Глава 21
5.12.2016
Он поправлял свой пиджак, стоя в коридоре напротив зеркала. Элия закончила мыть посуду и подошла к нему.
– Когда вернешься домой? – спросила она, надеясь, что он вообще вернется сегодня.
– Не знаю, много дел на работе, – он взял свою сумку, поцеловал Элию в макушку. – Я люблю тебя.
Он закрыл за собой дверь, даже не желая услышать что-либо в ответ. Наступила тишина. Элия стояла и смотрела на закрытую дверь, как будто Тин сейчас вернется, скажет, что что-то забыл и поцелует ее еще раз. Как это было раньше.
И она увидела сцену, которая уже когда-то была на этом самом месте. Вот Тин возвращается, они улыбаются, и Тин так долго уходил на работу, что часто опаздывал. А сейчас выходит за полтора часа и всегда приезжает за полчаса раньше, говоря фразу Элии – «чем раньше встанешь, тем больше дел успеешь сделать».
Кажется, она перестала понимать, что вообще означает его признание. Он, правда, ее любит или же это просто для галочки? Как бы хотелось верить в первое.
– Я думаю, тебе нужен друг, чтобы радовал, пока меня нет рядом, – Кайн опустил на пол маленького щенка.
– Но… ты… Тин… – она не могла собраться с мыслями, пока маленькое чудо пыталось запрыгнуть к ней на ноги.
– Я понимаю, что ты очень рада, но мне пора спешить. Есть еще дела!
– Спасибо тебе, Кайн! – она крепко обняла его, прижимая к себе.
– Я ничего не сделал, – он обнял ее в ответ. – Ладно, мне, правда, пора торопиться.
– Хорошо, – у нее была улыбка до ушей, и Кайн не мог не улыбнуться ей в ответ. – Дай хотя бы проводить тебя.
– Давай быстрее! – он выбежал в коридор, и Элия последовала за ним.
– До встречи, – она открыла ему дверь.
– До скорого, – он помахал ей рукой и скрылся на лестнице.
Элия вернулась в гостиную, и кеесхонд бегал за ней. Она села к нему на пол, размышляя о том, какое имя ему придумать. Это было первое животное, которое у нее появилось. Раньше родители не разрешали заводить животных, ссылаясь на то, что она недостаточно ответственна и ей самой предстоит вырасти. Но ее волновало то, что сейчас запретить ей может Тин. Он до смерти не может терпеть беспорядок, а собака точно его создаст.
Он терся о руку Элии, чувствуя тепло, исходящее от нее. Он так ласкается потому, что еще ребенок и даже не был со своей матерью. Но девушке так это нравилось – чувствовать, что кто-то в ней нуждается. А все потому, что она сама нуждалась в этих вещах.
– Бетхор… – тихо произнесла Элия, и щенок вопросительно на нее посмотрел, – Коротко Бет. Как тебе?
Он начал лаять и вилять хвостом, подбегая ближе к девушке. И в этот момент у щенка, с появлением имени, впервые в его жизни появился дом, в котором бы его любили и ждали.
– Элия? – она даже не заметила, как Тин уже вернулся с работы, – Ты в гостиной? – в зал пошел парень и увидел щенка, который находился в руках девушки, – Кто позволил тебе принести «это» в наш дом? Немедленно избавься от него!
– Ну и куда мне его деть? – грустно протянула Элия.
– Он такой грязный, посмотри. А когда вырастет, тебе попросту надоест с ними возиться. Ты же умная девочка, подумай сама!
– Так ты тоже не в курсе? В детстве я мечтала о домашнем питомце, но родители мне не разрешали. И я очень мечтала о собаке, когда у меня будет свой дом.
– Ты по-прежнему думаешь, что из этого выйдет что-то хорошее? Давай попозже, я найду парочку неплохих вариантов.
– Но я не хочу попозже, я хочу сейчас, – Элия грустно посмотрела на парня. – Тин, пожалуйста, позволь оставить его…
Тин только тяжело вздохнул, ничего не ответив. Он пошел в спальню, а Элия расслабилась, получив разрешение. Щеночек лизнул ее руку, как будто успокаивая.
– Тин, а ты можешь завтра поехать со мной в Сельфосс? – спросила Элия вечером, когда Тин вернулся с работы.
– Зачем туда?
– Мои работы заметил один художник, и он сказал, что мои работы ему очень понравились. Сказал, что у меня может быть большое будущее.
– Я занят.
– Но мы так давно никуда не выбирались, Тин! Да и ты много не потеряешь!
– Прости, но у меня дела на работе.
– Но Тин!..
– Эли, я тебе сказал, что я занят! – Тин скинул со стола всю посуду и грозно посмотрел на ее испуганное лицо.
–Если я уйду, тебе будет грустно, верно? – произнесла она дрожащим голосом. – Так какого черта ты делаешь все, чтобы это произошло?!
Тин схватился за голову и тяжело вздохнул. Щенок лаял на Тина, пытаясь защитить свою хозяйку. Она не уйдет, слишком сильно она к нему привязана, чтобы так поступить.
– Прекрати начинать ссору из-за ничего.
– Какое «ничего»? Ты хоть понимаешь, что за последнее время ты ни разу не проявил ко мне хоть каплю внимания, хоть каплю заботы!
– Я тебе говорил, что я занят. Ты должна понимать, что мне очень тяжело работать в компании!
– Ты постоянно это твердишь, Тин! А я тебя практически не вижу! Ты уходишь рано утром, возвращаешься за полночь, а иногда и вовсе не возвращаешься! Я тебя не знаю, ты понимаешь это? Когда мы с тобой нормально разговаривали в последний раз?
– Когда у меня будет меньше работы, тогда посмотрим, – он повернулся, направляясь к выходу из кухни.
– И сколько мне еще ждать? Пока ты не соизволишь снова вернуться домой? Но это же не жизнь! – она сделала шаг за ним, но тот ударил рукой по стене, напугав ее.
– Хватит! – он повернулся к ней, но как будто не обратил внимания на ее дрожь, – Если тебе так ничего не нравится, то уходи! Уходи!
Элия стояла и не могла поверить в то, что сейчас услышала. Он снова ее прогоняет? И сколько раз это еще повторится?
А в это время Тин наблюдал за ней без каких-либо эмоций, он был уверен, что она так не поступит. Привязанность к людям – злая штука. Она поплачет, пойдет на занятия, успокоится и все станет снова нормально. Если так можно сказать.
– Я пошел на работу, – произнес он, понимая, что она ничего ему не ответит. – Сегодня меня не жди, – Бетхор подбежал к парню и продолжал лаять, что вывело Тина из себя. – Да заткнись ты уже!
Он ударил животное ногой, и оно отлетело на некоторое расстояние, завизжав.
– Тин, ты совсем уже?!
Она бросилась к Бетхору со слезами, а Тин, посмотрев на это зрелище, просто отвернулся. За ним захлопнулась входная дверь, а Элия не знала, что делать. Что если у него что-то сломано, а она сделает только хуже?
Дрожащими руками она пыталась набрать номер Кайна, что у нее мало получалось. Но собрав силы в кулак, она все-таки позвонила. Щенок что-то невнятно мычал, а Элия вслушивалась в гудки, надеясь, что Кайн вот-вот ответит.
– Алло? Эли? – послышалось с той стороны.
– Кайн! Мне нужна помощь! – кричала Элия.
– Что такое? – внезапно его обеспокоенный голос стал более серьезным. – Тин снова тебе что-то сделал?
– Не мне, а Бет! Он его ударил! Кайн, пожалуйста! Я не знаю, что мне делать!
– Я сейчас позвоню своему знакомому, старайся его не двигать!
– Прошу, быстрее!
Кайн сбросил трубку, а Элия не могла перестать плакать. Она пыталась успокоиться, но у нее ничего не получалось. Оставалось надеяться, что врач придет как можно скорее.
Через некоторое время за щенком пришел высокий юноша, которому, казалось, не было и двадцати. Он был так молод, но уже работал в ветеринарной клинике, а потому был сейчас единственной надеждой для Бетхора.
– Доктор, с ним все будет в порядке? – сказала Элия, когда парень положил животное в переноску и торопился в больницу, которая находилась недалеко от ее дома.
– Я не могу вам ничего сказать, пока его не прооперируют.
– Но операция в таком маленьком возрасте!..
– Именно поэтому не задерживайте меня!
Врачи, как профессионалы своего дела, должны уметь сохранять самообладание, быть решительными и сохранять холодный ум, но этот парень был все еще ребенком, который не умеет не показывать сопереживание и волнение. Именно из-за этого качества Элия, оставшись одна в прихожей, не понимала, стоит ли ей надеяться на выздоровление этого малыша.
Она опустилась на колени, и в этот момент в квартиру вошел Кайн, пытаясь хоть как-то достучаться до нее. Но Элия ничего не слышала, она только думала о Бетхоре. Он изначально не нравился Тину, поэтому не удивительно, что он его ударил. Особенно, если учитывать, что он может поднять руку даже на нее.
– Эли, Эли, посмотри на меня, – Кайн сидел напротив ее, пытаясь получить хоть слово в ответ.
Осознав, что он этого не получит, просто обнял ее. Она схватилась за него, снова почувствовав то самое чувство, когда Кайн пришел после того, как Тин перестал появляться дома. И снова Кайн стал последней причиной жить.
– Все будет в порядке, Эли.
Они сидели в зале. Кайн пытался успокоить девушку, но та не могла перестать дрожать.
– Он же еще ребенок Кайн, – безжизненно произнесла она. – Я по глазам увидела, что все не в порядке.
– Эй, эй, если думать только о плохом, то оно и произойдет!
– Если думать о…
И тут до Элии дошла невероятная мысль. Если думать о плохом, то только оно и случается! Неужели в том, что происходило между ней и Тином, виноваты только плохие мысли? Кайн тут же понял, о чем он только что сказал.
– Ээээ… Нет, я вовсе не это имел в виду! Я имел в виду, что надежда умирает последней!
– Моя надежда уже умерла, Кайн… Я так устала… Я все теряю, и это нельзя как-то остановить или замедлить…
– Моей надежды хватит, – она впервые подняла на него глаза за этот вечер, – Я буду надеяться за двоих, поэтому моей надежды хватит!
– Кайн…Почему ты так милосерден и добр ко мне?..
– Потому, что ты важна для меня. Разве это не очевидно?
Важна? Когда-то Тин мог тоже сказать такие вещи и показать, но сейчас, по сравнению с Кайном, он так далек от этого образа старшеклассника, который остался в ее воспоминаниях.
В этот момент у Кайна зазвонил телефон. Он тут же взял трубку, когда увидел имя звонившего.
– Да? С ним все в порядке? – его глаза тут же засверкали, когда он услышал ответ, – С ним все хорошо, – прошептал, смотря на девушку. – Мы можем его забрать? Да, понял. Спасибо.
Он дал отбой, и Элия тут же схватила его.
– Как он там? С ним точно все хорошо? Мы можем его забрать?
– С ним все в порядке. Сейчас восстанавливается после операции, поэтому забрать сможем только через пару дней.
– Боже, – девушка выдохнула, почувствовав облегчение. – Хвала небесам. Не знаю, чтобы я делала без тебя.
– Состарилась и умерла бы в одиночестве и печали? – усмехнулся Кайн. – Кстати, где наша Печаль? Что-то его не видать.
– Он ушел, – Элия облокотилась на спинку дивана. – Сказал, сегодня не ждать его домой.
– Еще чего, много чести.
– Но и завтра он, скорее всего, не вернется.
– Думаешь?
– Уверена, – моментально ответила она. – Тин не тот человек, который может говорить о своих чувствах и решать какие-то проблемы. Ему легче уйти, спустить пар и прийти, как будто ничего не произошло.
– Очень многообещающе.
– Кайн, я все закончу.
Юноша посмотрел на нее, не веря своим ушам. Серьезно? Это случиться?
– Ты серьезно? Все будет в порядке?
– Не важно, будет ли все в порядке. Я чувствую, что если не сделаю это, произойдет нечто ужасное.
– Что-то хуже, чем он делал до этого?
– Я думаю, да.
– Тогда заканчивай быстрее. Ты знаешь, что я помогу тебе всем, что будет в моих силах.
– Да, знаю. И огромное спасибо тебе за это.
Через три дня, парень, который позволил ударить маленького щека, все же вернулся домой.
– Привет, – он поцеловал Элию в макушку.
Она заканчивала писать картину с волнами. Это была важнейшая работа, которая могла открыть девушке путь профессионального художника. Но Тин, конечно же, не знал об этом. А потому думал только о том, что это очень красивая картина, как и все ее работы до этого.
– Вот так просто? – она повернулась к нему. – Ты вот так просто возвращаешься домой после того, что произошло в последний раз?
– А что такого? Это же мой дом, – он прошел на кухонную сторону комнаты.
«Это мой дом». Такая короткая фраза сказала достаточно много, чтобы Элия поняла, что она больше не имеет того места, которое когда-то было ее по праву.
– Да, это твой дом, – она снова повернулась к картине.
– И это все? Без криков и истерик?
– Нет, не в тот раз.
– Как же хорошо, – он обнял ее сзади, взяв зубами яблоко. – Если бы мы раньше так мирились мне, возможно, не приходилось бы уходить из дома.
– Да… Я больше не буду пытаться разбираться.
– Я завтра уезжаю в командировку на несколько дней. Обещаю, что, как только вернусь, будем больше времени проводить вместе.
– Один едешь? – она даже не обернулась, чтобы посмотреть на него.
– Еще несколько сотрудников из поддержки.
– Я их знаю?
– Не думаю, что можно всех из компании запомнить. Из поддержки едут Джос, Алрин и Артур. И еще едет помощница Артура – Лилла.
Элия вздрогнула, услышав последнее имя. Она не помнит, но почему она вдруг почувствовала что-то дурное? Что же означало это имя?
– Тогда я соберу тебе вещи в поездку, – она положила кисти, и встала, даже не касаясь Тина.
Он совсем не понял ее поведения. Все же хорошо, и они перестали ссориться. Так почему Элия ведет себя так холодно? Как будто она уже ушла за горизонт, а Тин в это время не сделал ни одного шага. Элия собирала вещи Тина в чемодан, думая о том, как Тин мог стать таким безразличным. Даже не извинился ни за что, не спросил, где Бет. Да, ему не нравилась идея заводить щенка, но ради Элии мог бы поинтересоваться. Но даже Элия в этом доме больше не входила в список важных вещей. Еще и имя Лилла выводит из равновесия. Кому оно принадлежит? Элия уже где-то слышала его, но от кого?
Глава 22
6.12.2016
Эльза вошла в кабинет, его стены были окрашены в нежно-сиреневый цвет, что ее немного успокоило. В кресле за столом сидела молодая девушка, которая, казалось, даже очень молода для того, чтобы здесь находиться. Ее бледно-фиолетовые волосы до подбородка смотрелись так, будто Эльза попала в какую-то детскую сказку. Мало кого в Рейкьявике можно увидеть с ненатуральным цветом волос, особенно таким ярким. Но этот цвет только делал девушку еще краше, чем она могла бы быть.
– Добрый день, – она встала из-за стола с планшетом в руках, – Присаживайтесь, – она показала на диван, который стоял у стены возле двери. – Как вы хотите, чтобы я к вам обращалась?
– Эм… Эльза, – девушка села в кресло напротив. Она вызывала уважение одним своим видом. Строгость и стиль ее костюма придавали шарм ее голосу. Наверное, Эльза не видела более красивый образ, чем этот.
– Меня зовут Майя, – она открыла планшет и что-то начала туда писать. – Я предпочитаю обращение по именам. Так легче уловить связь с клиентами. Вы не против?
– Нет, – тут Эльза вспомнила, что принесла коробку. – Вы просили принести вещи… Куда мне их поставить?
– Ставьте на стол, – через секунду коробка оказалась на кофейном столике между девушками. – Расскажите о себе: где учитесь, чем живете, о чем мечтаете?
– Я учусь на «теории искусств» в Университете творческих культур, – ее пальцы начали больно тереться друг о друга.
– Нравится искусство?
– Да, я люблю все, что этого касается.
– А сами занимаетесь чем-нибудь? – Эльза замялась прежде чем ответить. – Вы должны говорить мне только правду, Эльза.
– Я занимаюсь живописью, в основном… Когда есть желание, я стараюсь все пробовать понемногу.
– Это ваше дело жизни?
– Я… не знаю. Я просто этим занимаюсь потому, что мне нравится.
– Эльза, чего вы боитесь?
– Что?
– Ваши пальцы белеют, – Эльза посмотрела на руки, пальцы которых начали белеть от той силы, с которой она сжимала их, – Руки ваши дрожат, и говорите вы неуверенно, – Эльза почувствовала, как подступает паника. – Я вам не враг, вам нужно мне довериться.
– Дело в том, что… После некоторых событий, я чувствую постоянную тревожность, – она начала ерзать на месте. – То есть я, конечно, и раньше ее испытывала. Но сейчас она как будто усилилась.
– Почему она усилилась?
– Потому, что я не знаю, где ожидать подвоха. Раньше я жила с… матерью, и там я понимала, как она будет вести себя в определенных условиях. Но сейчас я переехала от нее, и в этом месте ко мне относятся совсем по-другому. Из-за этого я чувствую себя, словно не в своей тарелке. Как будто это не то место, в котором я должна быть.
– Что делала мама? – Эльза не могла собраться с мыслями. – Расскажите столько, сколько способны рассказать.
– Она… Эта женщина меня никогда не любила. Сколько себя помню, я всегда знала, что ее любовь – это дар, который она мне дает, если я сделаю определенные вещи.
– Какие?
– «Всегда быть хорошей дочерью, чтобы не позорить мать», – Эльза прикусила губу, хватаясь руками за край дивана. Это первый раз, когда она кому-то рассказывает о матери. И, казалось, как будто, пока она не начала об этом говорить, это все было неправдой.
– Что могло ее опозорить?
– Все, что угодно: надела не ту футболку, покрасила волосы, получила плохие оценки, общалась с девочками, внешний вид которых ей не нравился.
– Вы пытались заслуживать ее любовь?
– Да… Я делала все, что угодно, лишь бы ей угодить. Но это редко получалось. Иногда я думала, что смогла сделать ей приятно, но, на самом деле, ничего не менялось.
– Почему?
– Потому, что, чтобы я не делала, я никогда не могла удовлетворить ее до конца… – Майя смотрела на Эльзу без каких-то особых чувств. К ней приходят травмированные дети не так редко, как хотелось бы.
– Расскажите о вещах, которые вы принесли сегодня, – Эльза дрожащими руками открыла коробку. – Что это?
Девушка взяла из коробки антенну от радио. Эльза крутила ее в своих руках, вспоминая тот день, когда осталась только она. С левого глаза начала скатываться маленькая слеза, и девушка пыталась быстро стереть ее.
– Пока я жила рядом с той женщиной, эти вещи не вызывали таких реакций, – Эльза глубоко вздохнула и долго выдыхала воздух, пытаясь успокоить сердце, готовое выпрыгнуть из груди, – Я очень долго просила у нее маленькое красное радио потому, что у нас ничего не было: ни телефонов, ни телевизора. Дети вокруг этим хвастались, и я хотела тоже что-нибудь. Очень долго я просила это радио, и Линетт купила мне его на новый год. Я была безмерно счастлива, и слушала его каждый день. Обычно там можно было поймать православный хор или чье-то шоу. Мне не были интересны они сами, мне просто нравилось слушать.
– Почему вы остановились?
– Потому, что это больно – вспоминать о том, что у тебя когда-то было.
– Я понимаю. Но я не смогу ничем помочь, если вы мне не расскажете.
– Однажды брат снова вернулся пьяным. Линетт тогда не было дома, а ему нужно было «спустить пар», как обычно. Он бил меня ремнем, пока на коже не появлялась кровь. Я громко кричала и плакала, а он пытался заткнуть мне рот, чтобы соседи не начали с этим разбираться. И один раз он ударил так, что ремень просто вылетел у него из руки. Я лежала около тумбочки, на которой лежало это красное радио, и он просто взял его и начал меня им бить, – она прикрыла глаза ладонью, чтобы снова не заплакать, – Я слышала, как оно ломается и звуки заглушаются. Слышала, как детали вылетают и разбрасываются по всей комнате.
– Что вы сказали Линетт?
– Я сказала, что уронила его.
– Почему?
– Потому, что брат сказал, если я скажу этой женщине правду, то мне будет только хуже.
– Но разве она не видела, в каком вы были состоянии?
– Нет… Я прятала все синяки от нее, – Эльза опустила руку в коробку и достала страницу из журнала. – Это был журнал «Dancing Times» 1995 года, ноябрь.
– Почему именно эта дата? Потому, что в следующем месяце Линетт узнала, что беременна мной.
– Что сделал отец?
– Ушел из семьи. Когда-то он говорил, что если Линетт забеременеет вторым, то ничто его не удержит в этой семье. Так и случилось. Я не знаю, где он и чем занимается. Но мне это даже не интересно.
– Что для тебя ста страница? – Эльза посмотрела на число «16».
– День, когда они были счастливы, – задумчиво пробубнила девушка. – Эта страница – символ того, как все может кардинально измениться, когда в формулу влезает новое число.
– Вы считаете, что лишние в этой формуле?
– Тогда была лишней. Если бы я не появилась, они бы продолжали быть счастливой семьей, а теперь Линетт несчастна. И делает несчастными других людей.
– Что это? – Майя достала из коробки маленькую фигурку велосипеда. Похоже, игрушка была из подарочного набора.
– Самый удобный и лучший велосипед. Я проколола переднее колесо, и Манар сказал, что свозит его в ремонт. Но вернулся он без велосипеда. Скорее всего, он его пропил, но это было так давно, что я практически этого не помню, – Майя посмотрела в коробку: там лежало еще несколько вещей. Но Эльза еще не готова рассказывать дальше.
– Скажите, что в вашем поведении сейчас напрягает больше всего? – Эльза стерла слезы с лица, и начала водить глазами по комнате, всматриваясь в различные предметы. Поиск вещей ее успокаивал в какой-то степени потому, что смотреть прямо на человека ей было неудобно.
– Я не могу разговаривать честно и открыто с людьми. Я не знаю, как снять маску сарказма, чтобы не чувствовать, будто я нахожусь под ударом, – Эльза опустила взгляд на предметы, лежащие на столе, – Из-за того, как я жила, я не могу начать жить по-другому. Не чувствовать эту постоянную тревожность и ожидать подвоха за каждым углом. Обрести веру в людей и их слова – это так сложно, но я хочу попытаться. – Майя что-то начеркала в планшете и посмотрела в глаза девушке.
– Если все будут притворяться приличными семьями, ничего приличного в семьях не останется. Только говоря о том, какие в семье были проблемы, их можно решить. НО винить жестоких родителей в том, что ты сейчас неуспешен, очень опасное дело, – она сделала паузу. Нужно заинтересовывать собеседника, иначе в разговоре не будет смысла.
– Почему? – неуверенно произнесла Эльза.
– Потому, что эта вина полностью снимает с вас ответственность за достижения в настоящем, – русоволосая смотрела на Майю и не понимала, о чем та говорит, – Очень легко стать таким же, как отец или мать, просто притворившись, будто ничего не было. А значит, это нормально. Это нормально выливать негативные вещи из работы или личной жизни на беззащитное маленькое существо, которое ничего не может с этим сделать, – психотерапевт посмотрела левую руку, узнавая время. – Многие люди путают эти две вещи: обсуждение проблем и обвинение своих родителей. А это вообще не одно и тоже. Потому, что прошлого не изменить. Обвиняя кого-то в своей сегодняшней не успешности, вы очень легко можешь соскользнуть в идею, что ничего уже не получится изменить. «Меня таким воспитали», «Я привык так жить», «По-другому не получается». Поэтому, если вы решите обвинить родителя, вероятность решения проблемы нулевая, – она сделала долгую паузу, отделяя следующие слова от темы.
– Но что мне нужно делать, если не обвинять Линетт в том, как все складывается?
– В должны сами прийти к этому решению, а не я должна вас к нему подталкивать, – Майя заканчивала рисовать фигурку велосипеда в блокноте. Это был ее способ ведения досье клиента: легче показать, чем рассказать.
– А если я не найду ответа?
– Все находят. Главный вопрос только в том, как скоро. Ничего плохо нет в том, что вы придете к ответам, которые вас устраивают, позже, чем вы хотели. У каждого разная скорость, и это абсолютно нормально.
– Почему?
– Вы же не обвиняете ленивца в том, что он медленнее тигра, так почему должны обвинять человека? Время консультации закончилось. Хотите ее продлить?
Эльза поникла и почти не шевелилась. В голове звучала фраза психолога «Если вы решите обвинить своих родителей, вероятность решения проблемы нулевая». Работа предстоит более долгая и трудная, чем она могла предположить.
– Надеюсь, вы найдете ответы, как можно скорее.
– Я тоже надеюсь.
– Если вы запишетесь на следующий сеанс, то коробку следует оставить здесь.
– Да, я еще приду. Спасибо вам за выделенное время.
– Это моя работа, – она проводила девушку из кабинета, и села в свое кресло. Майя легла на спинку кресла и посмотрела на потолок. – Почему же родители так поступают с детьми? Сколько еще должно прийти к психологам травмированных детей, чтобы они, наконец, прекратили это?
Она смотрела еще какое-то время в потолок нежного цвета сирени, словно в поисках ответа на вопрос. Но сама прекрасно понимала, что ответа не последует. Ни сейчас, ни когда-либо еще.