Тени Обратной Стороны. Часть 1. Заблудший путник

Айдан, хоть и понимал, что только мешался бы на поле боя, не мог себе простить эпизода с телегой. Он вспоминал истории о священниках, которые громогласными воззваниями пробуждали в бойцах отвагу и решительность, и сетовал, что даже не попробовал – пусть жалко, неумело – а сразу полез в укрытие. Он снова и снова переживал позорные мгновения, в тигле презрения к себе выплавив обещание больше не показывать перед Этельфледой слабости, не пресмыкаться перед судьбой и превратиться в кого-нибудь заслуживающего уважения, пусть даже и зловещего, как Дейермер. Проговорив про себя эти слова, он сам же горько рассмеялся над ними и снова раскис. Не помог даже её запах, нахлынувший вдруг пряной волной. Оказавшись рядом, она промолвила:

– Почему бы тебе не купить волшебную палочку? Для монаха, может быть, не самое подходящее оружие, но в Северной Марке никто слова не скажет, и она будет в самый раз, если тебя не учили драться. В Толимаре их точно продают – хочешь, помогу выбрать?

Айдан так растерялся, что даже не сразу крикнул ей «Спасибо!» Она успела отъехать, и одинокий возглас прокатился по дороге, как неосторожный кашель в тишине храма. Её телохранитель, обернувшись, метнул в монашка насмешливый взгляд.

От мрачных мыслей Айдана немного отвлёк чернокнижник – почему-то ему нравилось именно так думать о Фродвине, хотя он вряд ли в самом деле был колдуном.

– Я вот кумекаю, – сообщил он катившему рядом Шаану, – что, хоть мы и страху натерпелись, а набег всё ж таки подозрительный. И клыкастеньких чуть, и все на своих двоих почему-то. Вот то ли дело, когда на вас скачет орк верхом на свирепом волке! – эта мысль его приводила в подлинный восторг: в глазах что-то вспыхивало, а жёлтые с чёрным зубы так и просились наружу, он и сам в такие мгновения здорово напоминал переодетого орка.

Айдан почти спросил у Фродвина, видел ли он сам хоть одного волчьего всадника. Эти были излюбленными героями рыцарских баек: ни один рассказ о рейде за Ведер не обходился без них. Но в Ланцигских хрониках о волках упоминали только потому, что этого требовал барон, который неизменно твердил, что и сам убил нескольких: мастер Бернхард считал рыцарей бессовестными выдумщиками, которым мало сказок о рыцаре, одолевающем в одиночку шестерых клыкачей – вот они и сочинили каких-то дурацких волков. В этом мнении старика укрепляло то, что возвращавшиеся с ожерельями из клыков бойцы ни разу не притащили с собой шкуры зверя, способного выдержать вес взрослого орка, и даже пара голов, украшавших коридоры баронского замка, несомненно принадлежала самым обычным северным волкам, хоть и довольно крупным. Но, конечно же, эти сомнения нельзя было озвучивать при рыцарях.

– Слушайте, – бросил оказавшийся поблизости Вальтер, – не надо попусту трепаться о зеленокожих. Только Владыку гневить. И вообще, не хватало нам ещё этих… – он не закончил фразу и вместо этого стал невнятно бурчать себе в усы.

– Вас что-то беспокоит? – поинтересовался у него Шаан.

– Беспокоит? Нет, – но после недолгого молчания: – Да так, мелочь. Надо было бросить в погребальный костёр…

Он снова не договорил, но Айдан понял, о чём была речь: на севере считалось, что после битвы, в которой кто-нибудь погиб, следует кинуть в костёр добрый меч или хотя бы кинжал, обагрённый вражеской кровью – древний ритуал, который всё пыталась извести церковь, но за который крепко держались воители: ведь оружие будет для Светлого Владыки свидетельством того, что несчастные пали в бою и потому не успели очистить души молитвами.

– Как бы нам теперь, – буркнул Вальтер, – не схлопотать от покойников.

– Суеверия от Падшего, – твёрдо заявил ему Виллем.

– Что же делать, если они работают?

– Неужели сегодняшний день вас ничему не научил?

– А чему должен был? Что пробуждённых надо убивать?

– Вы помните, как это было? – Виллему и не было дела до того, что ответит рыцарь. – Отчаяние, ужас – как будто Владыка оставил нас, бросил во Тьму вечную.

– Не по себе было, это точно.

– Сегодня мы побывали в аду. Неужели вы не чувствуете, как обновилась ваша вера? Неужели сейчас, когда вы увидели, что вас может ждать, вы не захотели спасись, умолить Владыку избавить от этой участи?

– Наверное, пока не подействовало, – Вальтер пожал плечами.

– Шути́те, пока можете, – мрачно уронил Виллем. – Владыка даёт человеку шанс, но горе тому, кто его упустит, – и он со значением посмотрел на монаха.

– Вы думаете, что ад находится на Обратной Стороне? – уточнил Айдан. Такое мнение действительно излагалось некоторыми богословами, но Церковь не спешила одобрять его. Всё-таки ни один клирик ещё не побывал там, чтобы принести достоверное свидетельство.

– Ты ничего не понял, – южанин тяжко вздохнул и закашлялся.

***

Новый приют казался практически точной копией предыдущего, только ротонда была немного просторнее и находилась с другой стороны от гостиницы. А так – те же вросшие в землю стены, уютные огоньки в прищуренных окошках. Над низкой дверью была прибита рассохшаяся доска с надписью «Пастоялыу двΩр». Айдан вздохнул. Даже в монастыре иной раз приходилось поучать писцов, поправлять завитки с чёрточками. Чего уж требовать у крестьян?

Спешившись, Шаан воскликнул:

– М-м, а знаете что! – он приподнял берет и вытер лоб ребром ладони. – Довольно с меня клоповников! Особенно после всего, что мы сегодня пережили, я хочу уснуть в нормальной кровати. – С вызовом поглядев на спутников, он зашагал, спотыкаясь, к стоящему поодаль крепкому и основательному, крытому, между прочим, черепицей, трактиру.

– Эвона как раскипятился-то а? – слоистым ногтем ковыряя зубы, усмехнулся Фродвин, – Но правды не отымешь. Заслужили малёк доброго покоя. Что думаете, айда и мы туда?

Виллем пожал плечами, хмыкнул и вразвалочку побрёл следом. Уже на пороге их остановило негромкое:

– А что, после чудесного спасения не возблагодарите Создателя? Может, в ротонду заглянем сначала? – Вальтер показал за угол.

– Помилуйте, добрый господин! – взвизгнул Фродвин. – С треволнений ноги не держуть, а Владыку-то мы уважим, опосля как-нибудь.

– Что, и ты? – рыцарь хмуро посмотрел на монаха. Тот отмолчался.

Пожав плечами, Вальтер отправился к ротонде. У Айдана что-то взыграло внутри – но недостаточно, чтобы пересилить безнадёжную тяжесть в ногах и вес чужих, утверждающих в несовершенстве примеров.

В трактире было не то чтобы очень светло и, скажем прямо, не слишком радостно. Четыре каменных, обитых деревом столба спускались с потолка; в углублениях сводов помигивали свечными огоньками, скрипели тёмными цепями тяжкие колёса. Крепкие столы с резными ножками смотрелись гордо и торжественно, на стенах висели пучки ароматных трав, голова оленя с похожими на клешни рогами, треснувший деревянный щит и две потемневшие от времени картины. На той, что ближе ко входу, отряд всадников неторопливо протискивался в городские ворота, и простонародье в разноцветных одеждах кидало под ноги коням какие-то круглые штуковины; что это – камешки? монетки? – не разобрать. Из крепостной башни торчали фигурки в остроконечных шлемах и с копьями, довольно крупные, если сравнить с деталями архитектуры.

Одним словом, недурной был трактир, однако же настроение в нём даже и до прибытия потрёпанных орками странников царило, как в застенках у инквизиторов, причём не таких, как Шаан, а настоящих, имперских. Несколько пузанов, на вид торговцев, о чём-то очень нервно шептались, посматривая на новоприбывших, чуть поодаль всхлипывала немолодая дама; старичок-спутник наматывал круги вокруг неё, размахивал руками, но все его старания не в силах были смягчить её отчаяние. Строгий священник в чёрном, который сидел за соседним столом вместе со скромной и на вид весьма добродетельной парой, имел такой вид, словно Падший уже вытирал копыта у входа в таверну и пора было грозной проповедью призывать верных на последний бой. Возле камина пыхтели трубками трое подозрительных бородачей, сухощавых и темноплащных, и эти тоже излучали крайнюю обеспокоенность. Не поддавались общему настрою лишь двое. Один был плотный широколицый мужчина с великолепной рыжей бородой, который даже в трактире не пожелал расстаться с чёрным беретом. Когда он клал руку на пузо, то становился похожим на бархатную подушку для колец – как на него ещё все разбойники севера не сбежались, подумал Айдан. Его сотрапезником и вторым оплотом невозмутимости в этом зале был коротышка, который рядом с бородачом казался ещё нелепей, но мог похвастаться мохнатыми бровями – совершенно белыми, как и последние волосы над ушами. Присмотревшись, Айдан пришёл к выводу, что это не просто карлик, а половинчик – может быть, с севера или даже из Запретных Чащоб. Что в Гевинтере, что в Аойне их считали убогими дикарями, годными только для того, чтобы мыть полы в богатых домах, но этот старикан-коротышка не просто носил изысканный костюм, но и почитывал книжицу, временами поглядывая на окружающих, как суровый наставник на разыгравшихся детей.

– Чегой-то тут не слава Владыке, – проворчал Фродвин.

– Пойду разузнаю, – раздалось над ухом у Айдана. Озабоченно кивнув, Вальтер – который, должно быть, знал самую короткую на свете молитву, раз обернулся так быстро из ротонды – пошёл через весь зал, ухватил за локоть трактирщика – толстого, лысого, с роскошными усами, переходившими в бакенбарды, из-под которых нелепым холмиком торчал маленький пухлый подбородок – оттащил его в тёмный угол позади стойки и довольно долго с ним там беседовал. Айдан хотел бы догадаться, о чём, но разглядеть мог лишь то, что рыцарь ладонь положил толстяку на плечо, а тот беспомощно помахивал руками.

Между тем, южанин почему-то долго всматривался в лицо рыжебородого и, когда тот уставился на него в ответ, будто невзначай сложил указательные и средние пальцы решёткой – бородач, впрочем, никак не отреагировал, и Виллем протяжно вздохнул – то ли с досадой, то ли с облегчением.

Вернулся Вальтер не более жизнерадостным, чем окружающие, поставил ногу на скамью, водрузил на неё локоть и навис над столом. Пульсирующие отсветы делали его лицо старше и углубляли тени под глазами. Трактирщик, выбравшись из западни, отдувался и вытирал рукавом лоб.

– Да что такое-то? Не мучьте уже! – вскричал, протягивая к рыцарю свои узловатые пальцы, Фродвин.

– Плохи дела, – дав тому знак умолкнуть, негромко проговорил Вальтер. – Утром четыре дня назад убили ааренданнца. Не альвестца, правда. Человека. Но всё равно паршиво. Говорят, он зачем-то переоделся торговцем. Какие-то тёмные делишки. А его, наверное, ещё успели обобрать, пока стража подоспела, так что никаких ааренданнских причиндалов при нём не осталось. Ну, и пока разобрались, не один день минул. Подсуропили нам всё-таки покойнички, – мрачно добавил он – так, как будто, не забудь он подложить кинжал на пепелище, уже давно свершившееся к тому времени убийство колдуна каким-то чудесным образом отменилось бы.

Крюконосый только ухмыльнулся, Шаан по обыкновению присвистнул, а Виллем всхрапнул, словно подавившись дымом. Айдан, по правде сказать, не очень хорошо понял, что это означает, но не мог не почувствовать, что это что-то нехорошее.

– Клыкастенькие? – поинтересовался Фродвин.

– Да стали бы все так переживать из-за орков? – Вальтер помотал головой.

– Ну, мало ли.

– Я бы ещё добавил, что ааренданнец и не полез бы под их стрелы.

– Тоже верно, – рыцарь подёргал бороду, поозирался, потом проговорил: – Нет, не орки, люди. В Ланциге кто-то пырнул его ножом в спину. Рядом с монастырём, – со значением добавил он. От этой вести уже и Фродвина оставило игривое настроение, он всплеснул руками и по-старушечьи закудахтал. Айдан – тот и вовсе чуть не сполз под стол: это же, получается, было накануне смерти мастера Бернхарда и, если правда, что уходящие на север караваны по два-три дня пережидают в Ланциге, то вся эта компания была в городе, когда прирезали ааренданнца. Там, наверное, теперь суета, столпотворение, дорогу на Визигер тоже должны перекрыть, раз такое – а что, если убийца выехал раньше, чем поняли, что это ааренданнец, и теперь преспокойно катит по Пустому Тракту?.. Кто его тут будет искать?

Кажется, инквизитор был того же мнения, и Айдану совсем не понравилось, как Шаан посмотрел на него.

– Скверное дело, – Вальтер склонился к столу и произнёс уже почти шёпотом: – Корчмарь говорит, что к нам направят дознавателя из самого Альвеста.

В ходе дальнейшего обсуждения выяснилось, что ни один из путников не знает, что за зверь такой этот альвестский дознаватель, но без сомнения угрожающий тип, куда страшней имперского инквизитора.

– Что говорят про порталы? – поинтересовался Шаан.

– Я так прямо не спрашивал, но раз не говорит, то про другие пока не слышал. Может, и правда наш единственный был. Да где уже еда-то? – Вальтер выпрямился и прокричал: – Вы нас тут голодом морить собираетесь?

Немедленно прикатился трактирщик, что-то бубнил про дорогих гостей, а потом из-за его спины, за которой, кажется, могло бы притаиться небольшое войско, вынырнули две плотных, но резвых девицы в чём-то вроде белых мешков на голове – Айдана всегда забавляли северные головные уборы, – и вместе с ними на столе явилась густая похлёбка с крольчатиной, пиво, румяные сосиски и свежий хлеб.

– Вот настоящий рай! – воскликнул, усаживаясь, Вальтер. Поглядев на Айдана, он с усмешкой добавил: – Не в обиду тебе будет сказано, конечно.

Когда ложка заскребла по дну и последняя капля упала ему в заботливо подставленный рот, рыцарь живо заинтересовался тем, с какого перепугу монаху, притом явно не любителю душевной потасовки с зеленокожими, понадобилось в Толимаре. Тот не успел и задуматься о том, стоит его ли посвящать в свои дела, как Фродвин уже всё выложил:

– Так ыть пресвятой брат про Дейермера вызнаёт да про его попутчиков. Толимарские архивы распотрошить хотит!

– А я был уверен, что всё и так ясно: они были мерзкие сектанты, проклятье на их поганый род, – произнёс, развернувшись к Айдану, священник в чёрном. – К чему же эти новые изыскания? – лоб его пересекало множество морщин, а уголки рта было вечно загнуты книзу, словно он заранее не одобрял всё, на что только падает взгляд холодных, чуть брезгливых серых глаз. Лицо у него было совершенно прямоугольное, а пальцы всё время дёргали воротник.

– Да ладно вам, святой отец, – примирительно молвил Шаан. – Что заставляет вас так думать?

– Вы, пресвятой отец, – следом каркнул и Фродвин, – как погляжу, нелюбопытный такой – жуть! Поди, под ноги тоже не смотрите?

– А тебе, богохульник, наверное, под отлучение захотелось?

Айдану же вдруг стало обидно, что главного героя его будущей хроники называют сектантом – и он воскликнул:

– Об Ульрихе фон Ланциге-то совсем неправильно так говорить. Он же был никакой не сектант и…

– Неправильно? Постыдился бы рясы, беспутник! Ульрих фон Ланциг, подумать только! Вот уж был наипервейший из нечестивцев!

В поисках поддержки Айдан повернулся к Вальтеру; тот пожал плечами и сообщил, что отец нынешнего барона был, по всей видимости, обыкновенным наёмником со всеми присущими этому племени недостатками.

– Значится, – выковыривая из зубов остатки хлеба, с ехидцей пояснил Фродвин, – что не гнушался присвоить церковное добро, когда удобный случай подставлялся.

Шаан тоже согласился, что репутация Ульриха фон Ланцига была такая, что о нём вряд ли многие вспоминали с теплом. Но какие причины – помимо верной наживы, которой там явно не пахло, а также существенного вознаграждения, на которое Дейермер, безусловно, не оказался щедрым – могли заставить вчерашнего беззаботного рубаку бросить всё и отправиться прямиком в пасть неизвестности, этого инквизитор не мог даже и предположить. Надеясь сменить предмет беседы на что-нибудь менее болезненное, Айдан спросил, – пожалуй, достаточно вызывающе – у соседа-священника, о каких ещё спутниках Дейермера он мог бы высказаться не голословно.

– Там все были хороши, – выплюнул тот, и в глазах его заискрились молнии – Вот взять, к примеру, эту старуху, как её звали, ехидну?..

– Эскала… – проблеял Айдан и посмотрел на Виллема. Тот как раз обсасывал косточку, все пальцы блестели от жира, а на бороде хлебные крошки свили гнездо. Хмуро глянув на Айдана, потом на священника, он почмокал, ковырнул зуб, а потом изрёк:

– Эсклармонда. Ну, да, про неё ходили разные слухи.

– Нергеддеонова шлюха – вот она кто!

– Прошу прощения, – промолвил Годфруа. Он неслышно подобрался к столу и теперь стоял с очень скромным, но заинтересованным видом. – Речь ведь об Эсклармонде д’Отриви, да?

– Точно, парень! – воскликнул Вальтер. – Ты же из тех мест, если судить по имени.

– Ну, не совсем из тех, – смущенно заулыбался гигант. – Я-то родом из Юга, а миледи д’Отриви с берегов Маре-де-Фуа. Но про неё у нас многие слышали, это была добродетельная женщина. Очень религиозная. Говорят, она много жертвовала церквям и монастырям, особенно как стала вдовой.

– Кровавым серебром себе надеялась купить проход в рай, в ормэнские кущи! – парировал священник.

– А что, пресвятой отец, – наставив на него палец, весело прокричал Фродвин. – Вы ж, как я погляжу, любитель браниться; небось, приятно, а? Да приятно! Енто вам каженный скажет. А я вот слыхивал, что енто для души вредно. Когда приятно, я хочу сказать, – священник от этих слов едва не подпрыгнул, разинул рот, и уже видно было, как толпятся в мрачной пасти легионы взысканий, как развёртываются знамёна отлучений, но почему-то он вдруг оплыл, фыркнул и отвернулся к столу.

– Свезло ж нам, что он катит на юга… – отсмеявшись, выдохнул Фродвин. – А что, добрый Годфруа, поведайте, о чём там треплются, ну, про старуху?

Тот засмущался, полез чесать нос, но тяга посплетничать крепко за него взялась: потемнев и перейдя на шёпот, он с видимым удовольствием сообщил:

– Не только про неё. Понимаете… Про всё её семейство. Вроде бы, в каждом поколении кто-нибудь рождался вампиром.

– Ну, дела! – воскликнул Вальтер.

– Или вампиршей, – глубокомысленно изрёк Виллем.

– Что вы хотите сказать?

– Ничего, – бородач пожал плечами, словно отрекаясь от всякой ответственности за свои слова, и отвернулся. – Так. Но я слышал, что Дейермер тоже был… Кхм, не совсем живым. Может, он тоже был вампир. И она, возможно, хотела узнать, как он, кхм, справляется.

Такого не ожидал никто. Весь стол заходил ходуном от возбуждения. Фродвин даже подавился последним глотком пива.

– Ну, – Виллем выпятил нижнюю губу, глаза уставил прямо перед собою и выставил вперёд ладонь, словно убеждая воображаемого оппонента, – Эсклармонда д`Отриви была резвая для своего возраста. Где видано, чтобы старушка так скакала по бездорожью.

– А я слышал, что вампиры не могут иметь детей. Но у Эсклармонды д‘Отриви их было что-то вроде семь или восемь.

– Я ничего и не утверждаю.

– Это всё хорошо, – несмело вставил Айдан. – Но понимаем ли мы, чего хотел сам Дейермер?

– Мне кажется, что на этот вопрос очень легко ответить, – грянул полнозвучный, слегка насмешливый голос. Все обернулись – рыжебородый в берете хлопнул себя по животу и промолвил: – Дейермер хотел закрыть дыру, но в итоге только сделал её шире.

– Что? Какую дыру? О чём вы?

– Вы хто такой-то?

– Расскажите, пожалуйста!

– Ну, милостивые государи, пожалуй, начну с того вопроса, на который проще ответить, – он криво улыбнулся. – Я учёный. Меня увлекают разные явления тонкого мира, но прежде всего, – пауза и многозначительный взмах бровей, – души.

– Учёный… – донеслось с другой стороны. – В Писании всё уже сказано, что тебе ещё исследовать, неугомонный?

– О, – бородач подмигнул ему, – когда Церковь Света объявит, что умеет исцелять Пробуждённых, я первый признаю её приоритет в этом вопросе, – бородач изобразил поклон. – А пока нет, придётся нам, скромным исследователям, брать на душу грех любознательности.

– Не слушай его! Рассказывай лучше про дыру.

– Весь мир, – драматично взмахнув рукой, возвестил учёный, – пронизывают потоки силы. Движение силы питает наши души, даёт чародеям власть над сущим; останови поток, – пальцы метнулись, схлопнувшись в кулак, как будто ловя невидимое насекомое, – и самый могущественный волшебник станет совершенно безобиден, а все души рано или поздно захиреют и распадутся, не выдержав стагнации. Обратная Сторона – это огромная, алчная пустота, она затягивает силу в себя. Вот хорошая аналогия. Представьте реку, спокойно текущую по равнине. Если под её руслом разверзнется провал, вода хлынет туда, и течение станет быстрее. Так и здесь. Поток ускоряется, а значит, и души усиливаются. Дейермер желал запереть врата между мирами. Но что-то у них пошло не так, и движение силы стало только быстрее.

– А мы это можем как-то почувствовать? – встрял Вальтер. Его руки были сложены на груди, а на лице так и читалось: видал я таких, как ты, звонкоголосых брехунов.

– Есть разные признаки, да. Но это всё пока ещё предмет спора теоретиков. Может статься, на уровне человека – а человек всё-таки мелкая сущность, – он изобразил пальцами нечто и впрямь незначительное, – этого и не будет заметно. Но другое дело, когда речь идёт о крупной, мощной душе, – учёный просмаковал эти слова.

– Что ещё за крупные души?

– Как что? – учёный выдержал эффектную паузу и торжествующе оглядел бестолковый сброд. – Боги, конечно же.

– Ах ты проклятый еретик!

– Помолчи! – рыкнул Виллем. – Продолжай, – уже спокойно кивнул бородатому. – Значит, боги.

– Да, может быть, это и неудачный термин, – небрежно заметил учёный. – Я мог бы их называть божествами или демонами, если угодно, суть от этого не меняется. Так вот, боги…

– Но подождите, – воскликнул Шаан, – о каких богах идёт речь?

– О тех самых, в которых верили, скажем, древние гекатонские императоры и которые, если правильно интерпретировать исторические источники, даже весьма действенно помогали.

– Старые боги империи, – поморщился инквизитор.

– Старые или нет, они существовали. А были и другие, в самых разных краях им возносили хвалу, приносили жертвы, и они откликались на зов своих почитателей. Многие из них заснули, погибли, истаяли, но некоторые ещё живы, некоторые ещё собирают последователей в укромных уголках.

– Вроде, у нас в Гевинтере тоже были боги… – пробормотал Вальтер.

– Я не понимаю… – вырвалось у Айдана. Руки так и чесались: записать всё, и как можно скорее!

– Ну, как же, – бородатый стал неспешно, со вкусом перечислять, загибая пальцы: – Фланс в своём лабиринте из рифов, тумана и снов, Таннайя, плетущая сети из лжи и запретных знаний, эльфийская нимфа Иръяль из Долины звёздной росы…

– Бабьи сказки, – фыркнул Виллем.

– … и конечно же наш самый любимый…

Айдан уже догадывался, какое имя будет произнесено последним, но очень хотел бы ошибиться. Виллем, должно быть, тоже понял и заранее скривился.

– Девкалион!

С гордостью и насмешкой учёный наблюдал за взрывом негодования, который только и мог сопровождать упоминание этого ненавистного персонажа. Официальная позиция Церкви была такой: демон по имени Девкалион весьма долго и успешно дурил имперцам головы, притворяясь богом-покровителем искусств, но когда наконец истинная вера начала открывать людям глаза, его личина пала. Божество оказалось алчным чудовищем, пожирающим души своих культистов. Капища Девкалиона теперь повсюду рушились, но не таков был коварный демон, чтобы сразу сдаться: он укрылся в горах, и, как считалось, его агенты, прекрасные обликом, но мерзкие внутри, по-прежнему рыскали по окраинам Империи, выискивая слабых духом. Айдан читал даже, что три или четыре города откололись после того, как их наводнили сектанты. Одним словом, доброму прихожанину лучше было не то что не поминать его имени всуе, а и вообще не думать о нём, чтоб не запятнаться ненароком.

– Ну, хорошо, – промолвил Вальтер, когда священник закончил объяснять всем, что Бог один, а все остальные – демоны. – Вы что-то говорили про потоки, про…

– Да, – кивнул учёный. – Вот посмотрите, – он достал из-за пазухи и поставил на стол что-то вроде песочных часов с широкой перемычкой, только вместо песку в них двигались какие-то звёздочки, красные, жёлтые и белые, причём красные еле ползли, жёлтые скользили по спирали, а белые сыпались градом, в тусклых вспышках исчезая на нижней поверхности часов.

– Что енто за хреновина? – ревниво проскрипел Фродвин. Сам он пододвинулся поближе, едва не столкнув с лавки Шаана.

– Вы видите белые точки? Они следуют за потоком, и довольно быстро мелькают, не так ли? Можем замерить сейчас, сколько времени… – он оценивающе поглядел на слушателей и закруглил: – Ладно, не будем. Суть в том, что двадцать лет назад скорость была намного ниже.

– И это всё? – пророкотал Виллем. Правая рука у него сжимала затылок, словно когда-то полезла его чесать, а потом отвлеклась и забыла, зачем туда направилась. – И при чём тут боги?

– О, совсем не всё, – учёный постучал по столу. – Когда поток ускоряется, боги делаются сильнее. И это тоже сложно измерить, но те, что заснули, как все считали, навсегда, могут начать пробуждаться. О, вы, должно быть, хотите конкретики. И да, я уже перехожу к ней! Далеко на юге, за морем лежит удивительная страна: край безбрежных пустынь и укромных оазисов, миражей и чудных двугорбых лошадок – забыл, как они называются. Не важно. Там, на берегу озера стоят величественные пирамиды, и во мраке под фундаментом одной из них спит бог по имени Зенон. Хорошо, божество, демон, как пожелаете! Это всё вопросы терминологии.

– Может быть, хватит уже? – донеслось с другого края таверны.

– Переживёшь, – скомандовал ему Вальтер. – Чай не орков обсуждаем. А ты не слушай их, продолжай.

– Я и не думал прерываться. Итак, Зенон. Он дремлет уже много веков, но вот последние несколько десятилетий выдались непростыми для народа пустынь: южный ветер приносит засуху и болезни, северный – налётчиков, которые грабят их деревни, а пленников продают в рабство. Миссионеры Света приносили весть о смирении, когда от них ждали совсем другого, и тогда эти люди вспомнили о своих собственных богах, они объявили новую повинность: отныне каждый должен приезжать на месяц в долину пирамид и молиться, чтобы старые покровители возвратились. Долгое время все думали, что из этого ничего не выйдет, что камни останутся безмолвными и только сухой ветер будет свистеть над согбенными спинами, но где-то пятнадцать лет назад Зенон начал говорить со своими верными, посылать им видения; он, вроде бы, даже сделал нескольких воинов неуязвимыми для оружия. Мне говорили, что с этих пор оазис превратился в сплошной ковёр из человеческих спин. Спящий бог пробуждается, и его адепты уже теснят разбойников, властвующих в прибрежных городах, – бородач только что не облизнулся, так ему приятно было рассказывать о пробуждении бога. Молчаливый половинчик тоже одобрительно кивнул.

Все по-разному отреагировали на его рассказ. Виллем не преминул сообщить, что считает всё это мутными теоретическими изысканиями, попытками в паре случайных совпадений увидеть логическую взаимосвязь. Инквизитор сам себе задумчиво кивал. Фродвин же просто пялился на чудесные песочные часы, и в глазах у него стояла зависть. Сам Айдан не знал, что ему думать, но у него было скверное чувство, как будто привычный и уютный мир вдруг стал каким-то слишком большим; и там, где недавно ещё была твёрдая граница сущего, простёрлась туманная пелена и смутные исполинские тени проглядывали сквозь неё. Боги… Ещё чего не хватало. Убереги нас Владыка от подобного!

Вальтер, между тем, отказывался верить, что такого нарядного человека могли пригнать на север научные исследования. Он вскоре выяснил, что в другой гостинице прохлаждалось охранение аж из четырёх человек, а половинчик был у бородача секретарём – учёный сам великодушно сообщил об этом, добавив, что, когда речь заходит об образовании, для него нет разницы между людьми и даже орками. Рыцаря это известие только ещё сильней озадачило; он стал рассуждать, что столь разодетого секретаря себе могут позволить лишь самые богатые торговцы и прихвостни Ааренданна, пожалуй. Выждав ещё немного, бородач рассказал, что ездил в Башню Затмений и, конечно же, воспользовался для организации этой поездки помощью неких весьма щедрых меценатов. Уточнив, кто такие меценаты, Вальтер как будто бы успокоился.

И в самом деле звучало правдоподобно. Башня Затмений была воздвигнута прежде всех царств с империями неведомым народом, который за недостатком сведений называли просто Исчезнувшими. Кроме неё, они оставили ещё несколько загадочных строений далеко на юге, но, увы, не позаботились припрятать там и самой лаконичной хроники своей жизни и своего падения. У кого Айдан ни спрашивал об Исчезнувших – все только руками разводили. К руинам регулярно хаживали исследователи, а говоря прямо – любители поживиться. Они тащили оттуда разный блестящий хлам, так называемые артефакты Исчезнувших, среди которого порой попадалось что-то ценное, но всё реже. Айдану казалось, что Башню Затмений уже выгребли подчистую, и все, кто утверждал, что привёз оттуда что-нибудь, просто накупили барахла на базаре – но это не мешало очередным смельчакам наведываться в те края раз или два в год. Дорога была долгой и шла по пустынным предгорьям, где волков намного больше, чем людей, но хотя бы вдали от орочьих кочевий, так что многие даже возвращались.

Понемногу дружная компания странников стала распадаться на отдельные кучки. Фродвин стал меряться с учёным колдовским инструментарием: у них мелькали шарики, полные сизого тумана, да кружочки со стрелочками. Половинчик осуждающе качал головой, глядя на их забавы. Виллем тоже подошёл к ним, постоял рядом и, не решившись прервать спор о достоинствах гевинтерских чароискателей, хотел уж побрести прочь, но учёный сам окликнул его. Южанин прокашлялся и тихим, сиплым голосом спросил:

– Вы не из Серых смотрителей?

Айдан удивился и навострил уши: о Серых смотрителях он слышал всякое, самые благожелательные рассказчики называли их непризнанными исследователями Обратной Стороны, но чаще говорили, что это еретики, поклоняющиеся мраку. Фрезенский архиепископ, глава гевинтерской церкви, лет десять назад осудил Серых смотрителей в особом послании. С чего благочестивому южанину интересоваться ими?

Учёный фыркнул в ответ и заявил, что он сам по себе. Фродвин добавил, что в Толимаре у него есть несколько мутных знакомцев, которые могли бы оказаться Смотрителями, и предложил свести с ними – Виллем смутился и пробурчал, что не надо.

Шаан забился в угол с небольшой книжечкой, прицелился пером в страницу и так застыл, не решаясь тронуть строку. Вальтер делился с Годфруа сальными шуточками про монашек и наёмников; у того вся шея стала красной, и глупая, широкая ухмылочка перетекала то на одну сторону, то на другую.