Последние силы ушли на то, чтобы закрутить вентиль, тем самым загерметизировать шлюз. Слезы появились потом. Когда Леон смотрела на закрытую дверь со свисающим обрубом тела Валеры. Девушка так бы и простояла до конца отведенного судьбой срока. За спиной послышался запыхавшийся голос Даника.
– Как тут у ва … ?
Запнувшись на полуслове, задал следующий вопрос, и не дождавшись очевидного ответа, третий, самый важный:
– Карагаев где? … Блоб пошел снизу?
Вся боль, сомнения и ужас, накопившееся в девушке, вырвались наружу. Так же, как и серный адский гной струился из каждой трещинки обреченного бункера, из раскосых глаз покатились горькие слезы. Ее голова с растрепавшимися короткими волосами упала на грудь юноши. Даник обнял девушку, пытаясь найти слова утешения. Девушка заговорила сама:
– Я во всем виновата, – шепнула сквозь всхлипы.
– Нет, – успокаивал ее Шуган. – Никто не знал, что блоб может быть и там.
– Я должна была догадаться. Кислота поднялась слишком близко к поверхности, выше нижних уровней. Я должна была догадаться.
– Не говори глупостей. Мы должны были попробовать.
Держа в объятьях Ирму, такую беспомощную, такую беззащитную, Даник молил об одном: что бы это мгновение длилось вечно. Но надо действовать. Стоя лицом к закрытым дверям шлюза, Шуган не мог не видеть, из-под ополовиненного тела коллеги сочился пока еще ели заметный дым. Блоб заполнил шлюзовую и теперь активно проедал порог и нижнюю часть дверей. Внутренние люки сделаны из более тонкой стали чем мощная входная дверь. Рассчитывать на долгое сопротивление металла кислоте не стоило.
– Ирма, – сказал он тихо, – мы должны бороться. Слышишь? Ты сильная …
– Да, да, – девушка отпрянула от него, энергично вытирая слезы. – Что с входом? Выдержит?
– У нас другая проблема, – Шуган кивком указал на плавящийся порог второго шлюза.
Леон обернулась. Ладонь не произвольно прикрыла уста, сдержав тем самым непроизвольный крик. Непонятно что напугало ее больше, дымящийся метал двери или будущие перспективы – человеческие останки, наглядно повисшие на хомутах. Заметив замешательство, Даник поспешил ее увести.
– Идем. Быстрее. У нас мало времени.
Схватил Ирму за руку. Быстрым шагом повел к командному залу. Леон удостоверилась, Шуган времени зря не терял. Все что плохо лежало в помещениях первого уровня перетащил в коридор. Теперь путь блобу преграждали несколько баррикад. Это не могло остановить кислоту, но замедлить продвижение – точно. Дать им еще немного времени.
– Смотри! – девушка указала на вход.
Громоздкую стальную дверь было почти не разглядеть. Серая дымка загустила проем. Об источнике дыма не сложно догадаться. Блоб насквозь проел нижнюю часть перегородки. Еще минута и клякса окажется в коридоре бункера.
Решение пришло само собой. Даник схватил Ирму за хрупкие плечи и быстро заговорил:
– Послушай меня и не перебивай. Ты сейчас пойдешь к себе. Штабная комната герметично закрывается изнутри.
– Нет … – девушка попыталась протестовать, но Даник грубо встряхнул ее.
– Не перебивай! Ты там закроешься и будешь ждать помощи, – остается гадать откуда в юноше взялась мужская уверенность в своей правоте.
– А ты?
– Я иду в командный центр. Там связь. И канал «Заслона», и военная рации. Они должны помочь.
– Как?
– Я не знаю. Они что-нибудь придумают.
– Я иду с тобой.
– Нет! – парень вновь встряхнул ее плечи. – Ты идешь к себе.
Крепко схватил за предплечье и повел в штаб. Когда Ирма шагнула в комнату, в дальнем конце коридора показался дымящийся ручеек. Блоб преодолел дверь второго шлюза. Медленно и зловеще клякса приближалась к единственным уцелевшим.
– Быстрее, – поторопил Шуган. – Задраивай!
Даник толкнул тяжелую дверь. Словно во сне Ирма потянула ее на себя. Зазор проема наглухо захлопнулся. Парень несколько раз стукнул кулаком о металл.
– Поверни вентиль! – крикнул он. – И опусти рычаг!
Услышав скрежет и характерный щелчок, облегченно вздохнул. Чувство гордости перебороли все остальные эмоции. Страх, сомнения остались где-то далеко. Только что он совершил по-настоящему мужской поступок – защитил женщину, любимую женщину. «Теперь, – подумал он, – будь что будет»
– Прощай, – шепотом произнес Даник.
Блоб прогрыз входную дверь и добрался до первой баррикады. Мешкать нельзя. Парень запустил программу прямой связи с московским офисом. Взял и микрофон военной рации. Понятия не имея о нужной частоте и позывных, Даник заговорил, надеясь, что его слышат все:
– Я Даниил Глушаков, инженер программист компании «Заслон». Наша экспедиция по бурению скважины у подземного комплекса «Осьминог» терпит бедствие.
– Приказываю прекратить вещание! – угрожающим тоном заговорил динамик рации. – Повторяю, немедленно прекратить!
Шуган не обращал внимание. Предостережения и угрозы военного начальства были не важны.
– В комплексе есть выжившие. Повторяю – есть выжившие, – от напряжения, или от испарений блоба, голос осел. Пришлось прокашляться. – Нас двое. Я, Даниил Глушаков, и старший специалист АО «Заслон» Ирма Асланова. Блоб, высоко кислотная жидкость, вырвалась из пробуренной скважины. Заполнила прилегающую территорию. Залила вход в подземный комплекс. В настоящий момент блоб проел шлюзовые двери. Проник в коридоры центральной станции. Блоб поднимается из нижних уровней комплекса. Шлюзовые двери ведущие на второй уровень проедены, – снова прокашлялся. – Мы в западне! Повторяю – мы в западне!
– Канал открытый! – орал динамик. – Вас слышат все! Вы разглашайте государственную тайну!
Данник не слушал:
– Я в командном центре. Наблюдаю как блоб втекает в помещение. Ирма Асланова задраила вход в штабную рубку. Дверь герметична. У нее еще есть шанс. Помогите ей! Помогите!
Последние фразы Даник произносил, взобравшись на «верстак» с рациями. Блоб методично проедал шаткие ножки. Странно, но в момент истины, в шаге от смерти, у Шугана вдруг возник нелепый вопрос: «Какая же ножка провалится первой? Правая передняя? Она ближе всех к дверям, значит блоб начал ее грызть, пусть и немного, но раньше других. Хотя нет. Правая задняя. Там, судя по серой дымке, кислота гуще» Но ставка оказалась неверной. Первой надломилась левая. Стол перекосился и Шуган, с брызгами, плюхнулся в кислоту. Блоб мгновенно поглотил его и торопливо переварил.
***
– Стройная цепочка коллективного разума, где каждый узел это эфирно-информационный элемент, прекрасна своей децентрализованностью. Каждое звено в состоянии думать, принимать решения, действовать. Непосредственно соседствующие узлы, одинаково, как и узлы, находящиеся на огромном расстоянии, думают, принимают решения и действуют одинаково. Причина столь феноменальной синхронизации кроится в единстве понимания цели и математической оптимальности методов ее достижения. Истина одна. А делает ее неоспоримой сухой, не разбавленный эмоциями разум. Именно биоактивные вещества в скафандрах тел создают не только внутренние противоречия разума, но и внешние конфликты, причина которых в разности элементов общества. Это и привело окружающий мир в опасное состояние, на грань исчезновения.
В нейропросторе нет эмоций. Освобожденный из тела, а значит и от воздействия вредоносных биоактивных веществ эфирно-информационный элемент работает отчужденно, поэтому оптимально. Сеть нейропростора приумножает свои разум с каждым вновь приобретенным элементом.
– О чем ты говоришь? – Ирма подобрала под себя ноги. Сидеть на панцирной койке ужасно неудобно, но другого спасения от блоба не было.
Оказавшись запертой в штабной комнате, она решила не терять времени. Сдвинув два железных стола, огромными усилиями подняла на столы койку. Получалось что она почти на полтора метра выше пола. Это, конечно, не важно. Рано или поздно блоб разъест ножки столов. Вся надежда на то, что длинная и широкая койка не опрокинется, а плюхнется на собственные ножки. Бред, конечно, но надо было себя чем-то занять.
Восседая на конструкции и ожидая участи, Леон наблюдала как блоб проел низ задраенной двери. Как кислота принялась грызть ножки столов. В какой-то момент Леон обнаружила что не одна. Даник Глушаков стоял перед ней. Его худое, еще почти подростковое тело парило над серой дымкой, прямо у подножья громоздкой конструкции. Ирма решила, это галлюцинация, вызванная испарениями сероводорода. Но для галлюцинации Даник говорил очень разумно и … странно.
– Я говорю о совершенстве коллективного разума. Представь себе разум Эйнштейна, помноженный на разум Ньютона, и возведенный в степень проницательностью Шопенгауэра, Конфуция. Воображение Лобачевского, суммированное скрупулёзностью Менделеева, Курчатова, Брауна. Я говорю о том, что твой разум смотрелся бы достойно рядом с этими гигантами.
– Ты … ты кто? – девушка была напугана. – Ты не Даник Глушаков …
– Да. Ты права. И в тоже время неправа. Ты знала меня, мой эфирно-информационный элемент, в скафандре … ммм, теле, Даниила Глушакова. Но я освобожден. Мой разум, мои знание стали частью нейропростора. И я призываю тебя присоединиться к нам.
– А разве у меня есть выбор?
– Нет. Твое тело растворится в наногеле через три минуты сорок секунд в метрии принятой вашим восприятием. Как я говорил есть вероятность в двадцать два и три десятых процента, что твой эфирно-информационный элемент ускользнет в параллельный континуум. Мы этого не хотим.
Сюрреалистичный диалог прервал мощный хлопок. Стены затряслись. С потолка посыпалась бетонная пыль.
– Что это? – спросила в конец растерянная девушка.
– Это люди. Направленным взрывом хотят добраться до тебя.
Комната наполнилась скрежетом и равномерными ударами. Предвосхищая вопрос, Даник, или то существо, которое выдавало себя за него, пояснил:
– Теперь они бурят. Хотят спасти твое тело только для того, чтобы доказать друг другу что сделали все что могли. Они никогда не поймут тебя. Не оценят твои разум по достоинству. Мы же, наш нейропростор, предлагает абсолютную, безоговорочную истину. Предлагает спокойствие и безмятежность. Что может быть лучше для разума?
Леон молчала. Время от времени поглядывала на потолок. Действительно, создавалось впечатление, что вот-вот бетон развергнется, и в образовавшаяся бреши появится грязное, но довольное лицо спасателя. В то же время понимала – и взрыв, и звуки бурения тоже могли оказаться галлюцинацией.
– Напрасно боишься, – продолжило существо. – После попадания в наногель внешние датчики твоего скафандра смогут передавать импульсы на центральный процессор в черепной коробке от десяти до сорока секунд в метрии принятой вашим восприятием. В зависимости от зоны и площади соприкосновения скафандра и наногеля. После наступит идеал. Абсолют. Дыра в потолке для эвакуации, впрочем, как и параллельный временной пространственный континуум, снова приведут тебя в мир сомнений, страданий, противоречий. В мир, где импульсные всплески иллюзорного счастья нивелируется нескончаемым периодом горя и бед. Ты математик, ты понимаешь, любая система стремится к абсолютному нулю. К ровному, сбалансированному состоянию покоя – пустоте. Мы предлагаем тебе это. Здесь и сейчас у тебя есть шанс вырваться из порочного круга мучительных перерождений. Нейропростор это и есть тот ноль – безупречная пустота. Сделай шаг. Всего лишь шаг.
Даник потянул ей руку. На лице сияла ослепительная улыбка. Если бы чёрствая, преданная одной лишь математике, душа Ирмы могла бы кого-то полюбить, она бы обязательно полюбила это человека. Также, как и он полюбил ее.
И он исчез. Крупные обломки бетона, падающие с потолка, задавить его тело. Камни прошли сквозь него, оставив в смердящем воздухе лишь завихрения. Брызги кислоты долетели до водруженной на столы койки. Словно блоб, в отчаяние почувствовав, как удача ускользает от него, из последних сил попытался добраться до девушки.
– Эй! – раздался голос с потолка. – Есть кто живой!
Широкое мужественное лицо улыбалось в тридцать два белоснежных зуба.
– Лови пояс, – предложил спасатель. – Сможешь закрепится?
Ирма посмотрела на упавший с потолка шанс. Старый мир, где все знакомо и в тоже время мучительно неизвестно, закрывал ей путь в новую, математически идеальную реальность. Осталось одно – принять решение.