Дожди мёртвых империй

Зажегся яркий свет и суета быстро охватила зал. Делегаты проскальзывали во все имеющиеся выходы. Когда Икфо с отцом вышли на улицу, то в парке уже было много людей.

Была потрясающая атмосфера. Все делегаты, собравшись в группки делились впечатлениями от выступлений. Кто-то сидел на парковых лавочках, кто-то прогуливался. Солнце играло на асфальте, окнах здания и на лицах всех, кто оказался сейчас здесь. Икфо видел радость на лицах людей, которые ждали прихода этого сезона.

Это началось неожиданно. Южная часть ясного синего лимессианского неба начала постепенно темнеть. Все стоящие в парке вскинули головы. Миллионы золотистых ллув летели в небе черным облаком. С земли они были вовсе не золотые. Эта темная кишащая туча стремительно надвигалась на Лигерхальд. Жители и гости города затаили дыхание перед тем, как вся эта масса обрушится на город и его окрестности. Вышедшие делегаты перестали разговаривать и стали пристально смотреть на плывущую тучу.

Когда стали падать первые золотые паутинки, все начали аплодировать от счастья, поздравляя друг друга. Это была полнейшая эйфория жителей без каких-либо технологий и спецэффектов. Весь город сотрясали крики радости и смех. В парках по всему городу было множество. Дети и взрослые резвились под падающими с неба лепестками.

Волшебный дождь окончился и гости города тоже стали покидать парки: одни постепенно начали уезжать из Лигерхальда, другие расходились по небольшим ресторанчикам для торжественного ужина.

Икфо, попрощавшись с отцом, пошел к молистиновым трубам, чтобы поскорее вернуться домой. Прогулки по парку с делегатами, рассматривание золотых паутинок, затем небольшой банкет в честь начала сезона Цветения и новые знакомства сильно утомили его. Сегодня было столько знакомств, что он не то что имена не запомнил, но и лица. Отец его водил от одной кампании к другой, и всем высокопоставленным лицам его представлял, все время указывая на серый кейс, который Икфо носил весь день. Конечно, в эти моменты он был в возвышенном состоянии духа, но в основном все застолье было сплошной толчеей.

Идя к молитстиновым трубам через парк с его голыми деревьями и кустарниками, Икфо увидел висевшие золотые паутинки, которые через несколько дней распадутся на мелкие частички. Идя и пиная золотые ллувы, он вышел из парка и пошел к ближайшей станции. Солнце рассеивало по городу свои предзакатные лучи, отражаясь в стеклах высоких домов. Он был настолько уставшим, что в его голове не было никаких мыслей, но несмотря на усталость, он шел с прямой спиной и гордо держа голову.

Сойдя на своей станции, он быстрым шагом направился к дому. Серый кейс, находясь практически весь день в его правой руке, став ее продолжением. Быстрый лифт доставил его на нужный уровень, где находились его апартаменты.

Войдя в квартиру, он хотел было сразу дойти до кровати и провалиться в сон, но его взгляд упал на серый кейс, который сразу же придал ясности в его усталый вид. Сняв туфли, он прошел на кухню для просмотра его содержимого. Сев за круглый стол, он осторожно положил кейс перед собой и ввел пароль. Паролем был его личный код в агентстве: «74922».

Раздался щелчок и Икфо с легкостью открыл кейс. Внутри находился конверт с документами. Открыв конверт, он достал бумагу с эмблемой Агентства безопасности. В документе было написано, что теперь Икфо Долигер отстраняется от работы с документами и назначается на должность дежурного агента по безопасности. Это значило, что с этого вечера он становиться активным агентом и будет работать на местах преступлений, а также часто ездить в командировки по всей Лимессе. Прочитав все содержимое документа, он еще глубже понимал, что его призвание – это служба на благо его народа, на благо безопасности, на благо Лимессы.

Положив листок в конверт, он уже было направился в спальню, но какое-то внутреннее чувство задержало его и он снова взялся за конверт, вновь проверяя его содержимое. Вынув бумагу с его повышением, он увидел, что на дне конверта лежит небольшой красный сверток бумаги. Он отложил бумагу с конвертом и стал раскрывать загадочный сверток. По мере того, как он стал читать информацию, его глаза открывались все шире.

Текст красного письма гласил:

Икофо Долигер!

Хочу еще раз поздравить с твоим повышением и пожелать тебе успехов в этом направлении. Однако события в Руфаберро серьезно заинтересовали нас. Поэтому я направляю тебя туда для выяснения всех обстоятельств и сбора всех улик, которые вы сумеете найти.

Завтра рано утром возле твоего дома тебя будет ждать наш агент, с которым вы отправитесь в пункт назначения.

Будь готов!

Удачи!

Арравант Эйлигер.

Икфо был немного выбит из колеи. Такие задания он получал впервые и сразу такое ответственное дело.

Ошеломленный, он пошел в спальню, чтобы собрать сумку и хоть немного поспать. После того как вещи были собраны, он завел будильник на очень раннее время. Завтра должен быть трудный день. Однако, когда его голова коснулась подушки, то сон как рукой сняло. В голову лезла куча вопросов. Что там такого в этом Руфаберро? Почему едет именно он, ведь в Агентстве достаточно много опытных сотрудников? Или же этим делом его хотят проверить? Так же ему в голову пришел еще один вопрос: почему семей основателей новой Лимессы он знал всего три, а флаг содержал четыре линии вертикальных линии? Значит семей было не три? Тогда где еще одна? И почему о ней он никогда не слышал?

Еще с десяток вопросов крутилось в его голове, прежде чем он уснул.

5. Лимесса. Руфаберро

Ночной бриз приносил с собой прохладу. Солнце уже давно было за горизонтом и лишь немногие его лучи оранжево-огненным светом обрамляли морской бескрайний горизонт. Где-то в городке продолжалось веселое пение и танцы, которое доносилось до берега – люди радовались приходу Ювы. С берега городок горел яркими огнями, создавая атмосферу тепла и уюта в этой местности с ее скудной растительностью. Где-то вдалеке слышалось пение и смех.

Недалеко от берега океана, на желтом песке в свете костра друг на против друга сидели две фигуры – Соум и Имед. В костре потрескивали поленья, вспыхивая и выплескивая в темноту облачки искр. Шум вечерних волн нежно переплетался с легким ветром. Имед и Соум сидели возле костра, закутанные в шерстяные пледы. Рядом с каждым в песке стояло по литровой термокружке с фригговым напитком.

– Мда, – протянул Соум, – странный все же этот Колл! И чего его понесло в такую рань в океан? Не пойму… – Соум говорил монотонным голосом, смотря пристальным затуманенным взглядом на костер.

– Он до недавнего времени был нормальным парнем. Потом он связался с дурной кампанией, и началось… – поддержал беседу Имед, потягивая напиток. – Его родители часто обращались ко мне по поводу пропажи своего сыночка.

– И где его находили?

– Да нигде, – рассмеялся в ответ Имед. – Мы рыскали по окрестностям и на лодках прочесывали побережье, естественно с его родителями. Ничего. А потом Коул, как заблудший пес возвращался домой. Когда у него спрашивали, где он был, тот отвечал, что-то в духе сумасшедшего путешественника: «Я был в подземных туннелях» или «Я слышал, как земля разговаривала со мной», – две последние фразы Имед произнес голосом испуганного Колла, чем вызвал смех племянника.

Просмеявшись, их беседа провалилась в неловкую тишину.

– И все же, мир стал жить совсем по-другому после схождения Великого огня. И странно, что за столько циклов после этого события никто даже не нашел его причину? – Соум отвел глаза от костра и вопросительно посмотрел на дядю.

– Схождение Великого огня – это великая тайна. По крайней мере, так говорят во всех школах.

– Дядя, а как ты это видишь?

– В мою молодость разговоры о Великом огне были сильно табуированы обществом, потому что в Лимессе было только несколько дней в цикле, когда можно было официально говорить на эту тему открыто. В дни скорби. Но, не смотря на моральный запрет, все равно продолжались разговоры об этом. Создавалось множество подпольных закрытых обществ, которые обсуждали это событие, которые писали статьи, якобы разоблачающие действия Шаккама, синдром Йиргона, движение Газзалакса и его влияние на появление огня, сакральность Великих гор и еще множество всего. И многое из написанного граничило с вымыслами и мифами. В общем все развлекались как могли и как могли искали правду. Но до сих пор ответа нет. Много экспедиций было направлено на хребет Гаримида, но ни одной не удалось найти истину и принести ее людям.

– А что за синдром Йиргона?

– Обычно мы называем ее синекожесть.

– А! – протянул Соум и отпил напиток.

– Йиргон был первый человек, который заболел этим недугом. Это был ученый из маленького городка Блазадан, что близ Эйзулура. В своем «Трактате о синем солнце» он писал, что он начал покрываться синими пятнами именно в ход Чиэвы – ход синего солнца. Он каждый день описывал свои состояния будучи больным. Но, как ты знаешь, по легенде, когда только заканчивался ход синего солнца люди умирали. Солнце как бы подпитывало больных.

– И ты читал его?

– Не читал, но много слышал. Говорят, что книга пропала после его смерти. Но люди все-таки передают друг другу информацию, несмотря на утери или запреты. Я слышал, что человек, покрываясь синими светящимися пятнами, абсолютно не нуждается во сне, его работоспособность увеличивается в разы. Человек становился настолько сильным и быстрым, что мог поднимать титанические тяжести и быстро пробегать огромные дистанции. Его умственные способности становятся в разы сильнее, то есть человек мог вспомнить всю прожитую жизнь в каждом ее моменте, а также запоминать огромные массивы информации. Он трансформируется в некоторое существо, которое некоторые люди называет полубогом. А когда проходит ход синего солнца, человек умирает, как бы платя жизнью за те сверх силы, которыми обладал. Говорят, что после смерти тело еще светится какое-то время, а потом синие пятна гаснут и тело начинает очень быстро разлагаться. – Имед поднял вверх указательный палец. – И даже кости.

– Что-то я не припомню, чтобы на моей памяти кто-то болел синекожестью, – нахмурив брови, сказал Соум.

– Я тоже, – согласился дядя, – но в молодости слышал, что кто-то подхватил эту хворь, хотя, возможно, это был просто слух.

– Дядя, а мог ли причиной схождения стать Шаккам?

– Я думаю, что нет.

– Но почему? – резко возразил Соум. – Ведь Шаккам не пострадал.

– В то время многие шаккамские торговцы и специалисты жили в Лимессе. Некоторые районы городов были заселены торговцами и дельцами из Шаккама. Тогда был период расцвета торговли, культурного обмена, политического взаимодействия. Было много шаккамцев, которые вели проповеди, призывая вступить на служение в тот или иной культ. Также много лимессианцев жило в Шаккаме, примерно около миллиона, они строили свои дома, растили детей, работали. На тот период, я имею ввиду перед схождением, в Лимессе проживало около двух миллионов шаккамских подданных. Как ты думаешь хотел ли Шаккам намеренно убивать своих жителей и рушить все политически и торговые связи? – Имед сделал недолгую паузу. – После схождения, шаккамские купцы, увидев с кораблей, что Лимесса выгорела дотла, что на тысячи парсанов нет ни единой постройки и живого дерева, повезли весть о том, что в Лимессе случилась война. Так им думалось. Они также сказали, что все торговые содружества были уничтожены и что прибыли от торговых маршрутов более не видать. Тогда же они передали, что все шаккамские подданные были убиты, точнее не найдены на много парсанов от берега. Ответ Шаккама был быстрым. Уже через непродолжительное время в Лимессу прибыла шаккамская армия, которая так же в течение одного индикта не нашла ни единого врага на нашей территории. Позже многие лимессианцы, те которые жили в Шаккаме, приезжали сюда после катастрофы, пытаясь найти выживших родственников и друзей, но все никаких находок не было.

– Очень странно, – проговорил словно в трансе Соум, вперив взгляд в костер.

Он хотел задать еще уточняющие вопросы, но дядей было многое сказано для обдумывания.

Повисло молчание. Поленья в костре продолжали потрескивать. Крошечные искорки взлетали в воздух и исчезали в темноте. На небе были звезды и луны, каждая из которой светила по-своему. Имед смотрел на Соума в свете костра. И даже при его свете бледнокожесть Соума не могла сгладиться. Всем родственникам много лет казалось, что он не здоров, но позже все смирились.

Помня Соума с малых лет, Имед видел в нем какого-то закрытого, постоянно думающего мальчика, который для своих лет задавал взрослым достаточно умные вопросы. И сейчас, будучи уже взрослым, он так же продолжал задавать вопросы, докапываясь до сути проблемы.

Имед истинно полагал, что Соум нашел прекрасную работу – хранение и защита информации. В информационных технологиях он был как рыба в воде. По словам Соума последние разработки в сфере хранения информации были связаны с кристаллом Лиссана, который был найден индикт назад. Кристалл Лиссана был в форме продолговатого восьмигранника из камня редкой породы ярко зеленого цвета – нимирида, – на который ученому Лиссану удалось впервые записать, а затем считать информацию. Главную роль играл не сам камень, а пурпурные жилы, на которые и шла запись данных через световой пучок. Соум работал над свойствами пурпурных жил, а точнее над возможностью их замены новыми материалами. Но сколько ученые не бились над этим, все равно пурпурные жилы нимирада сохраняют огромное количество информации.

– Все равно в этом что-то есть, – сказал Соум, переводя взгляд с пламени костра на дядю.

– До сих пор никто не дал четкого ответа, несмотря на столькие усилия, догадки, поиски ключей и историй…

Беседу прервал идущий силуэт со стороны городка. Имед смотрел на приближавшегося. Судя по очертаниям это был мужчина. Когда фигура оставалось до костра шагов десять, Имед узнал его и произнес:

– Фауб, все уже закончилось?

Высокий мужчина с острым носом и лысеющей головой, в праздничном черном костюме остановился в нескольких шагах от костра. Соум сегодня на празднике уже видел этого человека, но не был с ним знаком. На худом теле костюм выглядел неряшливо. Длинные пальцы на длинных руках выглядели неестественно.

– Я извиняюсь, что прервал вашу беседу, – заговорил Фауб неуверенным гнусавым голосом, – но у меня важные новости.

– Говори, – четко сказал Имед.

Фауб недоверчиво посмотрел на Соума.

– При нем можно, – разрешил Имед.

– В общем у нас завтра будут гости, – осторожно сказал Фауб.

– Кто?

– Агенты с Лигерхальда.

Имед медленно отвел взгляд от человека на горящие поленья.

– И что они тут забыли? – Имед риторически обратился к пламени.

– Будет допрос? – осторожно спросил Фауб.

– Да. – Имед взглянул на Фауба. – И не только этого умалишенного Колла, но и нас тоже. Это же долбанный Лигерхальд с его псами-агентами. – Имед был в ярости. Долговязый Фауб казалось не выражал ни страха, ни сожаления. Имед вновь уставился на огонь. – Я завтра должен быть на празднике с моими жителями, а не рассказывать байки лигерам про этого дебила-лодочника.

По Фаубу было видно, что он не знал как реагировать на эту ситуацию. Он просто молчал.

Соум знал почему реакция дяди на приезд агентов именно такая. Как-то раз несколько циклов назад, когда Соум в очередной раз был у дяди в гостях, агенты с Лигерхальда пожаловали в Руфаберро ранним утром. Об их визите Имед, конечно же, не знал. Соум помнил, как агенты ворвались в дом Имеда ранним утром и буквально выволокли его и дядю на улицу в спальном белье для опроса по делу об убийстве молодой семьи. Тогда дядя находился в таком гневе, что он ударил одного из агентов за какое-то незначительное замечание в его адрес. И хотя дядя не старался попасть ему в лицо, но ключица, все таки, у служителя порядка была сломана. За это дяде устроили двухдневный допрос и заставили писать множество извинений в адрес пострадавшего и Агентства в целом. Однако как заметил Соум, после одного покалеченного агенты стали обращаться к дяде более уважительно.

– А где сейчас наш любитель ночной рыбалки? – спросил Имед.

– Он сейчас находится в оздоровительной палате, с ним работают врачи. – Речь Фауба звучала ровно и четко.

– Завтра с утра его ко мне в кабинет.

– Будет сделано.

Имед все также глядел на костер. Соум смотрел в сторону океана, ловя лицом соленый ветерок. Фауб был в неловком положении: то ли ему ждать продолжение разговора, то ли идти.

– Ну, я пойду? – осторожно спросил Фауб.

– Конечно, Фауб, конечно.

Долговязый Фауб зашагал большими шагами в сторону цветных фонариков.

Имед был немного на взводе. Это ощущалось так, как будто воздух вокруг него дрожал и рябил, готовый обрушится на того, кто посмеет хотя бы посмотреть в его сторону.

– Дядя, может пойдем? – спросил Соум, закутываясь в плед.

– Да, пожалуй, – сказал Имед и начал засыпать песком костер.

Они шли медленно в сторону городка, укутавшись в пледы и держа пустые кружки из-под фриггового напитка. Шум северных холодных океанских волн подгонял их неторопливые шаги. Их ноги вязли в песке.

– Соум, как тебе праздник?

– Мне понравился, особенно северные песни и застолье.

– И все?

– Ну, – помедлил Соум, – еда была тоже вкусная.

– Эх, Соум! Ты даже не заметил, как на тебя смотрела та девица в синем платье?

– Дочь рыбака?

– Ну, конечно. Она наблюдала за каждым твоим шагом, следила за тобой, как хищная птица за полевым грызуном.

– Странно. Я даже не заметил.

– Ты еще молодой! Сила Ирувар только зарождается в тебе, – со смехом ответил Имед.

Лунный свет поглотил большую часть спальни большим бледно-голубым прямоугольником через окно в потолке. Сам же хозяин дома в спальном костюме сидел за письменным столом, освещенным настольной лампой, и просматривал отчет Фауба о ночном происшествии. Вроде не было ничего не обычного. Имед добрался до последней страницы отчета. На ней был список из обнаруженных предметов, которые были в лодке: металлические ножницы, сосуд с охлаждающим гелем полный горячих жемчужин, сачок, две пары перчаток и непонятный предмет цилиндрической формы.

– Интересно, – произнес вслух Имед.

Он знал, что копия этого отчета была отправлена в Лигерхальд еще утром, но Имед только сейчас добрался до нее, так как был занят праздником. Он помнил, что уже были подобные случаи с рыбаками, но агенты не приезжали с расследованиями и дознаниями. Видимо этот предмет их заинтересовал. Что же в нем такое?

Но это было не его дело. Его дело было проведение праздника Цветения, чтобы все шло гладко и, чтобы все были довольны. Остальное его не интересовало. Тем более завтра агенты скажут, что это за штуковина.

Уже была глубокая ночь, Соум уже давно спал. Имед выключил настольную лампу и, пройдя освещенную лунами комнату к темному уголку, где стояла кровать, улегся в мягкую постель. Он воспринимал случай с рыбаком, как незначительное происшествие, ведь главнее был народ Руфаберро, который завтра продолжит праздновать.

6. Лимесса. Лигерхальд

Сон Икфо был настолько глубок, что очнувшись от будильника, он не мог вспомнить, что ему снилось. В темноте, усевшись на край кровати, он посмотрел в огромное окно на панораму города, которая горела огнями на многие парсаны. Ему необычайно нравился этот вид. Он вселял в него стабильность и заряжал его энергетикой – определенным ритмом, – который делал его более эффективным на службе.

Он привел себя в норму, быстро оделся, захватил собранную сумку с вещами и вышел на улицу.

Вдохнув ранний утренний воздух, он поднял голову в небо. Оно было усеяно мириадами звезд. Луны уже скатывались к горизонту. Он стоял на улице в полной тишине, окидывая взглядом соседние дома и, вдалеке горящие желтым, молистиновые трубы. Слева был виден огромный жилой комплекс с тридцатью жилыми уровнями, справа – ограда и металлические ворота, ведущие в городской сад. Разбросанные фонарные столбы освещали ярким холодным светом ночной мрак на площади перед домом.

Вдруг послышались шаги. Икфо повернулся в сторону монотонных цокающих звуков. Cо стороны жилого комплекса шел человек с сумкой. По мере приближения Икфо все отчетливее распознавал униформу агентства на идущем к нему человеке.

– Икфо? Я прав? – на ходу спросил незнакомец.

– Так точно.

– Меня зовут… Можно Долаф, – приветливо сказал агент и остановился возле Икфо, опустив сумку на землю. – Сразу убрал это окончание «фо», потому что мое имя звучит как-то не очень красиво.

– Рад знакомству, Долаф, – ответил Икфо улыбаясь, хотя улыбка спросонья давалась ему нелегко.

Парень был среднего роста, с атлетическим телосложением и короткой прической. Судя по отличительным знакам на его форме, Долаф был такого же чина как и Икфо. Парень говорил очень живо, несмотря на ранний час.

– Ты готов к путешествию на край континента? Ни разу там не был. Думаю, это будет захватывающе.

Долаф поднял сумку с земли, сделав знак того, что надо идти. Икфо последовал его примеру. Оба зашагали по площади в сторону молистиновых труб, пересекая островки света под фонарями.

– Бывал в Руфаберро? – cпросил Долаф.

– Не был.

– Я тоже. Но много слышал об этом городке. У меня бабушка была оттуда.

– У тебя там остались родственники?

– Нет. Бабушка в свое время переехала в Лигерхальд, а затем перевезла и своих родителей.

– Если по-хорошему разобраться, то мы все потомки приезжих.

– Это точно.

– Слушай, Долаф, мы же к вечеру уже вернемся в Лигерхальд?

– Надейся! – с ухмылкой произнес Долаф. – С нами поедет Лифион, и это может затянуться на несколько дней.

Они подошли к транспортным трубам к панели вызова пассажирской капсулы. Икфо нажал на кнопку вызова. Буквально через мгновение транспортная капсула отворила свои двери для агентов. Усевшись на жестковатые сиденья, Долаф потянулся к панели, закрепленной на подлокотнике и выбрал место назначения: «ТРАНСПОРТНЫЙ КЛАСТЕР». Пассажирская капсула плавно тронулась и начала стремительно набирать скорость.

– А кто такой Лифион? – поинтересовался Икфо.

– Это экль.

– Кто?

– У него врожденная способность видеть поступки людей, посмотрев им в глаза. Агентству нужны такие люди для допросов. Говорят, он заглядывает прямо в душу. Прямо в сердце. – Долаф ткнул себя пальцем в грудь. – Никому еще не удавалось соврать ему.

– Первый раз слышу, – ответил с удивлением Икфо.

Пассажирская капсула несла их над спящим городом, над многочисленными огнями фонарей и подсветок.

– Мы с ним были несколько дней назад в Эйзулуре. Работали по линии культов и тех организаций, которые занимаются всякой мистикой, божествами и обрядами. Ну в общем ты понял.

– Восьмилунники?

– И эти тоже. Так вот, Лифион с ними работал с утра до ночи. Он совсем не спал. Он все делал настолько скрупулезно, что сами служители уже начали жаловаться мне на него, что он нарушает их распорядок, не дает работать с прихожанами и так далее. Но несмотря на их жалобы, Лифиона не удалось поторопить. Он спокойно доделал свою работу, и только тогда мы вернулись в Лигерхальд.

– А почему у него такое имя? Он не с агентства? – для Икфо было очень странно слышать такое имя.

– Еще как с агентства. То что я слышал о нем, так это, что его нашли в какой-то деревне близ великих гор. Говорят, он был словно загнанный зверь – всего боялся. Он обрел силу и видел в людях все: все их секреты и намерения. Затем его привезли в Лигерхальд, где он начал вставать на ноги и приносить пользу.

– Я не знал.

– Я тоже. До вчерашнего дня.

– А тебя давно повысили?

– Недавно.

– А меня вчера.

– Серьезно? И сразу отправили на задание?

– Угу, – скрывая гордость, ответил Икфо.

– Значит на тебя возлагают большие надежды, – с некой завистью в голосе сказал Долаф.

Пассажирская капсула несла их с огромной скоростью по молистиновой трубе, то лавируя между зданий, то поднимаясь вверх, то пикируя. В капсуле нагрузка от быстрой езды практически не ощущалась. После очередного резкого спуска капсула взмыла вверх, вынося пассажиров на впечатляющий панорамный обзор реки Сагрены. Свет огней города бликами играл на темных волнах. Транспортный порт был как на ладони. Он представлялся как скопление ярких огней в форме овала, половина которого находилась на самой реке – там была стоянка водного транспорта.

Капсула вновь понеслась в низ. На панели показалось сообщение, извещая о пункте назначения.

Когда они покинули транспортную трубу их обдало речной сыростью с запахом рыбы и ила. Сонное состояние обоих выветрилось в одно мгновение. Тут было существенно прохладней, нежели у его дома. Изо рта шел пар. Издалека доносились металлические звуки работы портовых кранов, которые круглосуточно обслуживали грузовые суда. Река поистине была великой. Огни судов точками плыли по глади.

– Вот она – мать Сагрена! – сказал Долаф с явным восхищением.

– Не каждый день здесь бываешь, – подытожил Икфо.

Они прошли через охранную зону и вышли в набережную, от которой в реку ровными рядами выходили пристани. Набережную холодным светом освещали фонари. Долаф достал из кармана пиджака сверток бумаги и прочел:

– Пристань «Л-86».

Они пошли вдоль набережной.

– Ты знаешь, – сказал Долаф, смотря на ночную речную гладь, – мне всю чаще кажется, что наше руководство сдает позиции.

– Почему? – удивленно спросил Икфо. Он знал, что если бы в агентстве что-то шло не так, то его отец бы сказал ему об этом.

– Я начинаю замечать, что арравант начинает упускать важные моменты. Например, с Даргалионом. Вся Лимесса уже знает, что ученые изобретают больше, чем предоставляют на самом деле. Мы бы могли продавать больше и, соответственно, жить лучше. Нужно хорошо проверять Даргалионские индустриальные парки, мне кажется там будет много чего интересного.

Икфо не знал, что ответить. Он даже не допускал себе думать о Даргалионе, потому что он там ни разу не был.

Табличка «Л-86» постепенно приближалась к агентам. Добравшись до нужного пирса, они остановились. В воздухе начал ощущаться легкий ветерок. Это был знак того, что вскоре начнет светать и на горизонте будет появляться гигант Газзалакс. Еле видимый пар вырывался из рта обоих и быстро исчезал в воздухе.

– Ты когда-нибудь гонял на астагеме? – спросил Долаф, потирая руки друг о друга, пытаясь согреть.

– Не приходилось, – холодно отозвался Икфо.

– Я тоже. В детстве, когда их только поставили из Даргалиона множество детей хотелось покататься на нем. Сейчас же астагемы это мощные скоростные суда, которые могут Лимессу – от гор до океана – преодолеть за день. Одним словом – безумство.

– Я думаю, что мы доживем до того времени, когда астагемы будут ходить по океану. Но сейчас это только сугубо речное изобретение. Многие уже подумывают…

Их разговор прервал искусственный кашель – оба, словно маленькие дети в момент испуга, вздрогнули. Он подошел так незаметно, что даже Икфо с его, как ему казалось, отменным слухом не смог услышать даже шума шагов. Они обернулись и увидели гладковыбритого человека в черном плаще. Его лысая голова был настолько гладка, что отражала падающий на нее свет фонарей. Его большие глаза имели тяжелый взгляд. Икфо внимательно, за доли секунды, осмотрел его лицо – у человека не было ни бровей, ни ресниц. Казалось что он какой-то иноземец, потому людей такой внешности Икфо не встречал. Его глаза казались очень странными. На нем был черный плащ в пол. В правой руке он крепко сжимал сумку с личными вещами.

– Ну ты даешь, Лифион! Я от страха чуть новый священный огонь не вызвал! – возбужденно сказал Долаф.

Через доли мгновения Икфо уже во всю ухахатывался. На лице Лифиона заиграла легкая деланная улыбка.

Посмеявшись от души, Икфо протянул ладонь, а Лифион двумя пальцами – средним и указательным – прочертил на его руке черту от запястья до кончиков пальцев. После этого Икфо сжал ладонь в кулак. Этот жест означал знакомство с уважаемым человеком. Проведение пальцами по ладони считалось важным ритуалом. Это значило, что проводящий пальцами человек готов какое-то время быть в жизни другого человека, пройти с ним какой-нибудь этап.

– Я Икфо.

– Лифион, – сказал выбритый человек ровным и четким голосом.

Его голос был вполне обычным, но для Икфо казалось, что он им пользуется нечасто.

Металлическо-каменный звук раздался из кармана Лифиона, Икфо понял, что это гремели ключи. Гладковыбритый достал руку связку из кармана и показал направление. Все втроем двинулись по пирсу к нужному астагему. Лифион шел впереди, а Икфо и Долаф следовали позади.

– Я же тебе говорил, что он странный, – полушепотом проговорил Долаф. – Сколько я его знаю, он ведет себя так всегда.

Вскоре Лифион остановился напротив пришвартованного судна. Астагем был в безупречном состоянии – конусовидный корпус был в цвет полированного металла, в темных ветровых окнах отражалась стоящая троица, огни пирса и полумрак; на закрылках и люке сквозь сумеречный свет были видны гербы Лигерхальда – и трезубчатый герб агентства. Астагем внушал вид мощного быстроходного судна, от которого у Икфо и Долафа по лицу пробежало изумление. В задней части астагема располагалась мощная турбина, которая даже без всяких догадок, снимала все вопросы о скорости судна.

Лифион жестом руки указал направление на посадку. Долаф и Икфо пошли очень осторожно по маленькому навесному мосту к астагему, который раскачивался во все стороны.

– Поторопитесь, – послышался голос Лифиона позади, – нам нужно отплыть до появления Газзалакса.

Икфо и Долаф добрались до астагама. Они стояли на маленьком борту, уставившись на Лифиона, ожидая что он также как и они будет медленно идти по мостику. Но их ожидания не оправдались. Лифион прошел по мостику, словно человек прогуливающийся по парку.

Он вступил на борт, достал ключ и приставил его к замку. Механизм в люке ответил жужжанием и он отъехал в бок. Все трое вошли в кабину. Несмотря на то, что на улице было прохладно, внутри было довольно тепло. Волна теплого воздуха обдала их лица. В кабине был полумрак. Единственный свет приникал с лобовых стекол, придавая лишь примерные очертания приборной панели и креслу, которое предназначалось для капитана. Лифион, оставив сумку возле люка, прошел вперед и воткнул ключ куда-то в панель. Приборная панель загорелась огнями и подсветками. Прямо напротив водительского кресла, приделанный к приборной панели, виднелся штурвал. Лифион нажал кнопку, светящуюся желтым, и холодный синеватый свет залил кабину.

Все огляделись. В кабине, помимо приборной панели и кресла штурмана, было еще четыре удобных кресла для пассажиров, стоявшие в два ряда. За креслами находился стол, встроенный в заднюю стенку кабины. На столешнице стояли закрытые металлические ящики, а внизу были расположены ряды выдвижных шкафчиков. Возле рядов кресел, в стенках кабины были вмонтированы спасательные наборы, на случай непредвиденных ситуаций.