Машина тронулась. Я запоминала каждую мелочь, попадавшуюся на пути: она была родная мне, как и человек, сидящий впереди на пассажирском сидение. Мы ехали по городу. Плавная дорога. Медленное настроение людей. Ноябрь. Давление осеннего чувство опустошенной безнадежности было в сердцах каждого чувственного человека. Жаль, что меня провожала бессмысленность улиц и сконфуженное поведение пешеходов. Мы выехали за город.
Такси приехало к низкой оградке, где-то поломанной, где прогнувшейся, где-то мирно стоявшей. Я вышла на грязь. Обувь немного испачкалась. Небо окончательно стало голубым, а облака нежно-белыми. Очень романтичная обстановка. Макс повел меня к могиле. Вокруг возвышались, как руки мертвецов, памятники погибшим. Я особенно внимательно рассматривала их. Где-то легонько провела по бетону, надеясь услышать шепот древних, но лишь шероховатая поверхность бетона или гладкий холод мрамора словно били электрическим током и отбрасывали руку. Нельзя трогать мертвых. Они находятся в вечном сне. Кое-где места тел ухоженные, словно находятся в саду, где сядешь на лавочку, а рядом ходят давно мертвые знакомые, они тоже присядут рядом, и завяжется между вами разговор о чем-то далеком, простом, обыденном… Словно и не умирал собеседник. Но все равно дойдет до разговоров о жизни и смерти, где мертвый скажет: ,,Смерти нельзя бояться. Когда мы умираем, ее нет, когда нас уже нет, она небрежно опоздала”. Ты лишь посмеешься с неправильно сказанной цитаты, но поймешь его. А потом заплачешь… Ведь там, где смерть, там и жизнь. А жизни с этим человеком больше нет.
Другие же могилы оставлены потомками. Здесь люди мертвы по-настоящему. О них все забыли. Только ободранная табличка, да сорняки скажут, что здесь кто-то есть, но кто он, никому нет дела. А ведь, умирая, этот кто-то хотел, чтобы над ним был сад, где он будет бродить и ждать собеседника, с которым поговорит по душам. А, может, мертвые ничего не хотят. Все равно спят. Зачем их будить?..
Мы пришли к небольшой могилке из черного мрамора. Я посмотрела на свой портрет, на дату жизни и улыбнулась. Так мало, и так много. Максим нагнулся, чтобы положить цветы, а я тихонечко мутнела в этом мире. Мое время вышло. Я провела тот день, о котором молилась каждый день. Теперь мне не о чем жалеть. Я всех увидела. И все со мной прощались…
Жизнь моя была такой же, как и твоя. Я жила спокойно, зная, что умру. Я делала все без каких-либо переживаний, потому что знала, что все равно не успею. Меня не интересовали те заботы, что станут неважными. Я верила ни во что и ни в кого. Моя жизнь- это жизнь человека. Без веры, без суеты, без лжи…
Декабрь
С приходом первых подарочных свечей является в ночном тумане снег, и буря общей радости и встреч укроет в теплое пальто от зимних нег, чтоб погрузится в полуночный свет. И в этот день особого настроя, когда благие мысли скажут нет печальным чувствам угрюмого застоя, воскреснет в снеге дивный оберег, который очарует дивный свет.
Ах, Рождество! Святое дело Бога. В тебе нет места обыденным застольям. И на просторах улиц ты не встретишь вора, способного украсть и зимнего раздолья. Все чудно! Здесь особый быт. Коробки оживают новой жизнью, и каждое животное не спит, оно живет одною жаждой мыслью. ,,Скорее подарить кому-нибудь кларнет, или другой какой-нибудь подарок, а, может, им вручить торжественно конверт с желаниями искренне написанных Сократом? Вот будет удивление, когда они узнают вдруг, что от великого поэта, доставил им письмо их друг. Иль не философ он… Какая ерунда, ведь главное подарок, а остальное все беда!" И все здесь полно суетой, и каждый мчится в магазины, но только тихий наш герой, с опущенной и грустной головой, блуждает мимо украшенной витрины.
Среди толпы есть мальчик тихий, он мирно голову пустил по тротуарным перипетиям, не может взгляд свой отпустить. Вокруг толпа его бредет, не видит мелкое создание, и крики слышно наперед, не обратят никак внимания. Вдруг мальчик наш упал неловко, столкнулся он с месье суровым.
–Куда ты прешься?– рявкнул он, а мальчик не поднимет взгляда.– А ну, смотри!– добавил яда, за воротник схватил он яро.– Ты на меня смотри! Ты понял?
–Да, месье,– лишь тихий звон младого голоса услышан, а взгляд никак не хочет быть все выше.
И тут совсем уж вышло из себя неадекватное творение, рожденье желчи и тленья:
–Нет, ты не понял! Ты смотри в мои глаза!– и мальчика бесстыдно поднял, и он скорей отвел глаза.– А ну, смотри!
–Да отпусти!– не выдержало гордое сердечко. Он посмотрел. И лишь колечком в его глазах зрачки вдруг стали. Перед ним был монстр, сделанный из стали: на голову наденут был мешок, а вместо глаз заделанные скотчем крест, похожий на дьявольскую порчу. Он ужаснулся. Стал брыкаться. Суровый мистер оконфужен, остановился, покачнулся и лишь с вопросами глазами все провожал младое чадо.
Мальчик бежал и голову невольно поднимал на незнакомцев, все провожали взглядом, но праздничное настроение туманило сознание в ночи. И некуда сбежать ему от тошноты. Он проклят! Он не видит лиц. Он молит Бога, чтобы не заметить улиц и людей, от них все тошно, и друзей, увы, но нет, а оттого, что невозможно ему узреть всю красоту людей, страдает мальчик- в центре иудей. Герой бежит, а праздник все в разгаре, он тихо плачет, и пахнет перегаром дыма труб. Повсюду колокольчики звенят, и все нормальные винят этого мальчика во лжи, что он не видит их в ночи. Не раз он натыкался на прохожих, не раз встречал и крики, столь похожих на стаю чаек. А рядом эльфы не раскрывают баек, чтоб интриговать идущих ребятишек, на елочках не видно шишек за яркими полосками гирлянд, но ярко за сто ярд блестит огромный Дед мороз, не описать его словами обыкновенных проз, народ к нему стремится, чтоб поглядеть да подивится.
Прижав к стене главу уютно, наш мальчик опечаленно и хмуро глядит на праздничный мольберт, стоящий где-то на витрине в каком-то чудном магазине, а рядом продается бокалами вино. Вдруг средь толпы он ощущает чей-то взгляд, его смущает неизвестность из-за гирлянд.
–Ты здесь один?– спросила громко младая женщина, и звонко звенит в ее пакете что-то.
Герой наш промолчал.
–Чего грустишь? Какое чудо! Чего не смотришь? Вот же чудно! Ты заблудился?
–Нет,– отрезал грубо мальчика ответ.
–Что делаешь тогда?
–Стою.
–А может быть, грущу?
–Ну… Нет,– смущенно отвернулся, чтоб скрыть свое лицо от света.
–Тогда пройдем в кафе ,,Равенна”.
–Я не хочу.
–Ну что за бука! Пойдем- пойдем!
–Ну что за мука! Оставьте вы меня!
–Какой ты непослушный. Возьми-ка руку и молчи, ты хочешь кушать? Помолчи! Не спорь со старшими! Пойми, что я добра тебе желаю, ну, иди!
Мальчик замялся, сквозь множество усилий все же ступил за дамой милой в большой проход торжественного заведения. Его слепило все. Здесь платья модные, всего на свете здесь в избытке, мужчины полные, и их губу не оторвать от горлышка бутылки. И вот среди всего богатства, в центре гламура и страстей, где начинает свое пьянство толпа бесстыжих королей, проклятый ходит меж толпой, следит за дамой, не поймет, как оказался он с толпою, в богатой кучке сих вельмож.
–Садись сюда,– проговорила и спросила ,,Пол стакан вода” на ломанном английском. Хоть понимают слуги тут на устаревшем языке, но все здесь свищут и поют на иностранной ерунде. Взгляд мальчика упал на вилку, глаза его смотрели пылко на неприглядный инструмент, а пианист играл сонет гостям в престижном заведение ,,Равенна”.
–Что будешь?
–Ничего.
–Как так?
–Я есть не буду, отпустите.
–Какой однако же ты пылкий.
–Какой я есть, уж извините.
–Ты посмотри в глаза.
–Я не хочу.
–А почему так?
–Не хочу.
–А может быть, не можешь?
А в женском голосе ехидно слышна насмешка, терпеливо ждала победы над юнцом, чтоб насладились вы концом.
–Нет… не хочу.
–Ты врешь бесстыдно.
–Нет, я не вру!
–Какой ты милый! Скажи мне, что мешает взгляд тебе поднять, да поменять свое унылое воззрение? Быть может, травма детства или страх?
–Оставьте вы меня, прошу!
–А может, я тебя хочу убить вопросами пустыми, все для того чтоб понял ты, как жалок мир.
–Ну что за стыд! Вы убиваете ребенка!– он говорил, потупив взгляд, не отпуская глаз от вилки.
–Однако же ты милый, но я хочу сказать, что мне твой страх давно известен.
–Откуда? Как? Какой?
–Нетерпеливый ты душой. Так слушай, я старуха- ведьма, и видела я множество людей, что многие из них напрасно зреют проклятый образ невиданных зверей. Их очи видят наш волшебный мир, граничащий меж реальностью и сном, и вместе с вами мы богатый пир устраиваем в Рождество. И я заметила одно. Боишься взгляд ты свой поднять, и сразу все быстрей понять, в чем страх твой, где его обитель.
–И в чем же мысль…
–Как же в чем? Тебе всего лишь нужно взять и взгляд скорее свой поднять.
–Я не могу… Мне вмиг мерещатся чудовища, каких не видел свет…
–Ты видишь тех, кого не видеть должен. Отринь его, взгляни на белый свет, поймай мой взгляд, мы справимся, я буду здесь рядом защищать невинный первый снег, священной юности твоей.
–Я не могу…
–Нет, можешь, милый. Оставь свой страх и всею силой заставь его кричать во тьмах.
Мальчик зажмурился, и сердце его забилось, словно слиться готовы в нем и страх и мрак. Он сдался. Готов был шею опустить, но вдруг услышал тихий клич.
–Не поддавайся! Бей смелее! Ты справишься, он еле-еле стоит пред красотой и обреченьем. Не отступайся перед целью.
Открыл глаза. И перед ним карие очи, как стрекоза, все на него глядит, пророчит, что вот он дивный свет. Застыл наш мальчик, будто бы валет. Красоты женские не описать, их нужно видеть, постигать, чтоб ощутить рукою пылкой всей мягкости щеки. Она глядела, улыбалась, и сверху мир казался радость, в нем столько света, красоты, лишь чувства здесь одни вольны бросаться счастьем-скакунами.
–Привет,– послышался с улыбкой знакомой девушки ответ. А мальчик робко очутился во спокойном мире, где нет бед…
И Рождество всех одарит, даже несчастных покорит своей любовью к чудесам, чтоб люди верили часам и в полночь подняли бокалы за радость, спящую в амбаре на мягком сене в тишине. Так праздник сделайте себе, друзья мои, ведь полон счастья окажется вся ваша жизнь, лишь хоть какого-то участия от вас все ждут, поторопись!
Но как же просто оказалось от страхов всех своих уйти и обрести свободы власти, чтоб к лучшей жизни подойти. Наш мальчик с девушкой душистой прошел по улице с лицом и взглядом полного открытий, пьяненный ярким Рождеством.
Таков конец. Наверно, что же, не сможет вас он в миг той ночи воодушевить, однако верю я ничтожно в светлое будущее всех читающих вот это лиц.
Январь
–Мусорщик, это Земля, ответьте… Мусорщик, это Земля, ответьте… Мусорщ…
–Мусорщик на связи.
–Доложите обстановку на орбите.
–Было убрано около пяти тонн мусора. В основном, все те же спутники.
–Мы заметили поломку в правом крыле Уборщика.
–Что именно сломалось?
–Задет корпус, за которым находится навигационная система. По данным особого нарушения движения корабля не замечено. Что послужило причиной поломки?
–Возможно, мусор. Я чувствовал тряску, наверно, час назад.
–Срочно устраните поломку, иначе Уборщик может сбиться с курса.
–Понял.
…
–Корпус выровнял только с внутренней стороны, в открытый космос не выходил. Навигационную систему немного задело, но все должно работать исправно.
–Через три часа будет выпущен буксировщик.
–Значит, моя смена окончена?
–Да. Вас кто-нибудь встретит в больнице?
–Да, у меня есть семья.
–Приготовьте вещи.
–Разумеется. Зарплата останется той же?
–Не переживайте. По контракту вам выплатят вашу зарплату после контакта с Землей.
–Хорошо. До связи, Земля.
–До связи.
…
–Земля вызывает мусорщика, срочно! Земля вызывает мусорщика, срочно!
–Мусорщик на связи, что случилось, Земля?
–Вы отклонились от курса! Выправите ваш Уборщик на орбиту!
–Что?.. О, мой Бог… Я отдаляюсь от Земли! Куда? Зачем?
–Мусорщик, успокойтесь. Вся проблема в вашей навигационной системе. Я пока на связи.
–Пока?
–Пока связь не будет задержана до промежутков с паузой в час. Тогда коммуникация окажется в затруднительном положении. Да и вряд ли мы сможем вас вызволить.
–Я возле навигационной системы. Земля, что делать?
–На аппарате горит зеленая точка?
–Нет, красная.
–Понятно, Уборщик перешел на ручное управление.
–Ручное управление?
–Да, вам нужно отыскать руль, он находится под блоком навигационной системы.
–Под блоком… Вижу, здесь какой-то рычаг.
–Возьмитесь за него, но не дергайте.
–Взял.
–Вибрирует?
–Да…
–Ожидайте, сейчас нам надо рассчитать направление вашего корабля, чтобы вернуться на Землю или хотя бы плавно упасть на нее.
–Быстрее! Я… О, Боже, я же улетаю в открытый космос! А как же Марго… Моя дочка… Жена… Срочно возвратите меня на Землю, Земля! Вы тут?
–Поверните рычаг на 30 градусов вправо.
–30 гра… Земля, рычаг не двигается.
–Как не двигается?
–Я изо всех сил давлю на него, но никакой реакции… Земля?
–Спокойно, уборщик. Верните навигационный блок на место и посмотрите рядом с красной точкой маленький рычажок опущен вниз?
–Земля, я не вижу никакого рычажка рядом.
–Не может быть такого, что вы видите?
–Справа пять кнопок, а слева одну.
–Слева должен быть рычажок.
–Нет, это…
–Мусорщик?
– Рычажок сломан, Земля…
–В каком смысле?
–Край переключателя просто вырван. Его нет. Я стараюсь пальцем его двигать, но не достаю. Земля, я не вижу ничего. Земля!
–Успокойтесь. Как вы ничего не видите?
–Все размыто, Земля.
–Вы плачете, снимите шлем.
–Сейчас… Слезы превращаются в такие мячики… Аж смешно.
–Уборщик, очнитесь!
–Земля, что делать?
–Сейчас. Ожидайте.
…
–Земля?.. Земля?.. Земля все дальше… Она все дальше, Земля. Что делать? Я же не вернусь… Я же просто здесь останусь. Земля, спасите…
–Мусорщик…
–Да, Земля!
–Вы слышите меня?
–Да!
–Пристегните себя к сидению.
–Сейчас!
–Вы пристегнулись?
–Так точно, Земля! Что дальше?
–Прощайтесь со всеми…
–Что?
–Прощайтесь с Землей. Выхода нет.
–Земля, что это значит? Постойте! Как это, выхода нет? Земля!
–Ваше положение крайне бедственное.
–Крайне?
–Извините. Не так выразился. Оно безысходное. Ваша семья будет обеспечена государством. Ваше имя не будет забыто, оно останется в списках космонавтов.
–Земля, прошу вас, хватит…
–Хорошо, мне помолчать?
–Я хочу наговориться напоследок с человеком…
–Как скажете. О чем с вами поговорить?
–Какая погода сейчас на Земле?
–Облачно. Осадков нет.
–Какой сейчас месяц?
–Январь.
–Как прошло Рождество?
–Очень хорошо. Все были счастливы.
–Даже моя семья?
–Им не хватало вас, но да, они тоже были счастливы.
–Как моя Марго?
–Она в полном порядке. Ждет вас.
–Ждет…
–Передать ей что-нибудь?
–Нет… Хотя… Да. Скажите, чтобы выросла хорошим человеком и смотрела чаще на звезды.
–Хорошо, я передам.
–Как мне покончить здесь с собой?
–Никак. На Уборщике нет ни огнестрельного оружия, ни холодного.
–А яды? Здесь же есть аптечка.
–Они скорее приведут к наркотическим воздействиям, но до смерти их не хватит.
–Почему же на вашем аппарате нельзя просто покончить с собой? Это же неуважительно.
–Исправим эту проблему.
–Только тщательно спрячьте, иначе люди в космосе тоже начнут убивать.
–Учтем. Спасибо за отзыв.
–Хоть где-то мой случай пригодился.
–Ваш случай уникальный. Мы многое сейчас анализируем и стараемся учесть в будущем.
–Как много за мной наблюдают?
–Все космическое отделение.
–Может, послать вас?
–Как хотите. Там вас точно никто не достанет.
–И я запомнюсь всем, как грубиян, улетевший в открытый космос.
–Я считаю, это не самая лучшая память о погибшем.
–Тут ты прав. А игры тут есть?
–Нет.
–Это тоже исправьте.
–Хорошо.
…
–Какой-то ты неразговорчивый.
–Ситуация не самая комфортная для разговоров.
–Она необходимая. Как ты связался с этим космосом, даже не побывав в нем?
–Вакансия была заманчивая.
–Деньги. Как странно, что для меня деньги еще имеют значение.
–Люди остаются людьми везде.
–Какая у тебя была мечта?
–Наверно, стать известным диктором.
–Да, голос у тебя красивый. А моей мечтой было попасть в космос.
–Вы ее осуществили. Поздравляю.
–Спасибо. Только эта мечта привела меня к одинокой гибели.
…
–Слушай, как быстро я улетаю?
–Вы отдаляетесь в каждую секунду на несколько сотен километров.
–Много.
–Относительно космоса мало.
–Когда прервется связь?
–Не знаем. По предположительным данным через десять минут.
–Как мало.
–Относительно космоса еще меньше.
–Относительно космоса и это событие малое. Чтобы ты пожелал перед смертью?
–Наесться до отвала, я думаю. А вы?
–А я отметить Новый год и день рождение еще один раз.
–Почему?
–Люблю атмосферу этих праздников. Они особенные. Тогда все вокруг становятся хорошими.
–Хорошее пожелание.
–А почему ты хотел бы наесться?
–Я люблю еду. Да и в голову ничего не пришло. Вопрос слишком философский.
–Наоборот, довольно простой.
–Почему?
–Перед смертью мы бы все пожелали бы жить.
–Как же самоубийцы?
–Они тоже, только хотели бы лучше жить.
–Разница в одном слове.
–Но она весомая.
…
–Мы гордимся вами, мусорщик.
–Земля, я тоже вами горжусь.
–В таком положении вы шутите.
–Я не знаю грустных песен. Сигареты рядом тоже нет.
–Вы курите?
–В такой бы ситуации любой закурил.
–Согласен.
–Сколько осталось времени?
–Примерно, минута.
–Одна минута…
–Хотите еще что-нибудь сказать?
–Ничего в голову не влезет.
–Вы будете жалеть, если поймете это уже в одиночестве.
–Ты прав. Знаешь…
Февраль
Ярая, кусачая метель царапала хмурые деревья, который образовали длинную лесную аллею с широкой протоптанной сельской дорогой. Этот путь ведет прямо к морю, где древние люди, какие населяли каждый уголок планеты, пригодный для жизни, основали небольшое поселение, гордо сохранившее свое описание и по сей день. Каких-либо исторических личностей в близлежащих территориях не рождалось, да и в целом это была большая деревня маленького города. Конечно, общественный резонанс застал беспечных жителей непримечательного населенного пункта, когда хмурые стены обжитых домов стали центром настоящей революции, провалившейся бесславно и позорно. В лесу неподалеку гуляли свои маньяки, топились свои моряки, влюблялись свои герои, но чего-то особенного и великолепного не было. Вся прелесть этого города заключалось в его обыденности. Время шло своим чередом, один час сменялся третьим, а времена года не старались оригинально войти в жизнь местных жителей. Все казалось до отчаяния обычным.
Естественно кого-то такая цикличность и бессмысленность потраченных дней сводила с ума, но как-то по странным течениям обстоятельств они смирялись и подчинялись мягкой руке скучной посредственности. Однако каково же было удивление хмурых лесов, когда по узкой аллеи, засыпанной снегом, среди ярой метели, заставляющей всех адекватных сидеть дома, шел неизвестный в шубе, сгорбленный под тяжестью холода. Его мрачный и хмурый стан даже в нечетких профилях тела, окутанного снегом, излучал ауру угнетающего уныния и разочарования, все будто бы боялось его и отодвигалось как можно дальше, и лишь одна бесстрашная метель увлекала его за собой.
Кто это был, почему он пошел по такому морозу- никто не мог дать точного ответа. В городе о нем не вспомнят, да, наверно, даже не знают, что он жил в одном из домов деревенских кварталов. А неизвестный шел, пока и вовсе не пропал под бархатом снега. Хмурые деревья облегченно устилали узкую проселочную дорогу, а метель сыто шумела все громче и громче…
Мерцедоний
Утро.
Я проснулся под невероятно громкую трель будильника. Голова раскалывается… Слишком много снов завладели мной ночью… Вот бы вспомнить их… Дряблый и потрескавшийся потолок. Вот-вот и он развалится. Значит, вся эта грязь с соломой упадет прямо на меня. Что ж, тогда мир лишится не самой важной фигуры. Надеюсь, что после моей смерти здесь построит дом мужчина, который заведет счастливую семью, и будет приносить пользы куда больше, чем я.
Я тяжело встал и уселся на грязный матрас. Вокруг одни бутылки, шприцы, да банки. Как же скудно я живу… Ни черта не могу понять, день сейчас или ночь. Совсем цветов не различаю. Одни лишь черные да белые оттенки. Даровал же Бог мне такую особенность…
С детства я не мог различать цвета. Болезнь какая-то, однако сильно не мешала жить. Только те краски, которыми все так восторгались для меня были всего лишь черно-белым фильмом. Невыразительный и скучный, он постоянно окружал меня, однако в начале детская беззаботность, затем пылкая юность помогали мне не обращать внимание на мой дефект. Начало своей жизни я провел, как обычный человек. Однако уже после стало понятно, что мне будет очень трудно жить с моими чертиками.
Я встал с кровати и медленно подошел к столу. Единственный стол, который стоял напротив единственного окна в этом чахлом сарае. На столе- хлам. Хлам, который во мне. Проведя пальцами по бардаку, я нащупал небольшую тетрадку. Точно… Под старость лет решил написать рассказ о том, чего никогда не испытывал. Любовь. Меня никогда не привлекали люди. Я в них видел что-то пустое и интересное. Их постоянно равнодушные глаза, переменчивые эмоции и абсолютный холод к чужому не создавали во мне какого-то особого трепета души. Однако эти бездушные животные способны совершать иррациональные вещи: влюбляться, убивать, разговаривать, творить. Возможно, это абсолютный баланс, который был плохо рассчитан. Теперь же то, что должно было навести порядок в мире, творит хаос, прекрасное и невероятное. Странно, что именно эти существа, слабые и беспомощные, стали могущественными и властными. Они стали покорителями мира. Весь их вид держится на нескольких особенных личностях, которые привели их к этому всеобщему величию.
Я никогда не испытывал любовь. Перечитывая мимолетом строчки в этом худом рассказе, я удивляюсь самому себе: человек, которому чужда симпатия, так тепло и нежно описывает это далекое чувство. Воображение- главный и единственный инструмент, позволивший нам прийти к тому величию, которое мы имеем сейчас. Буквально из ничего родилось несуществующее, а из реальности свершается фантастика. Удивительно, как жизни многих слепляются в одну большую эпопею, где главными героями являются время, любовь и ненависть.
Тонкая тетрадь упала на пол. Руки совсем перестали чувствовать. Наверно, стоит что-нибудь поесть… Краем глаза я заметил папку. ,,Дело маэстро”. Ужасный человек, этот мистер Ридл. В папке лежала его книга. ,,Творческая жизнь мистера Ридла”. Ужасная безвкусица. Почему я не сжег это? Тем более его записку, где он старается оправдать себя? Жизнь этого человека куда хуже и противнее, чем моя. Он утверждал, что мы чем-то похожи, но между нами нет ничего общего. Я, кто достоин самое наихудшей смерти, презираю этого монстра. Это чудовище сдохло, а вместе с ним и все те ужасы, которые он принес в этот мир. Благо, о его работе ничего неизвестно. Всем было плевать на него. И слава Богу… Возможно, парочку произведений кому-то да понравились, но вся книга осталась зарыта в земле забвения. В этом мире, несмотря на все ужасы, существует хромая справедливость.
Нога задела провод. Компьютер включился. Старый, запыленный, давно не используемый, он высветил мне какой-то текст. Точно… Это же тот фотограф, что верил в жизнь, а потом понял, что все не так просто. Мне понравилось читать про его судьбу. Особенно момент, когда он потерял наивность и осознал всю тяжесть настоящего. Я удивлялся тому, как человек в таком возрасте способен мыслить глазами ребенка, ушами младенца и сердцем… своим. Кто знает, что с ним случилось, однако его перемены личности меня позабавили. Юмор- странная вещь, а я смеялся как ненормальный с истории этого фотографа. Пока все смеются с шуток, всегда основанных на оскорблении, я смеюсь с чужой печали. Все это так смешно, так весело. Жизнь крутится, несмотря на чужое горе, жизнь вертится, несмотря на абсолютное зло, всегда преследующее невинных лиц. Судьба способна уместиться в обычный текст, когда обычное слово невозможно описать чувствами.
Я попытался посмотреть в окно. Стекло настолько покрылось пылью, что невозможно ничего рассмотреть, однако слабый свет соседнего дома виднелся, как маленький мотылек, который летом греется около лампы на улице. В этом доме жила, по-моему, старушка какая-то. Репетитор. Сколько бы я тут не жил, она вечно заводит детей в свой дом, где и просвещает наукам. Я смотрю, как ребята разных возрастов заходят в эти двери с двумя типами лиц: расстроенными из-за предстоящих мучений и радостными. И мне снова смешно. Они тратят беззаботное свое время ради того, чтобы получить знания, малая часть из которых забудется уже ко второму десятку. Старушка добрая была. Умерла, по-моему, десять лет назад, может, меньше… Нет, десять лет назад умер кто-то другой. Вроде, ее муж. А сама она скончалась два года назад. Точно, к ней еще приходили люд- все в черном, а потом какой-то мужчина сюда приехал. То ли сын ее, то ли просто незнакомец. Теперь здесь живет семья. Семья… Это самый верный способ оставить о себе память. Если про тебя помнят, ты продолжаешь жить. Все до безобразия просто, однако так сложно присосаться, как паразит, в память к людям. Нужно что-нибудь оставить. А мне оставлять нечего…
Я снова, черт возьми, смеюсь. Под старость лет, видимо, мне впервые хочется смеяться, но не от счастья, а то отсутствия чего-либо. Кажется, моя жизнь комедия, но как сказал какой-то клоун, эта гребаная трагедия. Однако, когда грустно, то все плачут, а я и этого делать не способен. Все безразлично. Все темно. Все пусто.
На подоконнике стояли таблетки для сна. Таблетки для сна… Я несколько лет не мог нормально поспать. В итоге, вся жизнь превратилась в какую-то мешанину без реальности и без сна. Я был между двумя мирами, но потом, благодаря этим таблеткам, выбрался из чертового колеса. Теперь сплю и хочу это делать вечно…
Я отошел от стола, а передо мной уже возвысился единственный шкаф. Эта лачуга настолько тесная, что и одного шага сделать нельзя. Открыв шкаф, я первым делом увидел фотоаппарат. Давно сломанный, давно все повидавший. Тут же в голове война… Повезло тогда, что пуля в плечо попала, а не в голову. Хотя лучше бы в голову… Бедный Ильгар свалился чуть ли не первый. Если бы не та засада, которую мы не заметили, жена бы увидела его живым, а не мертвым… Сколько было слез… Все плакали, почти все… Остальные, слава Богу, отправились по домам. Абзал уехал к родным, Морти как герой войны вступил в эту жизнь, что стало с Джимом мне неизвестно. Слышал только, что Рамис связался не с теми и был убит. Однако это только слухи. После войны мы потеряли друг друга, но кто-то даже себя. А началось все так нелепо, так абсурдно, что… еще хуже становится. Все жертвы, в итоге, были ради монстра, которого полюбили все в один миг, и в один миг полилась кровь многих. Все к лучшему… Теперь страна в спокойствии уже чуть ли не полувек, но все ли так хорошо?..
Слева от фотоаппарата висел костюм, одинокий, а за ним на стенке приклеена фотография морского пейзажа. Это еще от прошлых хозяев этого шкафа осталось, но я тут же вспоминаю свое постыдное влечение к морю… Это было после войны, я чувствовал, что еще могу начать жить, искал себя и увидел море. В нем я увидел спасение… Но мои глаза ведь все видят в черно-белом. Спасибо тому старику, что спас меня и одновременно похоронил. Он продлил мою жизнь на долгие несколько десяток лет. Я успел уехать в путешествие, где увидел в первый и последний раз дрянного Ридла. Надо его уже забыть… Затем вернулся обратно. Теперь я здесь. Но хорошо, что, хотя бы не я выкопал себе могилу. Хотя бы не я…
Я закрыл шкаф. Что же меня интересует? В этой жизни я никогда не находил себя, своего призвания. Я смеялся с печалей, переживал многое, оставался вечно за кадром. Мой черно-белый фильм скоро закончится. Но в нем нет ни завязки, ни развязки. Одна вечная кульминация, которая так и не достигает своей точки кипения. Мой взгляд поймал череп, который скромно лежал в углу и пустыми глазницами смотрел прямо на меня.
Точно… Смерть. Недавно была новогодняя ночь. Я сидел у себя в сарае и все так же прожигал свою жизнь стеклом и металлом. Под агонией пьяного бреда в мою горячую и тупую голову пришло озарение. Смерть. Как она выглядит? Мне нужно было увидеть, как выглядит эта баба с косой. Что она из себя представляет? Война не дала мне увидеть, как на самом деле выглядит смерть. Она показывала лишь ее мгновение, когда в уже мертвом от пули теле еще теплилась жизнь. Но это не то. Я жаждал совсем другого. Самое страшное это то, что я знал, чего именно хотел.
Кладбище. Ночь. Все празднуют новый год. Я тихо прохожу в усыпальницу мертвых. Здесь таится настоящий облик смерти. Повсюду надгробные плиты с разными именами, но мне нужно было конкретное имя. Я тихо пробегал мимо пугающих колонн мрамора, всматриваясь в каждую букву, и, наконец, нашел. Лопата шумела громче всего мира, земля падала грандиознее водопада, а мое дыхание было более нервным, чем у океана. Я достал череп своей матери, давно погибшей, однако теперь в ее пустых глазницах я видел смерть. Она была не накрашена, потому что не ожидала, что я загляну, и полностью оцепенела. Я смотрел на эту гниющую кость с опарышами внутри и долго думал. Но к какому-нибудь итогу моя голова не смогла прийти, и я пошел домой. Но сейчас понимание, чего, наконец, хочет это неугомонное тело, пришло.
Я медленно надел старую шубу, лежащую на полу рядом с черепом и открыл дверь. На улице был лютый мороз. Я ступил на мягкий снег и теперь уже никогда не прекращал идти, ведь впереди меня ждал последний, самый крепкий и долгий, он принесет мне долгожданное успокоение и первое счастье, станет спасательным кругом и избавителем от всех мучений, которые терзали меня всю жизнь, все шло именно к этому, и он знал это. Он ждал. Он специально сегодня меня посетил. Сон.