Успеть до полудня

– Сносное, – ответила я, поморщившись. Вчера, налетавшись по залу, я с трудом добралась под горячие струи родного душа, где и отмокала с час. Мастер Игуро вот уже полгода обучал меня приемам самообороны и владению холодным оружием. "Отсутствие звериной формы – не повод оставаться безоружной, – говорил он. – Все, что у тебя есть и что ты найдешь в округе, может стать твоим спасением". Поэтому альфа гонял меня по лесам, помогал разобраться в следах, научиться ориентироваться в любой местности, приучал к прикосновениям во время контактного боя и особо тренировал во мне умение ловко и с минимумом энергозатрат уклоняться от ударов и различных хватов. И это у меня уже неплохо получалось. В отличии от искусства нападения. Поиск, исследование и защита мне давались гораздо легче, чем атака. Намеренное причинение вреда другому отзывалось внутри протестом, даже в рамках тренировки. Даже с учетом того, что мой противник был в разы крупнее, сильнее, опытнее. Но мастера Самира этот момент лишь сильнее распалял, и он становился более сосредоточенным и бескомпромиссным на занятиях.

– Вечером жду тебя в зале, – напомнил альфа Игуро и вместе со мной покинул свой кабинет.

На часах было почти три ночи. Или уже утра. Это у кого какие планы на данное время суток. В любом случае следовало поторопиться, чтобы успеть хоть немного вздремнуть перед рабочим днем. Учеба уже закончилась, и на время лета я устроилась помогать Икеши Матори в ремонтной мастерской автомобилей. Не то, чтобы я была специалистом в данной области, скорее, любителем. Мы с приемным отцом частенько залазили во внутренности его старенького пикапа и с удовольствием перебирали их. Старший Матори был приятелем господина Нуво, поэтому, когда я попросилась к нему в помощники, не отказал. И даже платил мне весьма достойное содержание. Подозреваю, что вопрос денег мог быть решен с еще большей выгодой для меня, но здесь уже была непреклонна я: согласилась исключительно на ставку рядового сотрудника мастерской.

На улице, не смотря на ночь, было, довольно-таки, жарко. Начало лета радовало теплой погодой. Сезон дождей ещё не начался, и дышалось легко. Нагретая на солнце трава пряной патокой растекалась по округе, слегка кружа голову от обилия и концентрации ароматов.

Я решила сначала зайти в школу общины, она была ближе, и уже после посетить отделение больницы. Двигалась я легко, все-таки, активные физические нагрузки хорошо влияли на мое тело и его выносливость. Мышцы становились все крепче и эластичнее, силы приливали, стоило только начать движение.

Сейчас мои шаги поглощал песок. Были слышны лишь стрекот кузнечиков да щебет полуночных птах. Пройдя с полкилометра, я увидела здание школы. Двухэтажное строение было до боли знакомо мне. Слава Великой Степи несколько лет назад я отсюда выпустилась! Сколько всего было пережито мною в стенах этого заведения! Сколько упреков и оскорблений я слышала в свой адрес!

Маме пришлось много возиться со мной, прежде, чем моя успеваемость стала соответствовать моему возрасту. В восемь лет я практически не говорила, с трудом читала и писала. Коммуникативные навыки отсутствовали напрочь. Долгое время я держалась абсолютно отстраненно от одноклассников по причине неприятия каких-либо прикосновений и контактов, потом уже не сближалась с ними из-за отсутствия необходимости общаться с кем-либо, кроме учителей. Все работы я сдавала заранее, тем самым успев не только догнать по программе тех ребят, с которыми начала учиться, но и обогнав их, закончив за семь лет программу не только школы, но и колледжа.

Архив с личными делами учащихся хранился в приемной секретаря директора школы. Туда я и направилась, пройдя мимо охранника на входе в здание. Поскольку господин Агидо меня не остановил, ему, видно, уже сообщили решение альфы стаи. Что ж, так лучше: чем меньше вопросов, тем легче мне будет работать.

Работать… Так происходящее расценивали я и альфа. Ну и еще несколько оборотней, не больше десятка. Остальные же, не смотря на результаты, называли мои действия выдумкой, обманом, шарлатанством, ведьмачеством, карой Великой Степи и даже проклятием. И если эмпатов оборотни ещё допускали в своих рядах, этими способностями среди них чаще всего обладали омеги, то телепатические видения, случающиеся со мной раз от раза, были для стаи дикими, опасными и потому неприемлемы. Хотя и тут исключения имели место быть. Сколько раз члены общины, по одному, конечно, втихоря, выспрашивали у меня рекомендации по той или иной сделке, азартной ставке или вложению средств. И, конечно, все они с удовольствием пользовались результатами успешных, умелых и точно выверенных собственных "расчетов" – так это преподносилось в стае. Но стоило только мне озвучить свое видение, вскрывающее порочные или нечестные действия кого-то из оборотней, как на меня обрушивался гнев всей общины. Политика двойных стандартов – это вот очень про оборотней, дуальная природа брала свое.

Слабой стороной моих видений была практически полная их бесконтрольность. Касаясь предмета, я не могла гарантировать результата. Я вообще не могла гарантировать даже наличия самого видения. Они просто приходили в том или ином виде. Тогда, когда им было удобно. Закрыться от них, отложить, перенести восприятие в более удобное место и время я не могла. Попытки делала. Последний год все больше уделяла времени изучению своих возможностей, а до этого по большей части старалась избегать погружений в образы, мутной пеленой накатывающие на меня. Чем больше я сопротивлялась, тем острее и тяжелее были для меня последствия: головная боль вплоть до мигрени, тошнота, рвота, сведенные судорогами мышцы.

Против природы не попрешь. А если настаивать, то это верная дорога в смерть.

Подходя к нужному мне кабинету, я чутко прислушивалась к себе. По-честному, я не рассчитывала учуять что-то новое, всё-таки, тигры обладали сильным обонянием. Но анализ информации и умение делать собственные выводы, без опоры на мнение других, – это именно то, чему меня обучал альфа, и это именно то, чего он ждал от меня сейчас. Поэтому я наблюдала, прислушивалась и исследовала.

Попасть в помещение с архивом можно было через дверь из главного коридора школы, через одно из двух окон – первый этаж, забраться в здание легче легкого. Или через кабинет директора – обе комнаты обладали смежной дверью. Начала я с очевидного – двери в школьном коридоре. Осторожно коснувшись полотна одной рукой, мысленно соединилась с ним. Проникла сознанием в его волокна, пытаясь считать, что за люди их трогали. Сначала картинки мелькали размытыми пятнами, и я, скорее, интуитивно догадывалась о посетителях этого пространства, нежели видела их четкие образы. Множество разновозрастной ребятни, их родители. Я не могла описать их лиц или назвать имен, но эмоциональное тело каждого было характерным и узнаваемым. Директор, его секретарь, сотрудник хозчасти, четверо знакомых мне преподавателей – эти оборотни чаще других мелькали перед внутренним взором. Из свежих запечатлений были эмоции альфы и четырех старших бэт, встреченных мною в главном доме общины.

Никаких чужаков. Посторонние вторжения действительно не улавливались.

И все же документы исчезли, и прежде, чем искать кого-то из своих, хорошо было бы убедиться в том, что все версии о пришлых недоброжелателях опровергнуты. Значит, следовало смотреть и шире, и глубже.

Я прижала обе ладони к двери и снова погрузилась в ощущения. Директор, его секретарь, снова директор, два преподавателя, секретарь, сотрудник хозчасти, секретарь, преподаватель, ещё один, секретарь, опять сотрудник хозчасти и секретарь, почтальон…

Стоп!

Почему почтальон?

Ароматный шлейф писем, документов, сургуча, почтовой ленты, чернил для письма… Но это поверхностно. А внутри – настороженность, раздражение, высокомерная насмешка, даже издевательство… Хм… Как интересно!.. Их было двое, один – здесь, другой – на улице, в автомобиле. Торопились. Тот, что стоял здесь, держал в руках конверт… Для секретаря. Он искал ее глазами и обрадовался, заметив, как она вышла из кабинета директора.

Я попробовала ментально занырнуть еще глубже и разглядеть лица неизвестных, но у моих способностей были на меня свои планы.

– Ты моя, девочка, – знакомый голос ударом под дых ворвался в меня, мигом наэлектризовав все нервные окончания. – Иди к папочке! – и я почувствовала, что мое горло сжимают тиски чужих рук. Тошнота накатила мгновенно. Голова закружилась, а я попыталась вырвать себя из болезненного видения.

Ощущение сдавленности на шее только усилилось.

Чужеродный голос раздирал сознание ненавистным: "Ты моя!", и я кинулась к мусорному ведру секретаря.

Рвало долго. Со вкусом. Вернее, с привкусом отчаяния, отвращения и бессилия.

Когда отпустило, пришла ярость. Шкура блохастая! Ржавый капкан тебе в дышло! Какого лишайного вурдалака эта грязь вылезла сейчас?!

Шипя от раздражения, я дообследовала остальные возможные входы и выходы кабинета секретаря, но ничего больше не нашла. Да в таком состоянии я и себя-то с трудом осознавала. Поэтому злая как шиаторский червь, разбуженный посреди зимней спячки, я вылетела из школы, направившись в больницу.

Глава 2

В кабинете альфы Игуро стояла абсолютная тишина. На ее фоне было отчетливо слышно, как ворчит мой ненакормленный вовремя тонкий кишечник. Часы показывали восьмой час утра, поэтому претензии внутреннего оглоеда были вполне обоснованными. На собрании присутствовали все те же, исключая бету Тэсаимо. Его место за столом занял старший бета Киуши.

– В результате обследования школьного и больничного архивов удалось узнать следующее, – вещала я ровным, прохладным голосом. Хвала Великой Степи, мне все же удалось взять свои эмоции под контроль и завершить доверенное мастером дело. – Двое неизвестных проникли на территорию общины на небольшом грузовом автомобиле. Один сидел в машине, второй под видом почтальона или кого-то похожего просто входил в здания. По коридорам учреждений шел свободно, среди стайных чувствовал себя уверенно. В школе он доставил письмо секретарю директора, в больнице вручил конверт сотруднице администрации. Фамилии ее не скажу, при необходимости дам описание или найду по эмоциональному шлейфу.

Получатели не знали почтальона. Для них он был просто лицом, доставляющим корреспонденцию. Письма, скорее всего, были настоящими, по крайней мере, "пахли" они соответственно. Да и реакция получателей весьма однозначная, я не увидела повода для рассмотрения обмана: искренние чувства, ожидание, узнавание, облегчение и удовлетворение.

Незнакомцу лишь требовался повод для нахождения в нужном ему помещении. Он знал, что брать и где это хранится. Хорошо ориентировался внутри зданий, был осведомлен о распорядке занятости служащих. Он наблюдал за происходящим и, выждав подходящий момент, вынес документы. Бумаги забрал все, наверняка, чтобы сэкономить время. Вероятно, позже уже в спокойной обстановке похитители будут искать среди них нужную информацию, вычленять детали, планировать следующие шаги действий.

Мне показалось, что данные из школьных досье и больничных карт как-то связаны или будут связаны друг с другом. Точнее не скажу.

Далее столь же сухим языком и беспристрастной интонацией я обозначила эмоциональные переживания неизвестных во время проникновения. На вопрос о наличии описания их внешности ответила отрицательно: увидеть мне этого так и не удалось.

Старший бета Такеши, во время моего рассказа активно копавшийся в телефоне, подняв глаза на альфу Игуро, произнес:

– Наши камеры зафиксировали автомобиль экспресс-почты ExPro, передвигавшийся по территории общины. Действительно две остановки: школа и больница. Фургон двигался со средней скоростью, не привлекая внимания окружающих, без ускорений и торможений – никоим образом нельзя было заподозрить чужаков в привычных для общины сотрудниках почтовой службы. Внешних контактов с членами стаи камеры не зафиксировали, а вот лица обоих мужчин засвечены, изображения четкие. Пробьем их имена по базам службы безопасности. Номер фургона также заснят. Не думаю, что возникнут сложности с опознаванием и последующим выявлением рабочей бригады. Съезжу лично в ExPro и опрошу сотрудников почты, кто-то что-то наверняка видел и слышал. Любителей совать нос в чужие дела всегда хватает.

Альфа кивнул и, повернувшись ко мне, сказал:

– Прекрасная работа, Катиро! А почему чужаки не оставили привычных для нас, оборотней, следов?

– Точно не скажу, – пожала плечами я. – В их эмоциональных полях были азарт, даже озабоченность и одержимость, и обжигающее холодом превосходство. Очень похожие состояния я наблюдала у лудоманов… – в этом месте я замолчала, подыскивая слова, чтобы точнее передать свою мысль. – Сознание сосредоточено на одной сверхцели. Выиграть. И это не просто желание. Неуемная жажда предстоящего поединка постепенно поглощает все внимание, затирая значимость прочих процессов и жизненно важных ценностей. Вовлеченность в игру становится опасной для окружающих, порождая агрессивные и крайне деструктивные модели поведения. Цель начинает оправдывать любые средства. Лю-бы-е. И, похоже, что цель наших непрошенных гостей очень тесно связана с той информацией, что они ищут. Момент, когда документы оказались в руках чужаков, был похож на то, что они нас переиграли. Хитро, ловко, непредсказуемо. Поэтому я предполагаю, что их костюмы, обувь, кожа были чем-то обработаны. Чем-то, к чему мы оказались не готовы, – на последних словах я подняла взгляд и прямо посмотрела на альфу Игуро. – И еще один важный момент. Уже покидая нашу территорию, оба пришельца излучали сладостное предвкушение и стальную готовность к реализации следующего этапа их плана. И именно этот коктейль Молотова произвел на меня сильнейшее впечатление. Игра чужаков продолжается, и следующий их ход будет совершен в ближайшие недели, не позднее наступления полной луны.

– А кто они, люди, оборотни, ведьмаки или иные, ты увидела? – ещё один вопрос от мастера, ответ на который я искала, но так и не нашла, поэтому просто отрицательно покачала головой.

– Что ж, – резюмировал альфа, – и того, что есть уже не мало. Дальше мы будем копать по своим источникам. Катиро, если что-то ещё вспомнишь, мои двери всегда для тебя открыты. Благодарю за помощь! А теперь, девочка, отправляйся спать. Старшего Матори я предупрежу, что ты выйдешь на смену к обеду. У тебя есть часов пять, Кати. Посвяти их здоровому сну.

Спорить с мастером я не стала. Не время. Не место. Да и не хотелось. А вот спать хотелось зверски. Да так, чтобы ни один шорох, ни один луч света, ни одно существо не посмело нарушить наш сладостный союз с уютной кроватью и мягким одеялом.

В событиях этой ночи измоталась я изрядно. Одно посещение больницы чего стоило: в эту обитель страданий и слез меня с детства было не затащить, хватит, достаточно времени провела я в бледных каменных застенках с бесдушно пищащей техникой и странными манипуляциями окружающего персонала. Я не хотела прикосновений, но меня касались; я хотела спрятаться от всех, но постоянно кто-то был рядом; я хотела глухого покоя бестелесной пустоты, но в меня по несколько раз на дню тыкали иголками, щупали, двигали, говорили, куда мне пойти, лечь или встать. И не было тогда спасения от чуждых мне взглядов, рук, слов, эмоций.

Не люблю я больницу. Не уютно мне в ней, небезопасно. И потому отдаю ей свои силы на откуп, лишь бы держалась от меня подальше.

Подальше – эта мысль сейчас сверлила мой мозг, дергала за ниточки внимание, и я, кивнув на прощание участникам собрания, всем разом и никому в частности, покинула главный дом общины, чтобы уже через тридцать минут провалиться в глубокий сон, страстно обнимая подушку.

***

Несколько дней спустя я сидела на ступенях лестницы в автомастерскую и пила клюквенный отвар. Мастер Игуро вчера провел зверскую тренировку. Зверскую даже по его меркам. Поэтому сегодня я восстанавливала себя через растирания травами и поглощение настоек. С утра была традиционная легкая растяжка, правда, после вчерашнего она показалась пыточной. Но к обеду тело ожило, боль, если и не ушла полностью, точно перестала ощущаться как центральное ядро моего существования.

– Привет, Кэт! – по дороге на самокате промчалась девчушка лет пяти. Смешная. Вся голова в мелких рыжих хвостиках с цветными резинками.

– Привет, Кю! – мы с ней соседствовали. С ней и ее родителями, когда еще была жива моя приемная семья. Сейчас я практически не бывала в том районе, и, если мы видились, то так, на ходу. Странно, что девчонка передвигалась по улицам одна, раньше за ней приглядывала няня, пока родители уезжали на работу или по своим делам. Иногда Кю развлекала и я. Мы строили шалаши из веток, замки из песка или автомобильные трассы из всего, что попадется под руку. Носились в погожие дни под каплями оросителя на участке моих родителей, а после шумно пили чай с малиной и мясными оладьями под пристальным взором мамы.

– Доброго дня, госпожа Нуво, – из-за угла выбежала няня Кю. Вспотевшая, запыхавшаяся, с сердито-обеспокоенным взглядом.

– И Вам доброго, госпожа Йатэ, – вежливо кивнула ей в ответ, хотя моего движения уже никто не видел. Высокая статная тигрица в годах ходко приспустила вслед за своей подопечной, широко размахивая наплечной сумкой.

Солнце припекало. Небо звенело голубыми просторами. Летние цветы и травы шли в рост, наполняя густой воздух пряными ароматами. Дышалось вкусно. Я ощущала себя гурманом, дегустатором вина, по капле пропускающим в свое нутро редчайший напиток. Я намеренно цедила его, расщепляя на мельчайшие составляющие, стремясь распознать каждый ингредиент и вместе с этим смиренно признавая, что даже зная полный состав и рецепт приготовления сего чуда, я не получу и сотой доли удовлетворения, как от возможности смаковать итоговый результат. Общее впечатление всегда больше, чем сумма составляющих его элементов, и упразднять эту магию детализацией – истинное кощунство.

Где-то вдали тренькнул звонок велосипеда, раздался шорох колес, звон цепей и беззаботный детский смех. Но я этого уже не слышала. Мое сознание провалилось в очередное видение. Что-то зачистили они в мой огород…

Жёлтый, лимонного цвета, велосипед. Зелёная атласная лента повязана с правой стороны руля. Две спицы на переднем колесе погнуты – не самое удачное столкновение с соседским забором. Даже шелковисто-матовый лак белыми царапинами запечатлился на металле.

Заднее колесо украшено плетением из цветных ниток. Этому научила бабушка, она – любительница всего яркого и оригинального. Дед сначала запретил "обвешивать транспортное средство побрякушками", но после бабушкиного выступления за независимость и право на самовыражение смирился.

Детские ноги в оранжевых кроссовках крутят педали. Велосипед новый, педали поддаются туго. Эх, ещё немного подрасти, и тогда велосипед будет в самую пору. Вдали раздается бой часов, это на центральной площади, и ногам приходится поднажать ещё сильнее. Опоздывать никак нельзя…

– Ошметок причинного места ядовитого джао! Огрызок шиаторского слизня! Блевок дохлого вурдалака! Лапы бы твои да тебе же в подарок! Да на всю жизнь без права обмена! Тьфу!

Под громкую ругань старшего Матори я открыла глаза и увидела все то же голубое небо. Только теперь со вкусом горечи. Я не знаю, что именно случилось с тем ребенком из видения и доехал ли он до пункта назначения, где его ждали, но сейчас он точно был не в порядке. Внутри меня разворачивала студеные кольца змея-тревога, и ощущение упущенного времени буквально выжигало кислород из пространства.

Дышать… Нужно дышать…

Выдох – отпускаю из сжатого в пружину тела лишенный жизни газ, освобождаюсь от внутреннего давления и тяжеловесной тугости.

Медленный вдох – позволяю оживотворяющему потоку воздуха напитать себя до сытости, наполнить каждую клеточку моего тела желанным вниманием и теплом.

Ещё один выдох как естественный шаг в расслабление, опустошение, тишину, и с новым вдохом я ощущаю расширяющуюся палитру ароматов и оттенков окружающей действительности.

С каждым дыхательным циклом разум проясняется и крепчает связь с телом.

Нежданно-негаданное видение, оглушившее в очередной раз меня, было фактом неприятным, но проигнорировать его я не могла себе позволить. Да, о подобных способностях я природу-матушку не просила и был бы шанс с радостью передала сие наследство в другие заботливые руки, но что-то желающих принять богатство пока не вырисовывалось. Вот и приходилось самостоятельно справляться. Благо, что все же не в одиночестве.

– Тормозная жидкость у тебя вместо мозгов, сын ты вурдалака! – голос старшего Матори продолжал сражаться с кем-то по телефону. – Запомни, киса в рубчик, башка живым существам дана не только для того, чтобы работать на холодильник и горшок! Понаплодилось идиотов на дорогих тачках, а мне какой шкурный интерес?! Сам свою колымагу недоразвитию облюбливай!

Телефонная трубка заскулила в ответ, потом зарычала и перешла на повизгивающие интонации.

– Что?! – взревел мастер, побагровев всем собой. – Когти в зубы и привет! – отбил он, и телефон полетел в ближайшую урну.

"Шестой на этой неделе," – мысленно вздохнула я, искренне сочувствую технике. Ну а что, она, техника, не виновата, что очередной клиент на полном ходу и без каких-либо тормозов нарвался своим гонором на тупик под именем "мастер Матори". На идиотов не раздражаются, им сочувствуют.

– Разбежались по тачкам, зяблики полосатые! Не то перышки и вам сейчас начищу! – раздалось из недр мастерской, и я поспешила убраться в смотровую, дабы закончить диагностику вверенного мне транспорта (ага-ага, читай, скрыться от глаз весьма острого на язык и когти повелителя гаечных ключей и покрышек, владыки мастерских боксов и просто отменного шефа).

Работа двигалась, но мысли мои все кружили вокруг последнего видения. Тонкие детские ноги-палочки в дутых оранжевых кроссовках теребили нервы. В груди разрасталось давящее чувство, на языке горчило. Ничего хорошего ждать от увиденного не приходилось. Опыт последних лет мне это однозначно доказал. Лучше было поскорее завершать дела в мастерской и на всех порах мчать к альфе. Что я и сделала.

Свернув свою деятельность в боксе, я выпросила у старшего Матори отгул до конца дня, получила свою порцию ласки в виде ворчания о малолетних недоразумениях, что приходят к обеду и убираются до заката, и устремилась на поиски альфы Игуро. С подобными "картинками" я всегда шла к нему. С большинством из них мы разбирались, некоторые оставались без ответов. Надеюсь, что данный случай все же из первой категории, растить должников мне не нравилось. Они неизбежным обязательством давлели надо мной, заставляя даже в ночное время думать о них и искать ответы на вопросы. Пускай какие-то ответы находились не сразу, но это не значило, что их не существовало вовсе. Это лишь означало, что вопросы задавались неверно. Или не в то время и не в том месте. И последнее упускать было никак нельзя.