* Останься здесь, – сказал Серый. – Я все сделаю.
* Нет. Я с тобой.
Они прошли на кухню мимо хозяйки, от нее тоже несло водкой. И дешевыми духами, из тех, что уже не выпускали, но пузырьки таких все еще валялись по шкафам и кладовкам. Серый достал тряпку, стал вытирать воду. Тахти вытер фильтр кухонных полотенцем, заново наполнил водой, вернул на стол. В кухню зашел хозяин, босой, в мокрых носках. Кинул в Серого мокрые тапочки. Серый вздрогнул, посмотрел на него.
Мужчина снова принялся кричать, что-то про мокрые тапочки и про то, как ему теперь ходить. Серый оставил тряпку на полу, встал, пошарил по карманам. Блокнота не было.
* Тапочки высохнут, – сказал он тогда руками. – Я могу купить для вас новые, если хотите.
Тахти перевел. Женщина начала что-то кричать, Тахти смотрел теперь на нее, поднял руки, чтобы перевести. Не успел вывести ни слова.
Хозяин подлетел к Серому, схватил его за плечи, встряхнул, будто пыль пытался выбить. Они кричали наперебой, и из их слов Серый разобрал только «притон», «совсем» и «улица». Тахти потянул хозяина за руку, и мужчина отпихнул его. Тахти пришлось сделать пару шагов назад и придержаться за стул, чтобы не упасть. Серый пытался отцепить от себя его руки. У него не получалось, мужчина тряс его, кричал ему в лицо ругательства, от него несло перегаром.
Серый вцепился сильнее в его руку, пытался разжать кулак. Его рука сорвалась, и получилось, что он ударил мужчину по лицу. Он поднял руки ладонями от себя, но его не стали слушать. Хозяин рывком поднял его над полом и ударил головой о стену. Серый замер на мгновение, пока весь мир скатывался куда-то вбок.
Он сполз на колени. По щеке текло что-то теплое. В голове гудело. В ушах стоял ровный высокий писк, его он слышал всегда, но обычно не замечал. Он провел рукой по голове, и ладонь стала влажной, липкой. От посмотрел на свою ладонь, и никак не мог понять, в чем таком липком красном он вымазался. Как-то с запозданием, по-дурацки он догадался, что это кровь. Его кровь.
Перед глазами все слегка расплывалось. Тахти что-то кричал мужчине, стоя перед Серым. Женщина тоже что-то кричала. Он не смог прочитать по губам ни слова.
Тахти стоял между мужчиной и Серым. Серый медленно встал, придерживаясь рукой о табуретку, потом о стол. Мужчина посмотрел на него через плечо Тахти, и Серый поднял вверх раскрытые ладони. Но стоило ему встать, как мужчина кинулся к нему. И Тахти кинулся к нему тоже.
Как-то с запозданием Серый понял, что то, что блестело в руках у мужчины, – это нож.
Тахти замирает. Мужчина замирает. Нож падает на пол. Лезвие в крови. Мужчина пятится. Тахти проводит рукой по животу – ладонь красная. Женщина начинает визжать.
«Заткнись!» – рявкнул мужчина, но женщина все визжала, и тогда он закричал: «Заткнись, дура!»
Тахти побледнел, медленно осел на пол. Серый его подхватил, и они вместе шлепнулись на колени.
Мужчина и женщина переглянулись. Выбежали из кухни, он вперед нее. Серый видел краешек коридора. Они наспех обулись, накинули на плечи куртки, не застегивая. Выбежали за дверь, бросив ее открытой.
Тахти сполз на пол. На неестественно бледном лице ни кровинки, губы бесцветные. Серый видел, как тяжело он дышит. Серый трясущимися руками достал из кармана телефон и набрал номер. Окровавленные пальцы проскальзывали и не попадали по кнопкам, мелкие цифры расплывались и путались перед глазами.
Он протянул трубку Тахти. Тахти окровавленными руками поднес трубку к уху. Разговор длился не больше минуты.
***
Серый разрезал ножницами футболку и сделал повязку, чтобы хоть немного приостановить кровотечение. Крови было так много, так пугающе много, но он слышал, крови всегда кажется больше, чем есть на самом деле. Вот бы это было правдой. Серый то и дело смотрел на дверь. Только бы спасатели приехали быстро. Тахти лежал на спине, на его животе расползалось красное пятно, пропитывало одежду и перевязку. Он дышал поверхностно и часто, его руки стали чуть-теплые. И все же он пытался улыбаться. Он пытался улыбаться – а Серый задыхался от страха за него.
Он отправил сообщения – Сати, потом Киану. Ни один не ответил. До Киану сообщение даже не доставили, Сати не отозвался. Было бы лучше позвонить, но звонить с его телефона смысла не было, разговаривать он не мог, а его слишком старая модель не поддерживала видеочат.
Тахти прикрыл глаза, и Серый осторожно коснулся его плеча. Тахти не отреагировал. Паника сдавила горло, запрыгал желудок, затряслись руки. Ледяными непослушными руками Серый провел по карманам Тахти. Телефон. Его телефон поддерживал видеочат.
Он нашел в списке контактов номер Сати. Несколько бесконечно долгих секунд пытался разобраться с тем, как все включить. Сделал видеовызов Сати.
Секунды тянулись бесконечно долго. Сати практически никогда не мог пользоваться телефоном на работе. Вот бы сегодня, именно сегодня он ответил. Вызов остался неотвеченным. Серый позвонил Киану. Вызов оборвался. Телефон Киану был выключен или не ловил.
Серый касается руки Тахти. Чуть теплые. Дыхание слабое. (?)
Был еще один человек, которому Серый мог позвонить. Человек, который тоже знал язык жестов. Но они не общались уже много лет.
Рильке.
Серый медлил всего пару мгновений. У него не было времени сомневаться. Не было времени думать о неловкости, вежливости и виноватых. Номер Рильке нашелся на букву «С». «Сосед Рильке». Серый нажал на кнопку видеовызова.
Рильке снял трубку через пару гудков. Он улыбался, за его спиной угадывалась знакомая комната в общаге. Но он увидел звонящего и побледнел. Само собой. Он явно не ожидал увидеть Серого. С разбитой головой. Звонящего с телефона Тахти.
В нескольких словах Серый рассказал, что произошло. Рильке знал язык жестов, но знал слабо, даже в интернате он говорил самыми простыми фразами и часто придумывал жесты из расчета, что Серый его поймет.
Серому пришлось говорить отдельными простыми словами, выводя жесты вымазанными в крови пальцами. Рильке слушал, кивал и бледнел.
* Ты едешь. Можно? – спросил Серый.
* Да. Где?
* Госпиталь. Номер. Напишу.
* ОК. Иду.
Тахти лежал у его ног, на полу, без сознания, и крови становилось все больше. Секундная стрелка описывала окружность за окружностью. Серый сидел на коленях, и ничего не мог больше сделать, только ждать.
///
Рильке пришел к дверям лазарета. Он пришел – и они пришли тоже.
Он стоял в дверях и смотрел через стекло в палату. Там, в сизом полумраке, на кровати был набросан ворох пледов. Под этим ворохом пледов лежал Серый. Косой луч лунного света подсвечивал полупрозрачный пакет капельницы. У изножья кровати стоял угольный обогреватель. Он жужжал как пчела, Рильке помнил этот звук, но сейчас его приглушали закрытые двери. Казалось, что в палате стоит бездонная тишина. Он слышал только эхо шагов в коридорах. Они шли в лазарет. Времени было достаточно, чтобы юркнуть в темноту коридоров и уйти незамеченным. Он знал, что будет, если он не уйдет. Он знал, что они с ним сделают. Он слышал их, он все знал – и не ушел.
Они тогда затащили его в мужской туалет и побили так, что он не смог встать. Лежал на кафельном полу, в луже собственной крови, и все тело ныло от боли. Он слышал, как они хлопнули дверью, как ушли в лазарет. Двери скрипнули – и снова стало тихо.
Один из кранов подтекал, в раковину шлепалась вода. Шумели старые трубы. Бился в окна ветер. Дом молчал, резал слух безразличной тишиной.
Кое-как он поднялся на колени, как-то встал. Его вырвало, в голове гудело и стучало.
Он зашел в палату, когда они ушли. Прокрался как мог тихо. Левая нога ныла и не слушалась, ему приходилось ее подтягивать. В носу и во рту запеклась кровь, и он дышал шумно. Звуки не разбудят Серого, вспомнил он как-то вдруг, по-дурацки, как будто не знал об этом.
Он остановился около кровати Серого. В тишине жужжал обогреватель. Грудь Серого часто поднималась и опускалась. Поверх одеял лежала только левая рука, трубка капельницы была приклеена медицинским пластырем. По белой подушке разметались его светлые волосы, кое-где их прижимал бинт.
Он стоял и не решался подойти ближе. Он стоял и не мог заставить себя уйти. Бледный луч лунного света полз по одеялу, высвечивал клетчатый рисунок. Серый повернулся в постели, устроился по-другому на подушках. Рильке понял, что он проснулся, что увидел его.
И тогда Рильке развернулся и ушел. Адреналин уходил из тела, и каждый шаг давался с нарастающей болью. Он прошаркал до дверей, потом мимо спальни медбрата, где до сих пор горел свет, потом по темным коридорам до вестибюля с красными рыбками кои на кафельном полу. Кое-как он вскарабкался по лестнице, добрел до общей гостиной и рухнул на диван.
Проснулся он от крика. Ув стоял около дивана и кричал. Оказалось, вся подушка была залита кровью.
– Нужно позвать врача, – сказал кто-то.
Но он покачал головой.
– Только не это. Я не могу сейчас пойти в лазарет.
Они отмывали его от крови мокрой наволочкой, чтобы хотя бы посмотреть, что с лицом. Он пытался улыбаться. Ему было все равно, что с лицом, что с ногой и спиной. Все тело ныло, но после этой ночи ему стало легче. Теперь снаружи было больнее, чем внутри.
***
Когда приехали медики, Тахти был без сознания, и Серый сидел около него на полу. Реаниматологи вдвоем стали быстро осматривать Тахти. Третий пытался говорить с Серым, но он только показывал на ухо, повторял руками, что глухой. Он не слышал ничего и ничего не понимал.
Блокнот он нашел на полу, ручку не нашел. Врачей дал ему свою, и он в двух словах написал о том, что произошло. Медики передавали из рук в руки его блокнот, совещались, склоненные над Тахти. Их белые перчатки были в крови.
Третий врач присел на корточки около Серого, наклонил к свету его правый висок.
* Окей, – сказал Серый руками, но врач его не понял.
Что-то холодное коснулось виска, по щеке потекли струйки – воды ли, крови ли, лекарства ли, Серый не знал. Врач нахмурился и что-то сказал коллегам. Теперь его перчатки тоже стали красными. Серый провел рукой по щеке, и на пальцах осталась свежая кровь, блестящая, на фоне темной запекшейся.
Очень аккуратно они уложили Тахти на носилки. Серый спросил номер госпиталя. Один из врачей быстро и размашисто написал ему номер, огромную размашистую единицу. Серый отправил смс Рильке, всего один символ: «1». Рильке тут же ответил: «Еду».
Медики понесли Тахти вниз, Серый сунул ноги в кеды и, не завязав шнурки, пошел следом.
На улице прямо около подъезда стоял реаномобиль. С водительского сиденья спрыгнул водитель, тоже в медформе, открыл задние двери. Медики уложили Тахти на каталку. Серый стоял около машины. Ему что-то говорили, но он не слышал и даже не замечал, что к нему обращаются. Когда медики стали подниматься в машину, он пошел за ними. Ему что-то снова сказали, и он не ответил. И ему просто помогли подняться в машину и сесть на боковое сиденье.
Серый сидел на сиденье – кто-то пристегнул его ремнем безопасности через плечо – и смотрел, как с Тахти ножницами срезают одежду. Как медики склоняются к нему, как белые перчатки становятся красными.
Серого быстро осмотрели. Пока двое врачей занимались Тахти, третий быстро обрабатывал рану на его голове, накладывал плотную повязку. Серый смотрел только на Тахти. Тахти лежал на каталке, в трубках и проводах, под маской и капельницей, пульс частил, давление упало.
Он выглядел таким бледным, невообразимо далеким, и медики крутились вокруг него. Серому было страшно. Что, если они не успеют? Крови ведь так чудовищно много.
От мыслей его отвлекла вибрация. В руке что-то пульсировало. Черная коробочка. Несколько секунд Серый смотрел на телефон и не мог понять, что ему нужно сделать. Уже в машине Сати ответил на сообщение Серого. Буквы на экране прыгали и расплывались. С огромным трудом он смог прочитать сообщение от Сати.
«Что случилось? Я на работе».
«Сколайа. Тахти в банису рана. Можиш пиехат?»29
«Что с Тахти? Ты в порядке? Какая больница?»
«Я ок. Тахти с врочом. №1».30
«Еду. Ждите».
///
Ув перехватил Серого в коридоре. Развернул за плечи и стал что-то кричать. Серый молчал. Он пытался читать по губам, хотя и не совсем правильно. Он плохо читал по губам, но хорошо читал язык тела. Ув был до предела раздражен, взвинчен и готов к драке. Серый понятия не имел, что сделал не так, или что до этого произошло, что так не понравилось Уву, и Серый на всякий случай сделал шаг назад. Брови Ува сползлись на переносице, плечи напряглись, жесты стали резкими. Он махал руками будто резал воздух. Он прерывисто часто дышал. Секунда – и он набросится.
Серый выставил перед собой раскрытые ладони. Ув не знал жестов, он бросил ходить на курсы после первого же урока, но этот по идее должен понять. Раскрытые ладони. Серый улыбнулся и сделал еще шаг назад.
Ув подлетел к нему вплотную за один большой шаг. Рывок – и он стоял возле Серого. Серый успел среагировать, но в коридоре было слишком тесно, и он ударился спиной о стену. Ув схватил его за плечи, стал трясти и что-то кричать. Серый догадывался, что Ув пытался докричаться, думал, наверное, что Серый его все же слышит. Но Серый слышал только вибрирующую оранжевую тишину, по плечам расползалась боль. Серый не хотел драться. Он устал драться. Устал отбиваться. Устал отвоевывать каждый день право на жизнь, на пространство, на вдох и выдох.
Серый улыбался. Его руки просто висели вдоль тела, свитер перекосился, а плечи немели от боли. Он улыбался. Он не слышал.
Ув отпустил его. Сказал что-то – уже спокойнее, тише, хотя его щеки пылали алым, грудь ходила ходуном от сбившегося дыхания. Серый улыбался.
Развернулся и медленно пошел прочь.
Ув может подбежать со спины, и Серый не успеет среагировать, потому что Ув быстрый, а Серый не услышит его и не почувствует вовремя. Они оба это знают.
Но Серый не оборачивается, а Ув не нападает.
///
На полу общей ванной всегда стояла вода, и кафель был скользкий как лед. Помещение нагрел пар. Совсем недавно кто-то принимал душ. Но вода не лилась, никого не было, Серый стоял по щиколотку в воде один в душевой.
Он стянул с себя свитер и футболку. Из мутного зеленоватого зеркала на него смотрело бледное существо с растрепанными волосами. На плечах остались кровоподтеки – там, где его держал Ув. Старый шрам поперек предплечья казался синим на фоне болезненной бледности кожи. Серый почти не бывал на солнце. В прошлом ему даже прописывали какие-то капли и выгоняли гулять, но он все равно убегал обратно в дом. Здесь, под защитой его стен, он чувствовал себя в большей безопасности.
Он умылся холодной водой. Кожу обожгло, словно электричеством. Щеки загорелись алым. После холода пощечиной пришло тепло. Серый снял с крючка полотенце и пошел к душевой кабинке, шлепая босыми ногами по лужам на полу. Лейка душа лежала на смесителе. В кафеле отражался разводами желтый потолочный светильник. По углам расползались липкие скользкие тени. Серый стоял около бортика душевой, не заступая внутрь.
Он не закрыл до конца кран, и вода капала, разбивая эхо на мелкие отражения, но Серый этого не слышал. В спальне сбились настройки радиочастот, и магнитола шипела белым шумом, но Серый этого не слышал. На улице поднимался ветер, гнул к земле вереск, поднимал пену на гребнях волн, но Серый этого не слышал.
Тишина казалась прозрачной, синей, глубокой, как океан, как сама вселенная. Такая тишина бывает глубокой декабрьской ночью. Она обволакивает, словно кокон. С ней они одной крови.
Но стоило ему включить воду – как тишина приобрела зеленый оттенок. Капли летели во все стороны. Серый дышал глубоко и рвано, его начало трясти, но он упорно держал руку на смесителе. Вода шумела ровно, монотонно, как белый шум из динамиков магнитолы. Но для Серого это были оттенки болотно-зеленого, цвета, от которого немели кончики пальцев и пересыхало в горле. Он сделал глубокий вдох и увеличил напор. Поднес дрожащую руку к лейке душа, подставил кончики пальцев под неровные струи. Все его тело напряглось, по спине бежали мурашки. Блеклый потолочный свет рассыпался бликами.
Вода текла ледяная, будто с сердца ледников. Серый потянулся к смесителю, все так же не заступая за бортик. Он сдвинул ручку в сторону горячей воды, но вместе с тем увеличился напор – и лейка сползла и упала на пол.
Во все стороны полетели блики. Лейка перевернулась, и фонтан водных струй заметался, забился по стенам, по потолку, окатил Серого.
Он отпрыгнул в сторону и упал на колени, на холодный кафель пола. Перед глазами мелькали пятна света, полосы воды, тени. Тени стали болотоно-зелеными, наползали со всех сторон, и в один момент весь мир окрасился болотно-зеленым. У Серого занемели руки, он хватал ртом воздух. Он пытался закричать, но в горле пересохло, звук не принадлежит ему, звук никогда ему не принадлежал.
На коленях он отполз прочь от воды, прочь от собственного прошлого. Под пальцами скользил мокрый кафель пола, таким же кафелем были выложены и стены душевых. Впереди белыми призраками из полумглы вынырнули раковины – как поганки на тонких липких ножках. Он забился под раковину, подтянул колени к груди и обхватил себя руками. Его трясло.
Он уговорил себя дышать ровно, глубоко. Один вдох, другой. На полу искаженно, словно в кривом зеркале, миллионы раз повторялось отражение потолочного светильника. Брюки были в мокрых разводах. С уголка раковины свисал край его черной футболки, хотя когда-то это была футболка Киану. Серый как-то забыл ее отдать, и так и носил с тех пор.
Вдох, выдох, еще один вдох. С ним все будет в порядке.
Серый встал на негнущихся ногах. Его тело онемело, лишилось формы и тепла. Он натянул на себя футболку, и кожу обожгло холодом. Вместо того, чтобы повесить одежду на крючки, он кинул все на край раковины, и все вещи, конечно, промокли.
Из зеркала на него смотрело жалкое вымокшее существо с блестящими, усталыми глазами. Мокрые волосы прилипли к щекам, по шее ползли капли воды. Мокрая футболка, мокрые джинсы, мокрые волосы, все прилипло к телу. И фонтан брызг за спиной, призраками прошлого, заново поднимал тревогу.
На одном усилии воли Серый вернулся обратно к душевой кабинке. Лейка металась, рассыпала во все стороны струи воды. Серого снова начало трясти. Перед глазами мерещилась зеленая бездна. Тени ползли к его ногам. Он задержал дыхание и ударил ладонью по смесителю.
Фонтан опал, и только ручеек набежавшей воды стремился к стоку. Серый стоял по щиколотку в ледяной воде. Из мутной зелени постепенно выступали контуры предметов. Мелкий кафель стен, проржавевшие трубы, мутное узкое окно.
Он повел рукой по мелкому кафелю стены. Синий, голубой, зеленый, синий, белый, белый, голубой. Вдох, выдох. Он жив. Он, кажется, все еще дышит.
///
В спальне покачивался дымный полумрак. Занавески оставили приоткрытыми, и Серый поневоле бросил взгляд в окно. Предштормовое, почти черное море кидалось белыми гребнями волн. Ветер бился в стекло, метал по воздуху сорванные листья. Серый обхватил себя руками.
Он прошлепал через комнату к платяному шкафу. Его любимые линялые джинсы вымокли насквозь, он стянул их и стал копаться на полке. Нашлись черные джинсы, в них он обычно гулял ночью по дому. Второго свитера нигде не было. Серый примерно догадывался, у кого он мог быть. Водился у них один клептоман, который целыми днями тырил их вещи, а потом раздавал обратно. У Серого сейчас не было никаких сил искать Стилягу. Он либо сидел в столовой, либо шарился в какой-нибудь из классных комнат, а у Серого подкашивались ноги. К вечеру Стиляга вернется – сам отдаст, скорее всего.
На плечо легла ладонь. Серый вздрогнул – он всегда вздрагивал, когда к нему подходили со спины. Но это Киану, протягивал ему полотенце.
*Спасибо.
*Ты хорошо? – он как всегда был участлив и как всегда немногословен.
*Да, хорошо, – Серый повторил жест с открытой ладонью. Его руки дрожали. – Спасибо.
Киану оглядел Серого с ног до головы.
*Случилось. Что?
Серый улыбнулся и покачал головой. Киану нарисовал руками жест "раненый" и вопросительно вскинул брови. Его ломаный язык жестов был понятен и прост. Киану не нужно было много слов, чтобы что-то сказать. Ему не нужно было много слов, чтобы понять. Он и так знал. Он понимал других лучше многих. Даже лучше, чем Серый. Мир Киану иногда пугал, но рядом с ним всегда было спокойно. С ним было легко.
Серый ответил одной рукой.
*Все нормально. – Он указал на шкаф. – Свитер у Стиляги. Наверное.
Киану нашел у себя на полке черный свитер из шерсти альпаки. Он носил его только по особо приятным дням. Серого немного смутила такая щедрость.
* Можно?
* Конечно.
* Спасибо.
* Чай. Ты. Хотеть?
Серый кивнул, у него не осталось сил на гордость, сопротивление и заботу о себе.
* М-о-р-е? – спросил Киану на дактиле.
Он избегал жеста "море". Вместо этого прописывал слово «море» по буквам. Когда Серый находился в комнате, Киану задергивал занавески на окне. Только чтобы Серый как можно реже сталкивался с морем. И с собственным страхом.
Серый покачал головой.
*Душ.
Киану слушал очень внимательно. Серый выстроил жесты в простую фразу.
*Лейка душа – упала. Много воды. – Он улыбнулся через силу. – Испугался.
Киану усадил Серого на свою постель, укутал одеялом. Серого трясло, хотя он храбрился и старался делать вид, что ничего такого не произошло. Киану налил чай из термоса, протянул ему чашку: черный, с лимоном и сахаром.
*Спасибо.
*Холодно?
*Было холодно. Сейчас тепло.
*Вода. Страх?
Серый кивнул, с Киану было безопасно говорить о страхах.
*Пока да.
Киану серьезно кивнул. Он показал на одеяло, которым укутал Серого, и чашку чая:
*Грейся.
*Тепло, – кивнул Серый. – Спасибо.
///
Сати выбил Рильке зуб за то, что Рильке скинул Серого в воду и уплыл. Драка у лазарета была, потому что Сати не хотел подпускать Рильке близко к Серому. Они ему дали понять, что его ноги поблизости не должно быть.
Рильке тогда все равно зашел в палату. Он дождался, когда все уйдут, он подождал еще с час на подоконнике за тяжелой портьерой. Из окна сифонило сквозняком, Рильке трясло, он смотрел, как в ночной темноте качается свет маяка. Ни одного корабля в море не было, но маяк все равно горел. Даже когда, казалось, в этом не было никакого смысла и он никому не был нужен.
Рильке хотел поговорить с Серым, хотя бы увидеть его. Он прокрался в палату на цыпочках, и только стоя у постели Серого подумал, что мог не красться. Серый все равно его не слышал.
А когда Серый проснулся – и не сделал ничего, только смотрел на Рильке, побитого, в крови, Рильке ушел.
Позже Рильке поднялся в спальню на пятом этаже, в свою прежнюю спальню. После драки с выбитым зубом Оску перевел его в другую группу, чтобы они перестали драться, но это не помогло. Рильке вошел в спальню в надежде, что застанет там только Серого. Но в спальне был Сати.
Он схватил Рильке за грудки. Серый спрыгнул с подоконника и остановился посреди спальни.
– Что ты здесь забыл? – Сати дернул его за свитер.
– Я хочу поговорить с Серым, – сказал Рильке.
На лице Рильке синел кровоподтек. В уголке губ запеклась кровь. Его голос сел до хрипа.
– Не о чем вам разговаривать, – сказал Сати.
– Мне нужно поговорить, – сказал Рильке по возможности спокойно. – Пожалуйста, отпусти.
– Если ты хоть пальцем его тронешь…
– Можешь побить меня, – сказал Рильке. – Можешь убить меня. – Он опустил руки, не пытался ни отцепить от себя руки Сати, ни как-то высвободиться. – Делай что хочешь, Сати.
Вмешался Серый, отцепил Сати от Рильке.
* Стоп, – сказал он. – Пожалуйста, хватит.
– Если ты хоть пальцем его тронешь, я тебя прибью, – сказал Сати.
Рильке давно не был на Пятом, но тут мало что изменилось. До боли в груди знаком каждый уголок. До боли в груди саднит дыра где-то внутри.
Рильке снова не смог ни слова сказать Серому. Не смог сказать то, что пытался сказать уже несколько раз. Серый стоял между ним и Сати. Серый их разнял и теперь стоял между ними. Он всегда стоял между ними. И острым осколком, и связующим звеном.
Рильке развернулся и ушел. Он не заслужил такую доброту. Не от Серого, который из-за него теперь ничего не слышал.
///
Через плечо Серого Сати смотрел вслед Рильке. Надломанная походка, вещи в яблоках пыли и пятнах крови. Растрепанные волосы.
Сати давно не стоял с ним так близко. Раньше они дрались вдвоем против всех, теперь они дрались друг с другом. Он схватил его за грудки, не задумавшись ни на секунду. Он вышвырнул бы его из спальни, он снова бы его побил. Если бы не вмешался Серый.
Рильке похудел, вокруг глаз залегли темные круги. Его шатало. И все равно он пытался улыбаться. Он висел на руках Сати и улыбался.
Сати на секунду в этой улыбке увидел призрак улыбки Серого. Так он стал улыбаться с тех пор, как чуть не утонул. Эту улыбку Сати ненавидел больше всего.
«Я в порядке».
А сам – чуть живой.
В чем-то они с Рильке похожи, с ужасом подумал Сати.