Сеанс

«Поразительно, и эта женщина винит во всем меня? – возмущался Дмитрий. – В частности в том, что выбрал неподходящее время для капитуляции».

– Слишком субъективная оценка, – спустя время, чуть только успокоившись под морозным ветром, продолжил он.

–Я вам плачу не за оценки, a за время, – разозлившись парировала женщина.

Дмитрий слегка улыбнулся и полностью отпрянул от окна:

–За него всем приходится платить.

Элен сделала шаг навстречу к нему, вопрошая:

– Как это?

«Забавно, – подумал мужчина. – Теперь ей не терпится освежевать и мою шкуру!».

– Боюсь, тогда вам придется меня консультировать, мадам – выдыхая дым, продолжал он.

– Фу, какой̆ вы грубиян! – она медленно обошла стол, чтобы полюбоваться искусно выполненной работой из дубового массива. – Девушке и о работе.

– Моя бывшая жена согласилась бы.

– Не удивлена, что она бывшая.

– Как и я.

Дмитрий внимательно следил за каждым ее движением, чтобы ни при каких условиях не сокращать дистанцию. Только убедившись в том, что она комфортно устроилась за его столом, он позволил себе опуститься на софу продолжая смолить сигару.

– Вы женщины все такие, – говорил он. – Без исключения. Сами строите себе образы и потом сами же в них разочаровываетесь!

И, действительно, какой человек, состоящий из плоти и крови, смог бы выдержать многочисленные предательства и превратности судьбы.

«Черт его знает, как все так просто могли отпускать людей̆ из своей̆ жизни», – подумал он. Все те, кто когда-то предал Дмитрия, словно урвали кусок, мясистую часть его души. А предавали много и забирали ровно столько же. И как, черт возьми это можно забыть и простить. Безжалостная комедия человеческого бытия. Хоть пой, хоть вешайся!

Дмитрия передернуло, a Элен продолжила:

– Брр… как холодно от ваших слов!

– Забавно, a ведь однажды я знавал женщину, полагавшую, что у правды нет температуры, – усмехнувшись ей в лицо, проговорил он.

Лязг металлических взглядов разразил пространство. Счет на сей раз сравнялся. Мадам могла быть беспощадна в своей̆ искренности, но и месье Романов не планировал уступать. Их перепалка более напоминала схватку, в которой каждый старался грандиознее палить в упор из всех мушкетов любви, даже если порох в пороховницах давно отсырел. Дмитрий не хотел показывать слабость, он был по горло сыт ее жестокостью.

– Что же вы предлагаете? – спросил Дмитрий.

– Упиваться страданиями и закусывать счастьем – усмехнулась она.

– Трапеза настоящей̆ жизни?

– Безусловно…

Она медленно приподнялась с кресла и обошла стол.

– Вам страшно упасть? – неожиданно, даже для себя, спросил месье Романов.

Элен, казалось, ни на йоту не смутилась. Наоборот, ей представилась возможность еще раз искусно сыграть на струнах человеческой души. Она принялась расхаживать по комнате, декламируя свой заготовленный монолог:

– Согрешивши однажды, тебя навечно заклеймят лжецом, льстецом, плутом, и Бог знает еще какой тварью. Это ширма, ведь только клеймо позволяет держать на расстоянии людей. Лишь за праведниками неустанно следит большой брат, поджидая момент грехопадения, – она подошла к окну, думая что изменение положения плоскостей в пространстве сделает ее мудрее или предаст ее монологу хоть толику весомости. – Есть что-то маниакальное в выборе стороны. Вы так не считаете?

Но Дмитрий молчал.

– Наш мир утопает в непомерной теории самоанализа и бесконечной рефлексии своих бесчинств. Все хотят, и в то же время боятся ступить на путь праведного Иисуса Христа, несгибаемого под тяжестью осуждений толпы.

Дмитрий встрепенулся, теперь камни летели прямиком в него. Положение было отчаянное, этот разговор давно вышел за нормы человеческого понимания.