Танцы на снегу. Геном. Калеки

Я вышел к дому – и остановился. Потому что увидел Роси и его отца.

Они счищали снег перед домом большими ярко-оранжевыми лопатами. Ну, перед этим счищали, а сейчас дурачились, кидая снег друг в друга. Роси, пыхтя, махал лопатой, как экскаватор ковшом, засыпая отца снежной пылью. Вильям, точно так же покряхтывая и негромко хохоча, уворачивался, временами кидая снегом в Роси. Когда Роси совсем уж разошелся и даже перестал смотреть, куда бросает снег, Вильям зашел к нему сбоку, подхватил под мышки и опустил головой в сугроб. Роси, хохоча, выбрался наружу, закричал:

– Нечестно!

Я тихонько отступил на шаг.

– Один – ноль, – бодро произнес Вильям.

Оказывается, он не только выпивоха, болтающийся день и ночь по всяким спектаклям и литературным салонам. Оказывается, он хороший.

Роси с воплем бросился на отца, повалил в снег – мне показалось, что Вильям специально поддался, и стал нагребать на него снег, спрашивая:

– Сдаешься? А, сдаешься?

Я отступил еще дальше.

А чего я хотел? Чтобы Роси сидел запершись в комнате и переживал, какой он плохой? Или чтобы родители перестали с ним разговаривать, оставили без сладкого и не пускали гулять? Неужели я этого хотел? Прийти и сказать: «Все нормально, я вовсе не обижаюсь, всякое бывает…»

Нет.

Или все-таки именно этого?

– Сдаюсь, – объявил Вильям. Приподнял голову – и замер, увидев меня. Я застыл. Теперь уходить было глупо. Через мгновение Вильям отвел глаза и как ни в чем не бывало сказал Роси: – Кстати, ты обещал помочь маме.

– Ну… – Роси поднялся, потирая покрасневшие ладони. – Мы еще не убрали все…

– Роси. – Вильям встал, отряхнул сына от снега. – Ты обещал, это первое. И уже замерз… это второе. Я сам уберу остальное.

Больше Роси не спорил. С неохотой пошел к дому – так и не оглянувшись и не заметив меня.

Я стоял и ждал.

Вильям подошел ко мне:

– Доброе утро, Тиккирей.

– Добрый день, Вильям, – ответил я.

Вильям кивнул, задумчиво потирая щеку:

– Да… разумеется – день… Я пока отослал Роси. Ты не против?

Я пожал плечами.

– Пойдем. – Он опустил мне на плечо тяжелую крепкую руку.

Мы дошли до маленькой беседки в саду. Сели. Скамейки в беседке были теплыми, сидеть было приятно.

– Очень неприятно… очень неприятно все вышло… – Вильям покачал головой. Задумчиво извлек из кармана портсигар, достал тонкую сигариллу, раскурил. – Знаешь, Тиккирей, я был уверен, что уделяю достаточное время воспитанию детей…

– Вы не переживайте, – сказал я. – Роси испугался. Но это же бывает. Это и вправду страшно – когда ломается лед.

Вильям покачал головой:

– Нет, Тиккирей, не утешай меня. Это всецело мой недосмотр. Я слишком увлекся работой, богемным существованием, социальной безответственностью… собственно говоря – это общая беда нашей планеты, Тиккирей. Слишком уж благополучно мы живем!

Он воодушевлялся с каждым словом, будто статью писал, и она хорошо получалась.

– Дело даже не в том, что Роси и Рози плохо воспитаны, Тиккирей. Да, я частично переложил их воспитание на школу, счел, что литература, театр, ти-ви привьют им правильную жизненную позицию. Но я упустил главное. Им не хватает эмоционального тепла, чувства любви и защищенности. Отсюда – это постыдное проявление трусости. Душевная черствость…

Вильям досадливо взмахнул рукой, столбик плотного серого пепла упал на припорошенный снегом пол беседки.

– Да ничего не случилось, – неловко сказал я. – Ну ошибся Роська… все он уже понял.

– Спасибо, – крепко, по-взрослому пожимая мне руку, сказал Вильям. – Ты очень ответственный и добрый молодой человек. Я долго думал над произошедшим, всю ночь. И Роси очень переживал… вот буквально несколько минут назад оттаял, развеселился…

Я кивнул.

– Теперь передо мной стоит сложная задача, – продолжал Вильям. – Откорректировать поведение ребят. Перебороть негативные тенденции… при этом – не травмируя их души, не вызывая реакции подросткового протеста… И я бы хотел просить тебя о помощи.

– Да я потому и пришел…

– Тиккирей, я предложу тебе очень странную вещь, – продолжал Вильям. – Только не надо удивляться. Выслушай меня и не перебивай.

Я снова кивнул. Вильям обнял меня за плечи.

– Ты ровесник моих ребятишек, но гораздо взрослее их, – сказал Вильям. – Пережитое… трагедия твоих родителей, эта страшная история на Новом Кувейте… тебя ведь эвакуировали в последнюю минуту? Нет, не отвечай, я знаю, ребята мне рассказали. К тому же твое товарищеское отношение к другу, забота о нем… он поправился?

Теперь он ждал ответа, и я кивнул. Серый столбик пепла на снегу медленно рассыпался трухой.

– Это хорошо, – кивнул Вильям. – Тиккирей, я думаю, что тебе тяжеловато жить одному.

– Я не один, – не выдержал я. – Мы с Лионом. И нам все помогают. Даже фаги.

Вильям уважительно кивнул. На Авалоне к фагам относились без иронии. Особенно в Порт-Ланце, где вся экономика их обслуживала.

– Понимаю. Но все-таки это неправильно – двум детям жить без взрослых. Все-таки ты еще не сформировавшаяся личность, и это может плохо сказаться на вас. Поэтому я хочу предложить… чтобы ты и Лион переехали к нам.

Я этого не ожидал. Поднял голову и посмотрел на Вильяма. Тот был очень серьезен.

– Разумеется, речь не идет об усыновлении, вы уже большие ребята, – продолжал Вильям. – Но мы готовы оформить официальную опеку, помочь вам получить образование, занять достойное место в обществе. Ну… и на детские проказы времени будет оставаться побольше, верно?

Он улыбнулся.

– Зачем это вам? – спросил я.

– Буду честен, – сказал Вильям. Выпустил клуб дыма, отбросил свою сигариллу. – Во-первых – из-за чувства вины. Я считаю себя обязанным искупить вину… отчасти и свою. Во-вторых – это хороший, добрый поступок. А чем держится наш мир, как не добротой и взаимопомощью? В-третьих, и, может быть, это самое важное, ваш пример поможет Рози и Роси выправиться, стать настоящими людьми. Я поговорил с ребятами, с мамой, они все рады. Ну… как?

Он ждал. От него пахло табаком и каким-то дорогим пряным одеколоном.

– О преимуществах для вас с Лионом, которые я уже перечислил вкратце, можно и не говорить. Верно?

Папа никогда не курил. Это дорого, нужно специальное разрешение… было нужно…

– Спасибо, – сказал я. – Но…

– Я понимаю, Тиккирей, что ты привык относиться ко мне с некоторой иронией, – сказал Вильям. – Манера держаться и выражать свои мысли… ведь так? Но поверь, что это лишь следствие специфической работы. Мы вовсе не такие плохие люди, как ты мог подумать.

– Я и не думаю, что вы плохие, – быстро сказал я. – Нет… ну, иногда смешно, да…

Спутавшись, я замолчал. Но теперь Вильям терпеливо ждал.

– Понимаете… нет. – Я помотал головой. – Нет, спасибо, конечно. Тут вот в чем дело… вы мне ответили, зачем вам это надо – брать нас к себе.

– И тебе что-то не понравилось? – удивился Вильям.

– Нет, вы все правильно сказали. Только на самом деле вы не должны были отвечать.

– Разъясни, Тиккирей, – попросил Вильям, хмурясь.

– Ну, когда люди хотят помочь друг другу… или если дружатся… это же само собой выходит. Не потому, что надо искупать вину или делать добрые дела. Им не нужны объяснения. Это как мораль и закон, понимаете? Законы придумывают, чтобы заставить людей что-то делать или чего-то не делать. Даже если законы хорошие, они значат, что сами люди не хотят по ним жить. А вы ищете объяснений, зачем брать нас к себе в семью. И говорите, что это научит Рози и Роси доброте и смелости.

Вильям помолчал, а потом спросил:

– Это ты сам придумал?

– Нет, – признался я. – Это… один мой друг так говорит. Что закон – это костыли для морали. И что мы разучились думать сердцем, теперь думаем только головой. И еще пытаемся это оправдать, говорим, что сердце думать не может, только чувствовать. А это не так, сердце тоже думает, только по-другому.

– Многие говорят, что сердце умеет только качать кровь… – пробормотал Вильям. Он как-то сгорбился, расплылся, и вся торжественность из него ушла. – Наверное, твой друг прав, Тиккирей… прав. Ты знаешь, что мы все время пытаемся переосмыслить старые пьесы, нет? Новое прочтение «Ромео и Джульетты»… новая трактовка «Отелло». В них все должно быть разумно. Каждый поступок. И самоубийство Ромео, и ярость Отелло…

Он полез за портсигаром, тут же спрятал его. И спросил:

– Тиккирей, а ты не думаешь, что я просто искал оправдания? Своему желанию помочь вам с Лионом?

Я покачал головой:

– Нет. Извините, не думаю.

Вильям сидел, глядя в одну точку перед собой.

– У вас обязательно все получится, – сказал я. – Вы сегодня замечательно играли с Роси.

Он пожал плечами. Пробормотал:

– Да. Вначале обдумал, как буду это делать, а уже потом дурачился с собственным сыном… Наверное, и мое сердце – лишь насос…

– Вы не думайте, дело еще в том, что мы улетаем с Авалона… – сказал я.

Вильям кивнул.

Ну почему я такой неуклюжий? Я же только все испортил!

– Извините, – сказал я. – Можно я пойду?

– Конечно, Тиккирей.

– Если… когда я вернусь, я к вам зайду, ладно?

Вильям кивнул.

Когда я вышел из сада, Лион скучал, обстреливая снежками калитку. Получалось у него неплохо – она вся была залеплена снегом.

– Поговорил? – спросил он.

– Да.

– И чего?

– Ничего, – сказал я. – Слушай, ну почему всегда и все получается неправильно?

– Когда получается правильно, мы этого не замечаем, – ответил Лион.

И мы пошли домой.

Глава 5

В лучах заходящего солнца Аграбад был тихим и мирным.

Скользили в небе флаеры, сверкала сине-белая смальта башен. Я лежал, упираясь на локти, и разглядывал столицу Нового Кувейта в электронный бинокль. Видны были даже фигурки людей и машины на улицах.

– Все спокойно, Лион, – сказал я. Развернул кепку козырьком назад, чтобы не напекало затылок. – Идем?

Лион сидел рядом на корточках, жевал травинку. Пожал плечами, сказал:

– Давай попробуем.

Я встал, потер испачканные в земле рукава рубашки, и мы стали спускаться к дороге. Пологий склон тянулся от леса, где вчера вечером нас высадил корабль фагов, к одному из ведущих из космопорта шоссе. Сейчас оно было пустое – на Новый Кувейт почти не прилетали корабли. Блокада…

– Мои родители хотели перебраться в столицу, – сказал Лион. – А если не удалось, то мы их будем искать.

– Обязательно, – пообещал я.

Минут десять мы шагали по дороге. Ничего необычного, правда? Двое мальчишек-подростков. Аккуратно одетые, даже немного причесанные. Мало ли почему идут пешком?

Первая машина, ехавшая в город, снизила ход, но не остановилась. На нас молча и безучастно глазели двое мужчин с заднего сиденья, водитель смотрел лишь на дорогу. Потом машина прибавила ходу и умчалась вперед.

– Давай голосовать, – предложил Лион. – Мне что-то не нравится.

– Мне тоже, – согласился я.

С тех пор как мы оказались на Новом Кувейте, мы все время и во всем соглашались друг с другом. Словно боялись поссориться – хоть самую капельку.

Все-таки мы были среди врагов. На территории Инея.

Проехали еще три машины. Но не остановилась ни одна, хотя мы сигналили изо всех сил. И даже не пытались нас рассмотреть.

– Словно знают о нас, – предположил Лион.

– Точно. Может, сойдем с дороги?

– Не помешает, – кивнул Лион.

Но мы не успели.

Флаер летел так высоко, что мы не обращали на него внимания, пока он не зашел на посадку. Прямо на дорогу, метрах в десяти перед нами. Пилот даже включил форсаж, тормозя машину, и нас ощутимо толкнуло воздушной волной.

– Мы просто идем в город, – прошептал я. – Спокойно…

Из флаера выскочили четверо. Трое мужчин и одна женщина. Все молодые и очень-очень серьезные.

– Здравствуйте, ребята, – сказала женщина. А глаза прямо прыгали по нам – настороженно и возмущенно.

– Здравствуйте, – сказал я, Лион тоже буркнул что-то.

– Почему вы не в школе? – спросила женщина.

Все четверо подошли к нам. Они вроде не боялись, но в то же время держались чуть поодаль. Да что в нас такого необычного?

– Ну… – Я покосился на Лиона. – Нас уже отпустили, занятия кончились…

Они переглянулись с таким удивлением, будто я сказал неслыханную глупость.

– Что-то не так, – вслух рассудила женщина. – Странно. Садитесь во флаер.

Один из ее спутников выступил вперед, поднял руку с зажатым в ней приборчиком. Направил на меня. Потом – на Лиона.

Приборчик издал свистящий звук.

– Лечь, руки за голову! – крикнула женщина.

Мужчины доставали оружие – маленькие пистолеты, которые прятали где-то в карманах.

– Стоять! – Лион присел на одно колено, наведя на них свой пистолет. Он успел быстрее.

Женщина прыгнула на него, пытаясь повалить. Я едва успел выбросить вперед руку – и бич, вырвавшись гибкой серебристой лентой, хлестнул женщину будто плетью. Она упала.

Кто-то из мужчин все-таки достал пистолет. Лион начал стрелять – негромкие хлопки слились в очередь, и вся троица повалилась на дорогу. Женщина лежала, не пытаясь встать, лишь с ненавистью смотрела на нас.

А с неба с воем пикировал еще один флаер!

– Бежим, Лион! – крикнул я, хватая его за плечо. – Ходу!

Лион несколько раз выстрелил вверх, будто пытаясь сбить флаер из шокового пистолета. И мы побежали. Быстро, как только могли.

Что-то тяжелое и горячее толкнуло меня в спину. В животе булькнуло, к горлу подступил соленый ком. Ноги разъехались, я упал, больно ушибив коленки, и растянулся на горячем бетоне. Щека проехалась по шершавой поверхности бетона и вспыхнула болью. Сердце стучало все чаще и чаще. Рубашка быстро намокала кровью. Из последних сил я повернул голову и увидел в руках женщины бластер с еще дымящимся стволом.

Потом наступила темнота.

– Ну как? – спросил Рамон.

Вначале я посмотрел на свой живот. Потер щеку. Потом отключил нейрошунт и выбрался из кресла.

В соседнем кресле заворочался Лион. Мрачно глянул на меня и сказал:

– А мне ноги перебило…

Небольшая комната, в которой мы находились, называлась виртуальным классом. Наверное, фаги тоже здесь учились. Окна были занавешены, горели неяркие лампы. Здесь было еще пять кресел с виртуальными терминалами, но они сейчас пустовали. Только мы с Лионом и Рамон в кресле преподавателя. Я не знал, управлял он кем-то из наших врагов или мы сражались с программой. Но спрашивать не хотелось.

– Какие ошибки вы допустили? – спросил Рамон.

– Зря по дороге пошли, – сказал Лион.

Рамон пожал плечами:

– Какая разница, где бы вас схватили?

– Мы зря брали оружие, – признался я. – Невозможно сражаться вдвоем против армии.

Рамон кивнул:

– Это уже ближе к истине. Ребята, поймите, вариант тоталитарного контроля очень маловероятен, но наиболее опасен.

– А мне больше не понравилась анархия, – заспорил Лион.

– Тоже неприятно, – согласился Рамон. – Но суть одна – никаких силовых действий. Они в любом случае не помогут. Вы не фаги. И не имперские коммандос. Вы наблюдатели! Двое детей, на которых не подействовала программа кодирования. Перепугавшись, вы убежали в лес, там и отсиживались больше месяца. Заблудились, ходили кругами, наконец вышли к городу. Вы не должны бояться полиции! Наоборот – бежать к ним навстречу, бросаться на шею первому же попавшемуся человеку, плакать и просить кушать!

Лион надулся. Ему такая рекомендация совсем не нравилась.

– Если бы мы хотя бы примерно представляли, что происходит на Новом Кувейте… – Рамон говорил спокойно и сдержанно, как учитель, решивший вдруг поведать ученикам о непознанных тайнах Вселенной. – Но мы не знаем. Известно лишь, чего не может быть. Нет концентрационных лагерей. Нет массовых убийств… хотя пять, десять, может быть, двадцать процентов населения должны остаться не затронутыми зомбированием. Ничего этого нет – и все же! Мы можем допустить, к примеру, что на планетах Инея введено военное положение либо какой-то его аналог. И взрослые работают по восемь, а то и по двенадцать часов в день, а дети точно так же учатся. Готовятся к будущим войнам. Поэтому вы не должны пытаться выдать себя за обычных детей Нового Кувейта. Вы именно те, кто вы есть! Лион с вольной станции «Обслуживание-7» и Тиккирей с Карьера. Только никто не увозил вас с планеты. Вы прятались в лесах, испугавшись всеобщего сна. Понятно?

Лион засопел, потом неохотно сказал:

– Да. А как мы будем выглядеть после месяца в лесу?

Рамон заулыбался:

– Сейчас увидите.

Приказ он отдал по радиошунту. Над его столом развернулся экран. На экране появились мы с Лионом – точно такие же, какими были только что в виртуальной реальности. Лион в новеньком джинсовом костюме, кроссовках. Я – в светлых брюках, рубашке и кепке с козырьком-хамелеоном.

– Не похожи на скаутов поневоле, – признал Рамон. – А сделаем мы так…

Через секунду картинка сменилась.

Кажется, на мне были те же самые брюки, только теперь истрепанные, серые от грязи и оборванные чуть ниже колен. Кепки не было, вместо рубашки – рваная футболка. У Лиона осталась джинсовая куртка, тоже истрепанная и порванная на рукавах, рубашка исчезла совсем. Джинсы были в каких-то пятнах и все протертые. У меня остались на ногах расхлябанные сандалеты, Лион оказался босиком. Оба мы стали загорелыми, исцарапанными и исхудавшими. Особенно это было видно по мне – Лион-то и сам смуглый и худощавый.

– Чудесно, – сказал Рамон. – Красота, верно?

Наши изображения медленно вращались в воздухе. У Лиона нашлась еще дыра на джинсах, а у меня была прожжена футболка.

– Мне надо похудеть, – сказал я.

– Немного, – успокоил меня Рамон. – Килограмм, не больше… сауна и голодание на время перелета. Думаю, вы удили рыбу и собирали орехи. Леса Нового Кувейта в это время года очень богатые.

– А бич? – спросил я.

Мое изображение укрупнилось. Рамон ткнул пальцем в поясок на брюках.

– Вот он. Один из вариантов скрытого ношения. А у тебя, Лион, будет перочинный ножик…

Лион обиженно надулся.

– И удочка, – утешил его Рамон. – Спиннинг с ультразвуковой блесной. На него вы и ловили рыбу.

– А других вариантов пробовать не станем? – спросил я.

– Нет. Больше никаких проб. К вечеру подготовим программу для симулятора, и на ночь пойдете в виртуальность.

Мы с Лионом переглянулись.

– Надо спешить, – как ни в чем не бывало сказал Рамон. – Вас отправят на Новый Кувейт завтра. Самый удобный момент – на планету прибывает личный инспектор Императора, все внимание будет отвлечено на него. Вас загрузят в стелс-капсулу и сбросят с нашего корабля, идущего в эскорте инспектора. Это абсолютно безопасно, не бойтесь.

– И нас не заметят? – удивился Лион. – Это же рядом с космодромом, там станций слежения натыкано!

– Стелс-капсула не фиксируется ни одним из известных локаторов.

– Рамон, – спросил я, – а Чужие с Нового Кувейта уехали?

За те два дня, что Рамон готовил нас к высадке, мы с ним немного подружились. Но совсем немного. И задавать ему какие-то важные вопросы мне все еще было неловко.

– Часть улетела. – Рамон кивнул. – Мы расспросили их… Ты ведь об этом хотел узнать?

– Да.

– На их взгляд, на планете ничего не произошло. Абсолютно. Дело в том, Тиккирей, что социальное устройство Чужих, будь то Цзыгу, халфлинги, Брауни или Тайи, совершенно отлично от нашего. Как пример – оказавшись на планете Цзыгу, лишь десяток наших специалистов смогли бы понять, что произошла смена генетической династии. Так же и обычные, рядовые Чужие. Торговцы, дипломаты, туристы… даже шпионы. Такие тонкости, как возникновение альянсов внутри Империи, для них не сразу заметны.

Рамон посмотрел на часы. Непонятно только зачем, у него чувство времени и без того хорошее.

– Перерыв до вечера, ребята, – сказал он. – До… до девятнадцати ноль-ноль. Жду вас здесь. Подкрепитесь… вообще поваляйте дурака.

– Слушаюсь, – буркнул я, вставая. Потянулся – хотя кресло и мягкое, и даже с вибромассажем, но за пять часов тело затекло. Сегодня мы проверили семь вариантов проникновения на Новый Кувейт. И каждый раз все заканчивалось неудачей. Три раза нас убили, а четыре раза – схватили и посадили в тюрьму.

Мы выскочили в коридор, оставив Рамона колдовать над приборами.

– Все равно это немножко нечестно, – сказал Лион, едва закрылась дверь. – Нас просто хотят убедить, что не надо рыпаться! На самом деле мы бы могли задать им взбучку. Ра-а-аз – плазменной очередью! И все, конец котенкам!

– А ты бы хотел? – спросил я. – Взбучку задать?

Лион подумал и затряс головой. Вся дурашливость с него вмиг слетела.

– Нет… На фиг надо.

– Ну тогда и пусть, даже если подстроено, – сказал я. – Фаги нам же добра желают.

Виртуальный класс помещался на обычном этаже, а не на спрятанном, как зал заседания фагов. В коридоре даже были окна с видом на город. У самого лифтового ствола, где скучал в прозрачной бронированной кабинке охранник, на подоконнике сидел мальчишка немного младше нас. Жевал резинку и глазел в окно, будто там было что-то интересное.

Но едва мы вызвали лифт, как пацан соскочил и двинулся к нам. И в лифт вошел вместе с нами. Мы с Лионом, не сговариваясь, чуть отодвинулись, так что оказались напротив пацана.

Странный это был пацан. Во-первых – очень хрупкий, даже худощавый Лион по сравнению с ним казался накачанным. Во-вторых – хотя светлые волосы были коротко, по-мальчишески, пострижены, лицо у него было этакое красивенькое, словно у девчонки. И пузырь из жвачки он надувал совершенно по-мальчишески.

– Ты пацан или девчонка? – без затей спросил Лион.

Я толкнул Лиона в бок. И сказал:

– Дубина. Это фаг!

– Ну и пусть фаг, – уперся Лион. – Мне интересно, пацан или девчонка.

По-моему, Лион просто хотел поссориться и подраться с малолетним фагом. Уж не знаю зачем – ведь ясно, что фаг сильнее. Но у Лиона ничего не получилось.

– Фаги не бывают женщинами, – без всякой обиды ответил маленький фаг, втянув жвачку. Голос у него тоже был тонкий, как у девочки. – Фаг не может болтаться в анабиозе во время полета. Понял?

– Понял, – напыжился Лион.

– У нас есть полторы минуты, – как ни в чем не бывало сказал фаг. – Мы заморозили детекторы этой кабины и снизили ее скорость до минимума.

– Кто это мы? – снова встрял Лион. Я толкнул его, чтобы замолчал.

– Будущие фаги, – вежливо объяснил мальчишка.

– А вас что, много? – начал Лион. Фаг его прервал:

– Не важно. Ребята, когда вас отправляют на Новый Кувейт?

– А это тоже не важно, – ответил я, пихая Лиона посильнее. – Откуда мы знаем, кто ты такой и что тебе нужно?

– Я хочу вам дать совет, – сказал фаг. – Откажитесь.

– Почему? – спросил я.

– Это опасно. Вы к таким заданиям не подготовлены.

– А если мы откажемся, то кого-то из вас отправят? – спросил я. И попал в точку – маленький фаг моргнул и замялся. – И вообще – никуда мы не отправляемся, ничего не знаем, про Новый Кувейт только по ти-ви слышали, – продолжил я с воодушевлением. – Если тебе в шпионов хочется поиграть, то иди к Рамону и проси его.

– Вот дурачки, – пожал плечами маленький фаг. – Ну как хотите.

– Давай-давай! – энергично посоветовал Лион. – Иди, в куклы поиграй.

Нет, я бы не выдержал. А фагу все было нипочем, он только поморщился. Лифт остановился, и мальчишка, не говоря больше ни слова, вышел. В полную темноту – лифт остановился не на первом этаже, а непонятно где… если верить табло над дверью – между вторым и третьим этажом. Мне показалось, что в этом непонятном темном помещении был кто-то еще, но ручаться за это я бы не стал.

– Хитрые какие, – торжествующе сказал Лион, когда двери лифта сошлись и мы снова двинулись вниз. – Ты понял, да?

– Ничего я не понял.

– Да брось, тут все ясно!

Мы наконец-то доехали до первого этажа и вышли. В вестибюле было многолюдно, никто на нас внимания не обращал. Лион обнял меня за плечи и зашептал на ухо:

– Ну тут же их целая куча наверняка! Мальчишек, из которых воспитывают фагов. Понятно, им тоже приключений хочется… а тут такой облом! Нас отправляют на вражескую планету, а они сидят за виртуальными имитаторами, мускулы качают и уроки учат. Вот и размечтались…

– Зря ты задирался, – пробормотал я. – Он бы тебя по стенке тонким слоем размазал.

– Да он совсем дохляк!

– Ну и что? Он же фаг. Его, может, с самого рождения учат драться.

– Ага, бою на подгузниках, – съязвил Лион. Но все-таки притих.

– Мне по-прежнему это не нравится, – признался я.

– Может быть, скажем Рамону?

Я подумал и покачал головой:

– Нет. Лучше Стасю. А может, и не стоит говорить.

Мы могли бы поесть и в кафе у фагов, тем более там все бесплатно. Но решили пойти в обычный городской ресторан. Это куда интереснее – все-таки даже на богатом Авалоне дети по ресторанам ходят редко.

Через квартал от офиса фагов был супермаркет «Маркс и Спенсер», с большим рестораном на крыше. Туда мы и двинулись. Столики были заняты почти все, но нам все-таки нашли маленький столик у стеклянной стены. Стена вся была прозрачная и неправильной формы, вроде накрывающего крышу купола с множеством выступов, где стояли столики. Там было очень интересно – даже пол под ногами был прозрачный, далеко внизу ехали по проспекту Первопроходцев машины, разгорались фонари, сновали по тротуарам крошечные фигурки людей. Было еще не слишком поздно, но повалил снег, и стало быстро темнеть.

– А мне здесь нравится, – сказал Лион.

– Ага.

– Я не про ресторан, – пояснил Лион. – Я вообще про планету. Как ты думаешь, моим родителям разрешат сюда приехать?

– Если у нас все получится, то разрешат, – решил я. – Мы же поможем фагам и вообще всей Империи. Для фагов визу получить – раз плюнуть.

Лион кивнул, зачарованно глядя вниз. Сказал:

– Это из-за снега, наверное. Я всегда любил читать про зиму. Ты смеяться не будешь?

– Над чем? Не буду, наверное.

– У нас, на станции, я однажды подал прошение в администрацию. Чтобы устраивать зиму.

– И как?

– Да никак. Мне ответ пришел, официальный, что это невозможно. Климатизаторы не приспособлены, это раз. А еще – здания не отапливаются. У нас ведь как сделано – станция вроде большого диска, очень большого. В диске всякие склады, офисы, механизмы. А жилые дома почти все наверху стоят, на поверхности диска. Диск сверху закрыт куполом и еще силовым полем…

Он замолчал. Я вспомнил наши купола, и мне тоже стало грустно.

– Это как в старину, – сказал я. – Когда люди думали, что планета плоская и похожа на диск.

– Как это может быть? – удивился Лион.

– Тогда еще в космос не летали. А на планете ведь непонятно, что она – шар.

Лион подумал и согласился, что и впрямь – не похоже.

Нам принесли еду. Лион заказал себе блинчики с мясом и острыми специями, они назывались энчеладос. Мне есть почти не хотелось, я взял только салат и горячий бутерброд. Салат был вкусный, в высоком хрустальном бокале, с курицей и овощами. Бутерброд – тоже ничего.

– А завтра мы уже будем лететь в гиперканале… – прошептал Лион. – Представляешь? Ведь тут никто даже не догадывается, что мы будем спасать всю Империю!

– Лион…

– Да я же тихо…

Низко-низко над прозрачной крышей пролетел флаер. Опустился на площадку, его сразу накрыло силовым колпаком от снега. Вышла женщина с маленькой девочкой, и они вошли в лифт. Наверное, прилетели за покупками. И вовсе их не интересовало, что двое мальчишек готовятся лететь на планету Новый Кувейт. И никого во всем ресторане это не интересовало. Потому что люди пришли сюда купить какие-нибудь вещи, посидеть за кружкой пива и вкусным ужином, а потом преспокойно отправиться домой. А там смотреть телевизор, играть с детьми, плавать в бассейнах, до утра веселиться с друзьями на каких-нибудь вечеринках. Кому и зачем это вообще нужно – прятаться от врагов, тайком десантироваться на чужие планеты, рисковать жизнью? Им же ничего не грозит. Есть Император, армия, фаги. И всякие слаборазвитые планеты, где даже дышать свободно нельзя…

– Тиккирей… – тихо сказал Лион. – Ты чего?

Я молчал, только отвернулся от зала и рукавом вытирал дурацкие слезы.

– Тиккирей, я не буду больше так выделываться, – виновато пообещал Лион. – Это я так, просто… Наверное, боюсь. Из-за этого все… и с этим фагом мелким, и вообще…

– Да при чем тут ты… – прошептал я. – Мне просто обидно…

Он понял.

– Мне тоже, Тиккирей.

– Я вот думаю… Мне кажется, я тут не смогу прижиться. Это все… чужое. Будто мне из жалости помогли. Я поэтому и согласился, Лион. Не только из-за твоих родителей. И не из-за этого дурацкого бича. Я не хочу, чтобы мне из жалости позволили тут жить.

– Ничего себе из жалости! – фыркнул Лион. – Вот мне – может, из жалости. А ты помог Стасю. Если бы не ты, его бы прикончили на Новом Кувейте. И ничего бы фаги не узнали про Иней.

Он был прав, но все равно…

– Хочу доказать, – сказал я. – Сделать что-то настоящее.

– Разве ты обязан кому-то что-то доказывать? – спросил Лион. – Это глупо. Это детскость… вот так!

Ухмыльнувшись, он показал мне язык.

– Ну как ты не поймешь, – пробормотал я. – Вот мои… мои родители.

Я замолчал, и Лион пришел мне на помощь:

– Они умерли, ты говорил. Мне очень жалко, но разве из-за этого ты должен рисковать жизнью?

– Ты не все знаешь. Они не просто умерли, Лион. У нас так заведено… каждому человеку дается пай на жизнеобеспечение. На фильтрованный воздух, воду, радиационную защиту. Пай выдается на всю жизнь, но он покрывает лишь часть расходов. Остальное нужно зарабатывать. Родители потеряли работу… и проедали свой социальный пай. Когда они поняли, что работу уже не найдут…

– Их… убили? – Глаза у Лиона расширились.

– Нет. Нас бы выгнали из купола. И родителей, и меня. А снаружи долго не живут. Поэтому родители пошли в центр эвтаназии, он называется Домом Прощаний. Остатки своего пая они переписали на меня, чтобы я мог вырасти и получить работу.

Лион побледнел.

– Так бывает, – сказал я. – Ну, планета у нас такая, не приспособленная для людей, понимаешь?

– Тиккирей…

– Да ладно. – Я снова посмотрел в окно. – Я бы тоже так сделал на их месте. Но теперь я думаю, ведь это должно было случиться не зря? Не просто затем, чтобы я остался жить. Мне нужно сделать что-то большее. Что-то настоящее. Например, помочь фагам победить какую-то большую несправедливость.

– А ты не хочешь вернуться на свою планету и всем там помочь? – спросил Лион.

– Как помочь? У нас демократия. Любой может с планеты улететь, если ему не нравится. Мы сами голосуем за социальную службу. И социальные чиновники – они вовсе не злодеи. Говорят, что пай понемногу увеличивается, может быть, лет через сто воздух и вода станут бесплатными.

Лион замотал головой:

– Ты что, оправдываешь их?

– Нет, не оправдываю. Просто так сложилось. Вот посмотри, Авалон – очень богатая планета. И тут еще полно места. Можно всех наших жителей пригласить сюда жить. Но никто этого не делает. Так что же мне, на всех обижаться? На фагов, на Императора, на авалонцев?

– Зачем тогда вообще бороться? Чего фаги на Иней накинулись? Иней вообще никого не трогает!

– Иней не дает выбирать. Он отбирает свободу.

– Можно подумать, у вас на Карьере свобода есть!

– Есть.

– Какая же это свобода?

– Дурацкая. Но все-таки – свобода.

У меня вдруг задергалось веко. Ни с того ни с сего. Наверное, мне трудно было защищать мою родину. Дурацкую родину, которая отняла маму и папу.