Напоминаем: скандальная Чёрная Вдова открывает магазин, вызывая возмущение в высшем обществе. Редакция «Столичного голоса» будет с интересом следить, чем закончится эта авантюра.
Рудники Аллерта выросли в цене за счёт самоустранения его главного конкурента. Самоустраниться конкуренту помогли волки и непомерное употребление вина на той самой волчьей охоте.
А теперь переходим к вашей любимой рубрике: сплетни!
…»
– Про вас саму писать – не плохая ли идея? – Кос читал свежий выпуск нашей газеты.
– Открытие магазина мной – возмутительное предприятие. Если про это не будет написано, а к тому же у нас есть книги, которые печатались по тому же принципу, что и газеты, у всех возникнут вопросы.
– Вопросы и так могут возникнуть.
– Скажем так: я знаю человека, который знаком с тем, кто дружит с тётей того, кто видел мужчину, который был на празднике у семейной четы, которая приходится кумовьями тому, кто видел того, кто покупает бумагу для газет.
– У меня голова закружилась.
– Пойми, Кос, порой нужно что-то положить на поверхность и прикрыть парой листочков, чтобы надёжно спрятать. Ну кому в голову придёт, что я так нагло не скрываю свою причастность к выпуску газет? Кстати, как дела с объявлениями?
– Вы были правы, – Кос оживился и вытащил свой неизменный блокнот, – только на объявлениях газета окупила всю бумагу и краски, а ещё сверху принесла полтора золотого в неделю.
– Тебе ведь нравится газета? – Я спросила больше для проформы, по горящим глазам Коса видела, что да. Его приводит в восторг, что он способен управлять информацией, что наши с ним голоса слышат тысячи людей, – то, чем мы занимаемся сейчас – это баловство. Газеты стоят сущую мелочь, но в идеале: качественные статьи, а не сплетни, которые мы собираем от детей и девушек из борделя, статьи, чтобы были и очевидцы и расследование в целом. Целые колонки об экономике и политике. Для этого нужны люди в других крупных городах. Объявления и заметки, поздравления, напоминание о праздниках с рассказом их историй. И делать всё это официально.
– И вы готовы всем этим поделиться со мной?
– Кос, – я присела напротив него, – я же вижу, что тебе не нравится то, чем я занимаюсь по ночам. И вижу, что дело не в опасности. Я просто хочу доказать, что не стану таким человеком как он.
– Леди Моэр, – Кос отодвинулся, – вы преступаете закон, который чтут миллионы людей. Вы не можете быть не такой как все, так нельзя.
Взгляд машинально опустился на его руки без больших пальцев. А потом я снова посмотрела на своего друга. Он был молодым мужчиной, но уже полностью седым. И волосы торчат в разные стороны не потому, что они не послушные, а потому, что ему глубоко плевать, как он выглядит. Прямо, как мне в последнее время. Обычно, такое состояние у людей встречается лишь по двум причинам: им больше нечего терять, и у них есть страсть. И неважно, к чему. У Коса страсти и интереса особого я не замечала, даже восторг от печатания книг быстро угасал. Он просто был одиноким, без цели, без любимого дела. А газета, которая не будет преступной, как сейчас – вот, что может вновь разжечь огонь внутри этого человека.
– Закон пишется для защиты людей и то, чем они владеют. Заметь, всё, что я делаю, не приносит вреда ни людям, ни их владению. Кроме одного – Фитхи. Но положи руку на сердце и честно ответь: а так ли это плохо? И я ничего у него не собираюсь забрать. Просто хочу дать людям выбор, который они смогут сделать без уплаты высокой цены.
Кос ничего не ответил. Я слышала истории про семьи. У которых обнаруживались маги. Отрубание пальцев тем, кто владел силой – лишь мала часть жестокости короны. И я знала историю Коса. Теперь уже знала: когда ему было двенадцать, кто-то из соседей заметил, как он пытался вылечить глубокую рану своего отца, полученную во время рыбалки. Он тогда уже понимал, что нарушает закон, но желание помочь отцу было сильнее. Косу отрубили пальцы. А родителей казнили… Никто не смеет нарушать закон.
Кроме Фитхи, но вот почему?
– Ада! – В магазин ворвались ребята и сразу же бросились мне на руки.
– Я по вам успела соскучиться, мои вы хорошие, – Руни так сильно пах бергамотом, что я чихнула.
– Фу-у-у, – мальчик, засмеявшись отодвинулся.
– Не фукать тут на мою ласку и заботу! – Поцеловав мальчиков, пошла за булочками для них.
Как бы плотно они не позавтракали, а от добавки ещё ни разу не отказывались.
Вскоре двери магазина открылись, впуская первых посетителей.
Знаете, сколько в столице книжных магазинов? Правильно, только мой. Все книги переписывались на заказ. А поддержанные продавались у скупщиков.
Поэтому, сколько бы знать не воротила носы от того, что женщина открыла своё дело, а посетителей было много. Кто-то приходил пожевать булочки с горячим чаем, кто-то уютно устроился в креслах на втором этаже, читая книги «на халяву». Кто-то восторгался печатным книгам, которые были абсолютно новыми, но стоили так мало!
А вот мои сказки обходили стороной. Нет, посетители открывали, листали, но ставили обратно. Для них эти вещи были либо просто бредом, либо бредом для малышей. Ну не верили здесь в оборотней из «Красной шапочки», ни в полудевушку-полурыбу. Ожившие игрушки их вообще приводили в ужас.
А кто-то приходил поглазеть на меня, шушукаясь со своими гувернантками, даже не скрываясь.
Меня раздражало то, как люди сторонились детей из приюта. Они ничего ни у кого сегодня не крали, а увлечённо закрашивали акварелью картинки в раскрасках, которые, кстати, получили невероятную популярность. Но как только кто-то с порога видел сирот, тут же разворачивался и уходил.
– Мы можем уйти, – тихо сказала девочка, грустно покосившись на стол со сладостями.
– Чушь, – фыркнула я в ответ, – не ваша вина, что эти снобы плохо воспитаны.
Некоторые дети всё же бегали по улицам, по моей просьбе. Мысль о том, что Сессилия ещё у похитителей не давала покоя. Но новостей не было. Да, у гвардейцев выстроилась очередь из очевидцев, которые якобы что-то видел. Некоторые даже говорили, что леди Лавариан у них, отдадут, естественно, за много денег. Все, в принципе, хотели вознаграждение. Так было и у нас. Кенан, если бы узнал, что это всё устроила я, естественно не пришёл бы в дикий восторг. Но, если у них голова на плечах, они смогут из вороха информацию найти ту самую нить, которая приведет их к Сессилии.
День близился к концу. Посетителей почти не стало, зато здесь были почти все дети с приюта.
– А у меня для вас сюрприз, – заговорщицки протянула я, отрывая их от рисования.
– Для нас?
– Да-да, пойдём на улицу.
На улице перед магазином уже было натянуто огромное полотно плотной белой ткани.
– Что это?
– Сейчас увидите, – проговорила я, ставя зажжённую маслянистую лампу с короб с линзой.
Зайедан, будь его воля, уже бы порчу на меня навёл. Плохая пре-плохая леди Моэр заставила рисовать микроскопические рисунки на бычьих пузырях, которые были похожи на пластик, только более мутный. Сколько он плакал, что ослеп, сколько ныл, что горб вырос. А сколько было стенаний по моим сумасбродным задумкам!
Но как только я вставила в нишу первый «слайд» разноцветного рисунка, изображающего девочку в саду, выходящего большой картиной на ткань, так раздался восторженный вдох детей.
– Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают. Венди знала это наверняка…
Глава 29
– Сейчас моя очередь! – Закапризничал Вуни.
– Нет, ты уже купался, моя! – Руни легонько толкнул своего брата. Завязалась потасовка.
– Лала! – Топнул ножкой малыш.
– Если ты полезешь в ванную, ты должен оставить своё оружие здесь, – но ребёнок вцепился в свой деревянный кинжал, игнорируя мой строгий тон.
В ванной комнате царил хаос. Равиль уже гневного мерцала, но помогала мне раз за разом убирать мокрые лужи.
Но самым злостным зачинщиком оказался Тыковка. Он аккуратно растолкал ребят и плюхнулся своим большим задом в изящную ванну, поднимая цунами местных масштабов под наш дружный хохот. Густав, зашедший доложить об отсутствии корреспонденции, принял на себя основной удар.
– Ты большой! – Сони со смехом пытался вытолкать Тыковку из ванны, но тот предпринял единственное верное решение, на его взгляд: притвориться статуей, вдруг, отстанут.
Продажи в магазине в первый день не принесли много денег. Но под конец сказки о Питере Пене народу на улице набралось столько, что гвардейцам даже пришлось выйти на патруль, направляя повозки и кареты другими дорогами.
Это был настоящий фурор: и взрослые и дети с открытыми ртами наблюдали за приключением мальчика, который не взрослеет и трёх ребят на потерянном острове.
Даже Зайедан, пришедший с чуть скептическим и брезгливым выражением лица, под конец смахивал слёзы.
– Я – гений, – шептал он, сложив ручки на груди. – Леди Моэр, пожалуйста, я жду ещё заказы! Я создал волшебство! Вы только посмотрите на людей! Они в восторге от моего творчества! Обо мне заговорит всё королевство!
Я лишь улыбалась, пообещав, что скоро приду с новыми идеями. А пока вручила ему экземпляр своего сборника сказок. Будем делать рекламу, а то совсем грустно идут их продажи.
После закрытия я отправилась подготавливать свою партию вина. Но целая стайка сиротских детишек никак не хотели меня отпускать, им нужны были ещё сказки. Моя пятёрка со знанием дела давала распоряжение, какие именно истории им рассказывать.
– А почему они просто не забрали все сладости и не сделали ноги? – Спрашивал один из приютских мальчиков.
– Врать нехорошо, – начал было Иварри., но его тут же перебил Бахо:
– Вот и я то же самое говорю леди Моэр. Главное правило улиц: тебя не должны услышать и не должны поймать. А на жадности ловят завсегда чащее.
– Правильно «чаще».
– Чащее зато выразительнее, понятно?
Моя личная гвардия доставила партию алкоголя по борделям и трактирам уже к полуночи. Там уже ждали свой товар по наводке Доры. С радостью забирая то, что будет хорошо продаваться, в отличии от того «дешёвого пойла, которое заставляет скупать Фитха». Я получила ровно в два раза больше, чем отдала виноделам деревни Мируж.
На второй день продажи в магазине пошли гораздо веселее. Людям приглянулись новые книги с их историями. Знать устала от скучных романов для благородных девиц. Даже те самые благородные девицы на втором этаже взахлёб зачитывались приключениями благородных пиратов.
– Скажи своим писателям, чтобы они сделали главных героев более привлекательными.
– Зачем? – Кос с удивлением на меня уставился, будто я только что встала на голову на виду у всего честного народа.
– Продажи вырастут.
– Благородные девицы не будут скупать книги из-за безродных пиратов.
– Неведома тебе загадочная женская душа, – по-дружески похлопала его по плечу, с удовлетворением заметив, что он всё же начал что-то записывать в свой блокнот.
Одной девушке, которая брала аж три печатные книги, сборник сказок я решила положить в подарок. Она так обрадовалась этому жесту, что пообещала прочесть его в первую очередь.
– И расскажите своим друзьям, если вам понравится.
Да, второй день принёс гораздо больше денег, но всё равно продажи шли со скрипом. В основном народ заходил поглазеть на «чёрную вдову» в достаточно вызывающем платье, хоть оно и было полностью закрытым. Но оно облегало мою фигуру, как вторая кожа. Даже юбка была гораздо уже, чем позволяла местная мораль.
И что я сделал в первую очередь, получив почти честно заработанные денег? Правильно! Заказала ремонтников водопровода. И если кто начнёт винить меня в транжирстве, то дам в нос. Я это заслужила! Как и все эти пузырьки и бутылочки с кремами и шампунями. Тыковка банку своего крема для ушей с невозмутимым видом утащил к себе в оранжерею. Жадина он у меня.
Вот только понежиться в ванной не получилось. Хотела по-быстрому искупать мальчиков, но они устроили целый аттракцион: забирались на тыковку и скользили по его спине в остывшую воду, поднимая волны.
– Ты переживаешь по поводу красивой Лавариан? – Бахо в мокрой насквозь одежде присел рядом со мной на низенькую танкетку.
– Не может быть, что никто ничего не видел. И зачем её похищать? Мне казалось, из-за Кенана, но что-то не сходится. Он выжил и встал на ноги, насколько мне известно, значит, ему должны были либо сообщить требования о выкупе, либо прислать труп его невесты.
– А что, если леди Сессилию похитили из-за самой леди Сессилии?
– Кому это надо? Она ведёт достаточно праздный образ жизни, кому она могла перейти дорогу?
– Не знаю, я просто предположил, – пожал плечами Бахо, теряя интерес к этой истории.
Дети из приюта постоянно перехватывали слухи, долетающие из королевской канцелярии, но ничего стоящего не было. А мне было очень страшно. Наверняка в психиатрии есть какое-нибудь название моему состоянию, но я от чего-то чувствовала личную вину за то, что Сессилия до сих пор в опасности.
– Леди Моэр, – Густав вошёл в ванную, со спокойным видом наблюдая разгром в некогда красивой комнате, – к вам дети. Ждут внизу.
Равиль тут же вскинулась на своего супруга с претензией, что он мог бы и помочь, на что тот мгновенно среагировал ответной колкостью.
– Один раз помог, до сих пор пеняешь. Сто лет прошло!
– Я из-за тебя шею свернула, криворукий!
За сто лет могли бы и помириться. Дважды всё равно умереть нельзя.
Быстро сбежала в гостиную, где тройка приютских ребят за обе щеки уплетали пирожные.
– Леди!..
– У Жизеллы там Мойда!..
– А они сказали, что леди Лава…
– А её потом перенесли…
– Видели на набереж…
– Так, стоп! – Ребята с таким рвением пытались сказать что-то важное, что не прекращали перебивать друг друга, желая самому сообщить самую главную новость, – по порядку.
– Мойда, что у мадам Жизеллы, она передала Растику, чтобы Растик сказал Иварри, чтобы тот отправил кого-нибудь из нас, чтобы мы прибежали к вам и рассказали…
– Что?
– Мойда, что у мадам Жизеллы, так она передала… – начала заново проигрывать пластинку белокурая девочка.
– Я поняла, что она просила передать?
– Герцог Макбул очень злился вчера, когда в канцелярию пришла толпа народа с донесением. Он гневался и сказал, что открутит голову какой-то непомерно активной особе, но один из наших сказал ему, что вы сказали нам «отсутствие информации – тоже информация», – с важным видом она подняла указательный палец вверх.
– А герцог что?
– Что-что, начал ругаться, что он пробрался в его кабинет. Сказал, что кое-кто плохо на нас влияет.
– Но вы не плохо влияете, честно-честно!
– Так, дальше что? – Я очень ценила и любила детей, правда, но сейчас приходилось призывать всё своё терпение, которого оставалось всё меньше и меньше.
– Он отправил гвардейцев прочёсывать город. Типа, если никто не видел, как её вывозили из города, значит, она ещё здесь.
– А Мойда?
– А Мойда просила вам передать, чтобы вы срочно пришли к ней. Она не доверяет гвардейцам Кенана, сказала, что и там люди ублюдка.
– Так, во-первых, ругаться нехорошо, а во-вторых, вы самые лучшие дети в мире!
Ребята побежали к Донкину с просьбой, чтобы мои люди подготовились, на всякий случай. Если Мойда просила зайти, значит она что-то слышала от постояльцев. Значит, возможно, знает, где Сессилия.
Здравой мыслью было бы пойти к Кенану, если я узнаю что-то стоящее, но угадайте с одного раза, почему я этого не сделаю? Почему вообще на пушечный выстрел к нему не подойду? Правильно, мне страшно.
Он либо знает, что я не та, за кого себя выдаю, либо у него есть другая мысль по поводу моих «внезапных» перемен. Не надо быть гением, чтобы догадаться, что его вопрос относился именно к тому, насколько сильно изменилась леди Арманд. Знать бы, чем мне это грозит.
Честно говоря, даже его это привычка называть меня именем папашки раздражала. Будто он игнорировал мою свободу с приобретённым поместьем. Напрочь игнорировал новое имя, которое перешло мне по наследству.
К тому моменту, как я добралась до заведения мадам Жизеллы, моя охрана во главе Фроста и Грота уже поджидала в тёмном переулке.
– Леди-хозяин, не стоит вам идти одной.
– Что со мной может случиться в борделе?
– А репутация?
– Думаете, она может стать ещё более скандальной? – Я искренне рассмеялась. Безупречная репутация нужна для брака, для политики, для крупных торговых сделок. А моя тёмная личность привлекает как-раз таки нужный мне контингент. Им плевать, что я становлюсь всё более возмутительной.
Даже наоборот! Донкин нанял ещё с десяток молодых парней, которые находят работу в охране достойным. Никто из них не болтлив, и они все слушают историю нашего рейда по болотам как какую-то легенду, а Фрост раз за разом добавляет им детали, которых не было, но которые так явно описывают его героизм.
Сейчас в охранной компании уже было больше тридцати сотрудников. Ещё два борделя помимо заведения мадам Трутин заказали себе «женихов». Только они платили серебром.
Мойда выскочила спустя несколько минут, после моего прихода.
Она вначале оторопела стене из вооруженных мужчин, стоящих за моей спиной:
– Неожиданно, – пробормотала она, – но, может, оно и правильно.
– Что у тебя с руками? – Я схватила запястья девушки, пытаясь получше разглядеть чернеющие синяки, – кто это сделал?
– Неважно, – она отмахнулась, смущенно натягивая рукава.
– Нет, важно. Кто это сделал?
– Правда, леди Моэр, это не имеет значение, – она попыталась улыбнуться, но в глазах стояли слёзы, – мужчины здесь обсуждали одного человека Фитхи, который загремел в тюрьму за разбой. Обычно, ублюдок сразу же вытаскивает своих из-под стражи, но этого решил оставить там. Сказал, что его всё равно сгноят на каторжных работах, и он много болтает. Неверный. Лорд Макбул подозревает того, что он причастен к похищению, не знаю почему. Что-то говорил про пальцы и следы. Но тот молчит.
– Это Фитха с тобой сделал? Оставил синяки.
Она всхлипнула, но промолчала. Почему я так решила? Потому что девушка редко выходит к гостям, её работа по большей части на кухне. Но был один надоедливый поклонник, который не получил того, чего хотел.
– Что надо для того, чтобы мадам тебя отпустила?
– Я выплатила ей долг, но, леди Моэр, это право ничего. Здесь хорошо платят, а работа не постыдная.
– Нет уж. Из-за моей глупости тебе приходится расплачиваться. Грот, – обернулась к мужчине, который старательно делал вид, что ничего интересного здесь не происходит, – проводи Мойду ко мне в особняк, и останься там до утра, пожалуйста. А ты, – повернулась к девушке, – скажи мадам, что увольняешься. Быстренько забери свои вещи. Нечего копить деньги на комнату, если там, где тебя ждёт младший братик, уже есть одна.
– Вы позволите мне жить в поместье?
– Не позволю, а приглашаю.
– Я буду работать, много! – Из глаз девушки хлынули слёзы, а мне стало стыдно. Почему я раньше об этом не подумала? Всё, что она терпела, ради младшего брата, и из-за моей недальновидности.
– По дому уже есть кому работать, – надеюсь, она не испугается моих приведений, – а работа тебя будет ждать в книжном магазине. Хорошая и спокойная.
Девушка упорхнула за вещами с молчаливым Гротом за спиной.
– Плохо дело, леди Моэр, – проговорил Фрост, – если даже Верховный Канцлер не смог вытащить информацию при помощи своего дара, значит, на человеке Фитхи лежит печать.
– И в тюрьму просто так не попасть, – проговорил один из охранников.
– А выбраться есть шанс?
– Согласно вашим картам, там есть тоннель в канализацию. Но под замком целый лабиринт. И выход наверняка заложен.
Как-то раз в детстве, по словам моих покойных родителей, папа качал меня в люльке и параллельно читал журнал «Юный инженер». Он так увлёкся чтением, что не заметил, насколько сильно раскачал кроватку, и я вылетела из неё, сильно ударившись головой.
Может, это объясняет то, что я сделала тем вечером?
Когда раскрасневшаяся и довольная Мойда вышла со своими небольшими пожитками из борделя, я попросила Грота передать Тыковке, чтобы он пришёл к моим людям.
Фрост со своей командой получили распоряжение прогуляться в проклятое поместье за картой подземных канализацией и взять одну штуку из закрытого кабинета.
– Это как вилка с двумя зубцами, достаточно большая, с деревянным ящиком.
Мужчины привыкли получать более точные команды, а сейчас недовольно хмурили брови.
– Спросите Густава, он вам и кабинет откроет, и резонатор покажет, где взять.
– Мне не нравится, что вы задумали, леди-хозяин, – Фрост категорически отказывался оставлять меня одну.
– Всё будет хорошо, ждите меня с другой стороны от закрытого прохода. И обязательно скажите Тыковке, чтобы он меня нашёл. Он поймёт. Ах, и да, приведите сюда гвардейцев.
Они собрались со мной спорить ещё, но я быстро напомнила, кто здесь главный.
На этот раз в заведение мадам Жизеллы я зашла с парадного входа. И не одетая как уличный парнишка.
– Леди Моэр! – Ко мне подбежала Жизелла. Этой ночью мы с ней заключили очень выгодную сделку, в первую очередь, выгодную для неё. Девушки мадам тоже с удивлением обернулись на меня, но слухи в этом деле разносятся быстро, поэтому они просто приветливо мне улыбнулись.
– Кто из этих господ занимает наиболее высокое положение в обществе? – Будничным голосом поинтересовалась у мадам, оглядываясь на разодетых мужчин. Кто-то смотрел на меня со смущением, будто я их мать, заставшая за всякими пошлостями. Кто-то оглядывал мою фигуру с плохо скрываемым вожделением и интересом. Но никто не смел и слова сказать в мою сторону, не говоря уже о том, чтобы приблизиться.
– У камина сидит лорд Гринуар, двоюродный брат короля, – Жизелла указала на обрюзгшего мужчину в годах, который с нескрываемой похотью косился на молоденькую миниатюрную брюнетку, – право. Леди Моэр. Я бы Мойду и так отпустила, лишь по одному вашему слову. Надеюсь, что мы с вами будем сотрудничать и дальше…
Но я уже её не слушала. С улицы донёсся лязг прибывшей гвардии герцога, а я, взяв увесистый поднос, с приветливой улыбкой подходила к мерзкому мужику, у которого маслянистые глазки округлялись всё больше и больше от удивления по мере моего приближения.
– Добрый вечер, лорд Гринуар, как поживаете? – С милой улыбкой спросила я и со всей силы опустила поднос на голову двоюродного брата короля.