– Знаю я, что он тебе предлагал. Говорил ему, чтобы не лез. Значит, нарвался.
– Так ты все наперед знал?
– Я этого не сказал. Карл, тебе Качан что-нибудь должен остался? Ты в него бабло вложил?
– Нет. Тебя предупредить хотел.
– Значит, так, Карл, я только тебе скажу, другому бы и словом не обмолвился. Если тебе Качан должен остался, я за его долги отвечу. Забудь то, что видел.
– Он ментам стучал?
– Если менты у него были или он у них, это еще не значит, что Качан стучал. Тебя на зоне тоже не один раз в штаб таскали.
– Оттуда у меня дорога одна была – в ПКТ.
– Знаю. Я тебя уважаю, Карл. Потому и советую, забудь про Качана так, словно его и не было.
– Я тебе ничего нового не открыл?
– Могу еще сказать. Это не мои люди сделали. Я Качана предупреждал, чтобы не лез, а он не послушал, – сонные глаза Кальмара скользили по лишенной мебели комнате.
Карл поднял указательный палец:
– Ты знаешь того, кто приезжал с ментом в дом Качана? С виду он похож на араба.
– Я его никогда не видел, если людям надо, они ко мне сами приходят.
– Он в гостинице «Минск» остановился.
– Может быть. Я его знаю как американца Миира. Вот и все. Большего мне не надо. Не виделись мы никогда.
Карл поднялся с плотного ковра, кивнул Кальмару на прощанье – рукопожатий тот не признавал. Из кухни уже выходил охранник, чтобы проводить гостя до двери.
– Постой, – окликнул Карла Кальмар.
– Не хочу знать, что ты задумал, но играть взялись большие люди, даже я не все знаю. Не мешайся у них под ногами, отойди в сторону, Карл. Спасибо, что зашел, предупредил. Если узнаю что-нибудь новое, я тебя найду.
– Запиши мой телефон.
Кальмар прикрыл глаза ладонью:
– Если я сказал, что найду, значит, найду. Не мне тебя учить, ты сам жизнью битый, но и Монголу ничего не говори о встрече с Качаном, если не спросит. Так всем лучше будет.
– Я подумаю над твоими словами. Спасибо, что предупредил, – Карл покинул комнату.
Кальмар остался в одиночестве. Проводивший законного охранник вновь затаился, исчез в глубине квартиры. Яркая лампочка без абажура горела под самым потолком гостиной. Старый таджик с изборожденным морщинами лицом поднял книгу, лежавшую у ног, и принялся читать то, что и так знал на память, – Коран. Указательный палец его правой руки скользил слева направо по страницам книги, левой рукой Кальмар поглаживал редкую седую бороду.
Глава 2
Николай Бунин извлек пользу из науки Карла. Не зря тот старался. Старый вор в законе все же добился, чего хотел. Наконец молодой человек, а Бунину не исполнилось еще и двадцати, понял, что свобода и постоянная женщина несовместимы. Нельзя ни к кому привязываться. Женщине нужно одно – закабалить мужчину, чтобы он появлялся подле нее по первому свистку и ложился у ног, словно собака. Мужчине же нужна свобода.
Сын покойного медвежатника Струны, кореша Карла, последнюю неделю регулярно играл на клавишах в подземном переходе. Играл не потому, что ему нужны были деньги, не по привычке, он выходил присматривать себе новую девушку. Пока он стоял и играл, то старался не думать о том, что ему предстоит вечером. Лишь скользил взглядом из-под темных очков по женским лицам.
Легко и безопасно рассматривать женщин, когда они уверены, что ты слепой и не видишь их. Тогда они не притворяются, выражение их глаз искреннее. Да-да, прописная истина, глаза – зеркало души. Но только при условии, если властительница зеркала не догадывается, что в ее душу пытается заглянуть мужчина. Играя для прохожих на клавишах, заставляя их останавливаться и слушать, Николай Бунин практически не думал о музыке, он рассматривал лица.
«Вот, красотка в красной юбке, – думал он, – с виду привлекательна. Фигура точеная, взгляд умный. Ей лет двадцать – двадцать пять. Возраст для меня подходящий. Всегда неплохо, если женщина немного старше тебя. Но слишком чувственна. В любви будет думать не о партнере, а только о себе. Мужчины уже успели избаловать ее, она знает себе цену. К такой лучше не подходить. А вот – простушка, но такой она только кажется. Волосы стянуты в тугой хвост на затылке. Она знает, что стоит сорвать резинку, и волосы рассыплются по плечам, мгновенно преобразив ее до неузнаваемости. Глаза у нее, как у ведьмы. Хотя, кто тех ведьм видел живьем? С ней тоже нельзя связываться, можно влюбиться. Кажущиеся простушки – самая опасная категория девушек. Не успеешь опомниться, а тебя уже захомутали. Тебе кажется, что чудесное преображение в ведьму совершается только для тебя и ты один знаешь ее тайну. Под видом простушки всегда скрывается тайная страсть, желание исподволь подчинять… А эта девушка в тонком свитере – вполне подходящий для меня тип. Лучшего и не надо. Если, конечно, рассчитывать не на долгие отношения, а на одну встречу…»
Бунин успел до четырех вечера рассмотреть и изучить с сотню девушек. Молодой человек сам удивился своей придирчивости. Казалось бы, что сложного, отыскать в многомиллионной столице, где собрались самые красивые женщины страны, девушку на один вечер? Всего два типажа показались ему подходящими. Но даже к ним он не стал подходить.
Бунин присел на корточки и принялся выгребать из футляра от электронных клавиш деньги, которые ему набросали за день прохожие. Он мог бы сделать это очень быстро, но нужно было притворяться слепым. Бунин специально уронил купюры, зазвенели на гранитных плитах монеты. Тут же рядом с Николаем возник блатной, присматривающий за подземным переходом. Погоняло он носил звучное – Фантомас, в свои тридцать лет он был лысым, как колено. Фантомас, зная о дружбе Бунина с законным Карлом, старался пособлять ему. Он помог собрать купюры и даже рассортировал их. Крупные деньги подал отдельно:
– Эти в кошелек положи. А тут мелочовка, можешь в карман запихнуть.
– Сколько всего?
– Не считал. Баксов сто – сто пятьдесят.
– Не густо.
– Ты сегодня ошибку допустил, надо было деньги частями из футляра доставать. Когда в нем денег мало, публика охотнее бросает. Ты не видишь этого, а я за приходом слежу, чтобы никакая сука сволочная твоему лаве ноги не приделала. В другой раз не забывай деньги частями забирать. Я за всем уследить не могу.
– Спасибо за совет.
Фантомас на заработок Николая не зарился. Уже несколько лет, как Бунин благодаря Карлу никому не платил за право играть в переходе. Он не торопясь свинтил ножки у клавишей и запаковал их в футляр. Отказавшись от помощи Фантомаса, занес электронный инструмент в цветочный киоск. Продавщица, молоденькая девушка Катя, обрадовалась появлению слепого уличного музыканта, эмоций своих не скрывала:
– Пришел, Николай. Не запылился. Я уж думала, ты обо мне забыл. – Катя была так проста, что продолжала строить глазки «слепому» музыканту.
– А нам есть что вспомнить? – в тон девушке поинтересовался Бунин.
– Сейчас – нет. Но все можно исправить.
Николай поставил клавиши за прилавок:
– Пусть тут постоят до завтра. Я не сразу домой иду. Неохота с ними по городу таскаться.
Катя, спрятав под прилавком руки, орудовала маникюрными ножницами. Ловко обрезала почерневшие края с розовых лепестков. Покончив с огромной желтой розой, она взбила пальцами цветок, отчего тот сразу же стал пышным и свежим. Обрезки лепестков осторожно смела с подола юбки в ладонь и бросила в пластиковую урну.
– Погоди-ка, – Бунин скользнул рукой за прилавок и перехватил руку цветочницы, завладел ножницами, – не стыдно тебе покупателей обманывать?
– О чем ты? – изобразила удивление Катя. – Я ногти себе обстригала.
Николай нащупал длиннющие Катины ногти, он все видел, но приходилось притворяться слепым.
– Врешь.
– Вру, – согласилась Катя, – я подвявшие розы обстригаю. А что прикажешь делать? Если не продам, хозяин с меня деньги высчитает.
– Кто у тебя хозяин?
– Гейдар.
– Азербайджанец с писклявым голосом? Он еще вместо «был», всегда «бил» говорит. – Николай тут же вспомнил толстого азербайджанца с широкими, по-женски округлыми бедрами. – Я с ним поговорю, он тебя обижать не будет.
– Не надо, – забеспокоилась Катя. – Гейдар – хозяин, каких еще поискать надо, он ни разу ко мне не приставал. Вот Ленка из конца перехода, она комнатными растениями торгует, мне всегда жалуется, что ее хозяин спать с собой заставляет. А не согласится – уволит. Ленка – она красивая, и жених у нее есть, на рынке работает, осенью свадьбу сыграть собрались. Если узнает, убьет.
– Захотела бы твоя Ленка, не спала бы с ним, наверное, ей так нравится, – заметил Бунин.
– Тебе легко говорить. Ты мужчина. А нам, женщинам, выбирать не приходится. Мне еще повезло. – Катя, не стесняясь, разглядывала Николая, от ботинок до макушки, глаза ее горели неудовлетворенным желанием.
«Помани ее пальцем, и побежит. Может, и остановить свой выбор на ней? Даже домой к себе водить не придется. Если надо, дверь на защелку закроет и тут отдастся, за прилавком, в стекляшке киоска. Незатейливая. Дура, но порядочная. Нет, нельзя с ней, она всегда под боком будет. Если бы для одной, двух встреч, то подошла бы. Постоянно – с тоски зайдешься. Проста она, а простота – хуже воровства».
– Давай покурим, – предложила Катя и, не дождавшись согласия, закрыла дверь на ключ, вывесила объявление «Технический перерыв».
Девушка она была хозяйственная, имела все свое: и сигареты и зажигалку. Катя присела на корточки, спрятавшись за прилавком.
– И ты садись, чтобы нас видно не было, – она потянула Николая за руку, пришлось повиноваться.
Бунин и Катя сидели на корточках, над прилавком вился легкий сигаретный дымок.
– Я красивая? – спросила девушка.
– У тебя голос приятный.
– А как вы, слепые, определяете, красива девушка или нет?
– Что касается меня – на ощупь.
Не успел Николай опомниться, как Катя схватила его руку и прижала к своему лицу.
– Мне нужно знать, красивая я или нет. Только честно говори.
Бунин почти не испытывал никаких чувств, когда скользил пальцами по лицу девушки-цветочницы, он уже успел настроить себя на то, что никогда между ними ничего не произойдет. Когда он прикоснулся к ее подбородку, Катя заметно вздрогнула, она уже готова была к тому, что рука переместится ниже – на шею, на грудь, задышала чаще. Бунин отнял руку, поднес ее к своему лицу, глубоко вздохнул.
– Ты – клевая.
– Правда? – вырвалась у девушки, и только после этого она сообразила, что слово «красивая» так и не прозвучало.
– Но духи смени на менее терпкие.
– Ты – гад.
– Ты просила сказать правду.
– Девушкам правду никогда не говорят.
– Я пошел, спасибо, что согласилась присмотреть за моим инструментом. Ты, Катя, очень хорошая и красивая, помни об этом. – Николай нащупал ключ в замке и вышел из киоска, туда сразу же нырнул дорого одетый мужчина и попросил завернуть в бумагу три желтые розы из тех, которые так старательно обрезала цветочница.
Разговор с Буниным на Катю подействовал не лучшим образом, она взяла и честно предупредила покупателя, правда, уже получив с него деньги:
– Они долго стоять не будут.
– Мне не надо долго, – подмигнул мужчина, – мне надо впечатление произвести.
– Тогда удачи вам и счастья, – уже дежурными словами, которыми напутствовала всех покупателей мужского пола, добавила Катя.
Николай тем временем выбрался из перехода, он быстро шагал по улице, лишь для порядка постукивая перед собой дюралевой тросточкой. Он промчался два перекрестка и сбежал по эскалатору в метро.
«Сегодня я найду достойную девушку для одной встречи. Никакой любви. Только секс. Ну… и, конечно же, чтобы поговорить с ней можно было, чтобы утром стыд не замучил».
В вагоне сквозь темные очки Николай вновь принялся изучать женщин.
«В метро незнакомым мужчине и женщине легче всего узнать друг друга. Достаточно одного долгого взгляда, чтобы понять, получится у меня с ней или нет. Хочет ли она знакомства. Но… я слепой, и этот способ не для меня».
На «Белорусской» Бунин вышел на поверхность, взял билет на электричку, сел в головной вагон. Свободных мест хватало, но он не садился. Поезд уже тронулся, а Николай медленно брел по вагонам, разглядывая пассажиров. Пригодились сегодняшние наблюдения, он не выбирал наугад, а пытался отыскать девушек уже намеченных типов. Один вагон, второй… пятый. Бунин замер, у окна сидела натуральная блондинка лет восемнадцати-двадцати, рядом с ней стояла плетеная корзинка с едой. Девушка читала книгу с зубодробительным названием «Современная французская философия», не замечая ничего вокруг себя, она не подняла голову, даже когда поезд остановился высадить и принять пассажиров. Николай осторожно присел в соседнем ряду. Мысль работала:
«Читает философию, в которой я ничего не смыслю. Не исключено, что умна, если не рисуется перед публикой. Продуктов везет с собой мало. Значит, для себя одной. Стоит рискнуть».
Он нетерпеливо поглядывал на девушку перед каждой станцией, но казалось, она забыла, куда и зачем едет. Читала и читала. Николай ощущал, что она ему все больше и больше нравится. Она оказалась привлекательной, но неброской красоткой, чтобы заметить ее, следовало присмотреться. Девушка беззвучно шевелила губами, проговаривая текст книги, склонила голову к плечу, и от этого стала еще милее.
«Когда же она пойдет на выход?»
Наконец девушка, продолжая читать, поднялась и вышла в тамбур. Бунин, постукивая палочкой, последовал за ней. Наконец-то блондинка обратила внимание на что-то, кроме философии. Здоровый человек сразу чувствует себя неуютно, оказавшись наедине с увечным. Спутница Николая попыталась пропустить его впереди себя, но он стоял с гордо поднятой головой, в стеклах очков мелькали отражения деревьев. Поезд замедлил ход, створки двери с шипением разъехались. Дюралевая палочка заплясала над крутыми ступеньками, Бунин занес ногу, но медлил опустить ее.
– Я вам помогу спуститься? Вы не возражаете? – предложила девушка.
– Пожалуйста. Конечно же… извините… спасибо, – умело изобразил замешательство Николай и вытянул руку в пространство.
Блондинка крепко сжала его руку тонкими, но сильными пальцами и бережно помогла спуститься с поезда. Николай благодарно кивнул и громко позвал:
– Жан! Жан! Я приехал!
Никто ему, естественно, не ответил. Откуда в Подмосковье было взяться мифическому Жану? Блондинка, уже успевшая высвободить руку, замерла.
– Вас должны встретить?
– Должны, – покачал головой Николай, – нам все равно ждать, пока поезд отъедет, посмотрите, нет ли на платформе жирного типа с наглой рожей, скорее всего он сильно пьян.
Девушка старательно осматривала платформу, продолжила она это занятие и тогда, когда поезд отъехал.
– Нет уже никого, все к дачам пошли, – с досадой промолвила она, – подвел вас ваш приятель, не встретил.
– Нет проблем, – беззаботно заявил Николай, – я дорогу знаю, – тут девушка с облегчением вздохнула, – мне Жан ее точно по телефону рассказал. Не ошибемся. Говорил: «Перейдешь железку, потом по асфальту, там до речки, у нее указатель будет. По тропинке и дойдешь. Недалеко».
– Пошли, я вас до речки проведу, – великодушно предложила блондинка, не представляя, что сама загоняет себя в ловушку, – только я спешу, если можно, возьму вас за руку, так быстрее получится.
Бунин шел и с удовольствием ощущал в своей руке тонкие чувствительные пальцы.
– Меня Николай зовут, – представился он.
– А меня – Лера, Валерия, – поправилась блондинка.
– Жан, конечно, урод, – возмущался Бунин безалаберностью своего вымышленного друга, – позвонил, обещал встретить. А сам не пришел, я же у него никогда до этого не был. Хотя его понять можно, компания у него на даче засела. Выпили… парни-девчонки… и о времени забыли.
– У него своя дача?
– Откуда? Родительская.
Асфальт кончился, под ногами зашуршала трава.
– Я тоже на родительскую еду. Мама попросила грядки полить, сушь стоит страшная. Одно плохо, что поливать нужно только после захода солнца. Я бы полила и могла в Москву возвращаться, а мама заладила – один раз вечером польешь, второй раз утром, на рассвете. Ночевать придется, я книгу с собой взяла, чтобы не так скучно было. Речка уже скоро, – предупредила Лера.
Бунин и сам почувствовал это – повеяло влагой, его чуткий музыкальный слух различил мелодичные переливы воды на камешках.
Молодые люди стояли перед мостком, под ним журчала речушка. Лера спросила:
– Про какой указатель говорил вам Жан?
– «Кооператив „Полюс“».
Девушка пожала плечами:
– Я вижу только указатели детских лагерей. Никогда раньше к ним не присматривалась. Ни одного указателя дачного кооператива.
– Но ты же знаешь, где «Полюс»? – убежденно произнес Николай.
– Нет, – растерялась Лера, – я на дачу редко езжу.
– Ладно. Извини, что попросил помочь. Ты иди, а я тут постою, дождусь, когда кто-нибудь пройдет, и дорогу спрошу. Другие люди наверняка знают. Спасибо.
Бунин стоял и ковырял землю палочкой. Лера оглянулась, дорога была пуста, до следующей электрички оставалось чуть больше часа. Сердце ее дрогнуло. Оставить слепого посреди лесной дороги, на ночь глядя, она не могла.
– Давай так сделаем, – предложила Лера, – ты со мной дойдешь да наших дач, а там у кого-нибудь спросим дорогу.
– Если тебе не лень со мной возиться, то так и сделаем. Я быстро пойду, – согласился Бунин, сжимая в своей ладони пальцы девушки.
Он не ощущал никаких угрызений совести. Все происходящее представлялось ему забавной игрой, в которой можно выиграть, а можно и проиграть. Пока он выигрывал. Можно было попробовать поцеловать Леру прямо на дорожке в лесу и тем самым сократить время до возможной близости. Но Николай боялся спугнуть удачу, да и спешить было некуда, он твердо решил, что заночует сегодня у своей спутницы.
«Если максимальный выигрыш – ночь с ней, то играть стоит осторожно».
Бунин ощущал, что Лера доверяет ему. Он не чувствовал себя обманщиком или вором.
«В конце концов, каждый флирт – немножко обман».
Через полчаса за лесом показались крыши дачного поселка, стоявшего в низине.
– Вот мы уже почти и пришли. Видишь, вон под той – блестящей крышей, мой дом, – Лера спохватилась, – извини.
– А что ты такого сказала?
– Я сказала «видишь», – смутилась она.
– Я привык, когда другие так говорят. Я тоже вижу, но по-иному, чем все. Я умею видеть ветер, я вижу спрятавшийся за горизонтом дождь, приближающуюся грозу. Запахи, звуки тоже можно видеть. Они имеют для меня цвет. Твой голос, например, сиреневого цвета. А запах твой – светло-малиновый. Это странно звучит, но именно так я воспринимаю тебя. Жаль, я не могу видеть лиц. Но мне кажется, что ты красивая.
– Не знаю, – пробормотала девушка.
– Тебе неприятно, когда я так говорю?
– Мне непривычно.
– Но это то же самое, если бы другой парень сказал, что у тебя красивые волосы. – Бунин поднял руку и коснулся ее локона: – Они у тебя шелковистые. Ты блондинка?
– Извини, но мы уже на улице поселка, боюсь, нас могут не так понять соседи. – Лера растерялась окончательно.
Бунин в душе хохотал. Он понимал, что целиком завладел ситуацией, и теперь никуда Лера не денется – она в его власти именно потому, что считает его слабым и беспомощным.
Девушка с облегчением вздохнула, когда они зашли во двор дачи, никто из соседей навстречу им не попался, потом могли бы заложить родителям. Она усадила Николая на террасе, увитой плющом, и прошептала:
– Посиди здесь, я пройдусь, расспрошу про твой кооператив, узнаю, как к нему добраться. Только не ходи, не надо, чтобы тебя здесь видели.
Бунину показалось, что еще немного, и Лера поцеловала бы его в щеку.
Бунин вытащил сигарету, курил, сбрасывая пепел за поручни террасы. Леры не было долго, вернулась она, когда солнце уже клонилось к закату, и длинные тени деревьев накрыли огород. Николай повернул голову на звук шагов. Лера выглядела растерянной, но в глазах ее не было и намека на отчаяние.
– Даже не знаю, что и думать, никто не слышал о таком кооперативе. Ты уверен, что правильно понял Жана?
– Абсолютно. Я никогда ничего не записываю, поскольку прочитать не могу, поэтому память у меня тренированная. Неужели никто не знает?
– Я половину поселка обошла.
– Извини. Придется мне возвращаться.
– Я не могу довести тебя до станции. Мне огород полить надо.
– Я не прошу, не беспокойся, ты и так для меня много сделала. Наверное, это Жан что-то напутал. Выберусь к станции, вернусь в Москву. То-то мать удивится, я сказал, что заночую, а сам вернусь. Займись огородом. – Бунин в мыслях упрекнул себя за то, что упомянул свою покойную мать, без этого можно было и обойтись.
Лера кусала губы, она не скрывала эмоций, не прятала взгляд. Уверенная, что Бунин слепой, девушка было абсолютно искренна в чувствах. Ей хотелось, чтобы случайный гость остался, только она не могла сказать это открытым текстом. И тогда Николай подошел к ней, обнял и поцеловал, вначале в лоб, потом в губы. Поцелуй был недолгим, но нежным.
– Я не поеду ни к какому Жану.
– Почему?
– Меня там никто не ждет.
– А здесь?
– Ты можешь придумать причину, по которой я должен уйти? – по сути, это была наглость, но прозвучала фраза трогательно.
– Я не могу придумать причину, почему ты должен уйти.
– Я помогу полить огород.
И больше между ними не было ничего запретного. Бунин нарочно постоянно направлял шланг не туда, куда надо. Лера смеялась, забыв о любопытных соседях, вырывала шланг, брызгалась.
Когда стемнело, они, насквозь мокрые, вбежали в дом. Прямо в прихожей Лера прижалась к нему, затихла. Николай стянул с нее мокрую майку через голову, обнял.
– Холодно, – прошептала девушка, – как холодно вечерами за городом. Подожди.
Она выскользнула из его рук, положила ладонь на плечо и повела в дом.
– Ты раздел меня, я стесняюсь, – Лера пыталась одной рукой прикрыть грудь.
– Я все равно ничего не вижу, – шептал ей в ответ Бунин.
– Да… да… я забываю.
Посередине небольшой гостиной высился камин, сложенный из красного кирпича с вмурованными в него дикими камнями.
– Постой немного, я сейчас.
Лера опустилась на колени и неумело принялась поджигать газетой сложенные в камине домиком дрова. Наконец пламя уцепилось за отслоившуюся бересту и вскарабкалось по полену к самому верху. Девушка, затаив дыхание, смотрела на то, как язычок пламени, маленький, чуть больше ногтя, пляшет на спиле полена. Она смотрела так пристально, что Бунину даже показалось, будто огонь разрастается не сам собой, а под ее взглядом.
Когда пламя уже бушевало, гудело, трещали дрова, Лера разделась. Она стояла у камина обнаженная, ее белоснежная незагорелая кожа вспыхивала блестками в отблесках огня. Девушка с хитрой улыбкой смотрела на парня, склонив голову к плечу, и Бунину вспомнилось, что точно так же она склоняла ее в вагоне, когда читала книгу по современной французской философии.
– Какого я цвета? – спросила Лера.
Николай прикрыл глаза, глубоко вдохнул согретый камином воздух, ноздри его затрепетали:
– Ты как малина со сливками.
– Глупый, со сливками делают клубнику.
– Ты на вкус, как клубника.
Николай шагнул к Лере, протянул руки, она пригнулась и засмеялась. Бунин видел ее, легко мог схватить, даже если бы закрыл глаза, но он подыгрывал девушке. Она на цыпочках ходила по гостиной, а он ловил ее. Лера дышала часто, возбужденно, ее соски набухли, удлинились. Она подхватила с дивана плед и постелила его на полу прямо возле пылающего камина.
– Иди ко мне, – проговорила она. – Только сначала разденься, ты еще весь мокрый.
Они обнялись стоя на коленях лицом друг к другу. Близкое пламя жгло кожу, но никто из них не спешил пошевелиться. Ладонь Николая заскользила по спине девушки. Он боялся сейчас только одного – чтобы она не оказалась девственницей. До такой ступени обмана он не мог позволить себе дойти. Ведь знал же заранее, что больше встречаться с Лерой не станет, – исчезнет, растворится на следующий день в огромном городе, где двое людей могут прожить долгую жизнь и ни разу не встретиться.
Спина девушки нервно вздрагивала, губы скользили по щеке парня, к его губам.
– Ты можешь снять очки? – прошептала она. – Я обещаю, что не испугаюсь.
– У меня глаза абсолютно нормальные, только ничего не видят. Сними сама.
Неуверенно Лера коснулась темных очков и медленно сняла их, положила на каминную полку. Она пристально смотрела в глаза Бунину, пытаясь уловить расширение зрачков, дрожание глазного яблока. Николай, уже обманувший в своей жизни не одного врача, испытание выдержал. Лера не усомнилась в его слепоте. Она нежно поцеловала Бунина в закрытые веки. Ноги ее оставались согнутыми в коленях, она, не выпрямляя их, удивительно грациозно легла на спину, увлекая за собой Николая.
Нет, девственницей она не была. У Бунина отлегло от сердца, но и особым умением не отличалась. Николай был куда опытнее ее в постели.
Карл учил его многому, в том числе и тому, как вести себя с женщинами:
«Никогда не подстраивайся под них в сексе, – говорил законный, – пусть они подстраиваются под тебя. Делай то, что хочется тебе, и столько, сколько ты хочешь. Ее удовольствие – ее проблема. Она должна уметь взять его сама».
На этот раз Бунин вел себя по-другому, возможно, потому, что знал наверняка, они завтра разбегутся, и ему хотелось оставить о себе идеальное воспоминание. Вначале он старался быть предельно нежным, но потом Лера сама захотела другого. Он и предположить не мог, какой дикий зверь таится в невысокой блондинке.
Наконец, оба уставшие, потные, они лежали бок о бок на скомканном пледе. Николай еще по инерции ласкал Леру, но оба они чувствовали, что больше не стоит пробовать, лучше, чем было, не получится. Они уже узнали друг друга. Постепенно накатывал голод, такой же сильный, каким было и первое желание.
– Ты хочешь есть? – Лера приподнялась на локте.
– Не отказался бы.
– Лежи, я принесу.
Скромные запасы еды Лера принесла на большой тарелке, порезав мясо тонко-тонко, чтобы казалось больше, три куска черного хлеба и много зелени.
– Ешь. Еды мало, но я не знала, что ты придешь в гости.
– Ты сама привела меня.
– Бессовестный…
– Признайся, указатель у речки стоял, и тебе каждый встречный указал бы дорогу к «Полюсу», а ты специально затащила меня к себе.
– Хочешь так думать – думай, но мне кажется, это ты меня обманул.
– Меня обманул Жан, спасибо ему за это. Иногда чужое пьянство преподносит приятные сюрпризы.
– Я не хотела бы, чтобы сегодняшний день сложился по-другому. Если чего-то не ждешь, оно получается самым лучшим образом. Может, ты хочешь выпить, в доме где-то есть коньяк, отец обычно пропускает рюмочку за ужином. Я посмотрю, если отлить немного, он не заметит.
– Ты часто так делаешь?
– Что именно?
– Похищаешь отцовский коньяк. Не надо искать, мне сейчас и так хорошо. Незачем поднимать тонус спиртным.
Девушка задумалась, вспомнила, что ни она, ни Николай до сих пор не произнесли слова «любовь», и удивилась, прежде с ней так не случалось. Даже когда ясно, что о любви речь не идет, люди обманывают друг друга…
«Какая может быть любовь, если мы знакомы всего несколько часов? Почему я так легко поддалась ему? Потому, что он слепой? Или причина во мне?»
Она глянула на окно, казалось, что стекло облили с улицы расплавленным битумом, таким оно было черным и блестящим. Дрова в камине уже прогорели, рассыпались ярко-оранжевыми угольками, над ними то и дело взвивались короткие язычки пламени и тут же гасли. Тарелка с едой опустела, а голод не проходил. Готовить отчаянно не хотелось, хотелось лечь, замереть и прислушиваться к тому, как усталость растекается по всему телу.
Лера так и сделала, она положила голову на колени Бунина и прикрыла глаза, а он перебирал пальцами ее светлые шелковистые волосы. Николай делал это спокойно, без прежнего трепета, страсть ушла, приходило безразличие. Рядом с ним была красивая милая девушка, но не больше. Мало ли их, милых и красивых? Полная Москва! Выходи в город и присматривайся, выбирай, какая понравится больше других.
«Одна встреча, вторая, но не больше. Нельзя привыкать, нельзя, чтобы к тебе залезли в душу. Так учил Карл. А он знает толк в жизни. Но почему так отчаянно не хочется уходить? Ведь могу подняться и, ничего не объясняя, уйти. И дело не в ней, причина во мне. Я все же сделан из другого теста, чем Карл».
Бунин прислушался к ровному дыханию девушки, она уже дремала, прикрыв глаза рукой. Оранжевые отблески углей переливались на ее обнаженном теле.
«Скоро огонь совсем погаснет, и станет прохладно, – Николай заботливо прикрыл девушку краем пледа, Лера вздрогнула во сне, но глаз не открыла, забормотала что-то неразборчивое, подложила ладонь под голову, поджала ноги, – я должен сам выбрать, какая жизнь мне милей. Стать одиноким волком, как Карл, или вернуться в нормальную жизнь. Я пока еще хожу по лезвию. Он оставляет мне право выбора…»
Тишину нарушил мелодичный звонок мобильника. Лера встрепенулась, подняла голову:
– Что это? – моргая спросонья, она смотрела на Николая.
Мелодия звонка крепла, разрасталась.
– Телефон.
– Наконец твой Жан опомнился?
– Сейчас, – Бунин потянулся к своим джинсам, бесформенной горкой лежавшим у ножек потертого кресла, смотреть, кто ему звонит, не стал, сразу вдавил кнопку.
– Але, – произнес он с легким раздражением, и тут же услышал насмешливый голос Карла.
– Развлекаешься? Ты не один. Рядом с тобой красотка. Или все еще под тобой?
Карл всегда безошибочно чувствовал, чем занят Николай, словно мог видеть его, когда захочет.
– Ты почти угадал, Карл. Рад тебя слышать.
– Красотка никуда не денется. Ты мне нужен завтра.
Законный редко задавал обычный для звонков по мобильнику вопрос: «Где ты?» Его не интересовало, какими путями человек доберется до места встречи.
– Договорились. К завтрашнему вечеру я вернусь.
– Ты можешь понадобиться мне с утра. Если женщина не согласна ждать тебя, бросай ее к черту, – Бунину показалось, что на другом конце линии Карл улыбается.
Отказать законному он не мог.
– В десять я буду готов.
– Заеду.
Связь оборвалась.
– Жан, Карл… – проговорила девушка, села и обхватила колени руками. – Твои знакомые – иностранцы?
– Почти, они из другого мира.
Лера почувствовала, что после звонка Николай стал другим – чужим, она сама отстранила его руку, когда парень прикоснулся к ее плечу.
– Чтобы добраться до Москвы в десять утра, – сказала она, – тебе придется подняться почти на рассвете – в шесть.
– Ты мне еще не предлагала остаться на ночь.
– Не пойдем же мы в темноте на станцию. Я не хочу возвращаться сюда одна ночью.
– Я могу дойти и один.
– Как?
– Мне достаточно один раз пройти по дороге, и я запоминаю ее в мелочах. Ночь на улице, день – мне все равно.
– Мы пойдем утром, я не могу отпустить тебя одного.
– Ты же собиралась утром полить огород, – напомнил Николай.
– Не хочу. Черт с ним. Растения выживут. Ты не жалеешь, что не попал сегодня в гости к друзьям?
– А ты как думаешь?