Камень

– Ты настоящий Камень! Как в тисках побывала! – неожиданно услышал я женский голос из-под тактического шлема.

– Прошу прощения, но если бы я знал… – начал я извиняться, но был прерван девушкой:

– Обязан был бы поступить точно так же!

В этот момент к нам подошел Смолов.

– Я очень извиняюсь за то, что прерываю вашу светскую беседу, но кто за вас будет заканчивать полосу препятствий, курсант Пожарский?

Я быстро добежал последние пятьдесят метров и остановился в ожидании ротмистра.

– Пойдемте, Пожарский, у нас с вами сегодня еще огневая подготовка.

Уже в лесу Смолов поинтересовался:

– Алексей Александрович, а почему вы вообще обратили внимание на нападавших или просто их не раскидали и не побежали дальше?

– Вы так усиленно, Виктор Борисович, вместе с графом Орловым, внушали мне мысль, что «волкодав» обязан противника взять, и взять обязательно живым, что скоро я ударную технику перестань использовать вообще! – улыбнулся я.

– Про ударную технику, Алексей Александрович, забывать не стоит, но общий смысл нашей работы вы уловили правильно. Результатами сегодняшний тренировки я доволен.

***

– Змей, ты сам встать сможешь? – спросил один из «волкодавов» у своего товарища.

– Дайте мне минутку… – закряхтел на песке Змей. – Как кувалдой этот Камень бьет, даже доспех не помогает…

– Это да, как щенков нас сделал! – согласился сидящий рядом «волкодав».

– Ладно, вас столько били, – вставила свое слово девушка с рыжими волосами, – А я как в объятиях у медведя побывала…

– Что, Ведьма, мишка был не ласков? – хмыкнул один из присутствующих.

– Этот мишка мне чуть шею, как куренку, не свернул!

***

Высокопоставленный чиновник с интересом слушал запись телефонного разговора князей Долгорукого и Юсупова. Закончив, он поинтересовался у помощника:

– Они уже встречались?

– Нет, мой господин, но князь Долгорукий приказал своей службе безопасности установить за молодым человеком наружное наблюдение.

– Вот как? – улыбнулся хозяин кабинета. – А конфликта со старым Пожарским он совсем не боится?

Помощник лишь пожал плечами и воздержался от ответа.

– Что-то еще? – Чиновник поднял бровь, видя, что его доверенное лицо не спешит покидать кабинет.

– Очередная видеозапись из Ясенево.

– Оставь, я потом посмотрю.

Глава 7

– Ты что такой смурной? – спросил Прохор, когда я сел в машину.

– Да стрельба у меня не особо идет.

– А ты как хотел, чтоб на второй тренировке все получаться начало? – усмехнулся он.

– Именно так я и хотел! – зло ответил я.

– А ты вспомни, сколько мы с тобой тренировались, чтобы ты достиг такого уровня в других дисциплинах – в казачьем спасе, в ножевом бое? – Прохор смотрел на меня серьезно. – Я даже не буду говорить про твое владение ментальным доспехом.

– Прохор, это же совсем другое… – возразил я ему.

– Какое другое? – мой воспитатель заговорил на повышенных тонах, что свидетельствовало о крайней степени его раздражения. – Научил на свою голову!

Знаешь, что мне с тобой хочется сделать?

– Что? – тихо спросил я.

– Перетянуть тебе огненной плетью пониже спины, как в детстве, а потом устроить кросс километров на пятьдесят по пересеченной местности на «темпе», чтоб дурь вся из тебя с потом вышла! Да не поможет… – Он махнул рукой и отвернулся.

– Прохор, ну ты чего?..

– Я чего? – взвился он. – Великим себя почувствовал? Непобедимым? А тут, видите ли, в стрельбе у него ничего не получается! С девками спать с первого раза научился, от природы хваткий оказался, а с пистолями затык!.. Не его это!.. – Прохор сделал паузу и, копируя Сеньку, вечного косячника из смоленской усадьбы, заголосил: – Прости, барин, моя вина! Не углядел за дитяткой! А Лешенька у нас совсем не виноватый!

Я почувствовал, как краснею. Если бы мне подобное сказал посторонний человек, было бы не так стыдно, а от Прохора слышать справедливые упреки было больно вдвойне…

– Лешка! Ты чего творишь?! – вывел меня из состояния жалости к себе крик моего воспитателя.

Вокруг меня бушевала сплошная стена огня. Прохора на его месте не было, водительское сиденье уже стекало вниз, то же самое происходило с лобовым стеклом, крышей, приборной панелью и пассажирской дверью. Я тупо посмотрел вниз: мое сиденье и пол подо мной были целехонькими.

«Это что, я устроил?» – промелькнула мысль.

Одновременно с этой мыслью стена огня стала слабеть. Я почувствовал, как меня отпускает напряжение, сродни тому, с которым я пытался работать со стихиями.

– Лешка, вылезай оттуда, сейчас бензобак рванет! – опять крикнул Прохор откуда-то извне.

Заморачиваться с открыванием двери я не стал, а просто ударил ее локтем, отчего она вылетела, ударилась об асфальт и срикошетила в припаркованную метрах в пяти «Гранту» красного цвета. Покинув машину через оплавленный и покореженный дверной проем, я увидел Прохора, стоящего недалеко от машины с водительской стороны. Подойдя к нему, я заметил в его глазах слезы.

– Хана ласточке! – махнул он рукой в сторону покореженной и дымящейся машины. – Отъездилась, родная…

– Прохор, прости меня, я не хотел! – начал я извиняться, но мои слова потонули в вое сирен.

Из центрального входа в здание выскочили пять человек в камуфляже с огнетушителями в руках, добежали до машины и споро залили ее пеной, особое внимание уделяя тому месту, где у «Нивы» располагался бензобак. Мы с Прохором просто стояли и наблюдали за происходящим. Через пару минут сирены стихли.

– Что, князь, отрабатываете работу со стихиями? – услышал я. – Оправдываете фамилию?

Повернувшись, я увидел хмурого графа Орлова, который разглядывал меня, как будто видел в первый раз.

– Извините, Иван Васильевич, так получилось… – промямлил я.

– Получилось, курсант? – Орлов нахмурился еще больше.

– Господин полковник! – вмешался в разговор Прохор. – Это я виноват, довел воспитанника…

– И каким же это образом, стесняюсь спросить? – полковник перевел взгляд на Прохора.

– Алексей Александрович пожаловался мне, что у него не все получается с огневой подготовкой, а я пообещал ему, что если и дальше так пойдет, то накажу, как в детстве – плетью по заднице. Вот он и взбеленился…

Я с удивлением смотрел на своего воспитателя, вравшего с чистыми и невинными глазами. Орлов же не удержался и хмыкнул.

– Видимо, тяжелое у вас было детство, Алексей Александрович, – сказал мне полковник, еле сдерживая улыбку, – если после упоминания о нем вы Прохору машину дотла спалили.

– Нормальное у меня было детство! – буркнул я.

– Так, курсант Пожарский! – уже строго сказал Орлов. – На первый раз замнем инцидент, из уважения к вашему деду и Прохору. По бумагам все оформим как замыкание в проводке автомобиля. Но, Алексей Александрович, придется вам встретиться с нашим психологом. Сами понимаете… – Я кивнул, поежившись от пронзительного взгляда полковника.

В этот момент со стороны дымящихся останков машины Прохора раздался громкий женский возглас:

– И как мне это понимать?

Обернувшись, я заметил, что за время нашего разговора с графом Орловым на стоянке существенно прибавилось народа – около красной «Гранты» стояло около десяти человек, одетых в обычную гражданскую одежду. Из знакомых мне были только Смолов и Пасек. Все они с интересом смотрели на вмятину в задней двери «Гранты» и тот кусок оплавленного метала, залитый пеной, который остался от выбитой мной двери «Нивы». В этот момент невысокая, красивая рыжеволосая девушка поставила свою сумку на крышу «Лады» и снова поинтересовалась:

– Кто-нибудь мне скажет, как мне это понимать?

Все, как по команде, повернулись в нашу сторону.

«Да, не с того у меня служба в корпусе начинается…» – подумал я, и направился к «Гранте».

– Прошу прощения, сударыня, но тут произошел досадный инцидент, готов возместить все потери… – обратился я как мне стало ясно, к хозяйке машины.

– Не соглашайся, Ведьма! – донеслось из толпы. – Лучше договорись с князем, чтоб он тебя больше на полигоне не душил! Или тебе понравилось?

После этих слов раздался дружный смех, даже эта рыжая Ведьма позволила себе улыбнуться. А я был готов провалиться от стыда сквозь землю.

– Заманчивое предложение!.. – разглядывая меня с улыбкой, громко сказала она. – Пожалуй, именно так я и поступлю. Князь, ведь мы договорились?

Мне не оставалось ничего другого, как согласно кивнуть.

– Так, господа офицеры и пострадавшие дамы! – за моей спиной опять раздался начальственный рык полковника. – Вижу, силы после тренировок еще остаются. Не пора ли нам пересмотреть нормативы в сторону их существенного увеличения?

Буквально через пару секунд около красной «Гранты» остались только Смолов, Пасек и хозяйка машины.

– Виктория Львовна, голубушка! – совершенно другим тоном заговорил граф Орлов. – Вы же сейчас в город едете?

– Да, Иван Васильевич, – кивнула она.

– Не захватите с собой этих двух погорельцев? – Он глазами показал на нас с Прохором. – А то сами понимаете…

– Хорошо, Иван Васильевич. – И она сделала нам приглашающий жест.

***

Когда «Гранта» отъехала на достаточное расстояние, граф Орлов скомандовал Смолову и Пасеку:

– С записями камер видеонаблюдения и личным делом Пожарского у меня в кабинете через пятнадцать минут!

Офицеры кивнули и быстрым шагом направились в здание, а полковник остался и начал задумчиво разглядывать остатки «Нивы», у которой уже копошились работники технической службы, готовясь грузить машину на эвакуатор.

***

– Куда вас везти, князь? – спросила меня девушка, когда мы выехали с территории базы корпуса.

Ответить я не успел, с заднего сиденья подал голос Прохор:

– Если можно, Виктория Львовна, нас бы с Алексеем Александровичем до Пречистенского переулка…

– Хорошо, – кивнула она.

– Виктория Львовна, мы не были представлены… – начал я, но был понят девушкой правильно.

– Вяземская я. Можно просто Виктория или Вика, – улыбнулась она.

– Тогда просто Алексей.

Всю дорогу до особняка Пожарских мы промолчали – я после произошедшего чувствовал себя не в своей тарелке, а девушка, казалось, ушла в свои мысли и не делала попыток заговорить. Только когда мы были на месте и покидали «Гранту», я сказал:

– Виктория, еще раз извините и спасибо за то, что подвезли!

– Не за что, Алексей, помните про свое обещание! – улыбнулась она. – Была рада познакомиться!

После того, как мы зашли в калитку на воротах особняка, Прохор повел себя странно.

– Гостевой флигель свободен? – спросил он у одного из охранников.

– Свободен, Прохор Николаевич! – кивнул тот.

– О том, что мы с Алексеем Александровичем здесь, князю доложу сам. Ты меня понял?

– Да, Прохор Николаевич! – кивнул тот, хотя было видно, что он ничего не понял.

– Пойдем, барин. – Мой воспитатель нетерпеливо мотнул головой в сторону гостевого флигеля.

Когда я уселся в свое любимое кресло, Прохор остался стоять напротив, пристально меня разглядывая.

– Лешка, ты хоть сам-то понял, что произошло?

– Нет. Но машину я тебе спалил…

– Да хрен с ней, с этой машиной! – махнул он раздраженно рукой. – Ты «огненную стену» вокруг себя выдал на уровне «витязя», не меньше! – Он возбужденно заходил по комнате, а потом внезапно остановился передо мной. – Так, рассказывай по порядку, что ты чувствовал!

– Ну, ты высказывать начал всякое обидное, мне стало очень стыдно, а очнулся я от того, что ты кричишь, а вокруг эта самая «огненная стена»… Ну, а потом я успокоился и ее погасил…

– Отлично! – воскликнул Прохор, потирая руки. – Наконец-то! Дождался! Сподобился Лешка на стихии! Сиди здесь, никуда не уходи. – Он достал из кармана телефон и выбежал из комнаты.

Да, действительно, сейчас мне даже самому стало окончательно понятно, что во владении стихиями, вернее, пока одной – огнем, произошел существенный прорыв. У меня и раньше эта фамильная стихия рода Пожарских «шла» лучше остальных трех, но о такой мощи, насыщенности и, самое главное, расстоянии более метра, я мог только мечтать, давно смирившись со своей «бесталанностью»…

Мои размышления были прерваны появлением деда и сияющим, как медный грош, Прохором. Поздоровавшись со мной, дед жестом указал мне пересесть на диван, питая ту же слабость к старому креслу.

– Рассказывай, что такого важного случилось! – скомандовал глава рода присевшему рядом со мной Прохору.

– Ваше сиятельство, Михаил Николаевич! – заерзал на диване мой воспитатель. – Я сегодня, как обычно, ждал Лешку после тренировки в Ясенево. Он пришел расстроенный, рассказал, что с огневой подготовкой у него не очень получается, и это после второго-то занятия! Ну я и наехал на него, наговорил всякого… – Прохор сделал вид, что ему стыдно. – Лешка, значит, расстроился еще больше, покраснел… И тут, значит, как повеяло от него жутью какой-то… Я из машины, значит, и сиганул. А Лешка как выдаст «огненную стену» уровня не меньше витязя! Вот!

Глава рода посмотрел на меня с удивлением и спросил:

– Алексей, это правда?

– Деда, да откуда я знаю! Как во сне был! От слов Прохора мне так стыдно стало… Потом его крик и эта «огненная стена» перед глазами… Как так получилось, сам не понимаю! Прохору его «Ниву» дотла сжег, одной девушке из «волкодавов» дверью, когда вылезал, машину замял. Хорошо хоть бензобак не рванул.

– Так его асбестом прокладывают, вот и не рванул, слава богу! – влез Прохор со своим комментарием.

– Цыц! – глянул на него старый князь. – С тобой отдельный разговор будет, Макаренко недоделанный.

Мой воспитатель замер и сделал вид, что его здесь вообще нет.

– Алексей! Поздравляю тебя! – Дед сел на кресле так, чтобы выпрямилась спина и слова произносились более веско. – Ты сделал маленький шажок к овладению стихиями! Я очень рад, что первой из этих стихий у тебя стал огонь – наша фамильная стихия. Надеюсь, что под руководством Прохора, а иногда и моим, ты, как и я, станешь абсолютом!

«Опять эти изматывающие тренировки? – подумал я. – Да что же это такое!» Но кивнул и состроил на лице выражение, которое глава рода от меня ждал, – готовность горы свернуть для достижения поставленной цели.

– Вот и молодец! – улыбнулся дед и посмотрел на Прохора. – План тренировок со мной согласуешь и начнете, помолясь. Сейчас пойдем в гараж, выберешь себе машину на замену, завтра-послезавтра сам съездишь в салон и выберешь средство передвижения на свое усмотрение. – Прохор кивнул. – Вы ужинали? Нет? Тогда сейчас позвоню на кухню, здесь накроют. Алексей, жди нас с Прохором, отдыхай, мы скоро вернемся.

– Хорошо, деда.

***

– Теперь подробности и выводы! – потребовал князь Пожарский у Прохора, когда они неспешно шли по вымощенной дорожке в сторону гаража.

Прохор уже совсем не был похож на того Прохора, который был в гостевом домике. Куда-то исчезла простота в словах и дерганность движений. Рядом с хозяином поместья шел серьезный, собранный и очень опасный человек.

– Я, Михаил Николаевич, пользуясь полученными инструкциями, при каждом удобном случае «раскачиваю» воспитанника на сильные эмоции. Именно сегодня, в Ясенево, такой случай представился. Сыграв на чувстве вины, мы получили то, что я вам описал. – Прохор сделал паузу. – Насчет жути, Михаил Николаевич, нисколько не преувеличиваю: выпрыгнул из машины сам не помню как. «Огненная стена» была очень хороша! Считаю, что после моих слов Алексей подсознательно захотел отгородиться от остального мира, вот и выдал защитную технику, тем более он у нас в защите весьма преуспел.

– Что дальше планируешь делать? – Старый князь остановился и пристально посмотрел на воспитателя.

– Тренировать, помимо корпуса. – Прохор пожал плечами. – Тем более что после этой инициализации у Алексея все должно получаться уже легче.

– Добро. Чем смогу, тем помогу. Еще что-то?

– Да, Михаил Николаевич. Вся эта история произошла на стоянке корпуса, в Ясенево. Полковник Орлов пообещал спустить инцидент на тормозах, но я его знаю, он точно сейчас сидит у себя в кабинете и просматривает записи с камер видеонаблюдения. Так что вопросов Алексею избежать не удастся. – Князь согласно кивнул. – Я хоть и выдал графу версию, что довел воспитанника своими придирками до белого каления, но он крепкий профессионал, на такую версию не поведется. Тем более что он Алексею приказал с психологом встретиться.

– Да, неудачно все это на территории корпуса произошло… – задумчиво сказал Пожарский. – Но это точно не твоя вина, Прохор. И вообще, слава богу, – князь истово перекрестился, – что это произошло!

– Михаил Николаевич, я с Лешкой на все эти темы переговорю, не переживайте, постараемся сгладить все углы, хотя, боюсь, со стороны корпуса неприятных вопросов избежать не удастся. И еще… – Прохор многозначительно посмотрел на князя.

– Что опять? – поморщился тот.

– За нами сегодня, когда ехали в Ясенево, была слежка.

Старик весь подобрался.

– Кто?

– Не знаю, пришлось отрываться, – пожал плечами Прохор. – От самого дома вели.

– Так. С сегодняшнего дня прикреплю к вам два сменных экипажа, и не вздумай возражать! – непререкаемым тоном заявил князь. – Начальник службы безопасности получит указание исполнять все твои приказы.

– Хорошо, Михаил Николаевич, – кивнул Прохор.

***

Когда слуги накрыли стол в столовой гостевого флигеля, появились дед с Прохором.

– Трапезничайте, а я ужинал, – сказал нам дед, усаживаясь по привычке во главе стола и наливая себе в чашку чай.

Во время еды о произошедшем не было сказано ни слова: главу рода больше интересовали мои новые друзья – Долгорукие, Юсупова и Шереметьева. Пришлось в подробностях рассказывать деду про наш поход в ресторан и ночной клуб. На прямой вопрос деда про то, кто мне из девушек больше нравится, ответил честно – была бы моя воля, я б с ними со всеми жил, тем более что они подружки. Отсмеявшись, дед мне заявил, что если бы за каждой из них мне дали достойное приданое, он первый, несмотря на Церковь, для блага рода, одобрил бы подобный союз. Теперь уже смеялись мы с Прохором, который все же посоветовал мне закатать губу.

Наши посиделки в особняке закончились в десятом часу вечера. Дед проводил нас до ворот, около которых стояла подменная «Калина», и пожелал нам счастливого пути.

Когда зашли в квартиру, Прохор указал мне на барную стойку.

– Садись.

Я послушно сел на высокий стул.

Он достал бутылку водки из холодильника, налил ее в рюмки и сел с противоположной стороны.

– Давай ласточку помянем, шесть лет верой и правдой прослужила…

Мы, не чокаясь, выпили, а у меня после этих слов опять обострилось чувство вины:

– Прохор, ну прости, не хотел я, так получилось…

– Алексей, я тебя чему все эти годы учил? Развивать и контролировать свою силу! А ты как слон в посудной лавке! – Он смотрел на меня осуждающе.

– Я исправлюсь! Обещаю! – повесил я голову.

– Ладно. Самое главное, что ты сам не покалечился. Давай! – Он снова разлил, и мы выпили. Пропиликало сообщение от Леси: «Ты придешь?» Я молча показал его Прохору.

– Иди уже! – ухмыльнулся он. – Только язык не распускай! А завтра, после университета, сядем и серьезно поговорим, есть темы для обсуждения.

***

Ночь прошла не сказать, чтобы хорошо – под утро мне приснилось, что я изо всех сил душу Ведьму, Вику Вяземскую. Проснувшись в холодном поту, я аккуратно убрал с себя руку Леси, выскользнул из ее кровати и ушел к себе домой. На часах было пять часов утра.

– Что, совесть замучила, развратник? – именно такими словами меня встретил заспанный Прохор.

– Да хрень всякая снится… – отмахнулся я, ставя на плиту чайник.

– У кого совесть чиста, тот спит как младенец! – важно заявил мне мой воспитатель. – Раз уж время до учебы есть, садись, разговоры разговаривать будем.

Я сел на диван и приготовился выслушивать очередное наставление от умудренного опытом воспитателя.

– Алексей, как ты думаешь, к каким последствиям приведет вчерашний инцидент в Ясенево? – зевая, спросил он.

– К дополнительным тренировкам. Вы с дедом вчера это однозначно сказали, – ответил я. – Это-то понятно. А с точки зрения полковника Орлова? – прищурился Прохор.

– Он же сказал, что мне просто надо сходить к психологу, – начал недоумевать я.

– Допустим. А теперь представь. На вверенном тебе объекте происходит чепе, виновники несут какую-то околесицу, а ты всему этому бреду веришь?

Я задумался. Полковник и правда производил такое впечатление, что поверил… Но просто так Прохор не стал бы задавать подобные вопросы, а значит…

– Ты думаешь, что он все тщательно проверит?

– Именно! Я не только думаю, я уверен, что он еще вчера просмотрел записи с камер видеонаблюдения и сделал для себя соответствующие выводы. – Прохор опять зевнул, прикрыв рот рукой. – И какие он должен будет из увиденного сделать выводы, Алексей?

– Что не такой я и «бесталанный», – ответил я.

– Именно! – кивнул Прохор. – Или что ты псих, не способный контролировать себя в минуты крайнего душевного волнения! Ведь именно такую версию я ему вчера выдал. А он тебя, на всякий случай, к психологу отправил. Учись просчитывать ситуацию, Лешка!

– Я понял. – Это было действительно просто, но так сложно…

– Дальше. Помнишь, мы вчера от слежки уходили? – Я кивнул. – С князем я переговорил, со вчерашнего вечера около нашего дома дежурит служба безопасности Пожарских, так что беспокоиться не о чем. По поводу наших с тобой тренировок. Когда у тебя следующее посещение Ясенево?

– В пятницу.

– До этого времени я постараюсь найти место для тренировок. Сам понимаешь, на территории Москвы все это проблематично… – Понимаю.

– И еще. Сегодня меня не теряй, я себе поеду машину подбирать. Твой дед настаивал, чтобы я не стеснялся, – ухмыльнулся Прохор.

***

В университет я пришел в достаточно бодром расположении духа.

– Лешенька, ты меня пугаешь! – заявила мне Инга Юсупова. Долгоруких еще не было.

– И чем же? – улыбнулся я.

– Ты до отвращения жизнерадостен, в то время как я делаю отчаянные попытки проснуться! – заявила мне девушка.

– И что мне сделать, Инга, чтобы ты окончательно проснулась?

Она задумалась на мгновение, а потом спросила:

– А ты помнишь сказку про спящую красавицу, Алексей? – Глаза девушки загорелись.

– Да, – кивнул я, чувствуя какой-то подвох.

– Там, в самом конце сказки, принц целует принцессу, и она просыпается! – с улыбкой сказала Юсупова.

– Это я помню. И что?.. – Я уже начал догадываться, на что намекает Инга.

– Поцелуй меня, мой принц, и я проснусь! Что тут непонятного? – продолжала улыбаться девушка.

– Инга, неудобно как-то, люди вокруг… – попытался я отказаться.

– Целуй! – требовательно сказала она.

Делать было нечего, тем более что меня «заставляли» делать крайне приятную вещь! Мимо подставленных губ я «промахнулся», а поцеловал девушку в щечку, чем вызвал ее недовольство:

– Я сильно заколдована, только поцелуй в губы способен вернуть меня к жизни!

Меня «спасло» появление Долгоруких.

– Инга, Алексей! Это что такое? – возмутилась Наташа.

– Наташка, не мешай, мы с Алексеем в «спящую красавицу» играем! – отмахнулась Юсупова и потянулась ко мне губами.

– Какую еще «спящую красавицу», Инга! – Долгорукая перехватила подружку на полпути к моему лицу.

– Ну, я, типа, проснуться не могу, как в сказке, а Алексей меня будит своим поцелуем. – Юсупова посмотрела на подружку так, как будто спрашивала у нее: «Что здесь непонятного-то?»

Наталья не растерялась:

– Какая из тебя спящая красавица, Инга? У тебя даже гроба нормального нет!

– Мне не нужен гроб! Я в склепе! – оглядела Инга римскую аудиторию. – В склепе науки, во! – Она осуждающе смотрела на Наташу и попыталась вырваться.

– Хорошо, Инга, тогда я тоже в склепе и меня тоже надо будить! – заявила Долгорукая и требовательно на меня посмотрела.

Делать было нечего, и я, под одобрительную ухмылку Андрея Долгорукого и гневный взгляд Инги Юсуповой, поцеловал в щечку и Наташу, от чего она приятно так зарделась.

– Благодарю, Алексей, твой поцелуй действительно оказал на меня чудесное воздействие! Я окончательно проснулась! – сказала она мне, после чего с вызовом посмотрела на подружку.

От дальнейших разборок нас спасло начало лекции.

После занятий, в кафе университета, Долгорукая рассказала Шереметьевой о «подлом коварстве» Юсуповой, и о том, что я радостно откликнулся на эту провокацию.

– Инга! Ты просто молодец! – со смехом заявила Анна. – Это ж надо было такое выдумать! – Юсупова после этих слов гордо выпрямилась на стуле. – А ты, Алексей, – это было уже мне, – до сих пор в сказки веришь?

– Инга была такой убедительной… – развел я руками, после чего все захохотали.

– Алексей, – отсмеявшись, обратился ко мне Андрей, – наши девушки сегодня в спа-салон собрались, может, составишь мне компанию на бильярде?

Я опять обратил внимание на благодарный взгляд его сестры и нарочито равнодушный вид Юсуповой.

– Почему бы и нет?! – кивнул я.

– Тогда к шести в «Метрополии».

– Буду.

***

– Ну вы и хитрюги! – сказала Шереметьева подружкам, когда они направлялись на стоянку. – А меня, значит, предупреждать не надо?

– А зачем? – ответила Юсупова. – Ты же все равно с нами идешь, а с Алексеем могло ничего не получиться…

– Но я хотела в спортивном костюме приехать! – с упреком сказала Анна.

– И что тебе мешает? – хмыкнула Инга, а Наталья кивнула, присоединяясь к вопросу подружки.

– Сами знаете что!

– Наверное, не что, а кто?

– Так! Я пошел! – заявил девушкам Андрей. – Больше я это слушать не намерен!

На его слова подружки не обратили ровным счетом никакого внимания, занятые привычным выяснением отношений.

***

До «Метрополии» я добрался на такси. На этот раз меня подвезли до стоянки перед развлекательным центром, а не как Долгорукий – на задний двор. На входе у охраны я поинтересовался, где находится бильярдная. Оказалось, что ей был отдан весь цокольный этаж. В «шаровне» стояла отдельная охрана, которая вежливо попросила меня предъявить карточку члена клуба.

– Григорий, все нормально. Это мой друг, – сказал подошедший Долгорукий.

– Конечно, Андрей Анатольевич! – Охранник Григорий слегка поклонился и, потеряв ко мне интерес, уставился в мониторы за стойкой.

– Пойдем, покажу тебе бильярдную! – улыбнулся Андрей.

Да, шаровня была очень неплоха – двадцать двенадцатифутовых столов для русского бильярда, восемь столов для снукера и восемь для пула. Плюс к этому были еще четыре отдельные випки со столами для русского бильярда. Отдельно Долгорукий показал мне спортбар, который был сейчас пуст. После того как мы осмотрели все помещение бильярдной, Андрей подошел к одному из столов, освещение которого тут же включилось.

– Андрей Анатольевич, прошу! – Молодой парнишка в форме маркёра протянул Долгорукому кожаный чехол для кия с гербом их рода.

– Спасибо, Василий. – Княжич взял у него чехол. – Будь так любезен, принеси из маркерской всю мою коллекцию киев, а Алексей Александрович из них подберет себе подходящий.

Когда Василий удалился, Андрей мне сказал:

– «Колодник» я тебе предлагать не буду, хоть они у нас тоже высокого качества, но до моих не дотягивают…

Маркер принес шесть киев. Два из них были целиковые, но оказались для меня слишком легкими. Еще у двух мне не понравилась развесовка – центр тяжести был явно сдвинут в сторону шафта. И только последний двухсоставной кий из венге «лег» мне в руку.

– Алексей Александрович, а вы, я вижу, знаток! – усмехнулся Долгорукий, а Василий уважительно покивал головой. – Это «поповский» кий.

Я еще раз осмотрел эту, казалось бы, простенькую «щепку», цена которой была никак не меньше трех тысяч рублей. «Поповским» этот кий назывался потому, что его изготовил самый настоящий батюшка, проживавший в Туле. Именно такие кии, вышедшие из рук мастера, считались самыми лучшими в Российской империи.

– Неожиданно, Андрей Анатольевич, – сказал я. – В руку лег хорошо, посмотрим, поможет ли он мне в игре.

– И мне очень интересно на это посмотреть, Алексей Александрович, – улыбался княжич. – Скажите Василию, что вы будете пить, мои предпочтения он знает.

– Графин апельсинового сока, – сказал я маркёру.

Тот кивнул, аккуратно собрал невыбранные кии и удалился.

– Алексей, во что играть будем? – спросил Долгорукий, доставая из чехла свой кий.

– Можно? – Я протянул руку к его кию.

Андрей с плохо скрываемой гордостью отдал мне это произведение искусства. Кий был из эбена, с черными запилами, весь покрыт лаком, а на турняке наличествовал небольшой золотой герб Долгоруких.

– Как ты вообще им играешь? – спросил я его. – Он в музее должен выставляться!

Было видно, что мои слова Андрею очень понравились, и он ответил:

– Это тоже «поповский», спецзаказ, отец на окончание лицея подарил. Так во что играть будем?

– Мне все равно. На твой выбор.

– Давай тогда в «американку» разомнемся.

– Давай!

Андрей достал золотой рубль.

– Орел или решка?

– Орел.

Выпала решка. Долгорукий выбрал разбой, который и произвел очень неудачно для себя – ударил чуть сильнее, чем требовалось, и биток, от длинного, а затем короткого бортов, разнес пирамиду «в хлам».

Надо сказать, что игра на бильярде была тем немногим, что нравилось мне в моей подготовке в Смоленске. Со слов Прохора, бильярд развивал у меня глазомер, терпение, вариативность мышления и контроль ментального доспеха. Несколько раз в детстве я ломал кии, не сумев правильно рассчитать силу удара, ломал борта и лузы вместе с шарами, после чего надолго отлучался Прохором от подобных тренировок, но в конце концов приспособился играть условным «весом кия». В четырнадцать лет я уже постоянно обыгрывал своего воспитателя, который «злился» на «малолетку» и нанял со мной играть маркёра Дмитрия из Смоленска, которого я легко обыгрывал уже через год. В программу обучения входила и передача мне богатого жизненного опыта маркёра по коммерческой игре. Оказалось, что по молодости дядька Дмитрий был «шпилевым» – сводился играть на деньги. Он рассказывал мне разные истории, приемы, особенности поведения за столом, методы «правильной» или выгодной «сводки» (игра на условиях, прежде всего выгодных тебе). Даже откровенный проигрыш он называл великим искусством. Когда же я поинтересовался тем, почему он при таких уменьях занимается моим обучением, а не живет в свое удовольствие, он, горько усмехнувшись, ответил, что это у нас, у дворян, долг – это дело чести, да и то не у всех, а подлое сословие живет по принципу: главное не выиграть, главное – получить! Он-де долги всегда отдавал, а вот ему… А в конце наших тренировок дядька мне посоветовал никогда этими приемами не пользоваться и пожелал самому на них не попадаться. С его слов выходило, что рассказывал он мне все это по настоятельной просьбе Прохора, сам бы он, по собственной инициативе, «портить» молодежь не стал. Мы и дальше поигрывали с Прохором под настроение, а последний год учебы, перед поступлением в университет, времени на бильярд было не так много, но минимум один раз в неделю я продолжал тренироваться на зеленом сукне.