Прямохождение по Алтаю. Песня гор, солнца и ветра

Ледничок. Язычок. Дрын, дрын… дрын-дрын-дрын…

Заночевав в известной уже вам куцой и скупой на растительность долинке с нереальными видами, где давеча нас поймала метель, обласканные завистливыми взглядами альпиндяев, которым «ещё только предстоит…", мы позавтракали матёрейшей масляной кашей из крупы, мюслей, тофслей, вафслей, орехов и прочего изюма, собрали нехитрый скарб, и пошли в путь обратный.

Мои кроссовки, так уныло чавкавшие вчера по леднику, сегодня, после просушки на костре (примечание из будущего: никогда не сушите походную обувь на костре!) не идут, а просто порхают! Бедняги, они ещё не знают, что их ждёт грядущим днём… И следующим…

Сегодня по плану числилась днёвка. И она уже началась. В виде поднятия на нижнюю морену, куда мы недавно пёрли хворост навстречу ласковому дождю. Потом днёвка продолжилась в виде спуска с этой морены. И увенчалась посещением Маашейского ледника!

Наблюдая последний раз (в жизни?.. ыть… ыть… – тут надо смахивать слезу) незабываемое, цвета голубичного киселя, озеро (так и кажется, что можно зачерпнуть его густоту ложкой и съесть, как желе!) с живописным бурлящим водопадиком, скитальцы троп и перевалов один за другим уходили в туман… Плотная влажная пелена укрыла их тела. Но ненадолго: скоро они уже были внизу, и лизали розовыми языками свинцовую свежесть Ледника.

– ОБАЛДЕННЫЕ ЛЬДЫ!

Маашейский ледник, а точнее его язык (я уже запутался в языках…) – это толстенная глыба крепкого как железо, и на поверку весьма скользкого льда с налётом камней поверху. Не просто покрытого камнями – а покрывающегося ими на глазах! В частности, один из камней чуть было не покрыл всех нас, пока мы, разинув варежку, глазели, как он вылетает сверху, из-за поворота ледника, раскалываясь по пути на шрапнель осколков. Это было как в кино: быстро, но в то же время медленно, словно в замедленной съёмке. Внушительно и… эпично…

В самый последний момент мы всё-таки решили… убежать! И правильно сделали. Такая каменная пуля прошьёт насквозь, не успеешь охнуть.

В месте, где из-под ледника вытекает прекрасный Маашей, остановились для качественной и показательной фотосессии. Высота голубовато-белой стены здесь метров двадцать-тридцать, а максимальная высота могучей ледовой бестии «в холке» достигает семидесяти пяти метров! Перед нами – крутой ледяной уступ, скол, торец (или конец – кому как нравится), в общем – место, где у десятикилометровой рыбины должна быть голова, но она как будто обрублена исполинским топором.

Край ледника напоминает слоистый торт, мороженое с прослойками, посыпанное шоколадной крошкой. Я подхожу, завороженный и бессловесный. Никогда не видел ничего подобного! Красиво. Внушительно. Страшновато. Шутка ли – третий по величине алтайский ледник, неимоверный ледяной червь, элементаль льда, Страж Гор… и я – козявка – подполз к нему вплотную!.. А вдруг – ка-а-ак раззявит гигантскую пасть, проглотит меня – и не заметит!..

В торцевой стене протаяли причудливые ходы и пещеры. Не глубоко, на метр-два внутрь, но туда можно забраться. Что тоже небезопасно, сверху нависают фигурные глыбы с автомобиль весом. Кто знает, когда они оборвутся… А сбоку змеятся и врезаются в морену волнистые фирново-ледовые слои, пластами лежащие друг на друге – и так десятки метров в высоту. Ну, сущая перина для какого-нибудь Инеистого Великана, а может и для самого Имира! Нет слов и эпитетов, чтобы передать всю красу необычайного творения природы.

Известно, что кончик Маашейского языка состоит из белого пузырчатого льда (теперь и я это вижу!), такой лёд тает медленнее, чем более плотный глетчерный, так как лучше отражает солнечные лучи. Тем не менее, мы наблюдаем, что сверху сочится, а местами и откровенно льётся талая вода. В рамках фотосессии каждый норовит залезть под обжигающую холодом струю. К таким вещам людей тянет как магнитом…

Под ногами клокочет Маашей. Тут он являет собой мутноватый поток, вырывающийся на волю из-под непомерной толщи льдов. Я вспоминаю о том, что ледники нашей планеты хранят в себе основной запас пресной воды.

– Вот они – ИСТОКИ!!!

Мы совершили путешествие к началу всех вод, всех рек. Судите сами. Великая сибирская река Обь, на которой мы изволим проживать (и жизнь прожигать) в городе, традиционно зовущемся «столицей Сибири», впадает в Северный Ядовитый Океан. Между прочим, этимологию слова «Обь» лучше всех вывел Макс «МММ» Макеев, мой друг и единомышленник по любви к Байкалу. Забудьте о том, чему учат в школе! Название «Обь» уходит корнями в историю о двух деревнях на разных берегах реки. Выходили мужики на берег с одной и с другой стороны, и кричали друг другу… Много всякого разного кричали, но долетало только: «Ёб тв..!», «Ёб!…» Так и назвали реку – «Обь»!

Тем или иным способом поименованная, эта речища происходит от слияния Катуни и Бии, то есть, допустим, как мы выяснили выше, Катунь впадает в Бию. Идём дальше: река Чуя, до которой мы доехали на «газели» Юрия Борисыча, впадает (если вы уже начали усваивать географию и гидрографию Алтая) в Катунь. А ещё раньше славная речка Маашей (теперь вы изволите знать и это) вливается в Чую!

Таким образом, мы, будучи-стоючи у самого начала Маашея, находимся не где-нибудь там, а у самых-пресамых Истоков!!!

– Скорее, сфотайте меня здесь!

– И вот так…

– И так!..

– И здесь…

– …И меня тоже!

– А я ещё вот тут… сверху хочу падать!

– Ну ладно, будет вам, раскрытые рты сослуживцев уже обеспечены…

– А квадратные глаза мы вчера заработали сами…

– Давайте-ка, я ещё на ледник попробую залезть!

– Без снаряжения?

– Ну, хоть чуть-чуть…

Залез… На полтора метра… И сполз обратно. Ледник скользкий и крутобокий, как утюг, ему смешно на такие потуги. Эх, дурачина ты, простофиля!

Мы наблюдаем, как немногочисленные «счастливчики», читай – обладатели кошек и ледорубиков, комично карабкаются по гладкому откосу наверх, исчезая там, наверху, в неизвестности. Илюха проследил за ними взглядом, и говорит:

– Больше без снаряги – ни-ни!

– В следующий раз с кошками!.. – подыгрывает ему Таня.

– И с собаками, – добавляю я.

А теперь вернёмся к зелёному миру, что внизу. Прощай, Маашейский ледник! Прощайте, истоки всех рек! Или… до свидания?

Забегая сильно вперёд, скажу, что с 2014-го года ледник Маашей начнёт увеличиваться в размерах (на фоне глобального потепления горы Алтая начнут демонстрировать обратный процесс – локальное похолодание и оледенение…) Один из самых устойчивых алтайских ледников, открытый для большого мира первопроходцами в 1924-м году, поистине уникальное творение природы… Я рад, что он бодрствует и здравствует, вопреки «стараниям» людей по разрушению экологии Алтая. И, конечно, я уверен, что он переживёт всех нас вместе взятых!

А мы шагаем от ледяного безмолвия назад, к буйным зарослям. К лесному и звериному царству. В долине уже стелется, поднимаясь навстречу, непроглядный туман. Это тугая масса облаков, само холодное и полное влаги небо движется на нас… Я лезу через дебри, спотыкаюсь на камнях, и тихонько воскрешаю в памяти свою Идиллию с соснами и облачками. Днёвка, днёвка, где же ты, приди!..

Парой километров ниже, в кустах, где все нам подобные (нас-образные?) обычно собирают хворост, обнаружилась интересная палаточка, стоящая прямо на камне! Громадный такой каменюка с плоским, почти горизонтальным верхом, и палатка растянута на нём чётко вровень с краями! Ну, оригинально! Хитрованы… (А просто больше тут палатку ставить совершенно негде!)

Пошли сквозь чащу, с устойчивым желанием не ночевать на камнях, а выйти сегодня к Кедровой стоянке. Воды в ручьях и протоках заметно прибыло от давешних дождей и снегов.

– Песец сушёным кроссовкам!..

– А ты как хотел?

Глупые надежды… Вода течёт теперь по самым тропкам; там, где раньше прыгали по галечнику – сейчас только вброд. Настроение от похода… ну, сами понимаете. Впереди мало что можно рассмотреть. Идём условно вперёд и вниз, даже не скажешь «куда глаза глядят», потому что никуда они не глядят в такой хмари, смеси дождя и тумана.

– …Ну что, чуваки, засада?

Обрывчик прямо по курсу. И жидко очень внизу. Потыкались-помыкались, да и двинули прямо в объятия влаги. Ноги мыть – тоже полезно. Но я замешкался и заметался, как крыса в банке. Моя любимая тема: искать тропу там, где её в принципе нет. Вот здесь она, ей-богу, вот тут… я чую! По тропе же быстрее!.. и гораздо… суше!..

Пока я шароёжусь так где-нибудь по осыпи, по завалам в бестолковых поисках, мои вероломные (в хорошем смысле, от слова «ломиться») друзья уже учешут на милю вперёд безо всякой тропы. И я бегу догонять, по самые муди теперь проваливаясь в то, чего прежде так нудно и скрупулёзно избегал!

Наш руко- и ноговодитель Илья утверждает, что сушить ботинки в походе – дело принципиально неблагодарное и бессмысленное. И я не опровергну его утверждение. Я ДОКАЖУ его, сегодня же вечером. Уже доказал, вообще-то, но мне всё мало. Мы учимся, в лучшем случае, на своих ошибках, оплошностях и эпических фейлах. Один из них меня ожидает. Но пока я ещё этого не знаю, и продолжаю нелепо прыгать по редким островкам суши – в своём смешном, дилетантском стремлении выйти сухоньким из воды…

А известно, что как с гуся вода – это только с Ленки. Ведь у неё кросы – резин, штаны – болонь, куртка – флисс, и даже кофта непромокаемая!

Вот Маашей уже брутально бушует, слившись воедино из множества ручьёв. Длинное, совершенно голое и мокрое от постоянных брызг бревно нависло над потоком. Илюха скользнул по нему, любовно прижавшись животом и обхватив конечностями, идиллически повис над буйством водной стихии. Балуется. Хотя погода к шуткам и прибауткам совершенно не располагает. На Кедровой стоянке, как всегда, людно. Там и сям палатки. Люди снуют, расколдовывая и разбирая последние упавшие с деревьев, сырые от дождя дрова. Зато здесь…

– ЗАШИБЕНСКИЕ КЕДРОВЫЕ ЛЕСА!

Мы прибываем до ниточки мокрые, но довольные – впереди ещё почти полднёвки! – и находим себе вполне приличное лежбище с видом на Маашей, плюс втекающий в него ручей (боги, ну может быть, это и есть Карасу!??) С угрюмого серого неба непрерывно льёт, поэтому я достаю из широких штанин… Ленкин тент. И его мы оперативно натягиваем меж кедрами. Забившись под гибкую крышу, с нескрываемым удовольствием трапезничаем. Во славу Тани, которая всегда знает, что у нас будет на обед, благословите её Джа, Будда и Шива! Набив щёки приятными съедобностями, глубокомысленно восклицаю:

– Аллах акбар!

Димьян резонно добавляет:

– Воистину акбар!

Днёвка! Теперь можно будет рюкзаки облегчить от тухи, и самим облегчиться :) Вниз шагать с грузом неинтересно, гораздо романтичнее тащить его наверх, такое наше основное кредо.

Время до заката ещё есть, и вот Дима нашёл себе забаву. Шишки же вокруг!!! Нависают, звенят под дождём, так и просятся в карманы. А шишки ведь не всегда бывают, большой урожай – раз в три-четыре года.

Надыбал Димьян, в общем, где-то матёрый безразмерный дрын. Да не дрын, а целое дерево без веток! Зато с корешком… Тяжёлое – жуть! Само по себе неподъёмное, ещё и корень весит, как камень… И с этим гигантским Древом брат пошёл по шишки.

В лесу всё сплошь мокрое – хоть выжимай. Ливень притих, но стоит этакая стрёмненькая морось, жмёмся вчетвером под тентом, дым глотаем. Надо сказать, на Кедровой стоянке мы за два дня наелись дыма по самую… печень и селезень. То ли костровище было как-то неправильно камнями огорожено, то ли ветер всё время неправильно дул… А откуда ему, собственно, дуть-то ещё, как не с реки? Но, так или иначе, дымище жрали не переставая, килограммами и декалитрами.

Отмахиваясь от висящего в воздухе дыма, Илюша повесил в нём закономерный вопрос: насколько полезен поход для человека, если вместо чистого горного воздуха человек постоянно кушает чёрный пещерный дым? Сидим и удивляемся всему происходящему: мы четверо коптимся заживо, а вокруг по лесу бегает Дрын и ловкими точечными ударами сшибает с кедров шишки. Впрочем, не все удары точны: когда Димьян промахивается, то, не в силах удержать свою шестиметровую палицу, улетает вслед за нею куда-то к чёртовой матери.

– Хоть бы корень этот пудовый отрубил, ей-богу!

Наблюдать со стороны и комментировать легко. Я, в конце концов, насытился дымом, и отправился на помощь братишке. Но толку от меня оказалось мало, так как мы всё время шатали Дрын в противоположные стороны, и этот диссонанс больше утомлял, чем забавлял, а пользы давал чуть да маленько. К тому же, мне всё время приходили в голову разные «креативные» идеи:

– …А давай, с камня?..

– …А давай, с пня?..

Камень оказывался слишком скользким, а пень рассыпался под ногами в труху. Добытчики постоянно рисковали оказаться погребёнными под Дрыном… В итоге, я плюнул и оставил брату всю его затею с кедрачом, а сам вернулся к костру варить набитые шишки (вспомнился мульт «Кошачий суп»… там герои набитые на теле шишки срезали и поедали!) Варёные шишки лучше чистятся, не знали?

Я продолжил дышать гарью и предаваться утопическим мечтам об Идиллии. Грёзы в кедраче… Стишок об этом был придуман:

 
Прислонился к кедрачу —
И… молчу, молчу, молчу…
 

А как вы думаете ещё оно, в походе-то… бывает? Хе-хе…

Вот и вся наша днёвка. В смысле, ПОЛУднёвка. Варим, жарим кедрошишку, подсчитываем, что ещё безнадёжно промокло, а по влажной, туманной и задымлённой чаще бегает несносный Дрын, и знай себе колошматит! Тут идеально подходит песенка из дяди Юриной «газельки»:

 
Мужики напьются в дым, и ведут себя негоже,
Я беру руками дрын – и с размаху им по роже!
Дрын, дрын, дрын-дрын-дрын-дрын-дрын…
Дрын, дрын…
 

Весчь! Шедевры классики на нашем лесном канале.

Вечером Ленка опять мазалась от стакана согревающего. Пришлось, как всегда, остаканиться двум наиболее смелым.

ФРАЗА ДНЯ: «ЛЕНКА!.. ИДИ, ВЫПЕЙ С НАМИ!!!»

Маруськины прелести

Утром встали в полное не зашибись: дождь и слякоть. Такую днёвку хочется отвидать в белых тапках. Или днёвка была вчера? А сегодня решили позабавить себя радиалкой. Кто-то слышал краем уха, что где-то здесь наверху… есть отличные «Алёнкины озера»! Типа, пацанчик один говорил… или мужик… – и, вроде, есть даже люди, которые видели этого мужика… Якобы, час подъёма вдоль ниточки-речушки (правда, без тропы…) – и вы на Алёнкиных радостях! Или Маруськиных прелестях?

– Скорее всего, на Манькиных красотах!

Открывается полная свобода для словотворчества. Народ, конечно, понесло. Илюху – дальше всех. Итак, сказано – сделано. Привычным жестом бросаем в лесу палатку, и…

– Прямиком на Ванькин причиндал!

Бугорок, присыпанный рыжей хвоей, столетние кедры, шумливый водопадик слева по курсу… всё это остаётся за спиной. Впереди крутой подъём и беспросветная сырая морось, обволакивающая, холодящая тело и лицо.

Здесь, на взлёте, тропа имеется! Наврал тот пацан-мужик… Но никто от этого не расстроился. Немного в гору. И ещё немного. Дождик трусит, конечно, мелкой сеянкой. За ней ничего не видно, ни зги. Ну, пусть. Это же днёвка! Радиалка! Без рюкзаков идём, кайф получаем!

Мы похожи на бомжей. Уже на старте промокшие и замёрзшие, в нахлобученных на глаза бесформенных шапках, с угорелыми лицами и прилипшими дождевиками, жалкие, как суслики. И это только начало.

Всё сильнее грохочет водопад, преодолевая ребристые глыбы. Я его сфотал. И сделал это зря, так как объектив мгновенно и напрочь запотел, а протереть его в такую «сушь» нет ни малейшей возможности. На этом фотосессия для меня сегодня завершилась.

…Дальше! Больше!

…Круче! Выше!

Горы тают, растворяются в водянистой дымке. По идее, должна открыться вся долина Маашея, но я лишь смутно угадываю хребет напротив. Он утопает в хмури дождя. В тумане угадываются величественные очертания иззубренных скал, внушая какое-то религиозное почтение. Горы – это гигантомания. Человечки на них – мураши.

– Грибы растут…

– Ага… Грибы!

– ГРИБЫ!!!

– Г – Р – И – Б – Ы – Ы!!!

И всё. Грибная лихорадка началась. Стандартный кошмар.¹² Особенно для таких заядлых грибойцов, как Таня-Илья-Лена.

Сначала урожая было мало, поскольку продолжался тяжёлый подъём по неровным камням. Но потом пошёл пологий участок, заросший мелкой мокрой растительностью (ОЧЕНЬ мокрой растительностью) – и уж там грибочки стали попадаться один за другим.

– Грибочки, грибочки…

В памяти немедленно всплыл бородатый анекдот про грибников.

– Кстати, никто не заметил, что обещанный час подъёма давно прошёл?..

Горы не ответили. Впереди расстилался безразмерный холмистый луг (типично альпийский), покрытый монтаной в виде карликовой берёзы. И – ПОДБЕРЁЗОВИКАМИ. Здесь их была прорва! И ни единого червячка внутри. Идеально чистые, крупные, крепкие представители грибного царства, достойные полотна натуралиста. Теперь уж любителей грибцов за уши не оттащить! Забыли про всё на свете. Сначала укладывали добычу в пакеты, потом они закончились, и в ход пошёл большой Илюхин дождевик. Илья, конечно, готов собой пожертвовать ради дикоросов: остался под дождём в одной штормовочке. А тут и так знобит, зуб на зуб не попадает!

Но, блин, грибы грибами, а Прелестей-то нет! Второй час на исходе… Причём, ни намёка на тропку тоже нет, идти приходится по пояс в карлушке – не такая уж и мелкая, выходит, растительность! – и она буквально сочится водой. Холодной, липкой, неприятной водой. А так, в целом, ничего. Нормально… Сносно, если не останавливаться.

С другой стороны, когда двигаешься, собираешь на себя больше влаги. Двинешь ногой – обдало холодком. Наступаешь меж кустами – лужа. Напоминаю, что дождь не прекращался ни на минуту. Третий час… По заливным лужкам текут ручьи. Сотни ручьёв. Практически, весь этот Луг – сплошная сеть ручьев, этакое вялотекущее болотце, из которого произрастают мелкие реки. Болотце – так болотце. У нас выбора немного, мы идём по нему. Хлюпаем. Чавкаем. Освежаемся.

И, по-честному, этот бодряк начинает задалбывать. Прелестей нет. Одна мерзость. Настроение от похода… – да, да, не самый супер! Но зато… виды?

Чёрт-те что! Видов-то тоже никаких. Серовато-белёсая мгла. Луг кое-как кончается. Мы лезем по курумникам, по скользким валунам вдоль речки. Всё тот же ручей, та же река, на ней, собственно, где-то и должен быть водопад? Эти «поиски водопада» мне что-то напоминают…

Подъём. Ещё подъём. Прелестей нет. Кругом моросит, журчит, течёт, льётся. И даже сфотать это нельзя. Блин блинский, компот компотский! Холодно-то как!

Некоторые (я) начинают роптать. Извлекают из себя разные соображения. Что-то про мужика… Про пацана, который… Про «Прелести», которые… А также про Луг – который из которых!..

И тут…

ОТКРЫЛОСЬ.

Да нет, не Прелести, с чего вы взяли? Гораздо лучше.

Внезапно всё затихло, исчезли все звуки. Мир остановился. Даже сейчас, когда я это описываю, мурашки бегут у меня по спине…

Мы стояли, озираясь, в сухом (на удивление) каменном ущелье, борта которого уходили далеко вверх и терялись в густом тумане. Стены ущелья как будто бы закруглялись кверху, загибаясь и нависая над нами всей своей угрюмой скальной массой. Такое увидишь разве что на фэнтезийных картинках… Холодное крошево глыб, теряющееся в мистической дымке, как бы зовущее, притягивающее к себе, приглашающее… войти. В нечто потустороннее. В Небытие.

И над мрачным, безразличным к любому живому чувству царством камня властвовали Тишина и Туман…

От такого зрелища я впал в катарсис. Мне срочно захотелось вперёд. Туда, в обитель… да-да, не побоюсь этого слова – Смерти! Ибо на то оно и было похоже. Для этой внезапно пробудившейся внутри цели во мне вдруг мобилизовались новые силы, усталость и озноб куда-то с позором отступили…

Но, к сожалению (или к счастью?), не всем участникам соревнования так же глянулось это священное место. Некоторым оно, напротив, показалось слишком зловещим. И они стали упираться ногами и рогами, что ни за что туда не полезут, а лучше трижды обойдут. И ни в какую!..

Тьфу ты! Ну, вот по заливным лужкам бродить часами – это они с радостью, а как только дошло до стоящего дела… До настоящего Посвящения и Переживания…

Эх!..

Пришлось мне не солоно хлебавши проститься с Местом, которое я навсегда сохраню в своей памяти. И лезть в обход. Всё это мАтивировалось аргументировалось тем, что там-де чересчур камнеопасно. Ёлки-палки, ну так в том-то и была вся фича! В этом… и заключалось ВСЁ. Да что теперь объяснять…

Выбрались мы на взгорок. По нему стекала наша постоянная спутница-река, образуя здесь… великолепный водопад. Теперь это даже и не удивляет…

Да нет, обманываю – конечно, он красив. Такой, как на постерах часто рисуют. Вода полусферическими зонтиками омывает гладкие зеленоватые валуны, ниспадает с них белоснежными полотнищами. Струится между ними длинными прядями седых волос. Натуральный Ванькин Причиндал! Так и поименовали его окончательно.

Загляденье! Измождённые лица расплываются в усталых улыбках. А чуть повыше выяснилось, что «причиндал» вытекает из Озера. Из той самой Алёнкиной радости! Ох, вот они где, эти Маруськины капризы!

Стоим мы с Димьяном на берегу озера. Промокли и продрогли лайк э пигги. И ведь даже конца его не видно, из-за вечного тумана и дождя.

– Тут ещё должно второе озеро быть…

Мы мрачно киваем. Ребятки пошли искать, перешли вброд речку. Мы остались. Просто посмотрели им вслед. Нам и так было ХОРОШО.

Но стоять – не значит греться. Поэтому Димон – на этой высоте его следовало бы уже называть Демиургом! – начал высматривать ещё грибы в кустарниках под скальными россыпями. А я просто застыл как статуя. О-ка-ме-нел. Холодные струйки воды текли по мне, снаружи и под одеждой, но мне в каком-то смысле было всё равно. Я думал о том, как круто, должно быть, смотрятся эти озера в ясную солнечную погоду…

Ребятишки ходили недолго. Они ведь тоже были все до последней ворсинки и волосинки мокрыми, и до последней мышцы уставшими. Наполненные до краёв чувственным коктейлем из изнурения и удовлетворения, мы пятеро повернулись к причиндалам и прелестям задом, а к спуску в Маашейскую долину передом. Великолепная пятёрка без вратаря возвращалась в лагерь!

Тут я, по обыкновению, двинулся на поиски Тропы… Через полчаса кретинских скачек по ручьям и курумнику пришлось опять на всё плюнуть, и ломиться вдогонку за остальными.

О, где же ты, моя Идиллия?!

Вместо неё я наслаждаюсь топкими лужками – урочищами и монтанами. Вдоволь наслаждаюсь! Ноги мокрые – руки мокрые – попа мокрая – по лицу течёт вода. Это загадка. Отгадка которой – «Я».

Ах, если б не дождь! Мы были на такой высотище, парили как птицы над маашейской долиной, и на отроге противоположного хребта во всю свою длину красовалась высокогорная речка, стекавшая с ледяной вершины вниз. Снизу-то её было не видно, а здесь она вся, как есть, перед глазами. Белая ниточка на пепельно-серых и буро-зелёных изгибах ландшафта. По ниточке-волоконцу кто-то прошёлся сверху вниз гигантским гребешком, и она расщеперилась, разделилась на несколько непослушных волосков, огибающих особенно упрямые утёсы…

– Какие, всё-таки, здесь ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ВИДЫ!!!

– Кабы не дождь…

– Если бы, да кабы… вместо раков – крабы!..

Зацените, что ли, и эту мою беспросветную мудрость. А мы спускаемся. Это быстрее, чем подниматься. Хотя на самом крутом участке была потеряна только что обнаруженная тропка, и, по оконцовке, пришлось тупо щемиться по откосу через лес – насквозь пропитанную моросью чащу.

– Хо-хо, мы дома!

Как бы это ни звучало…

– А костёр-то надо разводить…

– А дров-то сухих нету…

Тщетно пытаемся отогреться у не поддающегося раздуву костра. Тент, дым – всё как положено. За дым в глаза особое спасибо вечернему бризу, а за укрытие от дождя – рачительной и предусмотрительной Ленке.inc. Не представляю, как бы мы пережили эти двое суток без тента! Отныне и навеки веков тент зачисляется в абсолютно необходимые походные магшмотки!

Я удивлённо смотрю на руки Димы. Они выглядят нечеловечески. Вздувшиеся, огромные ладони, неестественно толстые пальцы… Димьян кивает:

– Распухли от сырости! Как-то так…

Ленка, со всеми её водоотталкивающими спеллами и амулетами, и та отсырела, как болотная кикимора. Вечером её «непромокаемая» кофта оказалась также и НЕПРОСЫХАЕМОЙ. Не действовали на неё ни заклинания ветра, ни флюиды костра.

Зато грибов у нас до такой-то матери! Полный дождевик, полные пакеты, полные карманы… и вот ещё за пазухой несколько! Жарим, тушим, парим! Чистейшие подберёзовички. Да с картофанчиком… У-у-у! Сласть господня! Чтоб мы всегда так в походе питались!

Ночевать, ясное дело, будем здесь же. И, таким образом, делаем вывод: Клуб Песенной Поэзии на каждой стоянке ночует не менее двух раз! Тенденция… Или закономерность. Первое правило Бойцовского клуба…

ФРАЗА ДНЯ:

– Ну, как вам ДНЁВКА??!!!!!!!!!!!!!!!!!