The злой

Глава III. Подлость

Весна в Ереване уже близилась к концу, днем было уже жарко, но вечера и ночи еще не такие душные, как летом. В ожидании летних каникул и приезда отца, который уехал по делам в Москву, дни тянулись особенно медленно. С дворовыми друзьями обсуждали при встрече наши детские планы. Кто-то собирался уехать к бабушке, кто-то к родне в деревню. Основная же масса, к коей относился и я, планировали походы по речке на плоту, посещение различных заводов на окраинах города и масса других мальчишеских идей, после которых в принципе не известно, как мы выжили в принципе. Это же самые желанные планы на интереснейшие приключения, которые с зависть слушали те, кто уедет во время летнего пекла из города.

В один из таких скучных, бесконечных вечеров, когда уроки были уже сделаны, а на улице уже стемнело, в дверь постучали. Раньше входные двери были деревянные, такие сейчас ставят внутри квартир, на входе в спальню или в туалет, например. В те времена стальные двери еще массово не продавались и не принято было их ставить. Прозвучит странно, но даже те деревянные двери, часто не запирали на замок. Никто не ждал подлости. Тем не менее где война, там появляются крысы в человеческом обличье. Война всегда показывает истинное обличье каждого человека. В тот вечер, будучи восьмилетним ребенком я усвоил этот урок.

Стук в дверь настойчиво повторился. Толи его нетерпеливость, не свойственная нашим соседям, толи предчувствие, к которому так редко прислушиваются люди, хотя стоило бы, заставило мою мать посмотреть в глазок. Она торопливо заперла дверь на замок и дрожащими руками застегнула цепочку, как будто это могло кого-нибудь удержать. Дверь казалась хлипенькой. Обернувшись, она велела шепотом мне спрятаться где-нибудь и уже громко спросила, кто там к нам стучится. Из-за двери послышался неразборчивый голос, слов я не расслышал. Но мать наотрез отказалась открывать дверь. И с той стороны снова забарабанили, уже сильнее, появились еще голоса, злые голоса.

Страшно в обычном понимании этого слова мне не было. Наверное, я был еще мал и на тот момент не очень-то и понимал, что происходит. Но я помнил, как сосед с белой горячкой ломился в квартиры в подъезде, пытаясь топором прорубить себе путь. Неизвестно чем бы это все закончилось, но мой отец, только вернувшийся с войны, просто открыл дверь, вышел, отобрал у того соседа топор и скрутил его. Это я помнил, это отпечаталось в моей памяти. Так же я помнил, что моя годовалая сестра лежит в люльке, а отец уезжая оставил меня за старшего. Так что, посмотрев в полные ужаса глаза матери, после некоторых раздумий, которые я называю моментом перешагивания черты, пошел на кухню, взял нож, вернулся к двери, уперся в нее руками. Сказал матери, чтоб она принесла ножики, швабру, которую мы упрем в дверь и помогла мне удержать дверь.

Взгляд у мамы прояснился, словно сбросив оцепенение ужаса, осознав, что она не одна и поняла, что пусть детский, дурацкий по сути, но есть хоть какой-то план действий, а это уже лучше, чем ничего и уж точно лучше, чем бездействие. Она побежала на кухню и быстро вернулась с двумя швабрами, которые мы немедля уперли в дверь. А также топором и парочкой ножей, которые мы поставили по обеим сторонам дверей.

Пока она собирала для нашей импровизированной баррикады все необходимое, я посмотрел в глазок и увидел нашего соседа. Это был парень лет двадцати пяти, которого под свое крыло взял мой отец, дал ему работу, спас его семью от голодной смерти. Гегам, так его звали. Худой как жердь, кучерявый, с торчащими ушами, острым крючковатым носом и глубоко посаженными, широко расставленными черными глазами, угрюмо глядящими из-под нависшего, низкого и покатого лба. Он стучал в дверь и скрипучим голосом, который видимо считал максимально дружественным, просил открыть ее. Рядом с ним и позади него были еще люди. Двоих из них я видел раньше несколько раз. Некоторые были с автоматами в руках, которые не особо пытались спрятать, полностью уверенные в своей неприкасаемости в творимом ими диком беспределе.

Тогда, в тот самый момент я запомнил, как возникает это чувство практически неконтролируемого гнева, который заполняет тебя и начинает переливаться через край. Эта ярость застилает взгляд, закрывает уши словно ватой, и ты не слышишь внешних звуков. Запомнил еще кое-что, ощущение как будто проворачиваешь ключ в замке и одновременно проходишь сквозь невидимую паутину, при этом тебя удерживает такой же невидимый якорь по обе стороны от этой невидимой двери. Впоследствии такое ощущение часто мне встречалось. Иногда оно было сильным, иногда слабым, но это всегда знак, что что-то меняется в тебе, безвозвратно. Отодвигается точка отсчета, красная линия. И от принятого решения зависит абсолютно все, как сейчас, так и в будущем. Впрочем, отпускает так же быстро и неожиданно, как и окутывает.

Некоторые единоборства имеют в своем арсенале упражнения по введению себя в состояние управляемого аффекта. Весьма интересный навык, если освоить его правильно. Находясь в управляемом аффекте человек не чувствует ни боли, ни запахов, не слышит голосов, вместе с тем видит все, что нужно для сохранения и спасения своей жизни. Есть и побочные эффекты. Полное обессиливание после выхода. Дрожат руки, не держат ноги. Но это уже другая история.

– Уходите отсюда! Я вас всех запомнил! – у меня даже в глазах потемнело, и я не узнавал свой собственный голос, как будто он звучал издалека. – Вы бандиты!

Как раз вовремя подоспела мать. С той стороны двери на минуту все стихло, и мы воспользовались этим, забаррикадировав дверь. Потом голоса стали громче, практически перешли на крик, в дверь больше не стучали, а били ногами. Мы навалились на дверь и держали ее что было сил. В тот момент мне страшно не было. Я был в ярости. Что было совершенно мне не свойственно, ведь я был добрым ребенком, всегда старался сгладить конфликты и не вступать в ненужные ссоры, во время драк всегда старался всех помирить. Во дворе меня шутливо в таких случаях называли голубем мира. И тут такое.

На шум начали открываться двери на нашей площадке и на соседних этажах. В то время соседи еще заступались друг за друга и людям было не плевать друг на друга. Послышались возмущенные голоса, жалующиеся на шум. Кто-то из бандитов попытался грубо заткнуть и заставить всех попрятаться по домам. Тогда послышалось множество мужских голосов, угрозы перестрелять всю эту шакалью свору. Оружия на руках у людей было много, видимо наши соседи не были исключением. В общем, вся эта бандитская толпа быстро ретировалась и исчезла. Кто-то из соседей крикнул, что они вышли из подъезда и их выгнали из двора. Мы открыли дверь, увидели наших добрых соседей, люди не побоялись, вышли кто с чем в руках. Лучшие люди на свете. Вышла и мать того самого парня с четвертого этажа и его брат. Моя мать конечно же рассказала всем, кто там был, что произошло и кого видела.

Уже не помню их реакцию, после того как опасность прошла, вообще мало что помню. Сознание стало буквально ватным, немного мутило и ярость сменилась страхом. Однако, через какое-то время страх сменился гневом и ощущением беспомощности, не забывайте, мне было всего лишь восемь с хвостиком лет. Дал себе слово, что не прощу их никогда и отомщу. Глупый мальчишка. Никогда не желай зла людям. Подобные мысли и настрой разрушают человека, и чтобы не стать диким зверем, нужен противовес. Чем жестче цель, тем мягче противовес. Бог всегда об этом заботился и не оставлял меня в одиночестве, даже если мне так казалось. Признаюсь, было время, когда я просил у Бога приключений, поскольку считал свою жизнь пресной. Но это было потом, и я был юношей, максималистом, как и положено быть всем юношам. Гормоны. Но в тот момент, проблем у меня, маленького мальчика второклашки было больше, чем предназначено взрослым.

Через какое-то время все разошлись, мы закрыли дверь, забаррикадировали ее тумбочкой и всяким разным хламом. Я тогда думал, где мне найти бревно и канат, чтобы сделать ловушку как в фильме «Хищник». Что тут скажешь, ребенок. Сейчас я вспоминаю об этом с улыбкой, а ведь план-то не плохой и сработал бы эффектно.

Выкурив несколько сигарет мать принялась звонить по межгороду в поисках отца. У нас была вся засаленная, зеленая записная книжка с нужными номерами. Обзвонив по ней всех, кого могла, мать не застала отца нигде, но устно передала вкратце о случившемся и попросила разыскать отца. Надо понимать, что в то время не было сотовых телефонов или интернета, это был конец весны 1990 года. Были такие квадратные телефоны с огромной трубкой. Некоторые с круглым наборным аппаратом, засовываешь палец в нишу с нужной цифрой, крутишь по часовой стрелке и отпускаешь, круг отматывается назад с мягким трескучим звуком. Были и кнопочные варианты, но не у всех.

В любом случае, не помню, как уснул и что снилось. Проснувшись, узнал, что отец перезвонил и ближайшим рейсом вернется домой, сегодня ночью. А сегодня школа отменяется, чему я лично был несказанно рад. Мы позавтракали, после чего мать снова принялась звонить куда-то, что-то горячо с кем-то обсуждать. Все же я был ребенком и весь день прозанимался своими мальчишескими делами, играл, читал, мечтал о каникулах и пытался чертить всякие ловушки для бандитов. Жалко, что нельзя было вырыть яму с кольями в подъезде, вот что меня заботило.

В течении дня к нам заходили гости, пришла моя тетка с каким-то серьезным дядькой, своим коллегой, у него была кобура на бедре. Тетка работала в милиции. Я попросил показать мне пистолет, за что был немедленно сослан на кухню. Надувшись от обиды, ушел на кухню и затачивая кухонный топор размышлял о том, когда приедет отец, точно попрошу у него пистолет. Ближе к вечеру к нам зашел папин друг, дядя Роберт, его попросил зайти мой отец. Мне он очень нравился. Высокий, широкоплечий, сильный и очень культурный, потому что носил очки и говорил, как те благородные дяденьки из кинофильмов, которым верила вся страна. Он сказал, что побудет с нами до приезда моего отца. С собой взял спортивную сумку, я тогда еще подумал, что, наверное, там сменная одежда. Его присутствие успокаивало нас всех. И как оказалось, пришел он не зря.

Ближе к полуночи, в нашу дверь снова постучали. Стуки отозвались в гулкой ночи как громкие удары по крышке заколачиваемого гроба. На этот раз, эти крысы подготовились чуть лучше, по крайней мере им это так казалось. Бандиты чем-то залепили глазок, как выяснилось позже, хлебным мякишем. Но вы же знаете какая тишина глубокой ночью, особенно в гулком подъезде, далеком от проезжей дороги. Поэтому мы четко слышали множество перешептывающихся голосов. И не смотря на утверждения, и клятвенные обещания всего лишь просто поговорить нашего непутевого соседа Гегама, мы поняли, что сегодня второй акт Марлезонского балета. Тогда дядя Роберт ушел в комнату и вернулся со своей большой спортивной сумкой, аккуратно положил ее на пол в коридоре, расстегнул и достал из нее автомат, магазины, полные патронов, расположенные вольтом и перевязанные между собой синей изолентой. Заглянув в сумку, я понял, что чего-чего, но пижамы и тапочек там точно нет. Зато увидел еще один автомат, несколько пистолетов, коробки с патронами, магазины к пистолетам и автоматам, кажется уже полные и готовые к использованию по назначению, заметил также несколько гранат. Да уж, подготовился он не хило, вот бы мне тоже такие игрушки. Подняв глаза, увидел, как он весело улыбается, видимо прочел мои мысли на лице.

Махнув рукой в сторону комнаты, дядя Роберт тихо, с улыбкой, но тоном не терпящим даже малейшей мысли о неповиновении сказал:

– Малой, мы с твоим отцом вместе воевали и прикрывали друг друга. Не волнуйся, я не дам вас в обиду. А теперь, мне нужно, чтобы ты прикрыл спину мне и не высовывался. Если начнется стрельба, им конец, но я должен знать, что ты не помешаешь мне, высовывая голову из-за угла. Понимаешь меня?

– Да. – кивнул ответил я. – Понимаю. – и ушел в спальню, где мать укачивала сестру на коленях.

Убедившись, что мы точно не попадем под огонь, дядя Роберт прошел по узкому коридору, открыл дверь в туалет, который был сразу у входа в квартиру и встал в проеме двери. Передернув затвор, неожиданно заорал:

– Слушайте сюда ублюдки, у меня пара Калашей, два цинка патронов и столько гранат, что смогу неделю от вас отбиваться! Меня вы хрен достанете, а вот вы точно домой не вернетесь!

– Нам только поговорить…

– Хозяина дома нет, а вы шакалы решили семье его навредить? Герои значит?! Что ж вы не на войне сейчас? А? Мы воевали, чтобы вы твари дышали, а вы, крысы поганые, мародеры…

– Да ничего не будет, клянусь тебе! – раздался скрипучий голос Гегама с той стороны.

– А тебе падла, точно конец. Ты думаешь, что тебе сойдет это с рук? Половину из вас я точно знаю. Достану поодиночке, где бы вы ни были, шакалы. Вы либо идиоты, либо самоубийцы.

– Мы просто хотим узнать, где хозяин дома!

– А то вы не знаете, что его здесь нет! Значит решили поиграть со мной? Хорошо, так и быть. Считаю до пяти и открываю огонь! Но предупреждаю, потом буду добивать вас у вас же дома, с вашими семьями! Раз! Живым не уйдет никто. Ни вы, ни ваши родные. – продолжал дядя Роберт. – Два!

Послышалось шевеление, какой-то ропот. Видимо за дверью активно шевелили мозгами, держа совет, как им быть дальше. Ведь звук затвора ни с чем не перепутаешь, а сдохнуть если не у всех, то у многих из них шансы были вполне реальные. Думаю, что им не очень хотелось сталкиваться с ветеранами, особенно когда те вооружены не слабо.

– Три! Вашу мать, еще два счета и вам конец, твари!

Голоса стали еще громче. Мне показалось, что на верхних этажах тоже что-то происходит. Так и было, позже узнал, что один из соседей забаррикадировал дверь семьи Гегама снаружи и сверху, целясь в проем лестничной площадки вежливо убеждал тех бандитов убраться. И к нему потихоньку присоединялись другие мужчины.

– Четыре! Ну, готовьтесь шакалы!

Послышался беспорядочный топот ног, активно топающих вниз с нашей лестничной клетки, который явно ускорился, когда дядя Роберт начал проворачивать замок в двери и откидывать цепочку. Наверное, чтобы не терять время, когда начнется стрельба, а может гранату хотел кинуть. Не знаю. Я так и не спросил его. И если честно, я его больше не видел никогда после этого случая. Ему пришлось уехать из страны через пару лет, уж не знаю куда и почему. В любом случае, до пяти он не досчитал. Бросившись к окну, которое выходило во двор, я увидел, как из подъезда вышла толпа мужчин, быстрым шагом направляющаяся кто к машинам, кто к выходу из двора. Крысы растворились во тьме ночи.

Больше не видя никого, побежал к противоположному концу квартиры и не увидев в окне с той стороны ни души, вернулся с докладом развед обстановки к дяде Роберту, именно разведчиком я себя на тот момент представлял. Тот как ни в чем не бывало уже складывал свой боезапас обратно в сумку. С улыбкой выслушав меня, потрепал по голове, повел в зал, усадил в кресло, сам сел напротив и через какое-то время пристального взгляда прямо в глаза, начал свое наставление:

– Малой, поступай так всегда. Никогда не бросай друзей в беде, всегда защищай слабых. Но не будь безрассудным. – он продолжал пристально, не мигая смотреть в глаза и словно увидев, что хотел, кивнул одобрительно. – Но никогда не отворачивайся от судьбы, иначе она тебя накажет. Не бойся, делай что должен и свершится все, чему суждено.

Прошло много времени, дальнейших подробностей уже не помню, да и не важны они. Вот что было важно на самом деле. Меня разбудил отец. Он улыбался, выглядел немного рассеянным и озабоченным, уставшим, но не испуганным. Его жесткая щетина корябала мою щеку как наждачка, пахло как всегда дымом от сигарет, и все же я был счастлив. Сел, оглянулся, дяди Роберта уже не было. Отец подождал пару минут, смотрел улыбаясь пока я проснусь окончательно и предложил пойти в зал, поговорить.

– Мать рассказала, как ты себя повел в критический момент. – говорил, словно ему было трудно подбирать слова, было видно даже мне, что мыслями он в другом месте. – Когда я оставлял тебя за мужчину в доме, именно это я и имел ввиду. Молодец.

– Я не смог их наказать. Ты мне привез оружие? – спросил я.

– Теперь волноваться не о чем. – рассмеялся отец, теперь уже словно придя в себя. – Теперь я здесь и со всем разберусь. Но ты должен еще немного побыть не ребенком. Совсем чуть-чуть. Какое-то время буду отсутствовать я дома, но не долго. Из дома не выходите, дверь никому не открывайте. Скоро вернусь. Мать тебе расскажет в чем дело, а мне надо идти. Главное не бойся. Ты понял меня?

– Да пап, понял. – только дождавшись отца, снова предвкушал сыновью тоску по нему. Мне всегда тяжело давалась разлука. Бывало, я часами ждал отца зимой на санках, сидя на входе во двор, не взирая на объяснения мамы, что отец вернется через месяц. И вот, опять.

Отец, улыбнулся, встал, пошел к двери не оглядываясь, не прощаясь больше ни с кем. Только он закрыл за собой дверь, подсела ко мне мать. Говорила со мной как со взрослым. Рассказала все без утайки. Теперь даже не знаю, стоило ли ей так поступать, но кто из вас попадал в такие переделки, чтобы знать, как поступил бы сам? Вот и я о том же. Каждый поступает в меру своего понимания. Лично я поступил бы точно так же.

Глава IV. Око за око или олд скул

– Ты же знаешь, твой отец занимается добычей золота из всякой электроники. – начала свой рассказ моя мать. – И добился в этом больших успехов, умудрился в подвальных условиях три девятки* добывать.

– Мам, это все мне и так известно, я же сам помогал чистить ламели и распаивать всякие микросхемы. У меня другой вопрос. Кто эти люди и почему они это делают? – больше я ее не перебивал. Она поняла, что нужно ближе к делу рассказывать, без лишней воды. Так она и сделала, выговорилась, можно сказать.

– Хорошо. – затем, словно приняв решение отбросить всяческие колебания, продолжила. – Твой отец отработал алгоритм добычи золота из электроники. Потом подумав над результатом, над рисками и возможностями, понял, что чем больше деталей, тем больше золота на выходе. Так и поступил. Он из жалости взял себе в помощники нашего соседа Гегама, чтобы выполнить просьбу его матери и обещание, которое ей дал впоследствии. Она умоляла помочь, умоляла спасти от голодной смерти их семью. Твой отец так и сделал. Правда Гегам тупой неуч и твоему отцу пришлось давать ему четкие инструкции по каждому конкретному случаю, что делать, что добавлять, во сколько и так далее. Дела шли хорошо, и твой отец поехал в Москву, там его друзья нашли кучу электроники или какой-то канал доставки, где ее много, не знаю точно. Но твой папа, приехав на место, через какое-то время наладил процесс и купив билет на самолет, позвал Гегама к себе. Как видишь, зря. Неблагодарный гаденыш.

Мать прервалась на минуту, встала, ушла на кухню. Вернувшись с пачкой сигарет, села, закурила одну и продолжила говорить.

– Этот Гегам, решил, что он уже все знает и может сам выплавлять золото. Даже стащил один из рецептов твоего отца и кучу всякой химии. Тупой придурок за полгода так и не понял, что рецептура и химический процесс зависят от количества золота в деталях, от примесей и их количества. Да много от чего зависит рецептура. Все рассчитывается индивидуально для каждого случая, все детали сортируются. Ты же сам этим занимался, помогал. А этот дебил думал, что берешь рецептуру, склянки, химию, все смешиваешь и все, золото готово.

– В общем, то, что он стащил у твоего отца, а тот сделал вид, что не заметил, подходило под одни конкретные исходные данные. И у него получилось пару грамм золота. Тогда Гегам решил, что может отныне сам все делать и когда твой отец дал ему очередную работу, тот стащил все золото, которое получилось, нашел покупателя и пошел на сделку. Он думал, что с рецептурой и стартовым капиталом точно станет богачом. Чертов идиот.

Этот придурок попался на удочку милиции. Они его сцапали, устроили контрольную закупку. Гегам конечно же сдал твоего отца с потрохами. Опуская подробности, скажу, что папа выпутался и договорился, чтобы Гегама тоже отпустили. Зачем? Не знаю. Добрый он, наверное. Видит в людях доброе. Купил Гегаму билет домой, дал денег и отправил с глаз подальше. Тот прилетев, направо и налево хвалился своими похождениями и достижениями, естественно, не вдаваясь в позорные подробности. Через какое-то время он, видимо поверив в свои же россказни, занял денег у каких-то бандитов, прикрывшись при этом именем твоего отца.

Естественно у него не получилось извлечь ни грамма золота. Тогда бандиты связались с твоим отцом, рассказали в чем дело и потребовали вернуть потраченные средства, иначе угрожали разобраться с этим дурачком. Твой папа конечно пытался объяснить, что ничего общего с ним больше не имеет. Но, сын, если люди не хотят чего-то понимать, то они этого не поймут. Тем более, когда дело касается денег и авторитета банды, их по сути кинул самый тупой болтун в стране. В итоге, твоему отцу пришлось принять решение спасти этому уроду жизнь. Вернулся, взялся за изготовление партии золота, которая покрыла бы понесенный ущерб.

Глава группировки пожадничал и хотел повесить половину расходов на твоего отца. Как понимаешь ни у Гегагма, ни у его помощника таких денег не было, а твой отец не собирался платить из своего кармана в очередной раз за жизнь этого куска дерьма и его дружков, который кстати когда-то работал на заводе с твоим отцом и тоже был в эти ночи за нашими дверями.

Тогда папа придумал схему, которая помогла бы вынудить этих бандитов потратить больше чем требуется на самом деле. О чем по глупости, никак иначе, рассказал этим двум уродам. Хотя думаю, ему просто нужна была помощь и, по его мнению, никто лучше их самих не подошел бы для той махинации. Твой отец говорит, что сделал это для того, чтобы те осознали всю опасность ситуации и были благодарны за спасение их жизней. В общем, схема сработала. Более того, бандиты от жадности решили воспользоваться этой разовой акцией, ведь именно такая договоренность была и сделать побольше золота. Закупили в несколько раз больше материалов, что одновременно упрощало задачу для папы. Все получилось даже лучше, чем планировалось.

Он сделал дело, покрыл свои расходы и отдал остальное главарю бандитов. И что ты думаешь? Гегам со своим дружком пришли к твоему отцу и потребовали свою долю от дохода! Долю! Ты представляешь? Они втянули твоего отца в дела с опасными людьми, твой отец спас им жизнь, а этому Гегаму трижды. При этом те не пострадали, хотя могли квартиры у них отобрать и не только, сам знаешь, времена такие. Думаю, даже убить могли, судя по их реакции. Конечно же твой отец их послал. Тогда эти два урода пошли и в подробностях рассказали схему обмана главе банды. Тупее их никогда и никого не видела раньше. Они думали, что мстят. В общем, это именно те бандиты к нам приходили. А этих троих шакалов они взяли с собой, чтобы все в округе знали кто они такие на самом деле. Предателей не любит никто

– Почему вчера тетка приходила? Что делать дальше? – теперь я думал в меру своих детских познаний о происходящем, как быть дальше.

– Ну, план примерно такой. – закурив которую уже по счету сигарету:

– Я договорилась через твою тетку, мою сестру с ментами, что отдам им определенную сумму, которую те озвучат за свою помощь. Оказалось, это почти все, что твой отец заработал за последний год этим своим золотым делом. Взамен они сделают так, что эта банда перестанет существовать. А эта толпа мерзких крыс, которая нас пугала два дня, точно должна сесть в тюрьму. Нам обещали все сделать в лучшем виде. Для этого нужно, чтобы твоего отца выкрали эти бандиты. За ними и их точками следят опытные следователи, которые получат за свою работу столько денег, сколько не заработали бы за всю жизнь. Свою работу они могут и так сделать, но нужно, чтобы твой отец остался жив, если можно цел и не сел в тюрьму конечно же.

Это все, что твой отец хотел бы, чтобы я тебе рассказала. В принципе это все, что знаю я сама. Поэтому папа попрощался и без отдыха после дороги пошел на встречу с судьбой. Сейчас он, наверное, уже едет в машине с бандитами. Они его поджидали у дома. Когда он вернулся, их дозорный побежал за остальными, твой отец видел его. Но таков наш план. Теперь ждем и не дергаемся, из дома без взрослых, сопровождающих не выходим. А лучше вообще никуда не выходим пока все не закончится. Школа тоже отменяется пока. Понял?

– Да. – несмотря на всю серьезность положения, которой я успел проникнуться, новость о возможности не ходить в школу меня порадовала. Таковы дети, всегда найдут позитив в любой ситуации. В дальнейшем эта привычка у меня сохранилась я над этим упорно работал.

На этом наш разговор был окончен. Несколько дней отца не было. Мать с кем-то говорила на повышенных тонах по телефону. Оказалось, что главарь банды – женщина. Вечером того же дня, отца привезли, бросили у подъезда еле живого. Оказывается, менты все проворонили и не могли его найти. Но времени зря не теряли и к моменту освобождения отца, закрыли практически всю банду, поэтому главарь сама позвонила к нам домой. Да и после тоже отработали на славу.

Приехала милиция минут через пять после звонка в 02, такой скорости в те годы никто не видел, забрали отца, отвезли его сначала в участок, дали ему подписать нужные бумажки, потом подвели к камерам, показали всех тех, кто был в те две ночи за нашей дверью. Те выглядели на много хуже. Потом отца, практически без сознания отвезли в больницу, где он провел пару недель перед выпиской. Ни во время этой беды, ни после, я не видел его родного брата, моего дядьку. Что для меня показалось странным. Свои соображения я держал при себе, мал еще был для того чтоб судить о поступках. Но заметку себе в голове сделал.

Война, разбор завалов на землетрясении, десятки тысяч смертей и трагедий, развал системы в которой родился и рос, постоянная головная боль о том, как прокормить семью, стычки с бандитами и силовиками разных мастей… Отец начал пить.

Все это сломает много тысяч судеб и жизней. Так или иначе доконает кого угодно. Сломало и его. Не выдержал физически. Сначала инфаркт, который отец перенес на ногах, а на третий день, когда его перевели из реанимационного бокса, случился тяжелейший инсульт. Парализовало всю левую сторону. Не мог говорить, не понимал, что с ним происходит. Первые пару месяцев узнавал только свою маму. Даже меня, своего сына не узнавал.

Более полугода лечился, потихонечку частично вернулась память, заново учился ходить, читать и писать. Вернулся домой, располневший, находящийся постоянно под мощнейшими лекарствами, когда которые забывал принимать, то начинались эпилептические припадки, они продолжались еще много лет. Отец злился, что не мог сконцентрировать внимание, запоминать, ведь раньше он прекрасно играл в преферанс, составлял кроссворды для газетных изданий, был неплохим кибернетиком. Вернулся к нам. Но это был уже совсем другой человек.