Или кормить акул, или быть акулой

– Здорово.

Он проводил меня в гостиную. Сразу справа была еще одна комната, которую Арби указал как свою. У окна гостиной стоял большой деревянный лакированный стол с закругленными углами, что придавало ему форму неполноценного овала. Справа, у стены, граничащей с комнатой Арби, на черной стеклянной тумбе располагался большой плоский телевизор, а под ним на полках тумбы лежали телевизионная приставка и, как я понял, интернет-роутер. Красивый узорчатый сиренево-серебристый ковер был выстлан под длинным серым диваном по другую сторону гостиной. Свободные от ковра углы обнажали линолеум древесного цвета, укрывавший пол во всей квартире. Под столом у окна я завидел движение.

– Да ну! У тебя есть кошка?! – восхитился я.

Кошка выглянула из-под стола и вышла на свет. По размерам я понял, что это кот. Огромный, роскошный, величественный темно-серый – почти синий – короткошерстный британец. Огромные миндальные глаза самого шоколадного цвета из существующих, то ли надменно, то ли оценивающе меня оглядывали.

– Ну прямо снежный барс, – я хотел было подойти к нему, но при первом же моем шаге он попятился, и я решил не торопиться.

– Да, я его очень люблю. Помнишь, после самолета вы отвезли меня на Розы Люксембург?

– Да.

– Я ездил в том числе и за ним. Это мой кот.

– Сколько ему лет?

– Семь, кажется. Точно не скажу.

– Взрослый. А кличка есть?

– Боксер.

– Откликается?

– Да.

– А порода какая классная… ладно, я еще успею с ним наиграться.

Мы пошли дальше. Он провел меня на кухню, обустроенную красивым серым гарнитуром с декоративно обрисованными прожилками. За плотными белыми занавесками, свисающими до пола, вела дверь на незастекленный балкон, а по центру кухни – у стены – стоял накрытый белой скатертью стол. За столом было четыре больших белых стула с высокими спинками. Далее он повел меня в комнату, которую я увидел первой, что была напротив входной двери. Именно ее он и собирался предоставить мне. Ровно так же, как и вся остальная квартира, она была полностью обустроена всей необходимой мебелью. Тут – слева от входа комнату – стоял шкаф-купе с тремя зеркальными дверьми, а рядом еще и обувной шкафчик с тремя выкатывающимися полками. Здесь был и диван, стоявший справа со стороны двери, а у окна с видом на Трудовую улицу – рабочий стол с выдвижными ящиками. Позади рабочего стола стоял массивный комод.

– Помимо того, что квартира и впрямь очень хорошая, ты сыграл на ожиданиях, – улыбнулся я. – Когда скромно предположил, что мне не понравится. Я в настоящем восторге.

– Я очень рад, – учтиво кивнул он. – Показать свою комнату?

Я кивнул, и он показал самую отдаленную по планировке комнату, что была того же размера, что и предыдущая. Она также имела практически зеркальную обстановку относительно окна, открывавшего вид проезжей части и длинного дома соседней улицы: тоже шкаф-купе, тоже рабочий стол (только тут он был не подле дивана, как в другой комнате, а напротив него), а также комод. Не было лишь высокой обувной тумбы.

– Тут уютно. Вообще на Трудовой очень уютная атмосфера. Здесь приятно находиться.

– Не могу не согласиться, – пожал плечами Арби.

– А это что?.. – спросил я, указав пальцем ему за спину.

За ним на стене было несколько коротких горизонтальных сечек на обоях, идущих вертикально друг за другом.

– Это? – неловко оглянулся он. – Это я свой рост фиксировал, пока мы тут ремонт делали. Тут, вроде как, три отметины, – задумчиво произнес он, проводя пальцем по сечкам. – Да, три. Последнюю делал года полтора назад.

– Давай еще одну поставим? – предложил я. – Интересно сравнить.

– Давай, – он потянулся к выдвижному ящику рабочего стола и достал канцелярский нож. – Держи.

Приняв нож у него из рук, я выдвинул лезвие и провел по стене ровно по уровню макушки вставшего у нее Арби. Он был выше, чем полтора года назад.

– Давай меня теперь! – мне вдруг стало интересно, насколько мы с ним отличаемся по росту.

Он повторил ту же операцию уже со мной, и немного нахмурился, сделав метку на стене в первый раз.

– Давай-ка чуть в сторону, – попросил он.

Я сделал шаг влево, и он снова провел ножом по обоям над моей головой.

– Ага, значит, так. Ну, смотри. Ты весь день этому удивляешься.

Повернувшись, я увидел, что у нас с ним одинаковые показатели. Один в один. Проведя в первый раз, он, видимо, угодил прямо в ту же отметку, которую мгновениями ранее сделал ему я. Проведя второй раз чуть подальше от первой сечки, новая осталась на том же уровне.

Я резко обернулся к нему.

– ТЫ СЕРЬЕЗНО? – громко удивлялся я.

– Да, – он рассмеялся. – Абсолютно. Могу и в третий раз ножом над твоей головой поводить.

– Это удивительно. Может, мы разделенные при рождении близнецы?

– Если бы я не был так сильно похож на своего отца, я мог бы предположить и это.

Мы снова засмеялись, и на наш шум пришел кот, все еще недоверчиво глядя на меня. Он ступил в комнату и смотрел мне в глаза, не отрываясь, а мы с Арби молча за ним наблюдали. Медленно, но целенаправленно двигаясь ко мне – будто бы охотясь и готовясь к броску – он вдруг коротко мяукнул и боднул мои ноги своей мордочкой, обтираясь шерстью о мои штанины.

– А, ну вот теперь все, – развел руки Арби. – Боксер тебя одобрил. Дело осталось за тобой. Готов составить нам компанию?

– Готов. Только теперь надо узнать, будет ли готов мой дядя.

Глава 4
Еще один суетный день

Поначалу мне было боязно даже заикаться о том решении, которое я принял. Невольно в моей голове проводилась параллель с тем временем, когда я, сомневаясь по поводу и без, заставлял себя рассказать родителям о желании переехать в Грозный. Ваша и Амир ничего не подозревали, а мне уже становилось очень тоскливо находиться в их доме. То самое чувство, когда мысленно ты уже в другом месте, торопишься куда-то, опаздываешь, и сидишь весь как на иголках, будто уже собрал чемоданы и ждешь такси. Я слонялся по дому, уставая от безделия. Я помогал Селиме в быту, будто бы зарабатывая очки благосклонности моего дяди ко мне. Пропылесосил кухню и гостиную, несколько раз вынес мусор, а потом помог ваше в подвале, разбирая с ним хлам.

Разговаривая с Лорсом по видеосвязи, я чувствовал, что мне его очень не хватает. Он увлеченно рассказывал про свои тренировки, а мама, сидевшая рядом, с укоризной взирала на меня, сощуривая глаза в экран телефона Лорса.

– «И как тебе там? Все нравится?» – спрашивала она.

– Да, – сухо отвечал я.

– «Не скучаешь по нам?»

– Как по вам не скучать?

– «А уезжал зачем?»

– Ну, мам, – расплылся в улыбке я. – Хватит. Если ты будешь мной недовольна, у меня тут ничего не получится.

– «Дай Бог, все у тебя будет получаться».

– Дай Бог. А где папа?

– «На работе».

– Ладно, я тогда созвонюсь с ним. Не теряемся, я на связи.

Лорс поспешил выхватить у мамы телефон из рук.

– «Саид! Саид!» – пищал он. – «Ты уже ушел?»

– Нет, Лорс, я тут.

– «Мне папа знаешь, что сказал?»

– Что?

– «Чтобы я сразу всех побил на своей секции, чтобы все знали, что я главный».

Я криво улыбнулся.

– Папа иногда может ошибаться. Всех бить не надо. Бей только так, чтобы не дать никому бить себя.

Мы завершили вызов, и я решил, что мне нужно созвониться с Джохаром и узнать, как себя чувствует Мовсар.

– «Алло».

– Джохар, ас-саляму ‘алейкум, это Саид. Я вчера у тебя номер взял.

– «Уа ‘алейкум ас-салям. Да, я помню, как у тебя дела?»

– Все нормально. А у Мовсара как? Все-таки сотрясение?

– «Да, сотрясение мозга, сказали. Чуть отлежится и будет как новенький. Из-за тебя мы с ним теперь как близкие друзья».

– Ладно… Джохар, это, наверное, уже поздно спрашивать, но все же. Что он тогда сказал и над чем смеялся?

– «Я даже не могу припомнить ничего такого, что могло бы спровоцировать эту драку».

– Он кивнул в мою сторону, сказал что-то. Потом вы засмеялись.

– «Это я помню. Но там не было ничего в твой адрес. Да и какая теперь разница? Ты же не хочешь пойти добить его?»

– Нет. Я только хотел почувствовать себя менее паршиво.

Договорив с ним, я решил позвонить еще и папе, чтобы посоветоваться по поводу переезда к Арби.

– «Ничего себе, наглости тебе не занимать, парень», – только и сказал он, выслушав меня.

– Пап, мне так будет намного удобнее, я буду чувствовать себя комфортно.

– «Не всегда в жизни тебе будет комфортно. Это вообще даже стыдно слышать от тебя».

– Пап, не играй сурового отца, ты же не такой. Будь ты таким, мы бы с тобой не общались.

– «Кого хочу, того и играю», – хладнокровно, почти злобно сказал он.

Мы помолчали, а потом оба прыснули в смехе.

– «Так. Этот Арби, он сам откуда?»

– В смысле откуда приехал или откуда у него корни?

– «Можешь ответить на оба вопроса».

– Он тоже с Шатоя, а приехал из Ростова.

– «С Шатоя? Да ладно? Понятно, и как он? Нормальный? Или местный бандит и бродяга?»

– Абсолютно такой же, как я. Только намного спокойнее.

– «Ну, хорошо. Ты парень не глупый, думаю, на тебя можно положиться. Я поговорю с вашой».

– Нет-нет-нет, я сам ему скажу. Не хватало еще, чтобы он решил, что я пожаловался тебе и попросил тебя решить с ним этот вопрос.

Отец гордо ухмыльнулся, согласившись.

– Мне просто нужно было твое разрешение.

– «Разрешаю».

– Маме скажешь?

– «А, то есть в ее глазах ты согласен выглядеть жалующимся цыпленком?»

– Естественно. Я и так цыпленок в ее глазах, а еще я ее боюсь и не стесняюсь этого.

Он рассмеялся, снова согласившись.

– «Ладно, все, не отвлекай меня, я занят. А. Деньги не потратил еще?»

– Да какой там. Ты переусердствовал, мне их еще надолго хватит.

– «Какой же ты удобный сын. Ладно, все, не теряйся, на связи».

Первый этап был пройден, и я здорово облегчился. Все остальное казалось плевым делом. Мне заранее стало совестливо за то, что ваша может подумать, что я остался чем-то недоволен в его доме.

Я дождался вечера, чтобы все домашние были в сборе, потому что не хотел выглядеть беглецом. В предоставленной мне комнате я чисто убрался и потихоньку складывал свои вещи в сумки.

На ифтар Селима приготовила невыносимо вкусные манты со сметанным соусом и жижиг-галнаш для ваши. Я был благодарен ей, потому что с наполненными любимыми блюдами желудками Амир и ваша могли быть сговорчивее. Будучи в приподнятом настроении, они обсуждали учебу Амира, который сдал последний экзамен второго курса.

– Вот, а ты не хотел там учиться, – чавкал ваша.

– Просто не вижу особого смысла. Ты сам говорил, что потом я к тебе работать пойду, – внушительно смотрел на своего отца Амир, пережевывая еду.

– Образование есть образование, – буркнул дядя. – Так что не болтай.

– Да, – неловко и не к месту вставил я, криво улыбаясь.

– Ну а ты что, Саид? – коротко указал на меня вилкой ваша. – С нетерпением ждешь начала учебы? Врачом будешь!

– Да, не то слово, – все так же неловко кивал я.

– Как там твой новый друг? Арби. Отличный парень! Нормально посидели вчера?

Доставая языком застрявший между зубов кусочек фарша, я повертел кулаком, осматривая костяшки. Перелома удалось избежать, так как рука не распухла и не болела.

– Да, хорошо посидели. Он тоже с Шатоя, кстати.

– ДIавала! – изумился дядя. – Серьезно?

– Да.

– Надо его к нам звать, да? Как думаешь?

– Может быть, было бы здорово.

– Скоро соберемся все и поедем в Шатой, кстати! Можно будет взять его с нами.

Я уныло пожал плечами, ковыряя манты вилкой.

– А где он до этого жил?

– М-да, пап, нормально у тебя обстоят дела с причинно-следственным связями, – усмехнулся Амир.

Ваша недовольно взглянул на Амира.

– И что ты хочешь сказать? – развел руками он.

– Они вместе прилетели же. А где у нас жил Саид?

Я нервно засмеялся.

– Нет, Амир, ваша не ошибся. Арби не в Москве жил, он лишь прилетел оттуда. А вообще он с детства жил в Ростове.

Дядя, чуть привстав со стула, дотянулся до затылка своего сына, чтобы шлепнуть по нему.

– Вот! – одобрительно указал на меня дядя, и, искривившись, вытаращился на Амира. – Э-э-э-э-э-эх, сидит мне тут, профессор вшивый!

Селима, сидевшая с нами за столом и тихонько ужиная, прикрыла рот рукой, скрывая бесшумный смешок.

– Так, ну и что, Саид? С кем он тут остановился? Или его родители здесь?

– Ваша, он тут один живет, и я вообще думал поселиться у него, – не думая выпалил я.

Пережевывая вареное мясо, он уставился на меня улыбающимися глазами, а потом рассмеялся. Амир внимательно, словно вычитывая с меня какой-то текст, всматривался в мое лицо.

– Я серьезно, ваша, я уже предупредил папу, – вновь необдуманно сказал я и пожалел, что впутал отца. Ведь теперь Висайту точно покажется, что я на что-то пожаловался.

От улыбки дяди не осталось и следа. Амир недовольно закачал головой.

– И что сказал твой отец? – ваша отложил вилку, сложив руки на столе.

На втором этаже послышался плач Алимы, и Селима поспешила подняться к ней.

– Он позволил мне переехать.

– Алелай, – сокрушенно протянул дядя. – Саид, скажи на милость, что тебя тут не устроило?..

– Нет, дело не в том, что меня что-то не устроило!..

– …может, тебя тут морили голодом? Или загружали работой? Или палками тебя тут били?

– Нет…

– Может, мы тебя тут гоняли по всему городу по своим делам?

– Ваша…

– Наверное, мы тебя игнорировали и носом от тебя воротили?

– Ваша! – прикрикнул я. – Зачем ты это все говоришь? Я начинаю злиться.

– Злиться начинаешь? А мне каково? Я думал, тебе все нравится, что мы тебя окружили заботой…

– Ты меня слушаешь? Я сказал, что я чем-то недоволен?

Меня ужасно разозлила его реакция. Он так драматизировал, боясь лишь исключительно за то, что о нем кто-то может сказать, что он негостеприимный хозяин. Тем не менее, я держал себя в руках, хоть и мечтал об одном – ударить по столу как можно сильнее и выйти из комнаты.

– А как еще это расценивать, Саид? – вмешался Амир.

– Я просто считаю, что будет лучше, если я начну жить самостоятельно. Я не говорю, что я вам мешаю, даже если это и так! Я просто хочу все делать сам!

– Так! – резко и грубо оборвал он. – Знаешь, что? Если твой отец тебе разрешил, тогда делай то, что считаешь нужным, – ваша окончательно огорчился, вновь принявшись за еду.

Я не думал, что его страх общественного мнения настолько запущен и настолько владеет его эмоциями. Казалось бы – что такого? Если бы мой племянник захотел самостоятельного существования, я бы его только поддержал. Меня бы не заботило, что об этом подумают окружающие, если бы сам я понимал, в чем дело.

Я встал из-за стола и поднялся в комнату. Заказав такси, я выволок свои вещи на лестницу и вынес их во двор к воротам. Ко мне вышел Амир.

– Не обижайся, но это очень странное решение, – сказал он, опустив руки в карманы. – Мы думали, тебе тут нравится.

– Амир, когда твой отец успокоится, заверь его, пожалуйста, в том, что я был более чем доволен тому приему, который вы мне оказали. Мне нравится бывать у вас, но жить – я чувствую, что это лишнее.

– Дело твое. Ты на него не злись, ты ведь знаешь, как ему важно, чтобы все было идеально.

– Только он сам и помешал тому, чтобы так все и было.

– Мы на днях в Шатой все поедем. Вы с ним там помиритесь, будь уверен.

За воротами захрустел гравий, и во двор просочился свет фар.

– Скажи хоть, куда это ты переезжаешь? На Розы Люксембург, куда мы его отвозили?

– Нет, намного ближе. Я тебе сброшу адрес в сообщении.

– Хорошо. Ну, давай, брат, на связи, – он сжал мне плечо.

«Что за дни?..» – думал я. То вчерашняя драка, то эта, высосанная из пальца ссора с дядей. Я был раздражен тем, как омрачилось такое полезное для моего развития событие. Воодушевившись после разговора с отцом, мой настрой был втоптан и размазан его старшим братом. Теперь я чувствовал себя страшно нелепо, сидя в этом такси со своими вещами. Пристыженный своими инициативами, я теперь и вовсе засомневался: а стоило ли мне менять привычный уклад жизни и уезжать из Москвы?

Арби был олицетворением сдержанности и спокойствия. Одним своим видом он внушал уверенность, и впервые в своей жизни я по-настоящему захотел подражать своему сверстнику. Иногда было странно осознавать, что он мой ровесник, потому что держался он крайне зрело. Арби был религиозен: когда я приехал к нему, мне пришлось немного подождать, пока он откроет дверь, а войдя в квартиру, я краем глаза заметил постеленный в направлении Каабы коврик для намаза. Молитва в одиночестве – один из признаков отсутствия лицемерия в сердце человека.

– Как все прошло? – справлялся он.

– Нормально, – убедительно кивнул я.

Мне не хотелось, чтобы он подумал, что стал причиной моих проблем с дядей. Так или иначе их причиной стал либо я, либо сам ваша.

– Тогда располагайся, марша вогъийла²⁷!

Торжественно меня приветствовав, он ознакомил меня со всем необходимым в квартире – от постельного белья до пароля от интернет-роутера. Он показал, как раскладывается в спальное место диван в моей комнате, а также посоветовал рассортировать все вещи в пустые комод и шкаф.

– Это теперь твоя комната, обставляйся так, как считаешь нужным. Если хочешь, можем перетащить что-нибудь.

– Нет, Арби, Дел рез хийл, меня все устраивает.

Самым любимым местом для меня стал рабочий стол. Распутав все зарядочные шнуры, я протянул их через отверстие в столе к розеткам и разместил свой ноутбук, сложил в выдвижные ящики книги и тетради, купленные еще в Москве, а в комод позади стола аккуратно сложил одежду. В шкаф-купе я повесил свой медицинский халат, спортивную олимпийку, ветровку и клетчатые рубашки (которые были моей визитной карточкой в школе), носить которые я, судя по погоде в Грозном, смогу лишь осенью. В обувницу, где уже лежали кеды и ботинки Арби, я выложил несколько пар своих кроссовок.

Когда я разместился под чутким надзором кота, я зашел в кухню, где у плиты над кастрюлей стоял Арби, внимательно вычитывая что-то с телефона.

– Да ну, ты сам готовишь, что ли?

– Пытаюсь, да, – сказал он и вопросительно обернулся: – А что?

– Ничего. Просто я практически ничего не умею делать.

– Да и я. Но научиться придется. Не помирать же с голоду, – он пожал плечами, вновь вглядываясь в телефон. – Или ты думал, что мы бутербродами с колбасой все время питаться будем? Сейчас нужно сделать что-то, чтобы поесть на сухур.

– А до этого ты что ел?

– Меня соседка подкармливает с момента, как поняла, что я живу один. Что за допрос? – вновь обернулся он, недоверчиво улыбаясь.

– Да просто хочу удостовериться, что ты не делаешь это из-за меня и через «не хочу». Якобы я гость.

– Расслабься, – ответил он.

Через какое-то время он вышел в магазин неподалеку, купив овощи, а потом приготовил борщ под дистанционным руководством своей двоюродной сестры. Этот суп мы и поели в ночи на сухур, после чего произошло то, что меня поразило и обрадовало.

– В Мечеть пойдешь? – спросил он, убирая тарелки в раковину.

Округлив глаза, я перевел взгляд на него и был рад, что он стоит спиной и не видит этого. Я все сильнее убеждался в том, что это тот человек, с которым мы обречены стать близкими друзьями.

– Да! – воскликнул я.

Грозный был очень приятным в ночное время. Словно перезагружаясь перед повторным безжалостным зноем, добела раскалявшим город днем, погода становилась прохладной, почти влажной. Небеса тут глубокой ночью очень часто укрывались темно-оранжевым покрывалом, как просвечивающийся сквозь столб смога пожар. Деревья, перешептываясь, благоухали освежающими ароматами, а на кустах проступала и блестела роса.

Я любил Грозный. Даже неаккуратно проросшую сквозь тротуарные плиты траву, которая не вызывала иных ассоциаций, кроме как с сорняками; ненавистный мне шум несущихся на больших скоростях автомобилей, который донимал меня в Москве, тут казался мне наивным и милым, будто это Лорс демонстрирует мне, что он умеет. Казалось, что бы тут ни произошло – оно не потревожит меня настолько, чтобы я смог раздражаться атрибутам этого города.

Людей вокруг почти не было. Пока мы с Арби шли по длинному 2-му Проспекту в сторону Мечети, на пути нам встречались только постовые. Их оружие, висевшее наперевес над брюхом, не оказывало никакого влияния на восприятие их образа. Наверное, это означало, что я ни в чем не виноват.

В Мечети было много людей, но не так, как днем. В глаза бросился тот самый молодой человек, которого я уже видел с Амиром. Как и тогда, он снова сидел среди стариков. В этот раз все было удивительнее: он рассказывал им что-то – скорее всего религиозный урок – а они, прокручивая между пальцев четки, слушали его и кивали. Мы с Арби переглянулись и решили присоединиться к слушающим. Опустившись на колени рядом с сидевшим на низком деревянном стульчике дедушкой, я почувствовал, как он сразу по-отцовски положил мне руку на плечо, продолжая нашептывать зикр.

– Человек наделен разумом, и этим он отличается многих других существ. Разум – это способность отличать истину от заблуждения, верное от ошибочного, хорошее от плохого, полезное от вредного. Поэтому на человека, как на разумное существо, возложена обязанность использовать этот дар для постижения смысла своей жизни и получения ответов на самые важные вопросы. А самое важное, что способен постичь наш разум – это убеждение в том, что у этого мира есть Создатель – Всемогущий Бог.

Лишь тот понимает, Кто на самом деле Бог, кто имеет о Нем истинные, правильные убеждения:

Убеждение в том, что есть Один-Единственный Творец всего, что существует, кроме Него. Он – Вечный без начала, а все остальное имеет начало, то есть появилось. Он – Неизменяющийся и Не нуждающийся ни в ком и ни в чем, а все остальное изменяется и нуждается в Том, Кто его изменяет.

Убеждение в том, что Бог – Единственный, Кто существует без начала, и Он абсолютно отличается от всего того, что имеет начало своего существования. Нельзя думать и говорить о Боге, как о созданных.

Убеждение в том, что все без исключения происходит по Предопределению Создателя. Бог определил существование каждому из созданных, то есть Он создал каждое свое творение, предопределив ему судьбу, и она неизменна – то, что суждено Богом, не меняется и непременно произойдет.

Убеждение в том, что поклонения достоин только Аллаh. То есть только Бог достоин проявления наивысшей степени смирения и покорности. Так как Бог – Единственный Создатель всего: и причин, и их следствий, Он властвует над каждым Своим творением, и все принадлежит Ему.

Кроме знаний о Боге в основы исламского вероучения входит вера в Пророков Аллаhа. А именно убеждение в избранности и правдивости Мухаммада – сына ‘Абдуллаhа, араба по происхождению. То есть убеждение в том, что он был Пророком и Посланником Аллаhа Всевышнего. И это то достаточное знание о Пророке Мухаммаде, мир Ему, которое вместе с истинными убеждениями о Боге входит в значение двух свидетельств Ислама: «Я свидетельствую, что нет создателя, кроме Одного-Единого Бога, и свидетельствую, что Мухаммад – Посланник Бога».

Урок продолжался еще какое-то время, и когда я услышал, что он сводит его к завершению, я затосковал – настолько интересно было его слушать.

Я всегда любил уроки по религии, это было привито мне моими родителями. Когда я был маленьким, они водили на меня в религиозное медресе получать знания, а когда я подрос – то уже сам стал регулярно их посещать. Осознание того, что я смогу и в Грозном регулярно – вот так из уст в уста, как это и необходимо – получать знания по Исламу, очень воодушевило меня и придало спокойствия.

Вознеся руки, мы читали молитву за этим молодым парнем, а когда старики вокруг стали немного отвлекаться, я решил заговорить с ним.

– Ас-саляму ‘алейкум, – поздоровался я, а вслед за мной это сделал и Арби.

– Уа ‘алейкум ас-салям, – ответил он, кивнув нам.

– Брат, ты регулярно даешь тут уроки?

– Да, – он улыбнулся мне. – Хочешь посещать?

– Очень.

– Получал знания?

– Да, слава Богу. Но не в Чечне. Я тут буквально пару дней.

– А откуда приехал? – заинтересованно вздернув подбородок, осведомился он.

– С Москвы.

– А тут надолго?

– Да, дай Бог. Поступил тут в университет и собираюсь тут учиться.

– Дал атто бойл²⁸, – улыбнулся он. – А куда поступил?

– В Медицинский Институт. Мой брат – Арби – тоже. Будем учиться вместе.

– Ма ша Аллаh! – одобрительно закивал молодой учитель. – Какие вы молодцы! И ты, Арби, тоже не отсюда?

– Да. Я из Ростова.

– Это хорошо, что вы вернулись. Меня и самого тут долго не было, а вернулся я не так давно. Теперь, дай Бог, осяду тут насовсем.

– Дай Бог. Только я не возвращался, – виновато улыбнулся я. – Я тут никогда и не жил, а только гостил у родственников.

Он приподнял руку, будто бы останавливая мою речь:

– Это неважно, брат. Все мы – чеченцы, находясь где-либо, кроме Чечни – гости. А Чечня – наш дом. Так что ты вернулся домой, даже если и не жил тут никогда.

Соглашаясь с ним и кивая ему, я думал о том, что эти его мысли и умозаключения опирались на его опыт, на его собственные ощущения.

Вблизи он казался даже моложе, чем поодаль, когда мне указывал на него Амир. На его голове была надета темно-синяя тюбетейка, а на плечи был накинут красивый темно-зеленый арабский бишт с золотистой тесьмой на кромках.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Я – Саид. А это – Арби.

– С Арби ты меня уже познакомил, – озарился понимающей улыбкой он. – Саид, хорошо. А мое имя – Муса. Будем с вами знакомы. Приходите на уроки, когда сможете.

– Да, это я и хотел спросить. По каким дням ты их даешь?

– В любой будний день можно приходить. Откровенно говоря, у меня тут нет никакого графика, но он, вероятно, будет, потому что много людей начинают сюда ходить. Но одно могу сказать точно – по будням в первой половине дня уроки слушают в основном дети. Так что ты просто не пропадай, а я буду сообщать тебе об изменениях. Наверное, определенное расписание мы все же установим. Повторюсь: я тут недавно, так что хорошенько обосноваться еще не успел.

Ближе ко времени утреннего намаза в Мечети собралось довольно много народу: по крайней мере четверть главного зала мы заполнили.

На следующее утро я получил сообщение от своего дяди Сулеймана. Он рассказал о готовящемся отборе в команду стоматологического факультета, который пройдет на университетском футбольном поле. Я видел его, когда мы с Арби ходили к директору Медицинского Института, и еще тогда наметил себе цель пропадать там часами.

– Тогда какой у нас план? – спросил Арби.

– Поедем на отбор. Там соберутся все кандидаты. Наверное, стоит поторопиться, пока ребята со старших курсов не расхватали все места.

– Там, выходит, будут студенты нашего факультета?

– Получается так.

– Это хорошо, сможем познакомиться с будущими однокурсниками.

С этим было нельзя не согласиться. Мне не терпелось познакомиться с людьми, с которыми я буду учиться. Для меня в целом было в новинку учиться в Чечне, ведь прежде я никогда этого не знал. Я был в предвкушении, но единственное, о чем я думал и чего не хотел – новых приключений. Отец наказал мне быть незаметным, быть тихим, а я уже навел суеты, еще и с таким размахом – прямо на пороге торгового комплекса в центре города, с вовлечением почти всех, кто был неподалеку.

У нас с Арби не было футбольных бутс, и мы поспешили в первый попавшийся спортивный магазин в «Гранд Парке», чтобы приобрести себе минимально необходимую экипировку. Выиграв в очередной комичной борьбе за оплату, я заказал такси по тому же адресу, что и в прошлый раз. Доехав до места, еще в машине мы увидели много бегающих по полю ребят под руководством моего дяди. Казалось, уже тут я слышу его оглушительные выкрики.

Завидев нас, Сулейман коротко махнул и указал на будку рядом с небольшим количеством зрительских мест, расположенных под прозрачным навесом в три ряда, продолжая регулировать тренировочным процессом. Будка была очень маленькой и тесной, она была завалена рюкзаками и сменной обувью. В ней пахло искусственным газоном, песком и потом.

Переодевшись первым, я вышел из будки и стал осматривать игровую площадку. Футбольное поле окружалось беговой дорожкой из резиновой крошки в пять полос, а белая краска, разделявшая эти дорожки, была почти полностью стерта. Справа за воротами – ближе к выезду с территории – находилась баскетбольная площадка за зеленым сетчатым забором.

Пройдя к полю через беговую дорожку и небольшой участок сухой пожелтевшей травы, я вышел на идеальный, свежий искусственный газон. Арби поравнялся со мной, опустившись к своим шнуркам.

– Вот мы и тут, – облегченно проговорил я про себя, осматриваясь вокруг.

Народу и впрямь было довольно много. Кто-то тренировался, устало сощуриваясь в лучах солнца, а кто-то сидел по краям, не участвуя в процессе. Тут также лежало много рюкзаков и обуви.

Сулейман, вновь повернувшись к нам со свистком в руках, жестом погнал нас совершить пробежку.

– Погнали.

Мы стали бегать вокруг поля, а я вновь ощутил эту непередаваемую умиротворенность и увлеченность, которую давали мне футбольные тренировки. Я делал все привычные упражнения, отточенные годами, а Арби повторял за мной.

Для меня футбол был чем-то большим, чем просто спорт. Тут – на поле – я всегда растворялся. Конечно, это было ничем иным, кроме как отвлечением, но эти мгновения абсолютной душевной безмятежности, добываемые физическим трудом тела, уносили на своих волнах, завлекали глубже в свои недра, будто бы убеждая тебя не возвращаться в реальность как можно дольше. Это вполне можно назвать зависимостью. Когда ты можешь часами напролет носиться по полю и бить по мячу, не взирая на усталость. Тренера не разрешали нам играть в футбол за пределами тренировочной площадки спортивной секции из-за существующей опасности получить ненужную травму, но я все равно играл. Я будто бы не мог без этого.

Мучительнее всего для меня в тренировках было то, что они были ограничены по времени. Большую их часть мы проводили в оттачивании техники, развивали выносливость, а в саму игру вступали лишь в самом конце. Каждый раз это было чем-то вроде поощрения, и сам я любил ощущение тяжелого, порой нудного труда, за щедрое вознаграждение в конце. Тем ценнее были эти игры.

Глубоко уйдя в эти свои размышления, я продолжал машинально повторять все известные мне упражнения, а очнуться мне пришлось, когда в момент разворота для бега спиной я сильно обо что-то ударился. Это был человек.

– Охренеть… – взвизгнув, тихо выругался он, когда мы оба свалились на газон. – И где теперь моя сигарета?

Вокруг пробежал смешок, кто-то издевательски захлопал в ладоши. А тот, в которого я врезался, потирая поясницу, проползал на четвереньках к выпавшей сигарете.

– Извини! – раскраснелся я, тоже утирая сильно занывший копчик и протягивая ему руку. – Я случайно.

– Да я знаю, – выпрямившись с моей помощью, усмехнулся он, подувая на сигарету. – Только ты давай осторожнее, а то я и так в футбол играть не умею, не хватало еще сломаться.