Викинги

3.2. Понятие семьи, дружбы, побратимства у викингов

Для викингов семейные связи были очень важны. Скандинавы не только гордились своими предками и помнили родословные за много поколений, но и имели высокое чувство долга по отношению к родным. У скандинавов семья (в широком смысле этого слова, включая дядей и двоюродных братьев) была сплоченной группой, члены которой держались друг друга во всех трудных ситуациях и мстили за нанесенные родственникам обиды. У них было сильное общее чувство чести: оскорбление одного из них становилось оскорблением всем, и, наоборот, позор, который навлек на себя трус, предатель, тот, кто совершил позорное преступление, также касался всей семьи. Кроме того, существовала общая ответственность: если один человек несправедливо убил другого, то платить за это штраф должен был не только сам убийца, но и его близкие родственники (доля, которую вносил каждый, определялась местным обычаем) и эту сумму разделяли по аналогичной пропорции среди родичей убитого. В интересах семьи было поставить на место неуправляемого, агрессивного родича, прежде чем он успеет наделать бед, даже если после семейная честь требовала помогать преступнику как только возможно. Однако в то же самое время авторитет семьи не подавлял независимости и предприимчивости – до тех пор, пока все это не затрагивало честь. Сыновья были свободны в выборе образа жизни, будь то дома или за границей. Скорее всего, и дочерей вряд ли выдавали замуж против их желания, хотя в основном брак и был предметом соглашения между мужчинами из обеих семей. Семья давала помощь и совет, однако она никогда не была всемогущим авторитетом, перед властью которого отдельный человек должен был отойти на задний план.

В эпоху викингов помимо семьи в жизни скандинавов играли большую роль и другие отношения. Так, например, существовали и взаимные обязательства между хозяином и гостем, а также такие, которые подарок налагал на того, кто его получил. В эпоху викингов в Скандинавских странах подарок означал нечто гораздо большее, чем простая любезность: он фиксировал взаимные обязательства (господина и дружинника, хозяина и гостя, друга и друга); он приносил честь получателю и обязывал его ответить подобающим образом – либо подарив в ответ какую-либо материальную ценность, или чаще давая дарителю защиту, помощь и верность, поскольку, как гласила скандинавская пословица, «подарок всегда ищет отдарок». В эпоху викингов очень ценилась дружба. Те, кто хотел этого, могли сделать дружбу столь же вечной, как и кровные узы, торжественно заключив кровное побратимство. Буквально у скандинавов это «побратимство» называлось тем же словом, что и отношения тех, кто воспитывался вместе в приемной семье, но это только так говорилось: кровными побратимами становились взрослые люди, хотя побратимство и напоминало связи между ребенком и его приемной семьей, поскольку оно устанавливало связи, аналогичные кровному родству. Есть много рассказов об этой церемонии. Один из лучших можно найти в самой драматичной из «саг об исландцах» – «Саге о Гисли, сыне Кислого» (Gfsla saga Siirssonar). В этой саге рассказывается история человека, объявленного вне закона и поэтому ставшего в своей собственной стране изгнанником, который был вынужден скрываться тринадцать лет, в одиночку обороняясь от преследующих его врагов. Вот как в саге описывается процесс кровного побратимства: «Вот идут они на самую стрелку косы и вырезают длинный пласт дерна [то есть длинную полосу, образовывавшую почти полный круг], так что оба края его соединяются с землей, ставят под него копье с тайными знаками такой длины, что стоя как раз можно достать рукою до того места, где наконечник крепится к древку. Им… надо было всем четверым пройти под дерном. Потом они пускают себе кровь, так что она течет, смешиваясь, в землю, выкопанную из-под дерна, и перемешивают все это, кровь и землю. А потом опускаются все на колени и клянутся мстить друг за друга, как брат за брата, и призывают в свидетели всех богов. Но когда все они подали друг другу руки…»

Символизм вполне очевиден: арка-петля из торфа символизирует лоно матери-земли, через которое проходят друзья, чтобы снова «родиться» уже как братья; они смешивают в земле свою кровь как знак того, что теперь они одной крови, и приносят клятву. Тем самым они берут на себя обязательства, соответствующие их новому «родству», и подтверждают их, подавая друг другу руки – обычное завершение всех сделок.

Таковы были отношения, связывавшие человека с ближайшим кругом тех, кто был равен ему, с его семьей и друзьями.

В эпоху викингов к установлению побратимства прибегали, как правило, в сложной жизненной ситуации, когда человеку (в случае коллективного побратимства коллективу) требовалась поддержка верного и надежного союзника. То есть побратимство было связано с потребностями вооруженной взаимной защиты. Также форма искусственного родства – побратимство – могло восполнять недостающие родственные связи. Иногда побратимство заключалось ради примирения враждующих семей или родов и предотвращения или остановки кровной мести. Побратимство могло заключаться не только с людьми, но и с другими существами. Так, например, в Средние века считали, что человек при встрече с волком мог защитить себя, сказав: «Побратим, уступи мне дорогу!» Кстати, в песенном фольклоре у многих народов широко представлен мотив побратимства человека с мифическими существами: с солнцем, с деревьями, с животными (особенно часто со змеями), с болезнями.

В целом можно сказать, что в эпоху викингов скандинавы считали, что побратимы, как бы заново рожденные самой матерью-землей, чьи узы становятся нерушимыми, находятся под опекой Одина, который почитал узы побратимства.

3.3. Женщины, супружество и дети викингов

Археологические находки позволяют сделать вывод, что скандинавские женщины (да и мужчины) эпохи викингов были опрятными, ухоженными и заботились о собственной внешности. В эпоху викингов в скандинавских странах женщина обладала особыми правами и пользовалась особым уважением. Можно сказать, что в определенном отношении женщины у викингов пользовались статусом, в те времена совершенно немыслимым в большинстве стран средневекового мира. Так, например, арабский путешественник и автор путевых записок Ибрагим ибн Якуб ат-Тартуши (ок. 912–966), долго живший в испанской Тортосе, находившийся в тесном контакте с халифами арабского двора в Испании, посетив в конце Хвека процветающий город Хедебю, с восторгом отзывался о женщинах викингов, которых встречал. Говоря об их красоте, он также с изумлением отмечал ту степень свободы, которой женщины пользовались в семейной жизни. «Право на развод принадлежит женщинам, – с осуждением писал он. – Жена может развестись, когда ей вздумается». Мало того, если брак кончался разводом, приданое подлежало возмещению. Действительно, в эпоху викингов законы защищали жизнь и честь скандинавской женщины. Ее убийство квалифицировалось как злодейство, т. е. не подлежало вергельду (материальное возмещение) и каралось объявлением вне закона и лишением всех прав. Также скандинавская женщина обладала миром (т. е. неприкосновенностью), не включалась в число тех, кому мстят, и не несла ответственности за подстрекательство к мести и убийству. Скандинавке платили большие суммы возмещения за изнасилование (равные ее вергельду), оскорбление словом и делом (даже если оскорбит или ударит муж), которые становились ее собственностью, а не родных. При этом женщина не несла полной ответственности за свои поступки: если она убила мужчину, то отвечал ее ближайший родственник-мужчина. Такой высокий статус скандинавской женщины в эпоху викингов был обусловлен, прежде всего, ее значительной ролью в хозяйстве, в котором преобладало скотоводство. Так, женщины ухаживали за скотом: значение их труда особенно возрастало в период длительного стойлового содержания, а дойка была только женской обязанностью. Велик был их вклад в заготовку припасов, что было особенно важно из-за длительных зим: сохранение и консервирование продуктов (изготовление масла, сыра, колбас, копчение и др.), сбор дикоросов и птичьих яиц (особенно на севере) и др. Важнейшей женской обязанностью было прядение и ткачество, причем ткани служили не только для домашних нужд, но выступали одним из основных экспортных товаров. Женщины варили пиво – обязательный напиток не только на пирах, но и в повседневной жизни. На них лежали и все традиционные женские обязанности по дому— готовка, уборка, стирка, уход за детьми. Поэтому в соответствии со значительным вкладом в хозяйство скандинавские женщины обладали широкими имущественными правами. Они были наследницами отцов и матерей наряду с сыновьями, могли наследовать братьям и другим родичам. Жена сохраняла права распоряжения своим имуществом (приданым, утренним даром, наследством): могла его продавать, сдавать, сохраняла в неприкосновенности после смерти мужа, развода или объявления его вне закона. Скандинавская женщина была полноправной хозяйкой в доме, с которой муж советовался по важным делам. Часть обязанностей находилась только в ее компетенции. Когда муж отправлялся выменивать свою продукцию на нужные товары, а то и отплывал за моря – торговать или воевать, его жена становилась главой усадьбы и самостоятельно управляла ею. Об умелых хозяйках, мастерицах на все руки, обладающих практической сметкой, рассказывают не только древние саги, но и даже рунные камни эпохи викингов. Так, вдовец некой Одиндисы из Вестманланда (Швеция) посвятил ей такую эпитафию на рунном камне: «Вовек не прибудет в Хассмюру лучшая хозяйка, способная держать в руках всю ферму». Кстати, скандинавская вдова опекала своих несовершеннолетних детей, управляла хозяйством и продолжала участвовать в его ведении даже после того, как дети вырастали. Так, в «Саге об Эгиле» говорится, что вдова лендрманна Гюда вела хозяйство вместе со своим сыном Фрингейром.

Тот факт, что скандинавские женщины были проникнуты сильным чувством собственной значимости и становились порой богатыми и влиятельными членами общества викингов, очевиден из качества предметов, обнаруженных в их могилах, и того почета, с каким совершались захоронения.

В эпоху викингов, оставляя ферму или имение на какой-либо продолжительный промежуток времени, скандинавский вольный человек при собрании многих людей торжественно передавал ключи от дома жене, показывая, таким образом, всем, что она становится полной хозяйкой в его отсутствие. Эти ключи занимали место рядом с другими в связке, которую каждая замужняя женщина имела при себе и в которой находились в том числе и самые важные ключи, закрывавшие замки сундуков с наиболее драгоценными предметами, имевшимися у семейства. И даже когда хозяин пребывал дома, не в его власти, а во власти жены находились все вопросы, касавшиеся ведения хозяйства: именно она присматривала за рабами и свободными слугами и служанками, которые помогали ей в каждодневной работе, заключавшейся в том, чтобы прясть, ткать, шить, готовить напитки и еду. Одной из самых важных и поглощавших более всего времени обязанностей являлось изготовление одежды на все семейство. В большинстве своем одеяния эры викингов делались из суконной ткани, производство которой требовало длительного процесса получения нити из овечьей шерсти и последующей окраски ее. Лишь затем при помощи тяжелого и грубого приспособления вроде примитивного ткацкого станка получалось сукно. Если же имелся лен, его трепали, наматывали на веретено и ткали, изготавливая льняную ткань, которая, как следует предполагать, шла на нижнюю одежду. В свободное время женщины, должно быть, занимались плетением лент, которые использовались для украшения одежды. Среди других типично женских ремесел занимали место вышивка и производство декоративных тканей, или шпалер, которые вывешивались по стенам залов в главных помещениях. Если семья владела кораблем или лодкой, то женщинам и, вероятно, наиболее пожилым членам семейства приходилось делать паруса – задача, требовавшая огромных усилий и затрат множества человеко-часов.

В эпоху викингов в скандинавском обществе ценились не только физическая красота и благородное происхождение женщины, но и ее ум, гордость, иногда даже заносчивость, решительность, практическая сметка и умения. Все эти качества были социально значимы, поэтому неизменно приводятся в сагах. Также скандинавы верили, что эти качества переходили от женщины к ее детям, поэтому особенно уважались знатными женихами. «Я выбрал для своих сыновей такую мать, которая передала им бесстрашное сердце» – так говорил о своей жене полумифический датский конунг, представитель скандинавского рода Инглингов, отец Бьёрна Железнобокого, основателя династии Мунсё легендарный Рагнар Лодброк (Рагнар Лодброг, Рагнар Кожаные Штаны; по другой версии – Рагнар Судьбознаменный: от др. – сканд. Loð— «судьба» и Brók— «знамя», так как, по преданию, на его знамени, носимом перед войском, был изображен ворон Одина, своим крылом указывающий направление похода; Рагнар был казнен в 865 году). Внимание скандинавских мужчин к таким неженским качествам матерей своих будущих детей во многом объясняется тем, что жители Скандинавии в эпоху викингов надолго покидали свои усадьбы, отправляясь в дальние походы, и воспитывать будущих воинов приходилось как раз скандинавским женщинам, которые, кстати, тоже достаточно серьезно относились к выбору потенциального жениха. Так, для скандинавских женщин было важно, чтобы будущий муж был воинственным и проявил себя в морских битвах, доказал свою храбрость и удачливость в бою. В эпоху викингов скандинавским девушкам больше нравились статные, высокого роста и воинственной, мужественной наружности мужчины, нежели красивые, обличавшие по тогдашним понятиям трусость и слабость, и вовсе не приличные мужчине. Еще скандинавские женщины в качестве женихов отвергали стариков, однако ж военную славу жениха предпочитали его юности. Вот как пишет об этом в своей книге «Походы викингов» шведский писатель, историк, академик Шведской академии наук Андерс Магнус Стриннгольм (1786–1862): «Так, в одной саге норвежская королева, Ингеборг, делая выбор между двумя женихами, отдает руку пожилому королю, Геттрику, но отказывает Олаву, несмотря на его цветущую молодость. Она сравнивает их с двумя деревьями: одно со зрелыми плодами, а другое едва пустило весенние почки. «Дурно, – прибавляет она, – покупать неверную надежду» [Goetriks и Rolfs saga]. Рангвальд-Ярл, намереваясь внушить Ингигерде, дочери Олава Скетконунга, склонность к ее жениху, королю Олаву Дигре, говорил ей особенно про его подвиги и подробно рассказывал, как в одно утро он взял в плен пятерых королей и присвоил их землю и богатства [ «Сага об Олаве Святом», LXXVIII]. В этом же смысле говорит и Рагнар Лодброк: «Друг девушек должен быть отважен при звуке оружия» [Bjarkamal, 23]».

В целом можно сказать, что в эпоху викингов в Скандинавии мужчина, который не участвовал в ратном деле и все время оставался дома, даже несмотря на красоту и богатство, не пользовался успехом у знатных и гордых скандинавских женщин, для которых равенство положения, воинская доблесть и высокое звание были желательными, если не необходимыми, условиями брака. Действительно, домоседы, никуда не выезжавшие из отечества, не удостаивались никакого внимания девиц, и, как говорится в «Саге об Этле»: «подле таких они едва могли сидеть». Кстати, в Скандинавских странах эпохи викингов равенство происхождения было особенно важным условием со стороны как жениха, так и невесты. Так, например, в «Саге об Олаве сыне Трюггви» Астрид, сестра короля Олава Трюггвасона, хотела лучше несколько лет повременить с замужеством, нежели выходить за человека без имени (Tignar-name). Вот как говорится об этом в саге: «Олав конунг прибыл со своим войском на Гулатинг, так как бонды дали ему знать, что они хотят дать ему ответ. Но когда и те и другие явились на тинг, конунг выразил желание поговорить сначала с местными вождями. Они все собрались, и конунг объявил о своем намерении предложить им креститься по его велению. Тогда Эльмод Старый говорит:

– Мы, родичи, обсуждали твое предложение между собой, и все пришли к одному решению: если ты, конунг, захочешь пытками принудить нас отказаться от наших законов или насилием заставить нас подчиниться тебе, то мы будем сопротивляться изо всех сил, и тогда пусть судьба решает, кто победит. Но если ты, конунг, захочешь сделать что-нибудь выгодное для нашего рода, то ты можешь легко добиться того, что мы все станем твоими верными слугами.

Конунг говорит:

– Чего вы хотите от меня, чтобы мы всего прочнее помирились?

Тогда говорит Эльмод:

– Прежде всего, чтобы ты выдал Астрид, твою сестру, за Эрлинга сына Скьяльга, нашего родича, которого мы считаем самым многообещающим из всех молодых мужей в Норвегии.

Олав конунг отвечает, что ему тоже кажется хорошим такой брак, поскольку Эрлинг хорошего рода и муж он видный, но, добавил он, пусть Астрид решает.

После этого конунг поговорил со своей сестрой.

– Мало мне пользы от того, – говорит она, – что я дочь и сестра конунга, если меня выдадут за человека без почетного звания. Лучше уж я подожду еще несколько лет другого брака.

На этом они кончили разговор».

В том же смысле отвечала жениху Рагнхильд, дочь Магнуса Великого, когда дядя обручил ее с Иваром Хаконсоном. Вот как об этом рассказывается в «Саге о Харальде Суровом»): «С наступлением срока, когда Хакон должен был потребовать выполнения договора, он отправился на встречу с Харальдом конунгом. Когда они начали договариваться, конунг сказал, что желает соблюсти все то, о чем было условлено между Финном и Хаконом.

– Но твое дело, Хакон, – говорит конунг, – спросить Рагнхильд, согласна ли она. Ни с твоей и ни с чьей другой стороны не было бы разумным заставлять Рагнхильд идти замуж, если не будет на то ее согласия.

Тогда Хакон пошел к Рагнхильд и рассказал ей о своем сватовстве. Она отвечает так:

– Часто приходится мне чувствовать, что нет больше Магнуса конунга, моего отца! Особенно теперь, когда мне предлагают выйти замуж за простого бонда, хотя ты и хорош собой, и во всем искусен. Будь жив Магнус конунг, не выдал бы он меня за меньшего человека, чем конунг. Так что трудно было бы ожидать, чтобы я пожелала выйти замуж за человека невысокого рода.

Хакон пошел тогда к Харальду конунгу и рассказал ему об их разговоре с Рагнхильд, напомнив также о соглашении между ним и Финном. Там были и Финн, и другие люди, которые присутствовали при переговорах с Финном. Хакон призывает их всех в свидетели того, что, как было договорено, конунг должен дать за Рагнхильд такое приданое, какое она пожелает.

– Раз она не желает выходить за человека невысокого рода, – говорит он, – вы должны пожаловать мне высокое звание. Я происхожу из такого рода, что могу зваться ярлом, да имею и кое-какие другие достоинства, как говорят люди.

Конунг говорит:

– Олав конунг, мой брат, и Магнус конунг, его сын, когда они правили, допускали, чтобы только один ярл был в стране в одно и то же время. Так и я поступал, с тех пор как стал конунгом. Я не намерен отнимать у Орма ярла звание, которое я прежде ему пожаловал.

Тут Хакон увидел, что из его намерений ничего не выходит. Ему это очень не понравилось. Финн также разгневался. Они сказали, что конунг не держит своего слова, и на том они расстались. Хакон уплыл тотчас же из страны на боевом корабле, хорошо снаряженном. Он поплыл на юг в Данию и отправился на встречу со своим свояком Свейном конунгом. Конунг встретил его радостно и пожаловал ему большие лены. Хакон стал ведать защитой страны от викингов, которые сильно разоряли Датскую Державу, вендов и других людей Восточного Пути, а также куров. Он плавал на боевых кораблях и зимой, и летом».

В эпоху викингов у скандинавов равенство положения мужчины и женщины было общим правилом при супружествах. Женщина неохотно отдавала руку тому, кто был не такого высокого происхождения и звания, как она сама; зато ей очень нравилось принадлежать человеку из высшего сословия. Много примеров встречается в сагах, когда мужья высокого рода, женившись на незнатных девушках, считали низшее происхождение своих жен достаточным предлогом для развода, если бывали влюблены в какую-нибудь знатную женщину. Так, Рагнар Лодброк хотел развестись с Кракой, дочерью норвежского бонда, чтобы жениться на Ингеборге, дочери уппсальского короля; но когда Крака открыла ему, что она дочь славного героя, Сигурда Победителя Дракона, и настоящее имя ее Аслауг, Лодброк оставил ее у себя и не думал больше об Ингеборге. Кстати, по скандинавским законам, дети наследовали статус матери, если он был выше, чем у отца. А статус скандинавского мужчины повышался, когда он женился на женщине более высокого рода, и снижался при более низком.

В Скандинавских странах девушки, имевшие отца и братьев, не могли сами решать свою судьбу. Отцы считали себя вправе заботиться о счастье дочерей; в то время, когда влияние родовых связей было очень сильно, все дела, имевшие отношение к ним, считались весьма важными для мужчин и не могли отдаваться на волю женщинам. И сыновья слушались отцов, но больше из сыновнего почтения, нежели из подчиненности; отвечая сами за свои поступки, они могли и располагать ими, когда приходили в возраст мужества и переставали жить на отцовском хлебе. Но вот дочери находились в безусловной воле отцов. «Как отец, я больше всех имею право располагать невестой, – говорит Тор карлу Альвису, – меня не было дома, когда просватали ее; но я один могу обручать ее: тебе она не достанется без моей воли на то и никогда не будет твоей женой» (речи Альвиса в Старшей Эдде).

В эпоху викингов в Скандинавии независимыми были только вдовы, не имевшие отцов, и девушки-сироты. Они имели право собственного согласия на брак, и в соответствии с законами сын не мог выдавать мать замуж против ее воли. Но даже вторичные браки вдовых дочерей, воротившихся в отеческий дом, если отец их был еще жив, зависели исключительно от него. Как уже говорилось выше, только отец мог выдавать дочь замуж. После его смерти, если у него были наследники, это право переходило к его шестнадцатилетнему сыну, который выдавал замуж также и сестер. Только за неимением сына мать имела право выбирать дочери мужа. Впрочем, если двадцатилетняя девушка два раза напрасно просила позволения своего опекуна выйти замуж, то могла сама обручиться с третьим женихом, посоветовавшись наперед с кем-нибудь из родных, прилично ли для нее это супружество. Кстати, когда же отцы (или опекуны) принуждали своих дочерей, то ничего хорошего из этого не выходило. Вот как об одном таком случае рассказывается в «Саге о Ньяле». У исландца Хаскульда была дочь Халльгерд Длинноногая. Она отличалась красотой и учтивостью, но нрава была тяжелого и вспыльчивого. Хаскульд не спросил согласия дочери на брак, потому что побыстрее хотел выдать ее замуж за богача Торвальда сына Освивра: «Его двор стоял на Побережье Средней Горы и назывался Гора. Торвальд был богат. Ему принадлежали Медвежьи Острова, расположенные в Широком Фьорде. Оттуда он получал вяленую рыбу и муку. Торвальд был человек сильный и учтивый, но горячего нрава». Гордая Халльгерд возмутилась, ибо почувствовала себя «выданной за первого встречного». Однако отец был неумолим. Он сказал Халльгерд: «Что мне за дело до твоего честолюбия! Оно мне не помеха в делах. Я решаю, а не ты, раз нет между нами согласия». Халльгерд смирилась и вышла замуж за Торвальда. Однако счастья этот брак новобрачному не принес. Не прошло и полугода, как она смогла сделать так, что Торвальд был убит ее воспитателем Тьостольвом, который был родом с Гебридских островов и про которого говорили, что он был силен и искусен в бою и убил много людей, но ни за кого не уплатил виры. Вот как это описывается в саге: «Торвальд поехал домой со свадебного пира вместе с женой и Тьостольвом. Тьостольв вел ее коня и вполголоса беседовал с ней. Освивр обернулся и спросил сына:

– Ну, доволен ты женитьбой? Как ты разговаривал с ней?

– Хорошо, – говорит тот, – она была очень приветлива со мной. И хотя бы одно то, что она смеется при каждом моем слове.

– Не нравится мне ее смех, – говорит Освивр, – впрочем, посмотрим.

Наконец они приехали домой. Вечером она села возле мужа, а Тьостольва посадила справа от себя. Тьостольв и Торвальд почти не обменивались словами. Так повелось между ними и впоследствии. Всю зиму они почти не разговаривали.

Халльгерд была очень жадной и непременно добивалась, чтобы у нее было все то, что есть у соседей, однако расходовала все без толку. Когда наступила весна, то запасы вышли – не стало ни муки, ни вяленой рыбы. Халльгерд обратилась к Торвальду:

– Что же ты сидишь сложа руки, ведь в доме нет ни муки ни рыбы. Торвальд сказал:

– Я запас на нынешней год не меньше обычного, а ведь у нас всегда всего хватало до лета.

Халльгерд сказала:

– Мне нет дела до того, что вы с отцом здесь подыхали с голоду.

Тут Торвальд рассердился и ударил ее по лицу так, что потекла кровь. Затем он ушел из дому, взяв с собой домочадцев.

Они спустили на воду большую лодку и выплыли ввосьмером на веслах на Медвежьи Острова и набрали там из своих запасов муки и вяленой рыбы. Рассказывают, что Халльгерд в это время сидела подле дома понурив голову. Подошел Тьостольв и, увидев кровоподтек на ее лице, спросил:

– Кто это так с тобой обошелся?

– Муж мой Торвальд, – сказала она, – а тебя почему-то не было поблизости, хоть ты и печешься обо мне.

– Я этого не знал, – говорит он, – но отомщу за тебя.

Он направился к берегу и спустил на воду шестивесельную лодку. В руке у него была его большая секира с рукоятью, увитой золотой нитью. Он сел в лодку и поплыл на Медвежьи Острова. Когда он приплыл туда, там были только Торвальд и его спутники. Торвальд укладывал груз в лодку, а его люди подносили груз. Тьостольв вскочил к нему в лодку, стал укладывать груз вместе с ним и сказал:

– Слабоват ты для такой работы, да и мало расторопен.

Торвальд сказал:

– Думаешь, справишься лучше меня?

– С делом, что нам предстоит, – сказал Тьостольв, – я справлюсь лучше. Худо выдана замуж та женщина, которая выдана за тебя. Пусть же ваше супружество станет короче.

Торвальд схватил нож, лежавший рядом, и замахнулся на Тьостольва. Но тот поднял секиру и ударил Торвальда по руке так, что кость переломилась и нож выпал. Тьостольв замахнулся секирой в другой раз и ударом в голову убил Торвальда наповал».

Но в большинстве случаев отцы семейств при брачном сватовстве старались сначала узнать расположение дочерей и их матерей к будущему супругу и нередко отдавали это на их волю. Кстати, и братья поступали большей частью так же относительно своих сестер, если со смертью отца наследовали его неограниченное право располагать их супружеством. Если же не было и братьев, это право переходило к ближайшему родственнику (Giftoman). Женщина состояла под полной опекой мужчины: никакой договор ее не имел законной силы без совета и утверждения близкого родственника.

Жених прежде всего должен был обратиться к отцу невесты и передать ему предложение. Отправляясь свататься, жених надевал свои лучшие одежды и отправлялся со своим отцом или ближайшим родственником. Когда предложение было сделано и принято благосклонно, начинали договариваться о брачных условиях. Жених объявлял, сколько имения назначает будущей жене: это называлось «женским даром». Также он назначал «дружеский дар» (выкуп за жену) будущему тестю, а отец невесты, со своей стороны, выделял дочери приданое, которое было ей вознаграждением за потерю прав на отцовское наследство. Дары и приданое давались золотом, серебром, рабами, домашней утварью и скотом. Усадьба никогда не делилась, и дочери никогда не давался ее «кусок». Делалось это для сохранения в целости и сохранности земельного участка семьи.

«Женский дар» и приданое считались собственностью жены. В случае смерти мужа или развода с ним она была единственной и полноправной хозяйкой этого своего движимого имущества. После смерти женщины дары переходили в собственность мужа и детей, а если женщина умирала бездетной, то ее ближайшим родственникам.

Такой свадебный договор, который назывался «покупкой невесты», аналог современного брачного контракта, по своей сути был настоящей торговой сделкой, потому что по его условиям дочь семейства поступала в собственность мужа. Договор заключался только в присутствии родных с обеих сторон. После заключения договора переходили к обряду обручения, во время которого соединяли руки жениха и невесты. Знаком совершения помолвки был молот Тора, который клался на колени сидящей невесты, чью голову закрывали покрывалом.

В эпоху викингов в Скандинавских странах брак, совершенный без помолвки, назывался поспешным и слабым и считался незаконным. Всякая законная жена должна быть, по старинному выражению, куплена дарами, или, по словам вестготского закона, даром и словом, то есть быть выданной замуж с согласия отца и совета родных по предварительному соглашению. Она называлась брачной и законной женой, а дети ее становились законнорожденными и имели преимущественное право на усадьбу и имущество отца. А вот девушка, вышедшая замуж без такого обряда, сманенная, похищенная или военнопленная, считалась наложницей, какое бы ни было ее происхождение, и дети, прижитые в таком браке, назывались незаконнорожденными. Так, в «Саге об Олаве Святом» говорится, что, когда ярл Рагнвальд увел в Норвегию Астрид, дочь Олава Скетконунга, и без ведома отца обручил ее с Олавом Дигре, Олав Скетконунг так и не признал этот брак законным и говорил, что ярл отдал его дочь «толстяку в наложницы». Кстати, добрачные отношения с девицами не приветствовались. Так, в «Саге о Харальде Прекрасноволосом» рассказывается, что конунг Харальд Прекрасноволосый, воспылав страстью к красивой дочери финна Свассе, пожелал в первую же ночь после знакомства возлечь с ней. Ее отец строго ответил конунгу, что тот может получить его дочь только после обмена брачными клятвами. Нарушение этого правила считалось тяжелой обидой не только невесте, но и всем ее родичам. В «Саге об Рагнаре Лодброке» так же поступила и Аслауг, отказавшись уступить желаниям Рагнара Лодброка, сказав: «Более будет чести для наших детей, если ты возьмешь меня в жены по законному обряду».

Если же во время путешествия сопровождавшему жену друга или чужую невесту викингу приходилось спать с ней на одной кровати, то древний обычай требовал, чтобы они клали между собой меч или доску. Яркий пример такого правила мы находим в «Песни о Сигурде Победителе Дракона» в «Старшей Эдде». Сигурд, чтобы помочь другу жениться на воинственной Брюнхильд, принимает его обличье, на своем волшебном коне преодолевает огненную стену, окружающую жилище невесты, и проводит у Брюнхильд восемь ночей, но ночью на ложе между ними всегда лежал его обнаженный меч, выкованный карликом Регином. Этот же обычай мы находим и во время рыцарства. Так, обнаженный меч лежал на ложе между Тристаном и Изольдой. Историки считают, что средневековый культ Прекрасной Дамы и система рыцарского отношения к женщине возникли под влиянием христианства, и прежде всего поклонения Деве Марии – именно из германских обычаев в области брака и семьи. Эти обычаи нашли у скандинавов эпохи викингов наибольшее и полное развитие.