14 глава
Я пытаюсь оттолкнуть Леона, но ничего не выходит. Окутывает тревогой. Она пробирается в каждый уголочек души, даже самый потаенный.
За год, что живу одна, я так и не научилась себя контролировать и порой остро реагирую на всякого рода изменения. А еще по пятам преследует страх перед неотвратимыми событиями. И ведь их действительно не предотвратить!
Как можно хотеть человека и одновременно его ненавидеть?
Наверное, один честный разговор многое изменил бы в наших «недоотношениях» и расставил все по местам, но где гарантия, что меня услышат и поймут? Видно ведь, что у Дамианиса на уме. Хотя нет, про ум я погорячилась. Здесь явно что-то другое, неподвластное рассудку.
На помощь приходят не иначе как высшие силы. В дверь номера стучат и стучат, без остановки. Это отвлекает здоровенного наглого котяру от жертвы, которую он так и норовит сожрать.
– Сейчас отдам Дану ключи от машины, и вернемся к тому, на чем закончили, – обещает Леон.
Несмотря на всю серьезность ситуации и положение Дамианиса, у которого я числюсь в личных вещах, почему-то есть уверенность, что он меня не обидит. По крайней мере, физически. Ну или просто хочется так думать. Идеализировать людей – мое любимое занятие. С таким подходом и до стокгольмского синдрома недалеко.
Леон выходит из спальни, и я тут же направляюсь к комоду, на котором расставлен скудный набор уходовых средств. Сваливаю их на пол и перетаскиваю почти неподъемную деревянную махину к двери.
Иногда человеку необходимо побыть наедине с самим собой, и сейчас только это поможет восстановить душевное равновесие. Иначе грек и впрямь доведет меня до греха и мы совершим непоправимое, о чем я потом могу пожалеть, а его самого – возненавидеть. Хотя я и так его ненавижу. В глубине души. За то, что вызывает интерес. Ну и, судя по тому, что вчера было, – еще и желание.
Господи, это же надо было так влипнуть…
Сажусь на пол и, прислонившись спиной к комоду, закрываю глаза. Меня немного штормит после вчерашней пьянки. Спросонья даже не сразу вспомнила, что было, но едва руки Дамианиса оказались на моей талии, как ночные безумства вспыхнули перед глазами чередой волнующих картинок.
Какой стыд! Если бы я писала книгу, то именно так бы ее и назвала. Всю мою жизнь можно охарактеризовать одним этим словом. И ведь стоит только настроиться, войти в колею, нащупать силы и решимость что-либо изменить, как все рушится, словно карточный домик.
– Открой. Это глупо.
Я вздрагиваю, услышав голос Леона.
– Глупо с тобой спать, – отзываюсь, уверенная, что поступаю правильно.
– А закрылась, потому что тоже этого хочешь, но боишься сорваться, как вчера? – летит шпилька в мой адрес.
Скотина похотливая. Сам же спровоцировал.
– Вчера я напилась, и это была огромная ошибка. Ну или минута слабости. Стрессы не проходят бесследно, – продолжаю держать оборону.
– Может, заказать в номер шампанское?
Я не против опохмелиться и еще что-нибудь перекусить, но для этого придется открыть дверь. Тогда саблезубый котяра тут же вцепится в меня своими когтями. И клыками. Ну нет. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. А если Леон этого не понимает – его проблемы. В конце концов, у него есть левая и правая рука. Как-нибудь справится.
Поднимаюсь с пола и иду в душ. Вернувшись в комнату, беру наушники и, на всю громкость включив в них расслабляющую музыку, ложусь под одеяло. Про выходной вроде бы сказала, мне он действительно необходим. Когда мозг перегружен информацией и событиями, единственный способ получить расслабление – хорошо выспаться. Еще бы не на голодный желудок, но этот дискомфорт уж потерплю.
Спустя пять минут я улетаю в красивые и приятные сновидения. Настолько приятные, что кажется, будто все происходит наяву.
Снится мама. Как мы гуляем с ней по торговому центру и заглядываем в ювелирный отдел.
– Твои никуда не годятся, ласточка, – говорит мама звучным, переливчатым, как колокольчики, голосом и показывает на гвоздики в моих ушах. – Сколько лет ты их не снимаешь?
– Давно, мам.
Я и правда не помню, сколько лет их ношу.
– Они скоро развалятся от древности. – Она подводит меня к витрине с сережками. – Выбирай. Только сердцем, а не мозгами. Не думай о практичности и цене. Сердцем, доченька. Только сердцем… – повторяет мама, и ее голос отдаляется все больше и больше.
Просыпаюсь я со слезами на щеках. Жмурюсь, лелея надежду еще немного поспать и побыть с мамой, но тщетно.
Незадолго до ее смерти мы отправились по магазинам, зашли в ювелирный салон и мама сделала мне памятный подарок. Теперь это единственное, что осталось у меня от прошлой жизни. Ну и еще множество всяких воспоминаний. Не особо счастливых.
Даю себе пару минут на слабость, а потом вытираю слезы и покидаю кровать. Жалеть себя можно до потери пульса, но какой в этом смысл?
Часы в телефоне показывают начало восьмого. Очуметь! Я почти сутки проспала? Наверное, саблезубый с ума сходит, что его жертва не подает признаков жизни. Странно, что дверь цела.
Я умываюсь и возвращаю комод на место. Но, выйдя из спальни, замираю от испуга. В номере отчетливо слышны звуки выстрелов. И так реалистично, что не сразу догадываюсь: это безобразие доносится из телевизора.
Не думала, что Дамианис уже встал. Обычно он не раньше восьми выходит из своей спальни… Не хочется встретиться лицом к лицу с порочным тираном, однако любопытство оказывается сильнее.
Я подкрадываюсь к гостиной и наблюдаю, как Леон, закинув руки за голову, смотрит какой-то фильм. Видок у Дамианиса такой, будто те сутки, что я дрыхла, он вовсе не спал. Даже не мгновение жаль его становится, но тут же гоню от себя эти мысли. Ему ведь не совестно было приставать к пьяной девчонке и до гланд засовывать ей в рот язык?
– Что за муть ты смотришь? – Содрогаюсь от новой серии выстрелов и кровищи на экране.
– «Самый пьяный округ в мире».
– Звучит как название настольной книги для алкоголиков, – хмыкаю я и сажусь за стол, заметив еду. Точнее, ее остатки. – Фастфуд? – изумленно приподнимаю брови, осматривая ополовиненные пакеты.
Ноутбук Леона тоже на столе. Похоже, кто-то работал дома, не выходя из отеля, и закидывал в себя вредную дрянь? Очень интересно…
– Тебе не нравятся такие фильмы? – без настроения интересуется Дамианис.
– Предпочитаю что-то более спокойное.
– С тобой это невозможно. Либо по телику кровь, либо в реале. Но, так как реал нам пока не светит, приходится довольствоваться тем, что предлагают, – кивает он на экран.
Боже, да саблезубый еще и пошляк… Понятно, про какую кровь он говорит!
– Знаешь… Постепенно я начинаю смиряться, что ты станешь моим первым мужчиной.
– Правда? – Леон ставит кино на паузу.
– Да, но ключевое слово – первым. А если так, то не хотелось бы, чтобы это было грубо и пошло. Тогда я буду чувствовать себя еще более униженной, чем сейчас. А я и так не ощущаю себя принцессой в твоих хоромах. – Обвожу глазами гостиную.
– К чему это долгое вступление, Антонина? Больше конкретики.
– Вчера, то есть позавчера, мне понравилось. Это было максимально естественно и в какой-то мере даже эротично. Но всегда быть при этом навеселе я не хочу. Ты бы не мог за мной немного поухаживать, чтобы мое воображение заиграло красками и я раскрепостилась?
По выражению лица саблезубого делаю вывод, что просить его о таком – все равно что предлагать воскресить растерзанную антилопу.
Понятно. Нельзя.
– Мне не нужны подарки, рестораны, драгоценности, – предпринимаю еще одну попытку достучаться до похотливого котяры. – Мне важна эмоциональная составляющая. Первые отношения оставили не самый приятный след в душе. Если и ты обойдешься со мной жестоко, как с какой-то уличной девкой, хотя ею ты меня и считаешь, я же потом со своей самооценкой вообще никогда не договорюсь. И счастья в личной жизни не обрету. Ты нормальный с виду мужчина и не похож на насильника…
Скрещиваю на удачу пальцы за спиной пальцы в надежде, что мои слова попадут в сердце непонятного мне интеграла.
Лишь бы не запутаться в субличностях Дамианиса. Хотя… как ни назови, все ему подходит. И интеграл, и саблезубый котяра, и хам, и скотина.
Лицо Леона вдруг становится таким, что накатывает удушающая безнадега.
– Ты там втихаря ничего не пила? Может, я не заметил? Ну-ка подойди и дыхни.
– Я не пила! – бросаю с вызовом. – Неужели не видишь, как тяжело мне даются эти слова и попытки идти на компромисс? – Из груди вырывается шумный вздох отчаяния.
– Вижу, что ты оттягиваешь неизбежное, – припечатывает Леон словами.
Почти минуту идет сражение взглядов. Хочется заплакать.
Что за человек такой? Я буквально душу перед ним наизнанку выворачиваю, а он опять о своих животных инстинктах.
– Мне тридцать лет, Тоня. Я привык брать то, что мне нравится, а не устраивать длительные прелюдии, – произносит Дамианис без колебаний.
Как же я мечтаю выцарапать этому огромному котяре глаза! Но вместо этого, поддавшись эмоциям, обиженная, что Леон со мной вот так бескомпромиссно, вскакиваю на ноги и иду к бару. По пути беру пульт и включаю фильм, где опять звучат выстрелы и кровища льется рекой.
Окей. Хочет брать без длительных прелюдий? Пусть берет! Может, так даже лучше будет. Я поняла, что никто и никуда меня не отпустит. Да и не хочу я, наверное, уходить. В команде Леона есть хотя бы иллюзия защиты.
– Что ты делаешь?
Дамианис садится ровнее и наблюдает, как я опрокидываю в себя бокал вина, наливаю второй и делаю с ним то же самое, после чего тянусь к майке и снимаю ее, оголяя грудь и живот.
– Ты ведь любишь русский язык? Так вот, одна из наших пословиц гласит: «Если сел не в тот поезд, выходи на первой же остановке, потому что чем больше увеличивается расстояние, тем выше становится стоимость возвращения обратно». Давай уже зайдем в этот поезд, и каждый выйдет из него на первой остановке. Только сделай все безболезненно, пожалуйста. Чтобы секс не стал для меня психологической травмой. – На последнем слове не получается сдержать яд, алкоголь уже ударил мне в голову.
15 глава
Не стоило поддаваться сиюминутному порыву. Эта мысль крепнет во мне с каждой новой секундой. Надо было посчитать до десяти, а еще лучше – до ста, прежде чем оголяться перед Дамианисом. И пить тоже не следовало. Я ведь никогда этим не баловалась, а сейчас будто с тормозов слетела.
Да, алкоголь придает смелости и искажает реальность, делая ее не такой убогой, но он мешает работать мозгам, убивает концентрацию и рассеивает внимание. Чертов Дамианис будит внутри ураган эмоций, заставляет ошибаться. До недавнего времени я вполне могла себя контролировать рядом с ним, но после той ночи что-то пошло не так. И сегодняшнее утро тому явное подтверждение.
Едва сдерживаюсь, чтобы трусливо не прикрыть руками торчащие соски. Настроение скачет. Это взгляд Дамианиса так действует на меня? Когда котяра проводит языком по губам, будто облизываясь, сердце в груди взрывается гулкими ударами.
Господи, какая же я дура! Кого собиралась взять на понт? Ведь не хочу я сейчас близости с Леоном. Более того, панически боюсь увидеть голый член! Хотя в прошлый раз это не помешало мне вести себя как изголодавшейся самке…
– Подойди, – произносит Леон низким голосом. – Или тебе еще плеснуть для храбрости?
Может, правда еще выпить? А потом еще. Пока не отключусь. Надо было виски лить в бокал.
Думала, котяру оттолкнет излишняя грубость и самоуверенность. Все на это указывало. Но, похоже, где-то я просчиталась. Наверное, не учла, что коты играют со своей добычей, а не наоборот.
Оценив шансы на побег, прихожу к выводу, что они ничтожны малы. Не успею я оттащить комод к двери. Тем более мозги слегка поплыли и реакции заторможены.
– Ну же, Антонина. Если начала, значит, и заканчивай. – Леон сверлит меня глазами. Уже сам берет на понт.
Столько секса в них. В том, как приподнята его голова, подчеркивая выразительную линию скул. Красивый мужчина. Очень. При взгляде на него внизу живота становится горячо и невольно возникает мысль о близости. К Христофу я такого не испытывала. Представляла что-то более романтичное: нежности, поцелуи, взаимную ласку. А с греком какие-то дикие картинки лезут в голову, путая мысли. В знак протеста встряхиваю ею, но лучше не становится. Внутри по-прежнему хаос.
Ну что, Тоня? Бросила вызов? А кто-то сейчас не поперхнется. И даже рад будет, что все так удачно сложилось. Ведь тебе прямо сказали: церемониться не будут.
– Тогда держи удар.
Леон приподнимается, рывком притягивает к себе – и вот я уже на его коленях.
Жмурюсь от вихря эмоций, запаха. И рук котяры на теле.
– Ну чего ты так дрожишь?
«От страха и неприятия», – убеждаю себя, но на самом деле будоражит, как Дамианис смотрит на меня. Словно никого красивее в своей жизни не видел. Как тут не почувствовать себя желанной? Или это от ласк и «ухаживаний» взрослого мужчины?
– Я иначе все представляла… – пищу.
– Я тоже, – произносит Леон очень интимно.
Он касается языком напряженного соска, и меня словно молнией пронзает.
Вздрагиваю от неожиданности и ловлю восхищенный взгляд Дамианиса. Врет он все, ничего он не представлял, а просто хочет со мной секса.
Все наши обиды и недовольства – не что иное, как несбывшиеся ожидания. В это мгновение я не понимаю, что надеялась испытать в свой первый раз. Но, оказывается, до ужаса приятно чувствовать на себе губы и руки Леона, слышать его частое дыхание.
Весь мир становится второстепенным и как будто неважным, когда поцелуи поднимаются к шее, оставляя на коже новые метки. Мне теперь минимум неделю придется ходить в водолазке, но эта мысль отчего-то заводит. А другая отрезвляет.
Я ведь сама решилась на эту авантюру. Захотела проверить границы дозволенного? И как? Проверила?
Глупенькая, повелась на то, что две недели Леон вел себя сдержанно и много работал. Никак, ни взглядом, ни намеком, он не давал понять, что возьмет меня против воли. А что я против – это ведь очевидно. Я лишний раз выйти из кабинета и посмотреть в сторону Дамианиса боялась.
Хотя чем больше времени проводила с Леоном, тем сильнее разгорался интерес: что за странный «экземпляр» передо мной? Работает, не зная усталости, чуть ли не до потери пульса. Раньше всех встает, позже всех ложится. Может, и не всегда в хорошем расположении духа, но неизменно на пике работоспособности. А это меня в людях восхищает. Потому что сама такая же.
Мысли окончательно превращаются в ничто, после того как Леон буквально вгрызается в мой рот и подминает под себя, оказываясь сверху. Вжимает в себя с такой силой, что животом я чувствую его эрекцию и вспоминаю, как ярко кончила с ним позапрошлой ночью, причем два раза. Совру, если скажу, что не хотела бы испытать это снова.
Интересно, во время секса эти ощущения сильнее? Поэтому люди сходят с ума и превращаются в одержимых?
Раньше только созданное мной приложение или успешно написанный код способны были вызвать столь яркие эмоции. А сейчас… Боже… Дамианис словно посылает по телу разряды возбуждения!
– Ненавижу тебя, – шепчу ему в губы, на что Леон коротко, плотоядно усмехается. – Это просто животные инстинкты, похоть, и даже намека нет на влюбленность. – Язык заплетается. – А я отчаянно желаю другого! Чтобы со мной по любви…
– Когда-нибудь будет и по любви. Но не со мной, – заверяет он.
Оставляет укусы на ключицах, груди – всю помечает. А затем разводит широко мои колени и врезается твердым пахом в промежность.
В эту секунду словно срабатывают переключатели. Я зажимаюсь и пытаюсь свести ноги. Все так остро, реалистично и… сильно. Теряюсь и почти себя не контролирую. Ноль осознанности. Меня всю колотит.
– Все? Передумала в поезд запрыгивать? – шепчет на ухо Леон и кладет свою огромную руку мне на лобок.
Начинаю паниковать сильнее.
– Это насилие… Я не хочу так…
– А как хочешь? – Он обхватывает мои запястья и снова проталкивает колено между ног.
– Не знаю.
По коже проносится одуряющий жар, собственная нагота внезапно смущает.
Леон делает толчок бедрами, потом еще один, будто имеет меня. Это так порочно, развязно… В глазах Дамианиса полыхает дикий огонь, и непонятно, кто из нас двоих пьян в это мгновение.
Оба?
– Сними с меня джинсы. – Взяв мою руку, он кладет ее на свой твердый член.
Боже, лиши меня чувств, только пусть это закончится. Я не готова. Не так. Все слишком стремительно.
– Н… не могу.
Уровень волнения и паники достигает предела. Я дышу слишком часто, будто в эту минуту решается вся моя жизнь.
Леон замирает и даже трогать меня больше не пытается. Смотрит в глаза. Заметно, как пульсирует вена на его виске, слышно, как надсадно и громко он тянет воздух через легкие… А потом Дамианис просто слезает с меня, поднимается на ноги и идет к столу.
Взяв сигареты, он выходит на балкон, давая мне возможность то ли уйти, то ли привести себя в порядок, но потом, словно передумав, возвращается. И смахивает со столешницы бутылку, бокал, вазу с фруктами…
Грохот жуткий!
Впервые я вижу Дамианиса таким злым и от этой картины впадаю в ступор, чувствуя, что огромное количество нервных клеток ко мне уже не вернется. Совершенно точно.
16 глава
Вены в висках пульсируют от напряжения. Интересно, эта нечисть понимает, что творит и чем все кончится? Зачем я с ней связался? Ведь первой мыслью в камере было бежать от этой проклятой девчонки со всех ног. А теперь как в омуте – по шею затянуло и не выбраться.
Гул в голове нарастает. Я заведен до предела. Никогда еще не был так зациклен на потребности кем-то обладать.
– У тебя сегодня еще один выходной. И в ближайшее время лучше не попадайся мне на глаза, – заглушив ярость, цежу сквозь зубы, не в состоянии отвести глаз от манящей груди и столь соблазнительного тела.
Вот оно, желаемое – на расстоянии вытянутой руки. А получить не могу! Нет, могу, конечно, но кайфа от слез диковинки я не испытаю, а что она будет их лить, даже не сомневаюсь.
Антонина напугана, но я сейчас не в том состоянии, чтобы заботиться о ее чувствах. Хотя почему не в том, если не распластал под собой и даю свалить в спальню? Самый милосердный человек в мире. С железной выдержкой, какой свет еще не видел.
Выхожу на балкон и курю. Ощущение, будто у меня припадок, трясет не переставая. На третьей сигарете начинаю немного соображать.
Возвращаюсь в гостиную. Фильм до сих пор идет, на полу бардак и куча стекла, Антонины на диване нет. Я сжимаю кулаки. Опять хочется все крушить, но уже от сожаления, что позволил агрессии взять надо мной верх. Сумасшедшие эмоции! Может, по молодости, когда только учишься себя контролировать, это и нормально, но не в тридцатник.
Звоню на ресепшен и прошу прислать горничную в номер. Слова диковинки, что каждый в нашей жизни для какого-то опыта, – бесспорно, истина.
Дождавшись уборки, я беру ключи от машины и еду в офис. Дорогой опять курю.
Сколько в жизни было неудач, прежде чем я чего-то добился. Приходилось впахивать днями и ночами, рисковать, забивать на личную жизнь. На все забивать. Сил хватало лишь на общение с братом и Кирой.
Кира… Диковинка иногда напоминает мне племянницу. Близкого человека не стало по нашей общей вине, моей и брата, и эта боль на всю оставшуюся жизнь. Мы с таким трудом вытащили больную Киру чуть ли не с того света, и все равно дочь Зена оказалась там.
Включив поворотник, прижимаюсь к обочине. Откидываю голову на сиденье и впервые за долгое время ловлю странное ощущение – я будто ожил. Помимо стремления выйти из системы, в которую угодил из-за собственной ошибки, появились и другие чувства. Но еще более странно, что не хочется ехать в офис, тянет совсем в другое место. Может, зря я оставил Антонину одну?
Покоя не дает вопрос: что толкнуло ее на преступление? Риск? Жажда быстрых денег? Желание доказать кому-то, что способна на многое?
Не знаю, сколько я так сижу, из раздумий и какого-то непонятного состояния выводит звонок Ванессы. Наконец-то объявилась!
– Ты к работе собираешься возвращаться? – начинаю без приветствий.
Безусловно, удобно, что Ванессы сейчас нет в городе и она не знает про Антонину, но без помощницы я как без рук. Идея отправить ее в Китай больше не кажется перспективной. Вышколить нового спеца в короткие сроки у меня не получится. И ладно обучить. С доверием напряженка. Каждый второй так и норовит подставить, а рисковать нельзя. Не сейчас, когда я так близок к победе.
– Как раз поэтому и звоню. Новость не очень приятная. У меня со здоровьем проблемы.
Хвастаюсь двумя пальцами за переносицу.
– Что-то серьезное?
– По-женски сложности. Подробностей не будет, еще такое я с тобой не обсуждала! Но есть и хорошая новость: на днях я возвращаюсь в Россию. Правда иногда предстоит отлучаться и вообще придерживаться щадящего режима работы. Ты привык с меня спрашивать, сейчас твои требования я могу не потянуть. Окей?
– У тебя рак? – в лоб спрашиваю я первое, что приходит на ум.
– Бог с тобой! Подожди… – В голосе Ванессы появляются игривые нотки. – Ты беспокоишься за меня, что ли?
– Как за своего сотрудника, безусловно.
– Другое я и не рассчитывала услышать.
Напрягает, что она уходит от ответа.
– Когда прилетаешь? Тебя встретить?
– Я Тима попросила встретить. Зная наверняка, что именно ему ты и поручишь это сделать.
Еще пару минут мы обсуждаем первоочередные задачи в работе, после чего я звоню Тиму уточнить, когда прилетает Ванесса. Поеду в аэропорт с ним.
Не хотелось бы, как с Кирой, упустить важные моменты, а потом об этом сожалеть. Будь я внимательнее к племяннице, трагедии не случилось бы. Хотя, если Дамианисы что-то вбили себе в голову, бесполезно этому противостоять. В случае с Ванессой – то же самое. Если она поставила себе какую-то цель, можно распрощаться с попытками переубедить.
Весь оставшийся день испытываю знакомые эмоции. Работа отвлекает, но то и дело я возвращаюсь мыслями к диковинке. Пишу ей сообщение, однако оно остается без ответа. Через час перезваниваю, но в трубке длинные гудки. Зараза какая! Неужели так сложно ответить? В крайнем случае сбросить звонок.
– Как там твоя подопечная поживает? – спрашивает Дан, входя в кабинет. – Третий день от нее тишина. Или ты ее другой работой завалил? И как оно?
За подобные шуточки хочется приложить финансового директора головой об стол, но нельзя. Мозги Богдана для меня на вес золота.
– Девочка отдыхает.
– Девочка? Все еще? – разочарованно прицокивает он языком. – Непохоже на тебя.
Исподлобья смотрю на Дана, мысленно подыскивая ему замену. Потому что с пробитым черепом он мне на хрен в команде не сдался.
– Тему смени.
– Окей. – Он плюхается в кресло напротив. – Тим сказал, Ванесса возвращается.
– И?
– У нас был уговор, что я возьму несколько дней отпуска после ее отгулов. Тем более у меня не девочка, а уже девушка, и я обещал свозить ее на Мальдивы. Сниму яхту, куплю вот столько резинок и…
Богдан осекается, потому что я со всей силы припечатываю кулаком по столу, представляя, что это все-таки его голова.
– Бро, – гогочет он на весь кабинет, – да не горячись. – Достав из кармана сигареты и зажигалку, прикуривает. – И на твоей улице будет праздник.
В висках опять пульсирует от напряжения.
– Влип, да? У меня такое же ощущение, если тебя это немного успокоит. На позапрошлой неделе поехал по одному твоему поручению, и какая-то глупость малолетняя, только что права получившая, поцеловала меня в задний бампер. Выхожу из машины, думаю: «Устрою ей сейчас Армагеддон». Дверь открываю – а за рулем сущий ангел. Вся в белом, с шикарной фигурой. Поднимает заплаканные глаза, и я в тот же миг забываю все, что хотел ей сказать. Словно по башке чем-то ударили. Стою, как парализованный, и взгляда отвести не могу.
Я тянусь за сигаретой, заинтересовавшись продолжением истории.
– А потом?
– Потом я сменил гнев на милость и отогнал тачку ангела в мастерскую. Моя-то почти не пострадала, а ее капот – в хлам. Познакомился, девушку Светой зовут, и в ресторан пригласил. После третьего свидания остался у нее на ночь. И все…
– Что все?
Дан смеется:
– С работы к ней теперь мчусь. Забыл, когда полноценно высыпался. Но из приятного: усталости почти не ощущаю. Обмен энергиями не проходит даром.
Бывает же у людей все просто!
– Рад за тебя.
Поднимаюсь из-за стола, чувствуя негодование. Какого черта диковинка не отвечает на звонки и эсэмэски? Нашла время бойкоты устраивать, у меня дел невпроворот!
– Но не от всего сердца? – с сарказмом уточняет мой финансовый директор.
– Когда Ванесса приедет, отправишься на свои Мальдивы. Только максимум на неделю. Здесь забот по горло.
– Добро, – кивает Дан.
Мы пожимаем друг другу руки и расходимся. Я спускаюсь к машине и еду в отель по знакомому маршруту. Вроде все как всегда, но мысли заняты не работой. Отнюдь не ею.
Припарковавшись абы как, мчусь наверх по лестнице, предвкушая разнос, который устрою сейчас диковинке за ее молчание. Открываю дверь в номер и прямиком направляюсь в ее спальню, смакуя резкие слова. Но все они вылетают из головы, когда я не обнаруживаю Антонину в комнате. Она в гостиной. Сжавшись в клубок, лежит на самом краю дивана. Бледная как смерть, при этом щеки неестественно красные. Беспомощно дрожит.
– Эй, малыш… – Присаживаюсь рядом, совершенно обескураженный увиденным. Трогаю Тоню за плечо.
Диковинка не отзывается. Да она вся горит!
Я смотрю на нее, застыв как истукан и ощущая что-то похожее на нежность, а потом достаю телефон. Вызываю врача, у которого сам недавно обследовался и проходил лечение.
Через полчаса Хромов переступает порог номера. Осматривает Тоню, которая ни на что не реагирует. Я вкратце рассказываю о нашей гулянке пару дней назад и утреннем завтраке диковинки вином натощак.
– Аллергия на алкоголь есть? – интересуется Хромов.
– Откуда я знаю?
– Иммунная система может реагировать на химические добавки. Необходимо сдать анализы, а потом я назначу лечение. Девушка, кстати, нормально спала в последнее время? Отдыхала?
– Не проверял.
А если бы стал это делать, то нам точно было бы не до сна.
– Хорошо. Я пришлю медсестру, она возьмет кровь и сделает жаропонижающий укол, а там разберемся. Возможно, организм реагирует на стресс или переутомление, – выдвигает еще одно предположение Хромов.
– Ничего не хорошо! На ноги мне поставьте девочку. Чтобы завтра была в себе и порхала по комнате, а не лежала, изображая иссохшую мумию.
– Тон сбавьте. Сами-то не за день окрепли и со швами неделю ходили. – Он упирается взглядом мне в грудь. – Все, что в моих силах, я сделаю.
Закрыв дверь за врачом, я возвращаюсь в гостиную, злясь на себя, что резко обошелся с диковинкой утром. Девчонка ведь еще. И судя по досье, с не самым хорошим детством. Отец – алкаш, росла без матери… Кстати, про отца.
Пишу сообщение Дану, он должен был найти этого хроника. Не знаю, зачем мне это, но хочется сказать папе Антонины пару ласковых. При должном контроле и внимании его дочь не угодила бы в серьезные проблемы. Даже если я спущу дело на тормозах, диковинка конкретно засветилась. Оставить ее рядом с собой гуманнее, чем сдать эту непорочную Маршаллу.
Медсестра приезжает практически сразу после ухода Хромова, проделывает необходимые манипуляции.
– Результаты будут готовы завтра, а пока девушка пусть отдыхает и набирается сил. Нил Петрович с вами свяжется.
Выпроводив медсестру из номера, я снова иду к Тоне. Вид у нее уже не такой болезненный, но щеки по-прежнему красные.
– Ты как? – Трогаю ее лоб.
Температура спадает.
– Получше. Я хочу вернуться к работе. Завтра же.
Безбашенная девчонка. Кого-то она мне очень напоминает. А раз так, надо отступить. Пусть делает, как решила.
– Окей. У меня как раз будет для тебя одно поручение.
– Что за поручение? – оживляется диковинка.
– Надо последить за одним человеком.
– Я его знаю?
– Пока лишь заочно. Это моя помощница, по сути правая рука.
Терпеть не могу секретов. А в том, что они у Ванессы есть, я почти уверен. Слишком странно она себя ведет в последнее время. Надеюсь, мне это только кажется.