И все-таки купец выделялся среди остальных нищих и, в первую очередь, своим поведением. Каждый день, в неизменном сером плаще-накидке, ни на кого не обращая внимания, ничего не клянча, он появлялся среди торговцев, пересекал площадь и занимал обзорную позицию на самом высоком месте базара, на возвышении, где обычно собирались торговцы ключевой водой. Добравшись до места, он выбирал тихий угол, в котором его не потревожат ни настырные собаки– попрошайки, ни проезжающие телеги, ни любопытные лошади и, прикрыв глаза, погружался в полудрему. Так он сидел целый день, после чего поднимался и так же не обращая внимания на окружающих, пробирался сквозь толпу к своему месту ночлега, унося с собой то, что оставили рядом с ним доброхотные горожане.
Звали его Шек, вернее, его знали под этим именем. В любом случае, на это имя он откликался, впрочем, ничуть не более охотно, чем на любое другое.
Одна из ночей выдалась на удивление промозглой, и Шек промерз до костей. Все бы ничего, отогрелся бы на солнышке за день, но то ли неудачно лег на камень, то ли все-таки прохватило, но только в груди поселилась какая-то странная тяжесть, глаза слезились, постоянно клонило в сон, и Шек, чтобы не заболеть окончательно, перебрался ночевать в замок. Каменное окружение тоже не самое здоровое, но хотя бы ветра нет.
Тогда-то все и случилось.
Улегся он, чтобы не попасться под ноги очередной милующейся парочке, (показывая удаль избраннице, какой-нибудь молодчик мог и зашибить нищего во хмелю ненароком) – в самом дальнем от входа углу, у второй, неоткрывающейся, двери. Спал тяжело, то и дело просыпаясь, чтобы разразиться натужным кашлем, и глотнуть воды из заранее припасенной баклажки. Промаялся так несколько часов, а потом, не вытерпев, приподнялся и привалился к стене, пытаясь утихомирить разбушевавшееся дыхание.
Стена же неожиданно дрогнула и плавно уехала назад. Шек, не успев среагировать, повалился на спину, несильно стукнувшись затылком о камень, но тут же вскочил, удивленно озираясь. И было отчего удивиться… За открывшейся дверкой оказался далеко не предполагаемый закуток…
Огромный, залитый светом павильон был застелен роскошными коврами, завален огромными сундуками, из незакрывающих крышек которых вываливалась, не помещаясь, на пол золотая посуда, монеты, светильники, драгоценные камни, обтесанные и отполированные, а также вовсе неграненные рукой человека. По стенам висели клинки в украшенных изящной вязью ножнах, щиты, проложенные златокованными пластинами, и даже на древках копий, скромно прислоненных в углу, серебристой змейкой отблескивала кованая нить.
Глаз терялся среди всего этого великолепия, но сильнее всего Шек пристыл взглядом к груде тканей, наваленных кучей посреди зала. Ему, бывшему подмастерью, а потом и мастеру шелка, потребовался один-единственный взгляд, чтобы оценить качество лежащего материала. Подобного он не то, что не продавал, но и не видел и не слышал, и даже не думал о том, что такое может быть.
– Выбирай! – дружелюбно обратился к нему голос из ниоткуда и Шек испуганно взвизгнул. – Выбирай, – повторил голос, – только одно…
* * *
Город захлестнула волна сумасшествия. Историю о разорившемся купце, которому дворец подарил целую сумку шелков, пронеслась по улочкам со скоростью молнии, и на следующий день неприступную деревянную дверь атаковала целая колонна страждущих стяжать себе легкого богатства. Дверь не открывалась, и тогда озверевшая толпа кинулась на поиски Шека, решив, что тот каким-то образом исхитрился заклинить за собой дверь, чтобы иметь единоличный доступ к тайнам дворца.