Глава 30
– Не подходи! – успеваю крикнуть я Дашке, прежде чем кубарем вываливаюсь в распахнутую дверь.
Он завязал мне глаза. Тот, кто мучил меня, до того, как я увидела его, успел достаточно влить в меня алкоголя и ослабить меня.
Какого черта я не подумала об этом раньше? Хотя как должна была, если в моем разуме изрядно покопались. Простая установка – отвезти тело дяди во чтобы то ни стало. А я еще удивлялась, почему дядя Леша выпустил меня безоговорочно.
Даша оборачивается ко мне и без лишних слов бежит к машине, а я сжимаю в руках ПМ.
Единственная родная душа. Человек, который почему-то словно выкинул меня из жизни после трагедии. Тот, кто ел со мной сахарную вату на колесе обозрения, вдруг, когда я загремела в психушку и уехала к черту на рога, оставил меня в покое. Тот, кто для меня казался всегда практически всесильным, не мог найти меня.
Он не хотел привлекать меня к расследованию.
«Я говорил, что это плохая идея!»
«Сим, ну а где еще я мог наслаждаться таким зрелищем? Важное, детка, всегда лучше прятать на виду».
Я вновь вижу, как Вагнер распахивает дверь дома, а я все еще отхожу от недавнего потрясения.
«Полковник Шукшин, входите».
Потому что Самсон был ближе, чем я могла себе представить.
Дашка вскрикивает, а ее ноги уже болтаются в воздухе. Самсон, сжав ее шею двумя пальцами, внимательно рассматривает лицо хватающей ртом воздух подруги, а я ничего не могу сделать. Ее тело полность прикрывает его. Я вижу страх, мелькнувший в глазах подруги, отчего тут же становится холодно.
Но он не торопится ее убивать.
Взъерошив светлые пряди, Самсон поворачивается ко мне, расплываясь в самой широкой из своих улыбок.
– Нет, а теперь только попробуй сказать, что тебе не понравилась игра, – Самсон сжимает пальцы сильнее, а Дашка охает, колотя ногами воздух, – успокойся, – выдает приказ Самсон, и тело Дашки безвольно обвисает в его руках, – нет, ну могла бы притвориться, что удивлена. Я старался, детка.
Я боюсь упускать его из вида. Сейчас нужно осмотреться, но я не могу перестать пялиться на него. Кажется, что если я хоть на секунду посмотрю в другую сторону – мне не выжить. А ведь я уже прекрасно понимаю, что после того, как он скажет все, что хочет, и вдоволь наиграется – это и так произойдет.
Передо мной стоит сама смерть. Древняя, беспощадная и бездушная. И прямо сейчас мы все игрушки в его руках.
– Я серьезно, детка, – шипит вампир, встряхивая Дашку, – скажи, что тебе понравилось.
– Да, – отмираю я, пытаясь контролировать дыхание, – ты все очень интересно придумал. Мне понравилось.
Самсон довольно щурится и медленно проводит носом по волосам Дашки. Лишь от этого прикосновения глаза подруги наполняются слезами, но она не может ничего сделать. Как и я. Руки не слушаются, а я не могу понять, нахожусь под внушением или со мной вновь играет мой организм. Это и должен ощущать каждый живой рядом с вампиром.
Безумный страх смерти.
– Слушай, Саш, я знаю, что ты ждешь, когда я начну умолять оставить ее в живых. Тебе нравится мое унижение, я понимаю это, – медленно произношу я, нервно облизывая губы и не решаясь двинуться хотя бы на миллиметр вперед, – я готова, правда. Просить и унижаться. Я даже буду называть тебя твоим любимым «Самсон». Но просто подумай – какой смысл причинять мне сейчас вот эту, кратковременную боль, если минут через десять максимум ты все равно меня убьешь. Сотри Дашке память и оставь в покое. Она же даже может пригодиться тебе. Пока ты внушал всем, что ты – Шукшин, все было в твоих руках – изготовление 47-й, управление ПМВ. Без тебя никто не мог даже чихнуть. А сейчас нужного человека у тебя нет. А Дашка, пусть и без высоких званий, знает все и вся и про всех.
Самсон обиженно надувает губы и стряхивает с формы невидимую глазу пыль, а я кошусь на потухший экран смартфона в траве. Нет сигнала. Вот что последним я видела там. Мой единственный шанс на спасение был мною же отвергнут.
Самсон не потерял силы. Да, возможно, какое-то время ему потребовалось на восстановление, но пауза скорее объяснялась не этим.
Мой дядя умер вместе со мной. Не знаю, убил ли его Самсон или просто не выдержало сердце, но пока все были заняты тем, чтобы откачать меня, Самсон надежно занял вакантное место и, внушив нужным людям необходимый образ, принялся за 47-ю. Именно этим легко можно было объяснить широту его влияния.
Главный враг ПМВ встал в начале производства единственного, способного от него обезопасить, оружия.
– Я его прогнала, правда, – шепчу я, зажмурившись и чувствуя, как мокрые дорожки ползут по лицу, – он для меня ничего не значит. Пожалуйста, – всхлипываю я, но…
Ответом мне служит хруст.
Отвратительный и громкий, что тут же звенит в образовавшейся внутри пустоте. Звук падающего на землю тела и короткий смешок.
А я просто не могу открыть глаза. Пальцы на бесполезном ПМ ослабевают, и пистолет выскальзывает из моих рук. Если честно, я его уже и не держу.
– Детка, ну, открой глазки, – ледяные пальцы скользят по моему затылку, а из горла вырывается первый всхлип, – она такая красивая, правда?
А я жмурюсь сильнее, не позволяя себе посмотреть.
– Страшно, да? Ведь теперь ты по-настоящему одна, детка. Смотри, – рычит он сгребая мои волосы, а я шиплю, распахивая глаза, – вот так выглядит одиночество, Сим. Ты, мир, который не принимает тебя, и смерть, что дышит в затылок. Таким ты оставила меня. Я не выбирал, каким быть. Больше двух тысяч лет я окружал себя последователями, но рано или поздно всегда оставался один. Поэтому я сделаю тебе этот подарок, да. Я расскажу тебе, что чувствует вампир, который даже не понимает, что он такое.
Я стараюсь дышать медленно, чтобы паника, подступающая с каждым движением ребер, не настигла сейчас. И только сейчас до меня доходит. Все эти танцы с бубнами, демонстрация сила, власть. Это все только об одном.
Мне оказывают честь. Я понимаю это больше на каком-то интуитивном уровне. Моя кровь почти убила его, а значит, он принимает меня как противника. Оказывает своего рода почести. Это все ужасно, но ведь это единственное, что дает мне самое главное – время. Поэтому я затихаю, стараясь рукой сильнее пережать многострадальную рану.
– Ты знаешь, как рождается вампир? – Самсон спрашивает, а я отрицательно мотаю головой. – Хотя откуда тебе. То, что сейчас вы называете генетикой. Я не знаю, как появился первый вампир, но точно знаю, что от моих родителей – людей – питались. Тогда так было принято у вампиров – метить свой скот. Так вот, оказывается, если люди, чьей кровью регулярно питается один и тот же вампир, вдруг решают завести ребенка, то начинается настоящая лотерея. Я вытянул счастливый билет. Слюна вампира оказала слишком большое влияние на моих родителей. Так на свет появился ребенок, который не мог посмотреть на солнце. Не знаю, по каким причинам они не окунули меня в святую воду, оставив мне жизнь, людскую сентиментальность я никогда не понимал, – Самсон заботливо убирает пряди мне за уши, а все тело охватывает дрожь, – но растили успешно на звериной крови. Пока в один день я не устал от их попыток «исправить» меня.
– Ты съел их, – шепчу я, краем глаза замечая, как засветился экран смартфона.
И тут же погас.
Благо Самсон, увлеченный своим рассказом, не понял этого.
– У меня некая слабость к семейным парам, – шепчет он мне на ухо, задумчиво водя пальцем по шее, – ну ты понимаешь, детка, несчастное детство и все такое. Посочувствуй мне, возможно, не так страшно будет умирать.
– И что потом? – я стараюсь не смотреть в сторону валяющегося на земле телефона.
Там не было сети, но ведь могло случиться чудо? Обязано было. Тем более, что при падении тело Даши скатилось вниз, задевая его. Ведь могло же что-то измениться от этого движения? Ну не просто так загорелся экран.
А если сеть нашлась, хотя бы на пару секунд, то…
«Этот абонент снова в сети».
«Этот абонент пытался до вас дозвониться».
Пожалуйста, пусть будет так.
Сколько мы проехали? Километров пятнадцать отсилы. Сколько ему потребуется времени? Если предположить, что он захочет прийти после всего. Не спишет на случайно кинутый вызов. Если он вообще поймет, что это значит.
Я цепляюсь за ускользающую нить надежды двумя руками. Я не хочу перестать надеяться сегодня.
Он успевал. Дважды.
Пожалуйста.
А Самсон все так же задумчиво перебирает мои волосы.
– А после полторы тысячи лет крови, интриг, захвата и потери власти, даже престол Российской Империи. Развлекал себя, как мог. Но все скоротечно, детка. Особенно человеческая жизнь, – пальцы вампира перемещаются на мой позвоночник, исследуя его.
Это могло быть даже приятно, но я точно знаю, что он делает. От ожидания боли все тело покрывается крупной частой дрожью, а Самсон вновь успокаивающе гладит по голове.
– Детка, а как ты поняла, что Палыч – подделка? Я был уверен, что сегодня ты меня не ждешь, а ты в боевой готовности? – видя, как я схожу с ума от ожидания, Самсон специально растягивает его.
А я ведусь на это, потому что пытаюсь как можно дальше отодвинуть момент.
– Он не знал, что делать с ножом, – Самсон заливается смехом, – маскировал это под растягивание времени, но ты бы не стал так делать. Если ты хочешь чем-то воспользоваться, то…
Вспышка боли туманит сознание, а я тону в своем крике. Пальцы вампира вошли в рану, обжигая разум цветной вспышкой безумия.
– То я этим пользуюсь, – мурлычет Самсон.
Что происходит в следующий момент, я просто не понимаю. Тяжесть тела Самсона исчезает со спины, а новая вспышка боли от резко вытянутых пальцев не дает пошевелиться. Скрежет металла, и газель летит куда-то вперед, в деревья, разлетаясь осколками и с громким скрипом огибаясь вокруг них.
– Для того, кого она не хочет видеть, ты слишком часто ее спасаешь, Вагнер, – сквозь шум различаю рычащий голос Самсона и приподнимаю голову, чтобы рассмотреть лучше, – ты уверен, что хочешь противостоять мне? Она этого стоит? Жалкая человечишка?
Не хочу думать об этом, но сейчас, замечая среди с бешеной скоростью перемещающихся фигур Вагнера, я испытываю облегчение.
– Для того, кто видит ее букашкой под своими ногами, ты слишком много с ней возишься, – рычит Вагнер, тут же бросаясь на Самсона.
Полторы тысячи лет. Он назвал именно эту цифру, потому что я и так знаю, что было дальше. Появился Вагнер. Память цепляется за что-то, но от мельтешащих фигур мутит. Или это сотрясение? Я не могу понять, что играет сейчас с моей памятью, но, кажется…
Кажется, что я почти уверена…
– Он знал тебя с детства, – кричу я куда-то вперед, рассчитывая, что Вагнер услышал, – ты был совсем ребенком, когда Самсон нашел тебя! Ты – рожденный, Вагнер!
– Молчи! – светлое пятно устремляется ко мне, но в него тут же влетает Вагнер, не давая Самсону настигнуть меня.
Я знаю, что это было внушение. Но почему-то сейчас мне удается ему противостоять. Поднявшись на корточки, я тихо ползу туда, где остался валяться пистолет. Вагнер не один.
– Он внушил тебе, что было какое-то обращение, чтобы привязать к себе, – продолжаю озвучивать мысли я, на этот раз не спеша проверяя обойму, – вложил ложные воспоминания про жизнь, которой у тебя на самом деле не было. Потому что ты, несмотря на то, что был еще совсем ребенком, имел какое-то большее значение для истории, чем он сам. Ты, Вагнер, сделал самое неправильно. Ты превзошел его, просто родившись.
Опустошив обойму, я прохожусь окровавленными пальцами по головкам патронов. Так надежнее. Перед глазами плывет, но я точно знаю, что смогу.
– Болезненный царевич Дмитрий, Вагнер. Ребенок, чьими родителями долгое время питался один вампир. Ты, Вагнер, в отличие от Самсона, тот, кто имел право взойти на трон, – шепчу я прекрасно зная, что меня услышат, – Самсон! Знаешь, в чем наша самая большая разница? – от крика горло царапает, но я уже целюсь в запутавшиеся в безумном танце тела, смешавшиеся одной неразборчивой кляксой. – Я не боюсь его убить!
Я прекрасно знаю, что другого шанса не будет. Самсон сильнее Вагнера, как бы тот сейчас ни держался. Вагнер знает это. Кровавая бойня рано или поздно закончится тем, что тот, кто на самом деле был рожден наследником трона, погибнет от руки Самсона. Поэтому, не колебаясь, я вытягиваю руку вперед и, прицелившись в центр замершего на одной небольшой траектории клубка, стреляю.
Я не знаю, как Вагнеру удается держать Самсона так долго, но после того, как вылетела первая пуля, вампиры не смещаются с места. Рычание и шипение – все, что доносится до меня. Я не знаю, попала ли я и в кого. Поэтому я просто с остервенением выпускаю всю обойму.
Вагнер знает меня. И если я все поняла верно, то выстрелы ослабят именно Самсона, а не Вагнера. Я старалась не думать о том, что будет, если сейчас Вагнер словит больше пуль, чем Самсон.
Но Самсон сам не допустит этого.
Если я хоть что-то поняла в вампирах.
Растянувшись на асфальте, я со стоном вытянула ноги. Смазанное рычание коснулось слуха, и тут же облако праха защекотало ноздри. Леденящее чувство, сковывающее движения, на этот раз ушло навсегда. Я закрыла глаза и облегченно вздохнула, когда губ коснулось окровавленное запястье. Он не спрашивал на этот раз. Приподняв мою голову, Вагнер сильнее надавил на мой рот, а я раскрыла губы сильнее, разрешая себе сделать глоток.
Не знаю, как долго я приходила в сознание, но когда взгляд вновь обрел способность фокусироваться, горизонт уже вновь засиял первыми рассветными лучами.
– Он не сопротивлялся, – усмехнулся Вагнер, а я осторожно села, ощупывая себя, – со стороны, конечно, так не казалось, но…
– Я знаю, – прокашлявшись, я несколько раз моргнула, – на это и был расчет. Он бы не дал тебе погибнуть.
– И, оказывается, это единственное, в чем я его понимаю, – опустив голову, Вагнер провел ладонью по асфальту рядом с собой, но я не двинулась с места.
– Спасибо, – поднявшись на ноги, я тут же опираюсь на капот Дашкиного «Соляриса».
Перед глазами плывут круги, но я точно знаю, что это больше от резкой смены положения тела. От раны в боку осталось лишь неприятное воспоминание. Железный конь совсем остыл, как и тело его хозяйки.
Совсем одна.
– Ты ждала меня? – доносится мне в затылок, а я отрицательно качаю головой, тихонько пробираясь в салон автомобиля.
– Нет, – пальцы безошибочно нащупывают в двери тонкие Дашкины «ESSE» и серебристую зажигалку, но сегодня я знаю, что это не мой новый алтарь, – я боялась, что ты не придешь.
Захватив ногтями сигарету, я тяну ее из пачки, задумчиво поднося к носу. Перед глазами стоит Дашка. Та, которой я ее помню. Улыбающаяся, с идеальным макияжем и огромным желанием жить. Закусив сигарету, я вижу спину дяди, сидящего на террасе, задумчиво раскачивающегося в своем кресле-качалке. Теплый плед словно снова опускается на мои плечи, и, чиркнув зажигалкой, я затягиваюсь своими воспоминаниями, позволяя тем отравить меня. Но только на длину одной сигареты.
– Это был его козырь, – хрипло говорит Вагнер, а я киваю, выдыхая табачный дым, – поэтому я должен был убить тебя. Выбрать власть.
– Да, так и есть. Ведь изначально это было твоей целью. Получить власть и изменить мир. А на пути к цели вампира…
– Нет разницы в средствах, – заканчивает Вагнер, а я снова затягиваюсь, – я бы не сделал этого, schatz.
– Я знаю, – тихо шепчу я, стряхивая пепел себе под ноги, – и он тоже это понял. Что твоя цель изменилась.
Во рту горчит от табака, а легкие раздирает кашель, но я каким-то усилием сдерживаю себя. Не хочу нарушать образовавшуюся тишину. Разглядывая светлеющую линию горизонта, я вдруг ловлю себя на мысли, что наконец-то действительно начался новый день.
– На этом и закончим, schatz, – вампир поднимается на ноги и, не глядя на меня, спускается с дороги туда, куда в тень деревьев он переместил тело Даши, – я передам ее военным, они знают, что делать.
Он не говорит, что всегда будет где-то рядом, но я понимаю это. Знаю по тому, как поступил Самсон. Это висит в воздухе и само бьется в разум.
А я не говорю, что настолько эгоистична, что не против, что за мной будет присматривать некто гораздо сильнее обычного человека.
Мы не прощаемся.
Но на этот раз я уверена, что больше не дам ему повода появиться.
Эпилог
Год спустя
Колесо обозрения на самом деле больше любят взрослые, чем дети. Разглядеть все вокруг, посмотреть на город, найти знакомые здания и погрузиться в то, что недоступно ребенку – созерцание. Детей больше интересуют аттракционы. Во всяком случае, именно так думала Сима, задумчиво перебирая пальцами по новенькой трости, что на самом деле была подарена сыном баб Клаве. Та умудрилась по зиме подвернуть лодыжку, но всячески отрицала, что теперь ей стало сложнее передвигаться.
А Сима приняла подарок с радостью. По совету врача разгружать поврежденные мышцы было гораздо полезнее, чем чрезмерные неоправданно нагружать при хромоте. С недавних пор Сима очень внимательно наблюдала за своим здоровьем. Да и деревенские не давали расслабиться, держали в тонусе. Так уж вышло, что, чтобы помочь Мише оставить детей, им пришлось провернуть целую махинацию с женитьбой того на Маринке, которая сама едва перевалила за детский возраст, продать квартиру Миши, якобы Симе, а детей и Мишу перепрописать в квартиру Маринки. В тонкости Сима не вникала, но юрист, присланный сыном баб Клавы, сказал, что из-за не очень хорошей истории Мишки детей могут отобрать. Долги опять же выползли.
Так что по сути Сима просто выплатила за Мишу его долги, предварительно напомнив, что будет, если тот вернется к старому. Мишка же в тот момент больше напоминал святого и безгрешного, нежели бывшего алкоголика. Так что Симе ничего не оставалось, кроме как помочь – в долг. Благо было чем, да и сумма на самом деле не такая большая.
Продав квартиру дяди в Москве, Сима окончательно перебралась в деревню, лишь изредка навещая столицу. Если быть до конца честным, делать она это планировала раз в год, в один строго определенный день, чтобы покататься на колесе обозрения и поесть сладкую вату.
– Кузнечик, – вскрикнул Петька, подпрыгивая на месте и часто махая ладонями, – смотри!
Палец ребенка, вымазанный в сладкой вате, прилип к стеклу, а следом уже и всем лицом Петька практически протирал грязную прозрачную поверхность. Нина тут же засуетилась, подползая к брату и уставившись туда, куда показывал брат.
Сима с любопытством проследила за взглядом детей и рассмеялась. Нет, ну а что еще с них взять? Во все глаза, распахнув их от восторга, дети разглядывали… радугу. Да, не весь тот пейзаж, что можно увидеть в большом городе, не здания, а ту радугу, что через день по лету можно наблюдать в деревне. Но почему-то в этот момент Симе было тепло и радостно.
– Очень красиво, – сказала Сима, ловким движением выуживая из сумочки влажные салфетки, – только руки вытираем, хрюшки.
Подхватив пачку, дети тут же принялись очищать не только пальчики, но и мордашки, а Сима уже поднялась с места, приготовившись к выходу.
За этот день она не знала, кого благодарить. До сих пор Сима не понимала, почему дети остались живы. Что такое было в Самсоне, что он не тронул их? Ни первый раз, ни второй.
Но, если честно, Сима старалась уже никогда об этом не думать.
Подхватив Петьку за руку и убедившись, что тот крепко держит Нину, Сима подтолкнула ребят вперед, сама выбираясь из кабины следом. Вечернее солнце почти не кусало щеки, но Сима поправила волосы и посильнее натянула кепку. Опираясь на трость, она шла вперед, внимательно разглядывая шумевшую ребятню.
Они провели в парке всего час, но Сима уже изрядно устала. Будь она одна, давно бы уже поехала в отель, чтобы, отдохнув, выехать домой, но сегодня ребята не давали этого сделать. Кто же будет отнимать веселье у этих озорников? Точно не Кузнечик, которого они так любят.
Поэтому, купив бутылочку минералки, Сима осторожно опустилась на лавочку и, жадно глотая воду с пузырьками газа, перевела дух. Момент, когда трость поехала вперед, увлеченная детьми Сима не заметила. А вот когда около ее ног практически растянулся мужчина, Сима охнула, невольно подпрыгивая с места.
– Простите, – наклонившись к мужчине, Сима растерялась, не понимая, как ему помочь, – я засмотрелась на детей, трость поехала. У меня есть влажные салфетки, – неловко улыбнувшись, Сима снова осмотрела взглядом толпу, находя детей, – Нина! Петя! Идите сюда. Пора сворачиваться, я уже людей калечу.
– Сима? – голос показался смутно знакомым и Сима снова посмотрела на потирающего ушибленное колено мужчину.
Да и лицо тоже. Как реагировать на появление старого знакомого, Сима не понимала, поэтому просто молча протянула пачку салфеток и бутылку минералки.
– Приятно видеть тебя такой, – улыбнулся мужчина, а Сима поднялась на ноги, отряхивая колени, – дети, я так понимаю, не твои.
– Не мои, – пожала плечами Сима, хватая за руку подбежавшего Петьку, – приятно было увидеться.
– А кто это? – хором спросили дети, а Симе лишь оставалось давить из себя улыбку.
Как бы так объяснить детям, кто такой психотерапевт.
– Я врач, а зовут меня, как кота из мультика, – подмигнул Леопольд, а Сима закатила глаза, вытирая щеку Нины от чего-то сладкого.
Будто дети могут вспомнить всех котов из мультиков и сопоставить с открытой улыбкой и мурчащими словами.
– Леопольд. Я старый друг Симы. Вот хочу предложить ей где-нибудь поужинать. Проголодались?
Конечно же, дети тут же хором завопили:
– Да!
А Симе только и оставалось, что кивнуть, про себя надеясь, что сегодняшний ужин не продлится долго.