Коан Янг

– И какую в Вашей жизни роль играет вера?

– Никакой. И я никому ничего не навязываю. Каждому свое.

– Интересно. Но… как же можно жить с мыслью о том, что однажды тебя не станет? И ты просто… исчезнешь? – Я искренне этого не понимала и заинтригованно смотрела на Тору.

Тот пожал плечами.

– Это требует храбрости и силы, – сказал он после тяжелого вздоха. – Я знаю, что однажды исчезну. Ведь, черт возьми, где в таком случае я находился до своего рождения?

И он в ожидании повернул ко мне голову. Я растерялась.

– То-то же, – невесело улыбнулся Тору. – Я отправлюсь туда же, откуда и пришел – в никуда. Рождение – начальная точка, смерть – конечная. А до и после размыты бесконечными просторами вселенной и нашими личными домыслами.

Я помолчала с минуту и покачала головой себе под нос. Тору это заметил.

– Я тебя ничем не обидел? – взволнованно спросил он. – Возможно, в чем-то я был бестактен… Черт, стоило спросить сначала о твоих взглядах…

Светофор загорелся зеленым, и машина тронулась дальше.

– Нет-нет, все в порядке, – заверила я. – Я агностик. Просто я поражена глубиной ваших взглядов. За свою жизнь по-настоящему мыслящих людей я встречала раза два, не больше.

– Ф-ух! Слава богу! – выдохнул он с облегчением. – А то я что-то поднапрягся. Как говорится, начали за здравие, кончили за упокой. С чего завязалась вся эта тема?

– С научной фантастики, – рассмеялась я коротко.

– Ох, точно! – воскликнул парень. – Ну, короче говоря, научная фантастика в будущем может перерасти из понятия книжного жанра в реальное научное подразделение. Я искренне в это верю. Тогда бы и призраки стали объяснением фактическим, а не теоретическим. Конечно, это если призраки не являются метафорой… Я вот наслышан, что в Америке многие католические проповедники к демонам и ангелам относятся как к метафоре хороших и плохих человеческих поступков. А к вере как к средству психологической разгрузки прихожан.

Тору открылся для меня с новой стороны. Я бы и в жизни не подумала, что он так глубоко мыслит. Конечно, со многим бы я могла поспорить, но не стала. Мир, в котором жила я, был полон всяких странностей. К счастью, Тору с ними не сталкивался. Он жил в обычном мире, в котором, скорее всего, работали свои, нормальные законы. Мой же мир служил полнейшим противоречием каждому уверению парня.

И то, что произошло дальше, будто специально решило пошатнуть взгляды такого здравомыслящего человека, как Тору.

– ОСТОРОЖНО! – вскрикнула я, указав на дорогу и вжавшись в сиденье автомобиля.

– Какого черта?! – воскликнул Тору от увиденного, резко затормозил и свернул к обочине.

– Ты видел это? – не могла отдышаться я.

– Да, – кратко кивнул Тору с перепуганными глазами. – Мы увернулись от нечто крупного и розового.

Одновременно мы обернулись на своих сиденьях. Тору не ошибся. Дорогу действительно переходило существо размеров очень упитанного теленка, но выглядело оно в точности как…

– Краб, – сглотнула я.

Глава десятая

ИНТЕРВЬЮ #5

Она ожидала его в своей желтой палатке, расположенной на огромном рынке одного из районов Нагано. Здесь она появилась во второй раз: в прошлом году женщину направили в Уатэ – городок тихий и спокойный. В Нагано все иначе.

Та улочка, где находился рынок, была крайне узкой и тесной: палатки вплотную стояли друг к другу, стоял непрекращающийся шум, а солнце палило со всей силы. Покупателей много – кто шел за одеждой, кто – за едой, кто – за всяческими полезными травами. Продавщицы – в основном, женщины – знали свое дело и умело заманивали мимо проходящих, выкрикивая завлекательные фразы. Люди не могли проигнорировать и обязательно останавливались – хотя, конечно же, не все.

Товары одной лишь женщины из желтой палатки никого не интересовали. А все потому, что вещей повседневного спроса у нее попросту не имелось. Единственное, что она могла предложить, – три десятка книг с весьма странными названиями, стопками лежащие слева от нее. Справа – какие-то непонятные брошюры, разбросанные на невысоком складном столике. Женщина скучающе сидела, подперев рукой подбородок, и смотрела вдаль – напротив располагалась другая палатка, но мыслями женщина явно была где-то очень-очень далеко.

Она ловила на себе странные взгляды прохожих и продавцов. Никто не понимал, зачем она здесь и что предлагает. Уже четыре дня она занимает место на рынке, появившись словно из ниоткуда. Неужели женщина и впрямь полагает, что такими товарами привлечет людей? Если так, то она нисколечко не смыслит в торговом бизнесе. Предложить нужно то, в чем нуждается основная часть покупателей. А всякие книжки с сомнительными названиями – не сектантские ли они? – пролежат здесь до следующего сезона, если не подсыреют до дефектного состояния. А учитывая влажность в этом районе, скорее всего так и произойдет.

Но женщину не интересовали обычные прохожие. Она ждала только одного человека. На других ей было все равно. На мнения, недоумевающие и насмешливые взгляды, негромкие обидные высказывания в адрес ее товара и ее самой. Женщина была выше всего этого. По опыту знала – иначе бы не произошло. То же самое случилось в Уатэ тем летом, и ничего. Справилась.

И вот, он появился. Словно феникс, восставший из пепла, прорвался сквозь тучную толпу людей, теснившихся на узкой улочке. Он сразу же ее узнал – однажды они имели честь общаться. Подойдя к женщине, он поклонился. Она поклонилась в ответ. Заметила, как с его плеча на крепком ремешке свисает фотоаппарат. Наверное, тяжелый, думает она. Новый и однозначно дорогой.

– Здравствуйте, Сузуму-сан. Очень рад встрече.

– Здравствуйте, Тара-кун. Ведь тебя зовут Тара, да? – уточнила женщина.

– Совершенно верно, – улыбнулся он и поклонился вновь. – Прежде чем вы мне откажете, я бы хотел сказать, что потратил очень много времени и сил ради этого интервью. Обычным людям долгие поездки даются тяжко, не то что вам… И вы – одна из немногих, кого я бы не хотел… эм… разгромить во время интервьюирования. Еще с прошлого раза я проникся к вам некой симпатией.

– Я не собиралась вам отказывать, – заявила она. – Более того, я знала о ваших намерениях встретиться.

– Вычитали из газеты? – догадливо спросил Тара.

– Нет. Хотя к вашей работе отношусь уважительно. На самом деле, мне сообщили. У меня свои… птички.

Тара многозначительно сыграл бровями. Он уже понимал, Сузуму Таказахи – женщина непростая во многих смыслах. Мало того что в магическом заведении преподает, так еще и связи имеются. Хотя, конечно, ее «птички» просто-напросто могли прочесть статью Тары – он предположил и такую версию.

– Вы не боитесь, что вас могут уволить? – спросил Тара. – Согласиться на интервью со мной – дело не самое разумное.

– Смотря какую сторону занять, – пожала плечами Сузуму-сан.

Ей было за пятьдесят. Может, пятьдесят четыре или пять. Чуть полновата. На руках сильно проявлены вены, синими линиями виднеющимися из-под белой как снег кожи. Волосы темные и вьющиеся, аккуратно расчесаны до кистей пухлых рук и убраны за плечи. Лицо женщины Таре напомнило запеченное яблоко – на лбу, под губами и щеках прорезались глубокие морщины. Глаза бледно-синие, в них разглядывалась бездна, сложенная из загадок и тайн. И судя по приподнявшемуся уголку рта, Сузуму Такахаши была готова раскрыть некоторые из них.

– И какую сторону вы занимаете? – заинтригованно спросил Тара Ямада.

– Всегда одну – сторону справедливости.

– Вы верите в справедливость? – чуть разочарованно последовал вопрос из его уст.

– Нет, я же не ребенок, – спокойно отозвалась Сузуму-сан. – Справедливость только в наших руках, вот люди ее и вершат как могут. Это не птица, летающая над головами тех, кто согрешил, и сбрасывающая на них камни. Хотя, гипотетически, каждый из нас имеет потенциал стать такой птицей.

Сузуму Такахаши после этих слов перестала говорить и ожидающе смотрела на Тару. Давно он не чувствовал себя таким мальчишкой – именно на этой мысли он поймал себя в тот момент. Тара вопросительно указал на себя пальцем.

– Да-да, – кивнула женщина. – Я о тебе.

– Вы думаете, я имею потенциал стать птицей справедливости? – уточнил он.

– Ты ей уже стал, Тара-кун, – сказала Сузуму-сан. – А ты считаешь иначе?

Тара неуверенно дернул плечами.

– Моя работа по определению требует справедливого освещения событий. Это вопреки уверениям тех, кто называет журналистику грязной профессией.

Сузуму-сан вздохнула и покачала головой.

– Профессию грязной делают люди, – ответила она. – Человек не может уяснить, что любое явление, – особенно нематериальное – придуманное им самим, несамостоятельно. Оно не делает ни лучше, ни хуже. Оно статично. А управляет им он сам.

Тара улыбнулся и кивнул. Лучше и не скажешь. Да и надо ли?

Сузуму-сан жестом руки пригласила зайти в палатку. Проходящие с улочки люди то и дело толкали парня, и его фотоаппарат на кожаном ремешке дергался как бабочка без одного крыла.

– Сколько тебе лет? – полюбопытствовала она.

Тара сел на второй стульчик, достаточно низкий для его роста – ноги, согнутые в коленях, торчали двумя нелепыми палками.

– Двадцать три года.

– Совсем молодой юноша, – промолвила Сузуму-сан. – Ты на верном пути. Наша встреча определенно принесет свои плоды, правда, многим не понравится то, о чем я тебе поведаю. – Ее взгляд скользнул на фотоаппарат. – Можешь фотографировать, если хочешь.

Тара резво осмотрелся. Он давно положил глаз на две стопки книг и принялся делать снимки, не вставая с места. Затем он поднялся, обошел женщину и сфотографировал брошюрки. Повесил фотоаппарат обратно на плечо, сел на стульчик и тихим голосом спросил:

– Вы будете в безопасности после нашего интервью?

– Это не имеет никакого значения.

– Что ж… хорошо, – недоверчиво произнес Тара. Вытащил из верхнего кармана красной кожаной куртки маленький блокнотик и щелкнул ручкой, поставив пометку над первым вопросом. Следом из другого кармана достал черный пластмассовый диктофон и нажал на красную кнопку. Запись пошла. – Сузуму-сан, прежде всего, хочу поблагодарить вас за то, что вы согласились на это интервью. Уверен, решение далось вас не сразу, ведь, если мне не изменяет память, при первом нашем общении вы вели себя официально и скрытно одновременно…

– В прошлый раз были совсем другие обстоятельства. Однако, заметьте, я нигде не солгала и даже дала вам небольшую наводку.

– Да, я оценил упоминание о человеке, находящемся в бегах. Это сильно помогло мне во многих зацепках в дальнейшем расследовании. Вы каким-то образом давали мне сигнал…

– Совершенно верно, – подтвердила Сузуму-сан. – По внутренним правилам Академии преподаватели не имеют права покидать ее стены. Если, конечно, того не требуют обстоятельства. Долго не требовали. Как впрочем, и моя нужда обратиться к миру и заручиться поддержкой. На протяжении полутора года я не могла выйти из заведения, будучи запертой там как пленница. Никогда прежде я себя таковой не ощущала – Академия всегда была мне как дом. Последние полтора года выдались ужасными, и когда я узнала, что директор позволил журналисту прийти для интервью, то стала первой, кто просил встретить вас. Вам же известно, в каких секретных реалиях существует Академия. Полтора года назад, может, это и имело смысл. Я объясню почему: наш директор не очень-то публичный человек. Он понимал, что другие магические школы являлись нашими прямыми конкурентами в звании лидирующего заведения, и еще сотни лет назад ввел жесткие правила на тему открытости и публичности. Любые наши открытия в областях магии, науки, футуристских предсказаниях могли быть украдены и присвоены себе. Я это понимала. Конкуренция есть конкуренция. Закрытость – вынужденная мера. Когда ты знаешь слишком много, лучше, понимаете ли, сидеть тихо и не высовываться. В общем, я объяснила. Так продолжались добрые сотни лет. Но затем… полтора года назад… все поменялось. И секретность сыграла с нами злую шутку.

– Что же случилось?

– Для полного понимания ситуации мне придется углубиться чуть ли не до самых истоков. А вообще – виной всему краб.

Тара потряс головой и нелепо улыбнулся, будучи заинтригованным. Сузуму-сан продолжила.

– К крабу я вернусь позже. Смотрите, есть наука, а есть магия. Чистейшая энергия, нетронутая человеком и несмешанная с его душой. Эта энергия воистину является волшебством в масштабах человеческого понимания. Такую энергию называют Ши-Ян. Первые триста лет Академия посвятила изучению этой магии, каждому нейрону, полагаясь лишь на саму структуру Ши-Ян и другие виды магии, как бы отодвигая их в сторонку. Были написаны сотни книг на тему Ши-Ян – ее подвидов, правил эксплуатации, структурного анализа, взаимосвязи с космосом, природой и человеком и тому подобного. Затем Академия поняла, что внутри понятия Ши-Ян спрятано множество ответов на вопросы, которыми обыкновенные ученые задаются очень долгое время. Тогда наши профессора и преподаватели углубились в науку, пытаясь подойди к ней с совершенно другого угла. Они пришли к удивительному выводу: практически любой научный вопрос, мучающий ученых тех веков, – а впоследствии и современных – прокладывал дорожку к магии Ши-Ян, ее внутреннему анализу и устройству. Ши-Ян объясняла манеру поведения и характер природы, ее привычки и даже вредности. Ши-Ян одним своим существованием доказала наличие у природы баланса. Таким образом, Академия опытным путем продемонстрировала, что магия Ши-Ян и наука в наших исследованиях и открытиях являются неотъемлемыми и взаимозависящими частями друг друга.

С осознанием этой мысли в Академии открыли три кафедры: Науки, Магии Ши-Ян и Науки Ши-Ян. Первые две были ясны и, не побоюсь этого слова, примитивны для преподавателей заведения – все прекрасно представляли, как работает и наука, и магия. Но с третьей кафедрой… С ней всегда было тяжело. С ее открытием, очевидно, поспешили. Процесс обучения наступал на пятки процессу новых открытий, делающихся на основе магии и науки. Было сложно за всем поспевать… Учебная программа на этой кафедре составлялась буквально во время учебного года – порой едва ли не за неделю. Долгое время я не могла понять, к чему такая сумасшедшая спешка, ведь, наверное, следовало сначала полностью исследовать природу Науки Ши-Ян и разобраться в ней как следует, а уж затем и кафедру открывать. А если какие-то ошибки были сделаны, а материал уже пройден? Переучивать студентов? С этой претензией многие учителя Академии наведались к нашему директору. Он все понимал. Но сказал, что выбора у него не было: в то время начали открываться первые – после нас – магические заведения со своими свежими идеями и громкими речами о собственной неповторимости – им нужно было привлекать потенциальных студентов. Наши рейтинги начали сильно сбиваться, учеников с каждым годом становилось все меньше. Связь Ши-Ян с наукой стала козырем для Академии – к счастью, никто среди других магических школ не мог связать волшебство с наукой. И наш директор заявил на весь магический мир, что Академия Ши-Ян тесно сотрудничает с наукой, а ее уникальный вид магии является неотъемлемой частью научного мира. Это заявление всполохнуло всех и каждого – начался поток журналистов, «засланных казачков», бесконечные очереди коллегий из других магических заведений у наших дверей, желающих поговорить с директором… А на тот момент нашими профессорами были сделаны легендарные открытия и потрясающие исследования, которые нам пришлось скрывать изо всех сил. Мы ясно понимали: любое общение извне сулило утечкой информации. Открытия у Академии имелись достаточно неожиданные и местами страшные. Попади они в руки другим, началась бы паника. Страх охватил бы как магический, так и обычный мир. Поэтому наш директор отказывал в интервью, беседах и встречах девяноста пяти процентам журналистов, директоров других школ и всяческих колледжей. Тогда Академия стала крайне таинственным и непубличным местом, главным предлогом которой служила функция взаимосвязи магии с наукой – уникального, по сути, явления. Так что с тех пор наша закрытость и сделала нас популярной. Всем хотелось знать, как же нам удается сотрудничать с наукой, и рейтинг только возрастал.

Тем не менее, желание всех обогнать сыграло с нами злую шутку. На кафедре Науки Ши-Ян имелась тайная лаборатория, куда студентов не пускали. В ней разрабатывались новые теории, правила и законы. Ставились опыты. В том числе существовала ветка возможной гибридизации животных естественным образом. Задача звучала так: опытным путем доказать существование явления «естественная гибридизация» на примере животных. Но учитывая тот факт, что естественная гибридизация в животном мире была давно доказана, Академия решила сделать акцент на мифических животных – тех, кого никто вроде бы не видел, но о которых складывались многовековые легенды. За основу было взято существо из японской мифологии под названием «амикири». Амикири считались ракообразными духами – ёкаями – небольшого размера с красным прочным панцирем и клешнями как у краба. Опять же, обращаясь к японской мифологии, амикири не представляли особой угрозы для людей. Их единственным предназначением было резать сети. Впрочем, другими людьми считалось, что амикири могли нагнать на рыбаков нищету: срезав сеть, они могли сделать так, что рыба не будет попадаться ни в одну другую сеть, и рыбак бы умер от голода.

Одно могу сказать точно: в семнадцатом веке директор лично имел честь видеть существо, по описанию очень похожего на амикири. В 1652 году директор взял это существо к себе, назвал Котиком и держал в своем кабинете как домашнего питомца. Вскоре оно скончалось – прожило месяца два. Его скелет директор оставил – словно знал, что спустя триста лет для науки пригодиться. И вот, полтора года назад профессора Академии попросили скелет питомца у директора и провели свои исследования. Вот, что они установили.

Этот вид прожил на Земле примерно пятьдесят лет, но затем весьма быстро изничтожился ввиду невозможности репродукции. Наши профессора дали ему официальное название – амикири, тем самым подтвердив его реальное существование. К сожалению, амикири являлись бесполыми существами – правда, в японской мифологии кто-то, все же, считал их гермафродитами – и прожили очень маленький промежуток времени. Сложно сказать, зачем вообще природа их порождала, но, очевидно, она тоже любит экспериментировать.

Итак, Академии требовалось продемонстрировать, что амикири (до того как полностью быть стертыми с лица земли и перекочевать в образ духов из японской мифологии) являлись продуктом естественной гибридизации. То есть гены нескольких животных – в случае с амикири – млекопитающих – в процессе саморазвития потенциально могли обрести единый, скомбинированный из нескольких ген в виде совершенно нового существа…

Задача была поставлена, эксперимент был запущен. За восстановление внешности амикири отвечала определенная группа профессоров во главе директора – он прекрасно помнил, как выглядел его питомец. Впрочем, одного скелета было достаточно для определения внешности… Но неважно. Думаю, директор очень сильно ностальгировал по своему Котику и решил лично контролировать процесс. Группа макетным путем воссоздала облик амикири и после тщательного исследования его природы определила: в процессе естественной гибридизации амикири скомбинировал в себе гены обычного краба, о чем свидетельствовали его клешни, рака, о чем свидетельствовал красный сегментированный панцирь, и птицы, на что указывало наличие клюва.

Чтобы скомбинировать гены трех вышеназванных существ, профессорам требовалось доставить их в лабораторию. Первым принесли краба. Его поместили под стеклянный колпак. На поиски необходимых подвидов птицы и рака потребовалось некоторое время. Запуск эксперимента затягивался. Краба оставили держать в лаборатории под тем же колпаком, никакой угрозы он не представлял.

Тем не менее, на следующее утро, когда птицу и рака нашли, профессора вернулись в лабораторию для долгожданного старта, но к их полнейшему недоумению краб исчез. Стеклянный колпак был разбит в щепки и осколками валялся по всей лаборатории, точно лопнул. Никаких проникновений не обнаружили – взлома дверей не было. Вероятно, кто-то воспользовался магией и прошел сквозь стены, чтобы стащить пропажу, но на лаборатории стояли сильнейшие магические замки. Профессора во главе с директором Академии единогласно сошлись в убеждении, что вором был человек знающий. Но кому был нужен какой-то краб? Самый обычный, несчастный красный краб. Более того, профессора обратили внимание на жуткий переполох в лаборатории, словно кто-то что-то пытался в ней найти. Затем эту версию отбросили, когда в процессе расследования один из профессоров уличил присутствие возмущения внешних полей, обусловленных нестабильным скоплением цезия-133 – химического элемента, определяющего в нашей Академии единицу измерения времени – секунду. Скопление возмущенных атомов цезия-133 было сосредоточено в воздухе в форме плоского овала. Означало это только одно: в лабораторию открыли портал времени.

– То есть… скорее всего, этот краб унесся в прошлое или будущее? – спросил Тара, внимательно слушая долгий и сложный рассказ Сузуму-сан.

– Унестись сам краб определенно не мог. Его кто-то взял с собой, – с уверенностью заявила та. – Собственно говоря, с того самого момента все кардинально изменилось. Я прекрасно помню утро того дня – утро, когда профессора обнаружили пропажу краба и хаос в лаборатории… Поднялась внезапная паника среди учеников первого класса, и никто из преподавателей не понимал, что их так напугало. Все они без исключения бегали по коридорам Академии в ужаснейшей истерике и страхе. Казалось, они увидели смерть. Указом директора нам пришлось ввести их в успокаивающий транс. Увы, эффект транса был очень длительным – около семнадцати месяцев – продолжаясь до сих пор. Ни одна беседа с детьми успехом не заканчивалась, сколько мы, учителя и до чертиков взволнованные родители детей, ни пытались. А попытки совершались только первую неделю, затем директор по неизвестным нам причинам проводить с ними беседы запретил. Решение директора показалось нам крайне неразумным и чересчур противоречивым. Он сильно изменился… С того дня, когда пропал краб, с директором тоже что-то произошло. Он словно сам не свой. Стал грубым, неестественно холодным и безразличным ко многим ранее интересующим его вещам. Поменялись и его предпочтения в еде – на общих ланчах он приходил с другой закуской. Телодвижения, осанка, взгляд, былые привычки… Все это ушло. Понимаете, к чему я веду?

Тара Ямада медленно кивнул.

– В теле директора находится другой человек. – Эта мысль его покоробила. Тара вздрогнул.

Сузуму-сан кивнула. Да так неохотно и мрачно, что Тара отвел напряженный взгляд в сторону.

– Как бы там ни было, персонаж в теле директор очень быстро научился копировать его жесты, любимые фразы, вскоре перешел на любимую еду директора. Таким образом, основная масса учителей, ранее имеющих какие-либо подозрения, практически думать забыла о странностях начальника – оно и понятно: длились эти странности около недели. Однако Кииоши Танака – преподаватель истории – случился единственным человеком из всей Академии, помимо меня, который в полной уверенности считал директора ненастоящим. И вот, мы двое разработали целый план по спасению. Первой и самой логичной мыслью было «вынести сор из избы». Поэтому, только фейковый директор разрешил журналисту сделать репортаж в Академии Ши-Ян – видимо, в целях показательной демонстрации того, что в заведении все замечательно, никаких революций, скандалов и проблем не возникает – мы с Кииоши Танака вызвались по очереди представлять лицо Академии.

Тара, искренне удивленный, решил уточнить:

– Постойте, то есть Кииоши Танака, когда я его интервьюировал, сознательно шел на провокацию? Говорил все те вещи, показывал кабинет, подсобку…? Он знал, что так будет?

– Заметь, Тара-кун, Кииоши ничего особенного не говорил, ничего сверхподозрительного не показывал – он всего-навсего умело расставил акценты на определенных словах и действиях. Разумеется, он рассчитывал на скандал. Как и я.

– Но интервью с вами полтора года назад прошло успешно, без нареканий. Гладко и спокойно, – задумался Тара.

– По нашей с Кииоши задумке, оно таким и должно было быть, – сказала Сузуму-сан. – Скандал обязан был появиться именно с интервьюированием Танака. Он рассчитывал на вашу внимательность, проницательность и смелость. В итоге, он не ошибся. Как и я. К сожалению, ты сам того не зная стал частью очень опасной игры.

На секунду Тара почувствовал себя обведенным вокруг пальца. Он вспомнил вопрос, заданный ему журналисткой газеты «Наука не магия», и звучал он так: не думает ли парень о том, что преподаватель истории Кииоши Танака провернул все специально ради скандала? И Тара с уверенностью ответил, что так не считает.

Теперь, глядя в глаза Сузуму-сан, он был совершенно сбит с толку. Журналистское чутье, которое его никогда не подводило, на этот раз дало сбой – эта мысль заставила Тару пройти через стадию отрицания, гнева и смирения. Похоже, впервые его столь ловко обвели вокруг пальца.

– Я был не больше, чем оружием для выстрела, – растерянно вымолвил он.

– Скорее, пулей, – поправила женщина. – Мне жаль говорить, но после публикации этого интервью мы оба – и ты, и я – не выживем. Держу пари, за нами давным-давно следят. На себя мне все равно – как я уже сказала, моя безопасность не имеет для меня никакого значения. А вот говоря о твоей безопасности… Тут сам решай, Тара-кун.

Она увидела убитый и перепуганный вид журналиста, побледневшего как мука, положила руку ему на колено и негромко добавила:

– Можешь выключить, если хочешь.

Тара молча нажал на кнопку «стоп», и диктофон перестал записывать.

– Хорошее решение, – кивнула она и посерьезнела.

– Почему вы раньше не сказали, что мне грозит опасность? – спросил он настороженно и сунул диктофон в верхний карман красной кожаной куртки.

Сузуму-сан сцепила руки воедино и обремененно вздохнула.

– Потому что ты бесстрашный, Тара-кун. Ты ведь знал, разве нет?

– З-знал? – нахмурился он и мотнул головой. – Знал что?

– Что за это дело придется побороться. Что журналистика требует героизма. Что ты не испугаешься.

Сузуму-сан вопросительно взглянула на Тару и сыграла бровями – мол, неужели она сейчас не права?

– В каком-то смысле да, – пожал плечами парень. – Но меня никто не предупредил об опасности моей жизни!

– О, Тара-кун, – пропела женщина и покачала головой, – ты пока молод и наивен. Очевидно, ты не сталкивался с подобного рода обстоятельствами.

– Какого, черт побери, рода? – вскипел он.

– Когда вся твоя жизнь превращается в борьбу за выживание. У кого-то происходит именно так. Например, у Кииоши Танака.

– Его… его ведь уволили?

Таре казалось, что реальность перевернулась вверх тормашками и каким фактам верить, а каким нет, ему теперь представлялось сложным.

– Да, и мы понимали, что уволят. Директор увидел в нем прямую опасность. Уволил. Теперь в любой момент Кииоши могут убить.

– Убить? – переспросил Тара, ужаснувшись. – Кто?

– Очевидно, директор. Вернее, тот, кто сидит в его оболочке. Ты же понимаешь, зачем Кииоши показал тебе ту подсобку?

– Человек, которому принадлежали все те вещи… Он внутри директора, – изрек Тара, и многое становилось на свои места.

– Совершенно точно, – подтвердила Сузуму-сан, и лицо ее становилось все серьезнее. – Тот самый человек в бегах. Мы давно охотились за ним. И он удачно нас перехитрил: подобрался к Академии ближе некуда.

– Кто он? – недоумевал Тара. – Зачем он прибыл в Академию? Господин Танака говорил о его недобрых намерениях и темном образе жизни… Что-то про зависть и злость.

– Этот человек…

Она повернула голову к мужчине, появившемуся у палатки откуда не возьмись. Выглядел он внушительно и солидно. Не переставая, он смотрел на Сузуму-сан.

– Интересные книги, – промолвил он грубым баритоном. – Не о кулинарии?

Побледнев еще сильнее Тары, женщина помотала головой.

– О кулинарии несколько палаток вниз по улице, – ответила она, сглотнув.

Мужчина буравил Сузуму-сан взглядом до тех пор, пока не направился дальше в полном молчании и не исчез из виду. Тара тут же уставился на нее.

– Что это было?

– Слежка, – поняла Такахаши. – Так и думала, за нами следят. – Она открыла бутылочку с водой, сделала пару глотков, перевела дух и подалась вперед к Таре, заговорив совсем тихо: – Больше нам не дадут поговорить. Найди Кииоши Танака. Выберите скрытное место для беседы. Он поведает тебе остальное.

Тара растерянно развел руками.

– И про краба, и про портал времени…?

– Про все, да, – закивала Сузуму-сан. – Он в Токио. Используй минимум времени на поиски. Все узнаешь. Его жизнь в твоих руках. А теперь ступай.

Тара поднялся со стульчика, почувствовав, как потяжелел. То ли это груз, свалившийся на него столь неожиданно, то ли само его тело действительно стало тяжелее. Он проверил, на месте ли фотоаппарат, диктофон, ручка с блокнотом, и собрался уходить.

– Сузуму-сан? – позвал он, обернувшись.

Женщина, покусывая губу, подняла на него тревожный взгляд.

– Вас же не убьют?

Она сделала тяжелый вдох и пожала плечами.

– Не знаю, Тара-кун. Не знаю. Просто найди Кииоши Танака.

Глава одиннадцатая

ОТШЕЛЬНИК

Глазам своим не верю, – в панике вымолвил Тору, смотря на существо через заднее стекло машины. – Это же, мать его, настоящий краб-акселерат!

Только он был не розовым. Это под светом фар краб казался розовым. Теперь, когда мы его проехали, под светом фонарных столбов он был естественно-красным. Толстая прочная скорлупа, огромные мощные клешни, на которых он медленно перебирался по асфальту, шевелящиеся усики и желтые глаза с черными как ночь глазами, застывшими в одной точке.

Меня охватила паника. Сделала беспомощной, заставила замереть и не двигаться. Мы таращились на гигантского краба с передних сидений автомобиля, точно прилипнув к своим местам. Тору судорожно пытался вытащить мобильный из кармана брюк, в то время как я перевела взгляд на рюкзачок, лежащий на моих ногах. В нем таился нож – тот самый нож, которым мне следовало пронзить краба-отшельника, но я понятия не имела, как это провернуть в присутствии Тору.

– Надо его заснять! – ошарашенно вымолвил он, наставляя камеру телефона на краба.

В округе, к счастью, было совсем пусто – ни единой человеческой души. Свет в высокоэтажных зданиях не горел, за исключением трех окон в доме, к которому направлялся краб. Дорогу он практически пересек и своими клешнями ступал на пешеходную часть.

– Это мой единственный шанс, – сказала я себе под нос.