Чернильный джаз. Сборник стихотворений

Зимнее

 
Если мне, милый друг, однажды уйти придётся,
я не стану трухой.
Стану ветром двора-колодца.
Криком чайки.
Антенной самой высокой крыши.
 
 
Выше – не пустят,
и я не стремилась выше.
 
 
В моем завещании будет тридцать сценариев панихиды,
ни один из которых не связан
ни с воплями,
ни с отчаянием.
 
 
Я опять обращусь шаром боговой белой глины,
 
 
а пока я иду
и в кармане звеню ключами.
 
 
И пока я держу тебя за руку,
не верю, что смерть всесильна,
что мы все – персонажи снятого кем-то фильма,
что небо знает другой оттенок,
кроме этого –
страшно-синего
 
 
с точками фонарей.
 
 
Что тебя где-то за руку завтра возьмет другая,
что полгода воды остаётся до кромки мая,
что как бы мы искренне не сыграли –
 
 
правда прячется в тихих кухнях
и без грима звучит острей.
 
 
Я не верю, что город –
 
 
пылью густой напудренный,
где написана каждая яма, пятно, зазубрина,
где чердачные кошки смотрят глазами мудрыми,
превращая чердак в чертог –
 
 
этот город,
что мне январь подаёт под сахаром,
что меняет окрас от склепа до инкубатора,
где птицы поют о смехе
над всеми людскими страхами –
 
 
вчера был со мной жесток.
 

2017

Январь

 
Добрый друг, я приду к тебе в первый снег
с чемоданом раскаянья или коробкой чая.
Год почти истончился.
Декабрь перешёл на бег.
Пусть идёт,
не держу
и тем более не скучаю.
Я приду ровно в полночь.
Звонок.
Шаг.
Впусти меня.
Извини, если долго.
Прости, если слишком грубо.
Я вернулся из тёмной воды,
искрящегося огня,
где же трубы,
мой друг,
когда уже вступят трубы?
Сядь напротив,
не хмурься и главное расскажи:
что снилось во вторник?
Рисуют ли у причала?
Добрый друг,
представляешь,
семнадцатый умер,
а я ещё жив.
 
 
Я жив.
 
 
И январь – лучший повод,
чтобы начать
сначала.
 

2018

Пожар

 
И фургончик горит.
Синий купол облизан рыжим.
Краска с треском слетает вниз,
дым стремится вверх.
Эти двое стоят обездвиженным сонным грузом,
без шансов выжить:
– Как красиво, Пьеро.
Какой сказочный фейерверк.
 
 
И Пьеро говорит:
– Поцелуй меня, Коломбина.
Что терять нам в последний миг,
дорогой мой друг.
И касается губ её –
горько,
устало,
длинно.
 
 
И огонь
обнимает
её
каблук.
 

2015

Трубадур

 
Все мы боговы дети, оправленные в детдом –
лишённые кукол,
конфет,
сопутствующих атрибутов.
Завтра праздник –
и плавятся люстры
в окне
чужом.
Только папа ушёл.
Только папа забыл как будто.
 
 
В книгах сказано вырастить сына,
возделать сад,
накопить на икеевский домик
из светлых досок.
И клубничные рты –
говорят,
говорят,
говорят.
Это – я – умираю.
Позвольте мне выбрать способ.
 
 
Где-то там,
на казённой постели,
в своём аду,
я придумал,
что стану
клоуном.
 
 
Трубадуром.
 
 
Накоплю на фургон
и куда-нибудь с ним уйду,
где приятнее климат,
древнее архитектура.
 
 
Возле ратуши – шабаш,
кляксой течёт народ,
юродивый просит хлеба,
устав кривляться –
я таскаю свой скарб
– двадцать –
– тридцать –
который год,
и любого из них обращаю
в сюжет для лацци.
 
 
Коломбина моя –
рыжей, чем закат над Римом,
шьёт платья из старых кулис,
придорожных трав.
 
 
Ночь на обочине кажется слишком длинной.
 
 
Мы пьяны от дороги,
дорогою смерть поправ.
 
 
Горизонт разрезает город
багровой ниткой,
и я снова голодный,
потерянный,
трёх или меньше лет.
 
 
С каждой станции я высылаю отцу открытку –
и куда бы ни ехал,
по-прежнему жду
 
 
ответ.
 

2016

Плач Коломбины II

 
Уезжай, Пьеро.
Уезжай сейчас.
Уезжай –
и пути не бойся.
Если встретишь беду –
борись.
Если встретишь врага –
раскайся.
И в какую-то ночь,
Пьеро,
тебя снова несут колёса.
Полулюди.
Полупейзаж.
Состояние полутранса.
 
 
Вот и всё, мой Пьеро.
Этот дом – не дом.
Ты его оставляешь птицам.
Только ты,
Пьеро,
знаешь всё о том,
как без повода
раствориться.
Только тихая музыка
стелется вслед,
провожая тебя к вокзалу.
Дай мне пару минут,
я тебе спою.
 
 
Я так долго тебя искала.
 
 
Я всё знаю,
Пьеро,
и мы оба – фантом,
дети едкой дорожной пыли.
Кто-то
где-то
когда-то
не здесь,
потом
вспомнит вдруг,
что такие были.
 
 
Уезжай, мой Пьеро,
нет прекрасней дорог,
чем дороги без дня приезда.
 
 
Перекур.
Перекрёсток.
Перрон и свист.
И опять перемена места.
 
 
Карнавал.
Это всё карнавал, Пьеро –
над землёй остаётся эхом.
Коломбина должна смеяться,
но
только повода нет для смеха.
Уезжай, мой Пьеро,
уезжай сейчас,
ты однажды меня оставишь.
 
 
И тогда мне не хватит листов,
чернил,
акварели,
кистей
и клавиш.
 
 
Ты – забытое племя,
ушедший вид
тех отчаянных одиночек.
Я есть камень, Пьеро.
Ты есть ветер, Пьеро.
 
 
Ветер должен лететь
и точка.
 
 
Ветер
должен
лететь
и точка.
 

2017