу в частности. Тем более что в нынешнем мире все зрячие и видят нас и вас насквозь. Так что пересматривать итоги абсолютно несправедливых, безнравственных, враждебных стране реформ следует обязательно и безотлагательно. Инструментов у государства для этого множество. И поддержка народа гарантирована. Мы бы уточнили, – убеждённо настаивают мудрецы, – искренняя и действенная поддержка государства народом только при этом и гарантирована. Это будет прежде всего шаг нравственный, направленный на возрождение достоинства страны, на возвращение попранных прав народа. И затем уже шаги экономические, антикоррупционные и прочие. Первый шаг, на наш взгляд, несравненно важнее последующих, поскольку без нравственного очищения народа и власти России вперёд не прорваться.
Вече восхищённо внимает своим мудрейшим представителям.
Как только они закончили свою речь, краткое слово изрёк Дмитрий Пожарский:
– Вы правы, мудрейшие, но, пересматривая результаты реформ, необходимо присмотреться и к реформаторам…
– Некоторым из них прощения нет и не будет во веки веков! – решительно поддержал князя Кузьма Минин.
– Благодарствуем за поощрительное слово, наши великие спасители, – ответствовали мудрейшие и очень мягко заметили: – Мы понимаем, вы ожесточились сердцем. И этому есть оправдание…
– Нет-нет, наши мудрейшие, мы не ожесточились, но и не залезли улиткой в свои раковины, как многие наши соотечественники, – пояснил Пожарский. – Мы стали более восприимчивы ко лжи, несправедливости, вероломству. Мы не можем терпеть то, что миллионы наших соотечественников опущены до уровня бесправных и обездоленных, а газеты и телевидение вопят, что они наконец стали свободными и что надо подвести черту под «реформаторским» прошлым, пожалеть тех, кто будто бы ошибся в «реформах» нечаянно…
Пожарского поддержал Минин:
– Какое глумление над народом! Мол, он так глуп, что проглотит очередную порцию лжи. Какое презрение к народу! Мол, он так ленив, что стерпит все новые измывательства. Мы не противники жалости, мы её убеждённые сторонники. Но жалеть возможно только конкретного человека в его конкретных обстоятельствах, а не становиться безгранично жалостливыми от безразличия ко всему. И почему нас призывают проявлять жалость к людям, преступившим все общечеловеческие законы, а не к их жертвам? Кто пожалеет миллионы людей, от «реформ» умерших, оглохших и ослепших в самом широком смысле этих слов, потерявших надежду? А без надежды, вы знаете, жизнь уже не жизнь.
***
Демонократы, принюхиваясь к атмосфере Юбилейного Веча, заюлили и, конечно, озаботились. Собравшись кучкой, зашептали промеж собой:
– Хватит болтать о реформах! Их забыть пора. Это понятие стало как обух иваногрозненского топора и плеть опричнины, как штык и пуля «вождя народов» и его ГУЛАГ. Но за эти реформы их авторам, нашим соавторам, следует прижизненный памятник поставить. Заслуги их в деле роста нашего благосостояния трудно переоценить…
Миг спустя самые корыстные демонократы, всесторонне оценив значение особо беспардонных реформаторов, своих соратников, изменили стратегический к ним подход:
– От них пора дистанцироваться, вскоре они и вовсе начнут мешать. Памятник им ставить не будем. Пусть за изъятые у народа просроченные ваучеры воздвигнут мавзолей коммунальный и поселятся в нём всей семейкой.
Особо властолюбивые, самые корыстолюбивые псевдолибералы из партии «Де-Мон», заёрзав на прогретых электричеством стульях, дали ход дальнейшим новаторским мыслям:
– Отработавших ваятелей реформ, краплённых шоками, ваучерами, пирамидами, дефолтами и прочими антидемократическими и псевдолиберальными метками, пора убирать, срочно; с самыми неугомонными не церемониться… На их место определять тех, у кого тот же дух, но изощрённей разум. Во власть будем двигать новых реформаторов, проверенных вероломством к тем, кому даны клятвы и обещания; неверием во всё, что для людей свято; неверностью тем, кто в них верит. И конечно, не замешанных явно в вероломном развале страны, в варварской приватизации и тому подобных наших поделках. На этих новых нацепим маску скромности и бескорыстия, отрешённости от предшествующих реформ. Сморщим их лбы озабоченностью судьбами страны, сощурим их взгляды сочувствием и преданностью народу. Но служить нам этих новых заставим с бо́льшим рвением, чем прежних. С учётом уникального реформаторского опыта и неограниченных финансовых возможностей нашей «семьи».
– Проводы ваятелей реформ, – продолжают шептаться обновлённые демонократы, – будут, естественно, сложны и недёшевы; сопротивляться станут они с тем же остервенением, с каким рвали на куски большую страну, и с той же жестокостью, с какой разорвали в клочья её крепкую экономику. Но мы их одолеем, несомненно одолеем. Ибо знаем все их слабости и пороки. И главное, высшая власть, и ещё одно главное, деньги страны – уже в наших руках…
– А что же делать с самым главным ваятелем столь неоднозначных реформ? – не удержался от давно висевшего в воздухе вопроса один из демонократов, по кличке Осина.
– Поменяем! – не задумываясь, воскликнул другой, по прозвищу Ворон. – Если понадобится, досрочно.
– А если заартачится? – не отстаёт неугомонный Осина.
Остальные завертели вдруг занывшими шеями и многозначительно усмехнулись.
Продолжая, но уже сдержаннее, усмехаться, самые продвинутые демонократы вернулись к мыслям о своей личной сохранности и новых путях-дорогах к несметным богатствам и безграничным возможностям. И тут у них окончательно сформировалась концепция совершенствования их власти и соответствующего роста их же благосостояния. Концепция, в главных для них чертах уже успешно для них же воплощённая.
Громоподобно, и не только для собственных ушей, слюнявясь, они зарычали:
– В этой стране, дабы упрочить своё… положение и продлить время её… приватизации, мы возрождаем суммарный хаос времён предордынского и ордынского ига! Извращаем надежды людей! Подменяем их ценности нашими желаниями! Нацеливаем на достижение наших целей! Светлое оскверняем! Чёрное обеляем! Серое, подлое, циничное и злачное как идеал счастья представляем! Вместо культуры – геноцид нравов. Образование превращаем в королевство пираний, в царство неучей и невежд, в империю клонирования нам угодных рабов. Армию рушим. Флот топим. Право упраздняем. Здравоохранение сбрасываем в концессию патологоанатомам. Гегемонию компартии и единовластие царей заменяем самодержавием денег. Государство подчиняем нашему рынку. И торгуем в нём властью, жизнью и обществом. Оптом и в розницу. По ценам, нами назначенным. В плановом порядке. Централизованно. За суперсовременную валюту оффшорную или дремучие ценности моральные. Выбор способа оплаты нам за их жизни копеечные оставляем за ними, холопами. Пусть думают, чем платить – валютой, нами отмеренной, или их эфемерными ценностями общинными. Мы, конечно, не бросаем их в этом выборе. Помогаем найти оптимальные для нас решения. Создаём нормы и правила их муравьиного общежития. Включаем те механизмы, что подчиняют нашему праву на их жизнь их крепостное право нам раболепствовать…
Демонократы захлебнулись в приливе безумного красноречия и, тяжело вздохнув, признали:
– Подробности нашей концепции не перечислить даже за век наступающий, а окончательное претворение её в жизнь потребует новых сил и средств.
Мысль о средствах заставила алчных демонократов подправить расходную часть концепции:
– Народ должен сам оплачивать своё, нужное нам, перевоспитание. Пусть за свой счёт обучаясь, отупляется. А мы ему уже помогли и всегда будем помогать на этом пути. Пишем законы, указы, программы, учебники, методички. Создаём армии пиарщиков, дивизии имиджмейкеров, полки политтехнологов и прочие органы нам полезных ведунов, колдунов и иных языческих жертвопотрошителей.
Вече взволновалось. Одни цари впервые добрым словом вспомнили своих Болотниковых, Разиных, Пугачёвых, другие отметили актуальность теории Маркса – Энгельса и действенность практики Ленина – Сталина…
Мудрейшие участники юбилейного форума задумались:
– В России, это широко известно, реформирование экономики, в том числе приватизацию госсобственности, начали по модели, предложенной западными, в основном американскими, специалистами из, мягко говоря, не дружественных ей экономических и политических структур, и даже из разведывательных и диверсионных центров. Наиболее заметные и циничные из них – Андрей Шлейфер, Джонатан Хэй и другие «чикагские мальчики», как окрестили их демократичные американцы, публично обвинив в мошенничестве и хищениях огромных денег американских налогоплательщиков, предназначенных для становления демонократии в России. Особо значимым кумиром наших реформаторов был Джеффри Сакс, к счастью, как говорят, один из некорыстолюбивых профессионалов, но, к несчастью, приверженец механического всесилия саморегулирующегося рынка. Свою идею реформирования экономики не познанной им России американец представил афоризмом: «Лучше непродолжительная боль, чем длительная болезнь». С этим можно согласиться, но возникают законные вопросы. Чья боль и чья болезнь? Кроме того, если боль непродолжительна, но остра или кризисна, то она может комой окончиться и даже смертью. Сакс утверждал, что «…нужно как можно быстрее создать либерально-рыночную экономическую систему и заставить её функционировать – глубокую пропасть нельзя перешагнуть в два шага». И с этим можно согласиться. Кто нынче против либерально-рыночной экономики?.. Но опять вопросы. Что значит быстрее и для кого? Кто заставит, как и кого? И кто попадёт, и кто не попадёт в пропасть, к тому же глубокую, если, не дай Бог, произойдут сбои и ошибки? А таковые могут произойти всегда и везде, тем более в нашей стране, учитывая известную пропасть между социализмом и капитализмом, а также традиционные нравы отечественной бюрократии…
У консервативных во вражде к России, но в основном успешных для своей страны английских профессионалов, наследников творцов на планете парламентской демократии и рыночного либерализма, иной взгляд на масштабные реформы. Им ближе не потерявшая актуальности и сегодня точка зрения политического деятеля далёкого восемнадцатого века Эдмунда Берка, любимца Уинстона Черчилля: «Плохие законы – худший вид тирании». Англичане и поныне отвергают реформаторов, образу мыслей которых Берк с сарказмом противопоставил своё убеждение: «Если я не могу провести реформ без справедливости, то не надо мне реформ». А Уинстон Черчилль во время визита Никиты Сергеевича в Англию рекомендовал: «Господин Хрущёв, вы затеваете большие реформы. И это хорошо. Хотел бы только посоветовать вам не слишком торопиться. Нелегко преодолеть пропасть в два прыжка. Можно упасть в неё».
«Два прыжка» Черчилля, при всей его двуличности, – реалистичней и красноречивей «двух шагов» Сакса. Это очевидно. И вообще, через пропасти не шагают, а либо прыгают, умело разогнавшись, либо их преодолевают, разумно подготовившись, построив надёжные мосты. Да и метафора Черчилля о проблемах движения через пропасти родилась раньше, чем Сакс научился по ровной дороге ходить. А самое главное для российских реформ в том, что весомость советов известного в уж очень узких и весьма определённых кругах человека несовместима с весомостью мнения многогранного и многолетнего руководителя народа во времена преодоления величайших пропастей двадцатого века.
Многие политики и экономисты мира считают, что «чикагские мальчики» и им подобные – это лишь подсобные рабочие властвующих элит известных западных стран, своеобразные «шестёрки» у похотливых магнатов мирового бизнеса и по их поручению явились властителями дум своих российских «коллег», таких же «мальчиков». Результат «деятельности» всей этой толпы политтехнологов и «политэкономов» маргинального неолиберализма на ниве «советов» и «практики» в России, как говорится, уже налицо, точнее – в пустых карманах российского народа и в дырявом бюджете его страны. Иные результаты потрагичней приведённых. Они ещё не все и не во всём проявились. На это годы, десятилетия уйдут. Возможно, века.
Справедливости ради надо признать, пару полезных для России мыслей Джеффри Сакс всё же высказал. Первую – в Давосе: «Мой совет русским – не платить долги». Очевидно, хорошо знает этот американец природу западных кредитов, породивших российские долги, и, главное, их российскую судьбу. И вторую, подводящую итог его сотрудничества с российскими «мальчиками»: «Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».
К этому мнению иноземного участника российских реформ следует добавить мнение одного из их первых иностранных оппонентов – лауреата Нобелевской премии по экономике Дж. Стиглица, изложенное в статье «Куда ведут реформы»: «С начала реформ в бывших социалистических странах прошло десять лет. Какие уроки можно извлечь из их опыта? …Контраст между стратегиями (и результатами развития) двух крупнейших стран – России и Китая – может быть поучительным. За десять лет начиная с 1989 г. ВВП Китая почти удвоился, а России сократился – почти в два раза. В начале периода ВВП России более чем в два раза превышал ВВП Китая, в конце его он оказался меньше на 1/3. …Но в эти десять лет Россия не только переживала стагнацию. Ей также удалось перевернуть "с ног на голову" соотношение между неравенством доходов и экономическим ростом: в процессе сокращения ВВП степень неравенства доходов (измеряемая коэффициентом Джини) возросла вдвое… Последние данные рисуют еще более мрачную картину: число лиц, находящихся на уровне бедности, определяемом доходом 4 долл. в день, возросло к середине десятилетия с 2 млн до более чем 60 млн… Причины неудач… коренятся в непонимании реформаторами самих основ рыночной экономики и процесса институциональных реформ…»
В сей миг Посол Истории счёл уместным напомнить участникам Большого Веча весьма и весьма актуальное:
– Особо известные американские «мальчики», подельники не менее известных российских, уже сидят в тюрьме. В родной стране. За преступления в чуждой для них России!… А где наши «мальчики» сидят?…
Это обстоятельство объяснил лауреат Нобелевской премии Александр Исаевич Солженицын: «В России к концу 90-х годов установилось призрачно-показное существование… Какое уж «правовое государство»? – насмешка одна»…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НАМ НЕ ЖИТЬ БЕЗ ЛЮБВИ
И
гнорируя настороженный гвалт лихих участников Большого Веча, Екатерина Великая, оправив края широченной юбки, дала князю Рюрику мудрый совет:
– Ты, князь наипервейший, видишь: наши властелины всё больше безмолвствуют, а те, которые вещали, я в их числе, делали сие не во всём проницательно и, главное, не системно и совсем уж не адресно. Так что сам подымай царей-вождей-генсеков от их престолов и указывай им полезные да обстоятельные советы отчизне дать. Отведи времени всем поровну, чтоб без обиды было, но не более пяти минут. Ибо на похвалы себе, поношение других иль на жалобы собьются.
Рюрик, отметив своевременность совета императрицы, окинул взглядом длинный ряд великокняжеских и царских столов, престолов, тронов, генсековских кресел и задумался над тем, с кого начать и кем окончить. Великие князья – первые Рюриковичи, – пожалуй, уже достойно отчитались за свои дела, да и мысли дельные высказали. Предордынские князья – дробильщики Руси – от Веча обществом закономерно отторгнуты. Александр Невский, Дмитрий Донской и все другие великие воины-дипломаты сейчас, как и прежде, стоят на страже остатков родной земли. Им не до дебатов после развала страны. Первые цари что-то уже высказали, о несомненных заслугах поведали. В остальном их грустно слушать. А вот с Петра Первого начинать советы России, пожалуй, важно. Есть в чём Петру Алексеевичу слёзно покаяться перед народом, есть чему полезному его поучить.
Большинство Юбилейного Веча одобрило решение своего председателя. Но высказано было при этом особое мнение. Предложили правители России ограничить временем слово для затесавшихся на Вече предордынских развальщиков-князей и, конечно, тех, кто в советские времена и после членили и членят, транжирили и транжирят Россию оптом и в розницу, – в общем, всех таких, кто негож советы народу давать, по причинам хотя и разным, но очевидным одинаково всем без объяснений.
Князь Рюрик воспротивился большинству и дал указание демократию на Вече не ограничивать. Заметив недовольство коллег, добавил успокаивающе:
– Им-то, тем, особо и советовать нечего, так что, думаю, они и сами пяти минут не займут. А если покаяться наконец надумают, на то им и века не хватит.
Царь Пётр встал в свой великий рост, занёс вверх руку, как бывало, когда в топорином замахе отстраивал каркас отечества, и с большой надеждой на исправление дел своих и теперешних заявил:
– Скажу совет перво-наперво для Думы нынешней, то, что говаривал в апреле 1711 года для Сената своего. «За исправление дел благодарствую, в чём и впредь надлежит трудиться и всё заранее со временем изготовлять, понеже пропущение времени смерти невозвратной подобно». – Соблюдая порядок, для Веча принятый, царь продолжил, уже критикуя всё тот же Сенат, но обращаясь к той же Думе: «Не так поступили вы и в позволении торговать всем чинам… Вы сделали это на смех или взявши с них взятки, по старым глупостям…»
Следующий совет дал Пётр Алексеевич правительству и губернским администрациям:
– «Понеже многие лихоимства умножились, между которыми и подряды вымышленные, и прочие тому подобные дела… что вред и убыток государству причинить может, суть преступления. И дабы впредь плутам… невозможно было никакой отговорки сыскать: того ради запрещается всем чинам, которые у дел приставлены… денег брать торгом, подрядом и прочими вымыслами. А кто дерзнёт сие учинить, тот весьма жестоко на теле наказан, всего имения лишён, шельмован и из числа добрых людей извержен и смертию казнён будет; то же следовать будет и тем, которые ему в том служили и чрез него делали, и кто ведали, а не известили…»
Пять минут уж давно истекли, но перебить Петра Великого никто не посмел. Только князь Рюрик, как председатель, на куранты Петру перстом указал: мол, смотри, император, время твоё прошло. Но остановить Петра Алексеевича не по силам никаким курантам, даже часам вечности. Сознавая это, но уважая коллег, первый император российский высказал последнее напутствие:
– И ещё что хочу сказать; возможно, самое главное. Реформаторы конца двадцатого века, вместо того чтобы совместить совмещаемые, успешно проверенные в мире совершенные свойства известных форм жизни, скрестили отторгнутое миром худшее – невменяемые черты псевдосоциализма, подогнанного под помыслы замшелых личностей и цели их иллюзорных идей, с сумасбродными проявлениями варварских периодов капитализма восемнадцатого века, породившими культы денег и стяжательств, помножив всё это на худшие результаты моего самодержавия.
Как охарактеризовать сей конгломерат? Цивилизованный мир уже дал ответы. «Экономика» – самая неэффективная в мире. Иррациональная для народа и государства. Разрушительная. Оптимальная для властной когорты. К тому же жуликоватая. Но, в отличие от воровской, коррумпированная. Беспредельно. «Идеология» – политическая и экономическая узурпация власти кучкой властолюбивых корыстолюбцев, скрытых и явных противников реальной демократии и истинного либерализма. С целью – отнять всё у всех, присвоить себе и кидать в народ те крохи его насущных потребностей, что не ущемляют безмерные аппетиты олигархата, беспредельно похотливого авангарда демонократии. «Политика»: внешняя – тождественная временам предордынского нашествия; внутренняя – с результатами худшими, чем ордынское иго…
Я несколько утрирую, характеризуя реформаторские «перлы». Сознательно. Чтобы контрастней изобразить коренные черты пореформенной жизни. Как сюжет чёрно-белой гравюры…