Дойдя до Храма, Нела остановилась лишь на секунду. Перед входом, в тени, она проткнула ножом дно сумки с канистрой, и маслянистые капли сверкнули радугой на влажных от дождя ступенях.
Коридор был почти пуст. В полумраке Нела прошла по первому этажу до комнат, где жили послушники Храма – все те, кого приютили в этих стенах.
Нела открывала одну дверь за другой, пока в одной из комнат на нее не уставились лица Луиса и Офелии.
– Уходите отсюда, – проговорила Нела.
Ее голос звучал глухо.
– Чего? – скривился Луис, – Ты… Да ты вообще не смеешь сюда приходить!
Офелия решительно выступила вперед:
– Да нас спасают здесь от твоего отца!
– Вас не спасают, а хотят принести в жертву.
– Если кого-то и стоит принести в жертву, то это тебя! – выпалила Офелия, – Зачем ты сюда приперлась, да еще и под чужим именем? Подыскиваешь своему отцу новых беспризорников для экспериментов?
Нела сжала зубы, а затем сухо бросила:
– Просто убирайтесь отсюда, пока не поздно. Это место никого не спасет.
Она развернулась и направилась на второй этаж, оставляя за собой дорожку из капель бензина, медленно, будто нехотя, сочившихся из дна холщовой сумки. Те, кто на первом этаже, еще успеют выбраться.
На втором этаже жили только служители Храма, и здесь было еще тише, чем внизу – настал час дневного уединения.
Нела медленно открыла деревянную дверь в комнату Пастора. Раздавшийся скрип в тишине казался оглушительным. На какой-то миг Нела замерла на пороге, слушая мерный и равнодушный звук капель, падающих на деревянный пол.
Пастор обернулся, поднимаясь с колен – он молился, склонившись перед крестом в простой серой рясе, подвязанной веревкой. Пастор встал перед Нелой, остановив взгляд на тяжелой холщовой сумке у нее в руке.
– Здравствуй, Корнелия.
– Только не говорите снова, что рады меня видеть, – Нела в упор посмотрела на него, крепко сжимая в кулаке ручку сумки.
Пастор склонил голову:
– Я рад каждому, кто нашел здесь покой. Хотя бы ненадолго, – проговорил он задумчиво, – Догадываюсь, почему ты пришла. Вина все еще мучает тебя. Тот человек так и не простил тебя?
Нела моргнула, вопрос будто немного обескуражил ее.
– Я не могу попросить прощения. Мне не позволяют с ним поговорить, – помедлив, ответила она.
– Что ж, есть много способов загадить свою вину, – пожал плечами пастор, на секунду посмотрев ей в глаза.
– Вы же сами говорили, что я не виновата своим существованием? – гневно прищурилась Нела.
Она сама не заметила, как ее рука вытащила из кармана зажигалку.
– Может быть, наше существование и имеет целью загладить вину, в том числе и не свою?
– Я не собираюсь быть жертвой для вашего мнимого… искупления, – Нела хотела, чтобы ее голос звучал твердо, но не смогла скрыть дрожь, – Никто не может искупить чужую вину. Ее вообще нельзя искупить.
– Ты знаешь о жертве больше, чем тебе кажется, Корнелия, – пастор погладил бороду, – Твой отец приносит людей в жертву прогрессу. А твоя мать принесла себя в жертву своему чувству вины, оставив тебя сиротой. Совершив смертельный грех, как ты говоришь. Ты как их дитя должна повторить грехи их обоих. Так что твой путь уже определен.
– Я не собираюсь повторять их ошибок.
Нела все еще сжимала в руке зажигалку, чувствуя, как ее уверенность тает с каждым словом. Слова о матери резанули по живому, в то же время вновь затягивая Нелу в пучину сомнений. Она так и не получила ответа на свой вопрос.
– И поэтому ты стоишь здесь с канистрой горючего и зажигалкой?
Пастор смотрел на нее прямо, в его глазах не было страха. Даже не было похоже, что он пытается ей помешать. Нела покачала головой, выпалив то, что хотела сказать с самого начала:
– Кажется, в вашей галерее не хватает еще одного портрета…
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – Пастор вопросительно поднял брови.
Нела подступила ближе:
– Она и так страдала! Она пыталась заглушить свою боль алкоголем и таблетками, а вы… Вы подтолкнули ее…, – Нела выдохнула эти слова так, что сердце сделало скачок, – И теперь вы… Еще смеете мне врать? Ричард Грей, он привел ее к вам… Вы погубили сначала его, а затем мою мать… А потом спрятали ее портрет, чтобы сделать то же и со мной?
Нела сквозь слезы выхватила канистру из сумки и принялась лихорадочно откручивать крышку дрожащими руками, путаясь в рукавах куртки.
– Корнелия, я… Я не знаком с твоей матерью, – Пастор снова беспомощно развел руками, – Что бы ты не сделала…
– Не надо! Хотя бы сейчас признайтесь! – Нела секунду посмотрела на него и в отчаянии выплеснула густую жидкость на пол, в нос ударил едкий запах бензина, – Зачем вы продолжаете врать?!
Она щелкнула зажигалкой, все еще держа огонь в отдалении:
– Признайтесь уже!
Но Пастор молчал, и его безмолвное трагическое лицо было последним, что увидела Нела перед тем, как выплеснуть остаток канистры на дверь:
– Давайте! Вы хотели, чтобы я умерла? Мы умрем здесь вдвоем! Только признайтесь!
Пастор только покачал головой, и Нела, всхлипнув от отчаяния, ткнула зажигалкой в канистру, швырнув ее в дверь.
Пламя вспыхнуло быстрее, чем она думала, и Нела отшатнулась, вытирая рукавом слезы:
– Вот так! Что еще вам нужно?
Пламя охватило дорожку капель и пожирало деревянные стены, и Нела оказалась рядом с Пастором:
– Ну хоть теперь! Скажите правду…, – она закашлялась от дыма, – Ее портрет… Вы спрятали…
Дым слепил глаза, и Нела согнулась, сквозь текущие слезы и першение в горле слыша шум в коридоре. Пастор зажал лицо рукавом и опустился на пол. Нела инстинктивно отскочила к окну, когда огонь жадно охватил лужицу бензина на полу перед Пастором.
– Пожалуйста…! Что вам терять… При… признайтесь, – Нела на четвереньках отползла к окну, щуря глаза в едкой пелене и уткнувшись лицом в собственные колени, – Зачем вам скрывать…
Дым уже заволок комнату, языки пламени пожирали постель пастора, скользя по стенам и подбираясь к окну.
– Корнелия…., – пастор уже не пытался встать, когда край его рясы захватил огонь, и прокашлял слова, задыхаясь, – Если тебе будет легче… Мы все виновны. И в смерти твоей матери… Запомни, невиновных нет…
Слова донеслись до Нелы сквозь пелену. На какое-то мгновение ей показалось, что она теряет сознание. Жар подобрался слишком близко и обжигал лицо, языки пламени мелькали на периферии зрения, как она ни жмурилась, а дым уже просачивался даже сквозь рукав, которым она закрывала нос и рот. Туман закрыл собой все – и внутри, и снаружи. Нела уже не слышала ничего, только огненный жар обжигал ушные мочки. Нела пыталась втянуть воздух через ткань рукава, но в горло проникал только свербящий, разъедающий дым, от которого Нела сильнее утыкалась лицом в пол, стараясь из последних сил втянуть крупицы кислорода.
Когда пламя обожгло ее руку, захватив рукав, Нела закричала – будто это могло помочь. Но помощи было ждать неоткуда, и Нела отчаянно встряхнула рукой, охваченной, болью, и вновь уткнулась носом в горящий рукав, отчаянно зажмуривая глаза. Не чувствуя ног, она правым плечом, опершись на подоконник, заставила свое тело подняться и дотянулась наощупь до окна.
Со всех сил она ударила локтем в стекло, и почувствовав звон и вонзившиеся в руку осколки, она еще раз ударила, яростно подавшись вперед – туда, где спасительный кислород наконец ворвался в ее легкие, и перевалилась всем телом наружу.
Прохлада уличного воздуха захватила лицо, и это было самое божественное ощущение, которое только можно испытать. Несколько секунд падения – что-то разорвало штанину и пронзило болью ногу, Нела только успела закрыть оцарапанное лицо рукой.
Что-то вонзилось в бедро, но Нела только хватала воздух, открывая рот и ноздри, как только могла. Кашель все не проходил, но теперь в горло поступал долгожданный кислород, хоть ей и казалось, что она готова выкашлять легкие вместе с едкими крупицами дыма.
Нела заставила себя приподняться и ползти – боль в ноге на миг стала невыносимой, но через пару рывков Неле удалось освободить ногу. Зрение наконец начало восстанавливаться, и Нела разглядела ветки, пробираясь сквозь них, все еще инстинктивно пытаясь закрывать лицо руками. Где-то в отдалении слышался гул сирен и крики выбегающих людей. Нела продолжала ползти – не важно куда, но подальше от огня, пока наконец чьи-то руки не подхватили ее.
***
– Предъявите ваши документы.
Полицейский стоял перед Нелой, пока она пыталась прийти в себя, сидя на скамейке в участке.
– Я не взяла их с собой, – поморщилась Нела, вытянув ногу.
Документы она действительно оставила дома, причем намеренно – на случай, если ее будут обыскивать, она ни в коем случае не должна раскрыть себя. Бедро все еще ныло, простреливая болью под коленом. На локоть под разодранной курткой она еще не смотрела, но руку невозможно было разогнуть. Одежда защитила ее от мелких осколков, но полет со второго этажа не прошел даром. Запекшаяся кровь промочила куртку, прилипая к телу при каждом движении противным холодком.
Офицер кивнул и сделал пометку в своих скудных записях.
– Ладно. Нам надо связаться с вашими родителями. Когда они приедут за вами?
Нела проигнорировала его слова и неуверенно подняла взгляд:
– Скажите… Кто погиб в пожаре?
Полицейский туманно пожал плечами:
– Пока разбираемся. Сгорело только левое крыло второго этажа, – он нехотя глянул в свои записи, – Там было несколько человек. Кажется, церковники.
Нела опустила голову, стараясь не задавать лишних вопросов:
– Родители сейчас отдыхают на Майорке. Они вернутся не скоро, я же не могу остаться тут на пол месяца? – Нела с вызовом посмотрела на полицейского.
– Тогда нужен другой родственник.
– А я не могу просто уйти? Разве меня в чем-то обвиняют?
Офицер вперил в нее пристальный взгляд:
– Послушайте. У вас нет идентификационного чипа. У вас нет при себе документов и вы не можете связаться с родителями. Вам не кажется, что я должен оставить вас здесь, чтобы установить вашу личность?
– И что потом? Если не найдете моих родителей и документов? – прищурилась Нела, – Сдадите в Корпорацию на эксперименты?
Офицер с громким стуком опустил планшет на стол, не сводя серьезного взгляда с Нелы.
– Как я уже сказал. Нужны ваши родители или другой родственник. Это не обсуждается.
Нела закусила губу. Зря она это сказала.
– Хорошо. Мой дядя подойдет?
Офицер кивнул:
– Да, вполне.
Нела взволнованно слушала гудки в трубке, борясь с желанием прервать звонок. Что она делает? Она набрала номер прежде, чем успела подумать. Утром все произошло так сумбурно, что она даже не придумала запасной план на этот случай. Утром она даже не думала, останется ли жива.
– Да? – наконец раздался голос Максимиллиана, в котором слышалось удивление.
Его голос был спокойным, даже мягким. Нела вздохнула и прикрыла глаза. Он все-таки ответил.
– Привет, – сказала Нела после пары секунд молчания, набравшись смелости. – Извини, если побеспокоила, но тут такая ситуация…
Она снова поморщилась и прикусила губу. Как же глупо это прозвучало. Она вовсе не хотела извиняться.
– Все в порядке, – так же спокойно ответил Максимиллиан. – Что у тебя случилось?
– Мне нужна твоя помощь.
Вот и все. Нела выпалила это на одном дыхании и закрыла глаза. Кто бы мог подумать, что это будет так трудно. Но теперь она испытывала странное облегчение, смешанное со стыдом и мыслями «Что я делаю?»
***
Максимиллиан появился спустя почти час. Все это время Нела не сводила глаз с часов и двери, меряла взглядом крошечный закуток со стеклянной дверью, где ее заперли в ожидании приезда «дяди», пыталась успокоиться, слыша громкий стук своего сердца, и ругала себя за это дурацкое решение. От волнения даже боль почти не ощущалась. Докатилась – просить помощи у Максимиллиана!
Он вошел и, едва взглянув на закуток, где находилась Нела, быстро подошел к офицеру. Нела видела, как Максимиллиан качал головой, что-то объясняя, офицер неохотно кивал, покосившись на Нелу. Все это время ей казалось, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни, доверившись ему. И в то же время она с замиранием сердца ждала, когда он заберет ее отсюда.
***
Максимиллиан вывел ее из здания, все это время его рука лежала у нее на плече. Оказавшись на улице, Нела тут же попыталась ее сбросить, но Максиллин держал ее твердо. Нела не стала упорствовать. Нога разболелась еще сильнее, и поддержка Максимиллиана, как ни странно, была вполне кстати. В какой-то момент ей стало почти все равно – пусть держит ее за плечо, если ему так хочется. Она же получила то, что хотела, остальное уже не важно. Она исполнила свой план. И теперь это было самое приятное чувство на свете, Нела не помнила, когда в последний раз испытывала его.
Казалось, будто весь мир замер, будто застыл в кусочке янтаря, как доисторическое насекомое. Сиренево-багряный закат в золотистой дымке вечернего солнца, пыльный тротуар перед блестящим зданием полиции, в окнах которого отражались аккуратно подстриженные деревья – в какой-то миг все стало почти идеальным. И то, что ее выводят из здания полиции, и даже то, что Максимиллиан держит ее за плечо. Нела подумала, что причиной тому, наверняка, то, что она все-таки осуществила задуманное. Как же иначе? Она справилась. Все было не зря.
Максимиллиан не проронил ни слова, пока они шли к машине. Он усадил Нелу внутрь и захлопнул дверцу, затем завел двигатель и вырулил на шоссе.
– Жанна де Воутон? – наконец спросил он.
Нела смущенно улыбнулась:
– Настоящее имя Жанны Д`Арк. Просто… первое, что пришло в голову.
Она ожидала от Максимиллиана язвительных комментариев по этому поводу. Но он промолчал, никак не подав вида, даже если это позабавило его.
– Спасибо, что приехал, – тихо сказала Нела.
Она чувствовала, что должна поблагодарить его – иначе было бы просто невежливо. Максимиллиан ничего не ответил, но Нела видела, что он чуть заметно кивнул и, кажется, легкая улыбка тронула его губы.
Они в молчании свернули на трассу, ведущую к центральным улицам.
– Отвези меня домой, – попросила Нела.
Максимиллиан ответил только спустя несколько секунд:
– Тебе нельзя домой в таком виде. Нужно осмотреть рану.
Нела посмотрела на свою ногу. Рваная рана на голени все еще кровоточила. Плечо было коричневым от запекшейся крови, но двигать рукой она уже могла, хоть сейчас и вообще не хотелось двигаться.
– Это ерунда, – сказала Нела. – Я разберусь с этим дома.
Максимиллиан ничего не ответил, но на нужном повороте он не свернул. Нела обреченно поняла, что убедить его отвезти ее домой не удастся. Ей хотелось спать. А еще – чтобы Максимиллиан также вез ее дальше, и дальше, и дальше… И они оба молчали, а за окном проносились столбы и неоновые вывески, сливающиеся в одну светящуюся комету на фоне серо-сиреневого заката. Это было так… тихо. Она давно не испытывала у себя в душе такой тишины.
– Ты расскажешь, что случилось? – Максимиллиан спросил, не поворачиваясь, будто между делом.
Нела промолчала, слабо качнув головой. Сейчас она была рада, что он не стал допытываться.
Максимиллиан жил на сто двадцать четвертом этаже небоскреба практически в центре города. Выйдя из машины, он открыл дверь для Нелы и помог выйти – это выглядело бы галантно, если бы Нела не была ранена. Так что это было простой необходимостью, однако, Нела была ему благодарна. Едва ступив на больную ногу, она чуть не упала, но Максимиллиан заботливо придержал ее за здоровое плечо, не касаясь раны.
– Я вызвал робота-врача, – сказал он, пока они поднимались вверх по прозрачному лифту.
Нела только с благодарностью наклонила голову. Это было так странно – находиться рядом с ним, впервые за долгое время, не ругаясь и не споря ни о чем. Без угроз и слов ненависти. Нела поняла, что просто не знает, как себя вести, чтобы он не подумал, будто она сдалась, и чтобы снова не разжечь конфликт. Ей сейчас больше всего хотелось сохранить этот хрупкий мир, неизвестно каким чудом появившийся после их вражды.
Она вдруг осознала, что никогда не желала этой вражды. В какой момент все так изменилось? И могло ли все быть по-другому?
И хоть сейчас все это казалось странным, Нела чувствовала покой и ей не хотелось думать о том, как ей теперь относиться к Максимиллиану. Будто бы все внезапно встало на свои места, когда она об этом даже не мечтала.
В квартире Максимиллиана было просторно, холодноватый голубой свет ламп в коридоре сменился теплым уютным освещением в комнате. Максимиллиан провел ее вперед, помог снять куртку и присесть. Вскоре прибыл врач. Нела сидела на прохладном кожаном диване, пока небольшой робот около метра в высоту сканировал ее раны и накладывал швы. Нела старалась не смотреть на робота, потому что было невыносимо думать о том, что в сложной системе его технического устройства есть элементы человеческого мозга. Пожалуйста, только не сейчас. Нела усилием воли постаралась выкинуть из головы эти мысли, от этого она почувствовала облегчение, и в то же время ощутила себя предательницей.
Максимиллиан сидел в кресле напротив, заложив ногу на ногу, и курил. Его внимательный взгляд следил за действиями робота. Нела чувствовала себя немного неуютно под этим пронизывающим взглядом, но когда Максимиллиан докурил сигарету и вышел из комнаты, ей захотелось, чтобы он вернулся. Тем более, оставшись наедине с этим роботом, она почувствовала себя вдвойне неуютно.
И Максимиллиан не заставил себя ждать. Вернувшись в комнату через пару минут, он снова сел в кресло и посмотрел на Нелу.
– Хочешь есть? – спросил он, и, не дожидаясь ее ответа, продолжил, – Я закажу пиццу. Тебе какую?
Нела собиралась ответить, что она не хочет есть, и снова попросить, чтобы он отвез ее домой. Но вместо этого она ответила:
– С ананасом.
Максимиллиан кивнул и сделал заказ. Его внимательный взгляд снова следил за ней, за каждым движением робота, пока тот дезинфицировал рану на плече, закончив со швами на ноге. Нела была смущена, когда потребовалось снять рубашку. Максимиллиана, наоборот, это ничуть не смутило, и он так же внимательно скользил взглядом по ней, немного задумчиво, и, как Неле казалось, даже с некоторой заботой.
Когда робот закончил и удалился, автоматическая доставка привезла пиццу. Максимиллиан, как ни в чем не бывало, включил телевизор, огромный экран в половину стены засветился сиреневым светом. Нела сидела рядом с ним на широком диване, и, казалось, на нее напало какое-то оцепенение. А, может, она просто слишком устала. Все казалось каким-то нереальным, в сиреневых волнах света от экрана, как и часом ранее – в сиренево-золотых облаках, все казалось слишком простым, как изображение, разбитое на пиксели. Каким-то убийственно простым. Пицца была бесконечно вкусной. А Максимиллиан молчал – и Нела была бесконечно благодарна ему за это. Потому что именно сейчас она просто чувствовала себя бесконечно живой, будто каждая секунда текла по венам по своей верной траектории, и она могла отследить ее движение.
Нела краем глаза наблюдала за происходящим на экране – на самом деле, это уже не имело никакого значения.
Спустя какое-то время она открыла глаза, и тут же закрыла обратно. Судя по всему, она задремала. Ее голова лежала на плече у Максимиллиана. Нела осторожно снова приоткрыла один глаз – Максимиллиан, кажется, не заметил ее пробуждения.
На экране шли титры. Блаженно улыбнувшись, Нела снова открыла глаза. И увидела, что Максимиллиан внимательно смотрит на нее. Нела подняла голову и выпрямилась на диване. Постепенно у нее начинало просыпаться ощущение неправильности происходящего. Она потрясла головой, чтобы отогнать это неприятное чувство.
– Хочешь спать? – неожиданно просил Максимиллиан.
Нела пожала плечами:
– Может, отвезешь меня домой?
Максимиллиан усмехнулся:
– Сейчас два часа ночи. И твой отец в Чикаго. Если ты не в курсе.
Как будто это было ответом. Но Неле этого было достаточно, хотя она все равно вопросительно посмотрела на него.
– Можешь сходить в душ. И ложись на диван.
– А ты? – спросила Нела.
Других поверхностей, подходящих для сна, в квартире не было.
Максимиллиан не ответил, и она снова позволила себе не задаваться лишними вопросами. Пожалуйста, пусть хотя бы сегодня все будет… просто.
Когда погас свет, в коридоре только мигал датчик сигнализации голубоватым светом. Нела лежала под одеялом, оставшись в трусах и майке после душа, который смыл остатки запекшейся крови и грязи от падения. Она смотрела на прозрачное небо за окном, подсвеченное огнями ночного города, в тумане светились окна соседних небоскребов. В квартире Максимиллиана пахло лавандой и хлопком, диван был удивительно мягким, а бархатная темнота словно опускалась с потолка крупицами и медленно оседала. Нела перевела взгляд на дверной проем, в котором показался силуэт Максимиллиана. Он подошел к дивану, приподнял одеяло и лег рядом с ней.
Максимиллиан смотрел в потолок молча, и Нела ничего не говорила, только чувствуя, как нога Максимиллиана касается ее ноги под одеялом, и боялась пошевелиться.
– Не хочешь рассказать, что там произошло? – снова спросил Максимиллиан.
Его голос звучал тихо.
– Я… сама не совсем понимаю, – так же тихо ответила Нела.
Из окна медленно тек голубоватый свет, и мягкая тишина казалась волшебной. Ночные небоскребы за окном утопали в светящемся тумане, и этот туман проникал в квартиру и в голову Нелы, будто крупицы тишины и умиротворения проходили сквозь нее, оседая в каждой клеточке ее тела. И когда Максимиллиан взял Нелу за руку под одеялом, улыбка тронула ее губы, и она в ответ сжала его руку. А потом Максимиллиан повернулся к ней и накрыл ее губы своими, скользя ладонями под майкой. И Нела прильнула к нему, проваливаясь в темноту, полную сверкающих искр. Обнимая Максимиллиана, она прижалась своей оголенной грудью к его коже, чувствуя, как прикосновение внизу живота электрическим разрядом погружает во тьму все остальное. Как Большой взрыв, который мог произойти только сейчас и больше никогда, как паззл, случайным образом внезапно сложившийся воедино.
В глубине души Нела всегда знала, что это однажды должно случиться. Казалось, если этого не произойдет, то мир должен рухнуть – настолько это казалось предопределенным.