На исходе второй недели такого поведения мама, когда они вместе с Эстер завтракали, а папа уже ушел на работу, глубоко вздохнула и начала разговор.
– Милая, я прекрасно вижу, что ты спряталась в себе, как в скорлупке.
Эстер подняла на маму глаза. Она действительно почти физически изменилась, потому что её глаза больше не блестели, даже сама кожа как будто была серой. Она осунулась и даже немного похудела.
– И поверь, это совершенно не то, что тебе следовало бы сделать, – тут мама запнулась, подыскивая слова для следующей фразы. – Гибель близкого – это всегда больно, но жизнь не останавливается.
Мама пронзительно посмотрела на дочку. Эстер внимательно слушала.
– Ты молода, красива, твои ноги ходят, руки могут что-то делать. Ты можешь дышать, смотреть, слушать! Ты можешь ощущать мир во всех его красках.
Эстер почувствовала, что никогда ещё мама не говорила так правдиво и точно.
– Никакой день никогда не повторится. Тебе будет 16 только один раз в жизни, и я, как твоя мама, хочу, чтобы всю свою жизнь, каждый её день, ты провела счастливо. Я знаю, это не всегда возможно, – уточнила она, заметив скептичный взгляд. – Но и для горя и для радости должно быть своё время. Жить нужно здесь и сейчас, потому что другой жизни никогда не будет.
Обычно людей очень раздражают такие разговоры, но мама говорила это так искренне, что Эстер прислушалась и даже согласилась. В ответ на слова мамы она кивнула. Мама этим вполне удовлетворилась, потому что поняла, что это не дежурный жест, а сигнал того, что дочь примет её слова к размышлению.
Позже обдумывая эти слова, Эстер решила, что этот дар (она столько о нём думала, что даже саркастичные кавычки теперь убрались) зачем-то ей дан. Сложно сказать, зачем, но это не значит, что Эстер не может им пользоваться, так ведь?
Мама права – нельзя допускать, чтобы жизнь прошла мимо тебя. Каждую её минуту нужно проживать, нужно пользоваться всем, что жизнь даёт, или даже стараться заработать больше того. И вот жизнь даровала Эстер этот «талант».
«Это дано мне неспроста. Это дано мне зачем-то. Я должна узнать, зачем» – уперто как мантру повторяла Эстер. Она сталась максимально убедить себя в этом, а для того, чтобы это сделать, как показывает практика, нужно миллион раз повторить это себе. И это сработало. Панический, почти животный страх перед неизвестностью ушёл, остался только интерес и любопытство.
И вот однажды вечером Эстер решила начать свои полевые испытания. Она села за свой рабочий стол. Очень долго рассматривала уже тысячи раз изученные углы стола и каждый миллиметр его поверхности. Она волновалась, поэтому и оттягивала, как могла, но даже самой себе не хотела в этом признаваться. Потом она встала и заперла дверь комнаты, но после всё-таки отперла, потому что если с ней что-то случится, родители смогут быстрее войти и помочь. Затем она села за стол и зачем-то нервным движением включила настольную лампу.
Ещё немного подумав, она взяла чистый лист бумаги и начала писать:
«Испытания способности под кодовым названием «дар»
Испытание 1
Цель: выявить продолжительность перемещения во времени»
Эстер отложила ручку, взяла свой смартфон и открыла самые точные часы. Она дождалась ровного времени и тихо сказала «Я ошиблась».
Чтобы не рухнуть со стула, Эстер ухватилась за стол. Но это не продлилось долго, и пелена перед глазами скоро ушла вместе с головокружением.
Едва это закончилось, Эстер взглянула на часы. Перемещение происходит ровно на десять секунд назад, ни миллисекундой больше. Так Эстер и записала на листке.
Следом она стала экспериментировать над фразой. Как только она не издевалась над словами «Я ошиблась»: меняла род и время у глагола, говорила тихо, говорила только шевеля губами, придумывала эквиваленты с совершенно другими словами и говорила, набив рот овсяным печеньем, которое прятала под кроватью, как запас на черный день. Выяснилось, что работают только фразы «Я ошибся» или «Я ошиблась», и ни буквой по-другому, однако произнести их можно с любой громкостью, в том числе только шевеля губами или с полным ртом печенья. Эстер и это записала на листке, параллельно дожевывая печенье и пряча упаковку обратно под кровать. Вообще-то, так нельзя было делать, но уж слишком оно вкусное.
После этого Эстер вдруг пришло в голову, что так можно перемещаться несколько раз подряд и тогда возвращаться во времени сразу надолго… Это звучало очень заманчиво и даже слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Эстер вернулась назад один раз, и едва она почувствовала, что пелена перед глазами рассеивается, как снова сказала заветную фразу. Однако ничего не произошло. Пелена просто рассеялась окончательно, а Эстер поняла и увидела по времени на телефоне, что это не сработало.
Какое-то время Эстер размышляла, что могло пойти не так, а потом поняла, что дар просто не даст перемещаться больше, чем на десять секунд, и поэтому ей нужно прождать минимум одиннадцать, чтобы снова переместиться.
Так Эстер и попробовала сделать. Она переместилась, поставила таймер на одиннадцать секунд, а когда они прошли, она снова смогла вернуться во времени безо всяких проблем. Поправив выбившуюся прядь и очки, она и это тоже записала в лист экспериментов.
Теперь ей стало жутко интересно, что же происходит с вещами вокруг, когда она возвращается во времени. Склеиваются ли разбитые вазы? Сшивается ли ткань? Гаснет ли огонь? Вытираются ли разлитые жидкости? Воскресают ли… Хотя нет, это уже слишком.
Эстер оглядела комнату в поисках того, что можно было бы разбить. На стеллаже стояла статуэтка кота, которую ей когда-то подарила Зара, и она была единственной подходящей вещью. Эстер взяла эту статуэтку и открыла окно.
Неужто она, тихая и воспитанная девочка Эстер, сможет кинуть из окна подарок подруги и сознательно и специально его разбить? Эстер долго смотрела на статуэтку. Кот мило улыбался, как бы странно это не звучало. Сердце Эстер едва не разбилось от собственной никчемности – она хотела разбить подарок подруги, который ей дорог? И почему – ради какого-то дурацкого эксперимента?
С отвращением к себе Эстер поставила статуэтку обратно и закрыла окно. Но какой-то голос внутри шепнул ей: «Она ведь легко восстановится обратно. Нет никаких причин думать, что всё не вернется назад». Эстер мучительно и долго думала, чтобы такого ради эксперимента можно бы было разбить безболезненно, но совсем ничего не приходило в голову. Тогда она вздохнула, ткнула мизинцем в переносицу очков и закусила губу. Какое-то время она постояла так, а потом открыла окно, взяла статуэтку и резко вышвырнула её в окно, пока голос разума в очередной раз не остановил её. Она проследила за траекторией полета, и путь статуэтки закончился у ствола большого дерева, где она разлетелась на куски.
Сердце Эстер сжалось и ей вдруг стало противно самой от себя. Она прошептала заветные слова.
Голова закружилась, только в этот раз Эстер показалось, что она потеряла ориентацию даже самой себя, не то что пространства вокруг.
Когда всё закончилось, Эстер обнаружила себя стоящей у окна и держащей целую и невредимую статуэтку в руке. Она кинула взгляд на улицу, но осколков не было на месте. Словно что-то тяжелое упало с сердца Эстер и ей стало легче. Она закрыла окно и поставила статуэтку на место. Кот улыбался.
«На сегодня хватит» – решила Эстер. Её бедная голова не выдержала бы ещё испытаний.
Глава 4
Удивительно, но это была первая ночь почти за месяц, когда Эстер уснула очень быстро и спокойно, без долгих размышлений и кошмаров, словно ей вдруг стало немного легче.
Утром, распахнув занавески, Эстер с надеждой выглянула в окно. Она сама не знала, что такого хочет там увидеть, да и дело было не в том, что она увидит, а как на это отреагирует. Однако красивый вид рассвета над морем опять не принес ей былого наслаждения, умиротворения и ощущения полноты жизни. Эстер глубоко вздохнула и отошла от окна.
В школе Эстер чувствовала себя максимально незащищенной и испуганной. Ей казалось, что все вокруг уже знают её тайну, шушукаются за спиной, обсуждают, готовятся высмеять её. Нужно ли говорить, что такая паранойя всего лишь была следствием предыдущих недель панического страха и закрытости в себе?
Эстер даже не догадывалась, но, по крайней мере, два человека точно за ней наблюдали, и одним из них была Зара. Она давно заметила, что подруга изменилась, только вот не могла понять, почему Эстер не рассказывает ей о причинах. Зара не хотела давить на Эстер и ждала, когда та расскажет сама, хотя и была почти что обижена за такую скрытность.
Подруги шли вместе по коридору в класс. Зара рассказывала свои самые недавние приключения.
– …И вот эта самая милая бабушка и говорит мде: «А де пошла бы ты, Зара…». Ду, тут я де выдержала, бросила поддос и ушла. Какова бабушка, а? Я перед дей да заддих лапках бегала, а ода дедовольда! Или я в чем-то де права, как ты думаешь?
Эстер никак не могла сосредоточиться на рассказе подруги из-за своих размышлений, поэтому уловила только «Как ты думаешь?». Она посмотрела на Зару, потом оглядела всё вокруг, пытаясь найти предмет разговора, а потом сказала первое, что пришло на ум:
– Я думаю, сегодня отличная погода.
Зара залилась смехом. Ей было немного неприятно смеяться из-за вечно заложенного носа, но удержаться она не могла. Зара смеялась очень громко и отрывисто, прямо как чайка, и очень искренне.
Эстер сначала удивленно смотрела на неё, а потом улыбнулась, потому что невозможно было не улыбаться от смеха Зары.
– Ты ведь… Ты ведь это десерьездо? – отсмеявшись, спросила Зара.
Эстер испуганно взглянула на неё, не зная, как выкрутиться.
– Эстер? – увидев испуг подруги, удивилась Зара.
Вдруг молнией пронеслась в голове Эстер спасительная мысль.
– Я ошиблась. – Тихо сказала она.
«Как же уже надоело это головокружение!» – подумала Эстер. – «Как будто без этого нельзя!»
– …Я перед дей да заддих лапках бегала, а ода дедовольда! Или я в чем-то де права, как ты думаешь?
– Я думаю, ты абсолютно права, – с видимым облегчением сказала Эстер, уловив, наконец, суть разговора.
Зара улыбнулась и задрала нос. Теперь, когда подруга подтвердила её собственное мнение, она была довольна собой.
Эстер едва слышно выдохнула. Всё обошлось.
«Значит, у людей не остаётся воспоминаний…»
И вроде бы её совершенно не взволновала эта мысль, вроде бы даже она не собиралась этим пользоваться, но на подкорке сознания это отпечаталось, и так просто стереть это уже было нельзя.
– Эстер, сколько ног у насекомых? – учительница биологии выжидающе посмотрела на стоящую у доски Эстер.
– Четыре? – не очень уверенно сказала Эстер.
Учительница грустно отрицательно покачала головой, цокнула языком и что-то записала в журнал.
– Я ошиблась.
И снова всё расплылось.
– Эстер, сколько ног у насекомых?
– Шесть? – ещё менее уверенно сказала Эстер, немного прищурившись.
– Да, Эстер, чуть больше уверенности, ты ведь всё знаешь. – Учительница записала что-то в журнал, взглянула на Эстер и улыбнулся.
Эстер слабо улыбнулась в ответ. Она не могла поверить, что только что обманула человека, к тому же учителя. Её щёки покраснели как рябина от осознания собственной слабости и подлости, но она уже не могла ничего исправить. Эстер молча села за парту.
«Неужели я теперь не буду той милой и честной маленькой девочкой?» – удивленно подумала Эстер. А следом за этим ей пришла другая мысль, которую она поспешно отогнала от себя: «Давно пора».
Знаете, бывает, что какая-то мысль становится такой навязчивой, что как бы ты ей не сопротивлялся, понимаешь, что избавиться уже не сможешь. И эта мысль постепенно забирает тебя себе, обволакивает, завоевывает, и вот ты уже не отвяжешься от неё.
Такими мыслями для Эстер стали все мысли о её даре. Ей представлялось бессчётное количество ситуаций, когда она могла очень успешно его использовать и выходить из разного рода происшествий совершенно без последствий для себя. И как бы сильно она не хотела не использоваться свой дар на такие, как Эстер казалось, подлые вещи, она не смогла бы сопротивляться искушению. Наверное, никто бы не смог.
Каждый следующий день, наверное, целый месяц Эстер приходила в школу новым человеком. В ней росло и укреплялось убеждение, что дар полностью в её власти, она может управлять им, а заодно до какой-то степени тем, что происходит вокруг.
«Власть развращает» – я думаю, вы слышали это много раз. Но на Эстер такая «власть» подействовала иначе. Она стала увереннее в себе.
Казалось бы, это совершенно неплохо! В чем подвох? – спросите меня вы. Что ж, я вам объясню.
Да, в народе бытует мнение, что уверенность в себе – это хорошо, и это правда замечательно. Уверенный в себе человек всегда знает себе цену, он не даст себя обижать; от его поступи веет уверенностью, каждое движение пропитано уважением к себе. И люди это чувствуют, и тянутся к нему, а он заражает их уверенностью. Но самое главное: эта уверенность происходит биологически-естественно и даже, кажется, ничем не обоснована. Человек просто любит себя за то, что он вот такой прекрасный существует. И, как правило, если говорят, что уверенность в себе – это хорошо, то говорят именно про такой вид уверенности.
Но бывает по-другому: так, как было у Эстер. Её уверенность произошла не от того, что она приняла себя такой, какая она есть, а от того, что многое теперь в её руках. Если хотите, это даже можно сравнить с диктаторством.
Но всё это было неправильно! Такая уверенность слишком недолговечна, она очень хрупка, и даже зла. Она не принесет ничего хорошего ни окружающим, ни носителю, она не будет привлекать людей и зажигать их глаза огнем интереса. Эта злая уверенность только ожесточает сердце и делает его безразличным к тому, кто слабее самого уверенного человека.
Эстер под действием этой уверенности, конечно же, не могла выйти из депрессии, хотя это именно то, что ей нужно было бы сделать в срочном порядке. Она закрылась в себе ещё сильнее, только теперь это было не желание печального человека пережить своё горе внутри себя, а стремление спрятать внутри себя то, о чем не должны были догадаться другие. Сердце Эстер покрывалось коркой равнодушия и злого превосходства.
Однажды на уроке весь класс разделили на группы и все они должны были выполнить какую-то работу. Эстер ненавидела такие работы, потому что она, как ответственная отличница, выполняла её почти целиком сама.
И вот вся группа уселась возле Эстер и уставилась на неё, ожидая предложений. Эстер со вздохом выложила свою идею. Тогда Лиззи, которая недолюбливала Эстер и отвергала любые её слова, сказала:
– По-моему, это бред, а не идея.
– Иди ты к черту, Лиззи. Не нравится – предлагай сама.
Повисла тишина. Все недоуменно переглядывались.
Никто и никогда не мог бы и в страшном сне придумать такое. Чтобы Эстер огрызнулась в ответ на грубые слова? Да никогда! Эстер была бы выше этого, она бы очень умно и саркастично отшутилась, зарывая врага в землю по самую шею, она выдержала бы холодное и гордое превосходство, очередной раз доказав, что не просто так её считают лидером.
Но что-то произошло, и такого не случилось. Для всех стало ясно как день, что с Эстер что-то не так.
«Я что, сказала это вслух?» – Эстер оглядела ошарашенные лица вокруг и притихшую Лиззи. – «Черт, почему они так смотрят на меня? Я что, всегда должна быть милой и доброй? Пошли к черту!»
Эстер насупилась и спрятала руки в карманы. Потом ей пришла мысль, что было бы неплохо вернуться назад и исправить, но она опять уперлась.
«Ради них еще стараться? Обойдутся!»
Зара же окончательно убедилась в своих догадках и поняла, что наступает пора ей действовать. Только вот Зара не знала, что и ещё один человек кроме неё следит за состоянием Эстер. Это был Теодор.
Зара и просила его дать Эстер время, а он, хотя и не понял зачем, согласился ждать и не давить лишний раз. Но вот от случайных наблюдений за двумя подругами он не мог устоять, тем более, что это происходило совершенно случайно, всё-таки они в стенах одной школы. Сначала Тедди, как истинный джентльмен, всячески изворачивался, чтобы не видеть: уходил, поворачивался спиной и находил тысячу причин, почему именно в эту минуту ему нужно быть на другом конце школы. Всё-таки, если просить о чем-то Тедди, он выполнит это даже с порой излишним старанием.
Но когда однажды Эстер попалась ему на глаза, он понял, что так больше не сможет. Эстер вся ссутулилась и помрачнела, её глаза впали. Сначала они были просто мрачными, и Теодор догадался, что случилось что-то плохое, потом они стали испуганными, и Тедди испугался за неё, а потом – мрачно-решительными, и Теодор вконец потерялся в догадках. Он совершенно не мог смотреть на подобный ход вещей, он чувствовал, что как настоящий друг должен прийти к ней на помощь, а если нужно, то, как настоящий джентльмен, защитить от всяких угроз своими кулаками или мозгами. Ну, или вызвать полицию.
Едва прозвенел звонок, Эстер запихала свои вещи в сумку и вылетела из класса. В коридоре она столкнулась с Теодором, как ей подумалось, совершенно случайно.
– Привет! – улыбнулся он ей. – Есть минутка? Нужно поговорить.
Не дожидаясь ответа, Тедди взял Эстер за предплечье и увел куда-то в безлюдный закуток школы. В своём теперешнем состоянии Эстер обязательно стала бы сопротивляться, но ощущение руки Теодора на своей руке совсем затуманило ей голову.
– Зара просила не допытывать тебя, что случилось, но я больше не могу. Ты как в воду опущенная уже больше месяца, я не могу спокойно наблюдать, как происходит беда… – Тут Тедди запнулся. – С моим другом.
– Трис погибла, – коротко бросила Эстер.
Эстер очень много думала о Теодоре последнее время. Почему он так резко отдалился от неё с Зарой? Почему не интересуется происходящим? Не обижается ли он на неё после того звонка с просьбой о помощи?
«Имеет полное право обидеться» – обычно с горечью отвечала себе Эстер на этот вопрос.
Но потом ей в голову пришла замечательная мысль – хорошо, что Теодор и сам отдаляется. Она ведь не хочет ему навредить, а значит, он должен быть далеко от неё.
Сначала эта мысль разбивала ей сердце. Отдалить Теодора, которого она так долго любит?.. Это невыносимо. Но потом голос разума всё чаще говорил ей, что именно так и нужно сделать.
Когда Эстер поняла, что тогда нужно отдалить и Зару, она запретила себе размышлять над этим вопросом, потому что это было уже слишком для её и без того огорченного и воспаленного ума.
– Эстер, – Теодор протянул руку и опять взял Эстер за предплечье, – Я соболезную.
Его сердце действительно разрывалось. Теперь-то он всё понял, всё встало на свои места.
– Спасибо, – едко сказала Эстер и выдернула руку, а её сердце облилось кровью от этой желчности.
Глаза Тедди распахнулись.
«Что же делать? Я хотел помочь ей, но она только отторгнет меня. Нельзя предложить помощь в лоб, нужно сделать всё хитрее. Может быть, она ещё сможет понять всё сама…»
– Ты ведешь себя не так, как вела бы себя… Эстер. Ты сильно изменилась.
– Да. – Колко и едко бросила Эстер, ставя акцентную точку в конце. Её сердце просто кровью обливалось и кричало: «Зачем же ты так с ним? За что?», но так было нужно. Эстер никогда не простила бы себе, если бы навредила Теодору.
– Ты… – Теодор вдруг на секунду задумался, а потом, как будто набравшись смелости, закончил: – Ты мне нравилась другой.
У Эстер перехватило дыхание. «Нравилась, нравилась, нравилась…» – отдалось эхом в её голове. Она посмотрела на Тедди, и восторженные болотно-зеленые глаза встретились с решительными медовыми. Теодор кинул лишь взгляд и быстрым шагом ушёл. Эстер сделала было шаг за ним, но поняла, что этого не нужно.
«Я нравилась Теодору. Я нравилась Теодору. Я нравилась Теодору…» – эта мысль вскружила Эстер голову. Она не могла поверить: то, что было её мечтой два года, вдруг осуществилось! Это было настолько невероятно, что Эстер ущипнула себя, чтобы проверить, не сон ли это. Человек, нежную привязанность к которому она лелеяла столько времени, которым так долго восхищалась, о котором так долго мечтала, признался, что она ему нравится!…
И только она хотела на крыльях любви полететь по своим делам, как вдруг поняла, что тон беседы был не похож на романтичное признание. Теодор сказал, что… Он в ней разочаровался!
По сердцу вдруг словно полоснули ножом, Эстер замерла на месте. В голове была звенящая пустота, а мир вокруг словно исчез.
Зачем же она говорила так колко и едко? Почему так ужасно вела себя всё последнее время?
«Ах, да» – горько подумала Эстер. – «Я же хотела оттолкнуть его. А заодно, видимо, и всех людей на Земле»
Но какая-то дерзкая решимость поднялась внутри. Она хотела это сделать, планировала? Да, и она это сделала! Значит, всё идет по плану, всё хорошо.
Весь оставшийся школьный день Эстер прожила словно в лихорадке. Она не могла дождаться, когда можно будет убежать домой и утонуть в уроках, забить себе мысли, да ещё чтоб её никто не видел.
Наконец-то уроки закончились. Эстер спускалась с лестницы перед школой, чтобы убежать домой, когда её окликнул знакомый голос. Эстер оглянулась и увидела Зару.
– Эй, подруга, хотела уйти, де попрощавшись? – весело сказала Зара, подходя и обнимая Эстер. – Как тебе идея сходить посидеть в какой-дибудь кафешке?
На лице Эстер отразилось желание испариться, и она открыла рот отказаться, но Зара быстрее нее сказала:
– Радьше тебе дравились такие посиделки.
Эстер закрыла рот.
– Вот и славно! – воскликнула Зара, подхватила хотевшую начать сопротивляться Эстер под руку и повела в какую-то ближайшую кафешку.
И вот они сидели вместе за столиком в дальнем углу и попивали молочные коктейли. Зара старалась как можно более непринужденно болтать, словно в их общении ничего не изменилось, словно Эстер не стала серой (да и злой) тенью самой себя. Зара даже позаботилась о том, чтобы Эстер принесли её любимое овсяное печенье, только вот подруга проявляла к нему необычайно мало интереса.
Эстер на всё отвечала с натяжкой, сначала тоже стараясь вторить весёлому тону, но постепенно становилась более мрачной и раздражённой. Зара заметила это и поняла, что пора переходить к сути разговора и его цели. Зара взяла ладони Эстер в свои и вкрадчиво и четко начала говорить:
– Эстер. Я давдо поклялась, что чтобы де произошло, я остадусь твоей подругой в благодардость за то мдогое, что ты для медя сделала.
Эстер покраснела и смутилась. Зара редко делала всё так напыщенно, но это только подчеркивало важность происходящего.
– У тебя случилось горе, это правда. И я старалась помочь тебе его пережить. До то, что происходит с тобой теперь, де отдосится к дему. Это… Это что-то другое, я чувствую. Ты стала другой.
Эстер вдруг второй раз за день прожёг жуткий стыд. Как долго она вела себя так отвратительно! Как только её друзья не отвернулись от неё?
– Ты стала другой, и я де могу подять, от чего это произошло. Ты обещала делиться со мдой всем, до теперь молчишь. А я де смогу подять, как тебе помочь, если де буду здать причиду.
Зара выдохнула. Она всё это время не отводила взгляда от подруги и увидела то, что видела в ней еще давно в детстве: корочка льда, покрывавшая её сердце, постепенно трескалась и старалась растаять, Эстер старательно растапливала её.
– Я теперь боюсь сама себя, – тихо сказала Эстер и замолчала, не в силах продолжить.
– Боишься ошибок, как тогда, в туалете на физике? – Попыталась помочь Зара.
– Да, и ещё другое… – Эстер опять замолчала. – Ты подумаешь, что я сошла с ума.
– А до этого ты была вполде здорова? – со смешком сказала Зара, но потом поняла, что сострила не вовремя, и всё действительно серьезно.
«А уж и правда, не сошла ли она с ума?» – подумала Зара. – «Так бояться собственных ошибок не вполне здорово»
Эстер чуть наклонилась к Заре, осмотрела, не подслушивает ли кто, и как можно тише сказала:
– У меня появился дар.
Зара не придумала ничего лучше, чем вопросительно вскинуть бровь.
– Я могу перемещаться назад во времени на десять секунд.
Зара вскинула вторую бровь, и теперь её лицо выглядело удивленным.
«Господи, что делать с сумасшедшей подругой? Звонить в психушку?»
– Зара, если не поверишь мне ты, не поверит никто! – Умоляюще шептала Эстер.
– Ты же подимаешь, что в это, мягко скажем, слождо поверить?
Эстер всё ещё умоляюще смотрела на подругу. Зара вздохнула.
– А, погоди, я придумала, как тебе доказать! – вдруг всполошилась Эстер.
Она достала из рюкзака телефон, открыла точные часы и положила на стол.
– Задумай какую-нибудь абсурдную фразу. Через двадцать секунд скажи её. Я услышу, вернусь и скажу тебе её ещё до того, как это сделаешь ты из будущего.
Казалось бы, бровям Зары уже некуда было стремиться ещё выше, хотя её изумление только нарастало. Но пришлось согласиться.
Они выполнили всё по плану. Эстер вернулась и сказала:
– Черная морковь и фиолетовый помидор растут на кровати. Что это за ерунда вообще?
Изумление теперь достигло своего пика.
– Я же говорила. – Эстер была рада, что убедила подругу.
Сначала Зара вообще ничего не могла сообразить, но потом целая куча вопросов хлынула из неё:
– Когда это появилось? Как одо появилось? Что ты с этим делаешь? Есть какой-то лимит? Как долго это будет?..
Эстер остановила поток вопросов движением руки.
– Ты правда думаешь, что мне это выдали в коробке вместе с прилагающейся инструкцией по эксплуатации? Как долго во мне это было, я не знаю, но впервые я заметила тогда на физике. Я просто говорю определенную фразу, и оно срабатывает.
И тут Эстер замялась. И действительно, а для чего она использовала свой дар?
Перед Эстер промелькнул последний месяц, когда она решила, что её способность полностью в её власти и руках, и она может творить всё, что захочет. Эстер врала учителям, что вообще-то всегда считала неприемлемым, забывала про домашнюю работу, постоянно что-то проливала и даже не удосуживалась убирать за собой, грубила всем и каждому, если у неё было подходящее настроение, а ещё перебила и изорвала множество вещей только чтобы проверить их «восстанавливаемость».
В этот момент Эстер убедилась, что один из кругов Ада – это стыд, потому что он жжёт так сильно, что почти физически больно. Её щеки разгорелись и раскрасились красным, она опустила глаза.
Зара поняла её.
– Что бы ты там де творила, всегда в твоих руках возмождость это исправить.
Эстер кивнула.
– И я всегда буду рядом.
Эстер с благодарностью посмотрела в глаза Зары.
– А сколько может быть раздых вариадтов, как можно использовать твой дар! – с восхищением протянула Зара. – Ты могла бы помогать людям!
– Зара, волонтёрство – твой конёк, – усмехнулась Эстер.
– Ду почему сразу володтерство? Просто помогать окружающим. Мы порой даже де здаем, скольким людям вокруг мы дужды. Ты ведь можешь творить удикальдые вещи! С твоим даром помогать – это прямая обязаддость.
Эстер посерьёзнела и отрицательно покачала головой – страх навредить людям никуда не исчез. Она ведь могла бы как обычно сделать всё только хуже.
Домой Эстер вернулась уже к ужину.
– Ма, па, я дома! – крикнула она, входя. Мама возилась на кухне, а папа вышел в коридор.
– Почему тебя так долго не было? – строго спросил он.
– Я была в кафе с Зарой, совсем забыла позвонить, – стушевалась Эстер. – Прости.
Строгость сошла с его лица, папа выдохнул. Он подошёл и крепко обнял её, целуя в макушку.
– Я никогда не против, когда ты даешь себе отдохнуть, но предупреждай, чтобы мы знали, где ты.
– Конечно, папуля, – ответила Эстер, крепко обнимая его.
Эстер вошла на кухню, и мама собиралась пожурить её за долгое отсутствие, но по лицам мужа и дочери поняла, что необходимый разговор состоялся и в повторении не нуждается.
– Милая, как ты вовремя! Поможешь нарезать салат на ужин?
Папа ушёл куда-то в другую комнату, Эстер помыла руки и овощи и взяла в руки нож. Она уже протянула руку к помидору, чтобы начать его резать, как вдруг перед её глазами опять мелькнул кадр, как она отстегивает поводок Трис.
Опять словно океаническая волна накрыла её, закружила и Эстер стала захлёбываться, сердце громко стучало в висках. Нож едва держался в её руках.
Но сознание не остановилось на одной картинке. Оно стало подсказывать Эстер, какими способами она прямо сейчас может навредить этим ножом всем, кого любит, и это было абсолютно невыносимо. Нож выпал из рук Эстер и звучно стукнулся об пол.
«Ты мне нравилась другой» – на Эстер смотрели укоризненные медовые глаза. «Я всегда буду рядом» – перебило его теплое ощущение чужой руки на её собственной.
– Милая, ты в порядке? – Мама подошла со спины и её мягкая ладонь опустилась на плечо дочери.
– Я так больше не могу! – со слезами прошептала Эстер, резко разворачиваясь к маме и утыкаясь лицом в её плечо.
– Ну-ну-ну, детка, что произошло? – Мама приобняла Эстер.
– Я так боюсь наделать ошибок, которые могут навредить другим! – сквозь поток слёз выговаривала Эстер. Слишком много эмоций было испытано за этот день, такая разрядка была совершенно необходима.
– Почему ты думаешь, что твои ошибки могут навредить другим?
– А разве не могут? Разве такого уже не было? – прерываясь на всхлипы, говорила Эстер.
– Ты ведь всегда можешь исправить свои ошибки! – Мама применяла все возможные средства, чтобы успокоить дочку.
– А вот и не всегда! – Возразила Эстер и залилась слезами пуще прежнего.
Мама глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Она чувствовала, что именно сейчас может сказать что-то, что повернет путь её дочери в другую сторону.
– Милая, все мы совершаем ошибки. Но они не стоят того, чтобы отречься от всего мира.
Эстер утерла слезы, отклонилась от маминого плеча и стала внимательно слушать.