Космос в наследство. История первого в мире космонавта во втором поколении

Наша группа не участвовала в таких «выживаниях», у нас занятия проходили в Подмосковье. Сейчас, когда я уже и сам прошел множество подобных тренировок, понимаю, насколько им было непросто. Я считаю этот вид подготовки одним из самых сложных. Да, нас забрасывали на два дня, а их – на сутки. Но, скорее всего, они не спали. В нашем распоряжении были куртки на гагачьем пуху, а у них – только шерстяные костюмы.

Помню, как из-за плохой погоды группа отца никак не могла вылететь из Воркуты. То есть «выживание» уже закончилось, они жили в нормальных условиях, но самолеты в небо не поднимались. Периодически я встречал в подъезде Алексея Архиповича Леонова, тогда он уже был заместителем начальника Центра подготовки космонавтов. Я был еще маленьким и положением взрослых не интересовался. Но почему-то был уверен, что Алексей Архипович в курсе, когда отец прилетит из командировки. И на мои вопросы он всегда отвечал. Например, «Ну, через три дня ждите». Так и случалось.

* * *

Появление отца дома после поездок и полетов всегда становилось событием. Помню, когда он отправлялся в командировки, было невесело. Мои друзья, наоборот, обычно радовались, когда их отцы (не космонавты) уезжали из дома хотя бы ненадолго: «Вот она, свобода!» Для меня же папины отъезды поводом для ликования точно не служили, их было слишком много.

С другой стороны, перед отъездом отец всегда оставлял меня за старшего. Так было из раза в раз – и до рождения брата, и когда он уже появился. Этот статус придавал мне собранности, дисциплинировал. Я ощущал, что отвечаю за порядок в доме, на меня можно положиться! Это очень важный опыт для мальчика. Он развивает те знаковые мужские качества, которые, по моему глубокому убеждению, должны закладываться именно в раннем детстве.

Как старший, я старался всегда во всем оправдать доверие папы…

С его возвращением домой из командировок связана и еще одна история, которая мне запомнилась. После первого полета в космос отец вручил мне подарок – часы «Омега». В них он летал на орбиту.

Такие часы перед полетом получает каждый космонавт, «Омега» – официальный хронометр корабля «Союз», это даже в бортовой документации прописано. Смысл в том, что они могут выручить во внештатной ситуации. Скажем, часы на корабле остановятся… В «Омеге» есть секундомер, хронометр сертифицирован по точности, и его можно использовать для работы в космосе.

Я учился тогда в шестом классе и носил «Омегу» в школу. Больше всего меня привлекала функция секундомера. А еще мы с друзьями нещадно проверяли подарок на противоударность и водонепроницаемость… А спустя два года часы вдруг остановились! Я отнес их в ремонт и только тогда узнал, насколько они дорогие!

Пожилой часовщик, разглядев циферблат, крайне удивился: «Откуда у тебя эти часы? Родители знают, что ты их вынес из дома? Знаешь, сколько они стоят? Один ремонт обойдется в сто тридцать рублей! И я возьму их только с разрешения твоих родителей». Дома я все рассказал отцу. После второго полета, когда папа поехал со своим экипажем во Францию, он отдал их там в починку.

Спустя 20 лет я и сам получил такие часы, а по возвращении подарил их своему старшему сыну Егору. Второй хронометр «Омега» достался позже младшему, Артему.

Сергей Волков с родителями и младшим братом в Звездном городке. 1985 г.

Сергей – курсант Тамбовского военного авиационного училища – провожает отца в третий полет на орбиту. 1991 г.

* * *

К рождению брата родители меня морально подготовили, поэтому никакой ревности или обиды я не испытал. Наоборот, обрадовался! Правда, я очень ждал сестру, но когда появился брат, посмотрел на Диму и подумал: «Совсем неплохо… С ним же можно играть в войнушку! Теперь я в семье не единственный ребенок. Нас двое, а это здорово!»

Так и повелось с первых дней: мы всегда были вместе. И в школе, и позже, когда я стал курсантом училища и приезжал домой в отпуск, я всегда брал Диму с собой к друзьям. Понятно, что мои товарищи были старше его на шесть лет, но это не мешало нам общаться на равных. Кажется, такая атмосфера «на вырост» хорошо на него повлияла. Больше того, с некоторыми моими друзьями в Звездном городке он сегодня общается чаще, чем я.

Мы никогда не ссорились, наоборот, крепко дружили. При этом я ни разу не ходил выяснять отношения со сверстниками брата на правах старшего. Принципиально! Считаю, что независимо от возраста все проблемы в своем коллективе ребенок должен решать сам. Допустим, старший брат за тебя вступился… Но он пришел и ушел, а окружение-то осталось! И тебе в нем жить дальше, с теми же не решенными самостоятельно проблемами… Все эти детские перебранки: «Мой дедушка – танкист!» – «А мой – артиллерист! И твой танк подобьет!» – такая глупость!

Кстати, о танкистах… Дима никогда не хотел быть военным. У него с детства наметились другие ориентиры. Он всегда был более «бизнесовым», поэтому неудивительно, что после школы выбрал факультет мировой экономики и менеджмента.

Сейчас у брата налаженная жизнь, двое детей. У меня тоже двое… Так совпало, что наши младшие дети – ровесники.

* * *

Дети, дети… Я часто задавал себе вопрос: «Как космонавту сохранить баланс между тем, чтобы находиться рядом с семьей, и долгом – желанием приносить максимальную пользу на работе?» Серьезная тема… Честно.

Спустя месяц после рождения моего старшего сына – Егора, я уехал на пять недель на свою первую сессию по подготовке к полетам в Хьюстон. С Артемом было немного по-другому, но в целом детство моих сыновей чем-то очень напоминает мое собственное.

Помню, в те дни, когда папа должен был приехать, я его всегда ждал… Либо вообще не шел гулять, либо старался вернуться с прогулки как можно раньше, чтобы обязательно его встретить! Ощущение, что все дома, было для меня драгоценным. Само это чувство. Даже совместных семейных занятий придумывать не требовалось! Я просто мог сидеть в комнате, делать уроки или читать, но точно знал: вся семья в сборе – мама, папа, брат.

Как и я в детстве, сыновья тоже переживали наши разлуки. Например, основные мои поездки «по космическим делам» пришлись как раз на ранние годы Егора. В период с 2001 по 2003 год я работал в очень сложном графике. Пять недель шли тренировки в Хьюстоне, потом – столько же в России… И так в течение двух лет. На все дела дома у тебя есть только эти пять недель, при этом основные занятия тоже никто не отменял.

Первые два года жизнь сына проходила как монтаж фильма. Он родился – я уехал, потом приехал – он уже сидит… Снова уехал – приехал, а он уже ходит…

С младшим сыном вышла другая история. Когда родился Артем, я четыре месяца провел на Земле, а потом улетел в космос… Его первые шаги я видел, уже будучи на орбите, во время сеанса связи. Вышло забавно. Вся моя семья, включая родителей, собралась в Центре управления полетами, начался эфир… А сын увидел меня на большом экране и вдруг… пошел! К экрану. Ко мне навстречу!

Я отлично понимаю, что чувствует семья, когда отец-космонавт улетает надолго, сам проходил через это неоднократно. И знаю, что близким приходится быстро перестраиваться.

С чем бы это сравнить? По-хорошему, с лодкой, в которой люди плывут длительное время. Когда один человек выходит на берег, челнок некоторое время качается на волнах, а потом все приходит в равновесие. Так же и здесь.

Ты улетаешь на орбиту… Конечно, звонишь домой (сейчас сеансы связи стали более частыми и качественными), но это все равно лишь виртуальное участие в семейной жизни и воспитании детей. Семейную лодку сначала какое-то время штормит, а потом все привыкают жить без тебя.

А потом выходит наоборот: как только все настроились обходиться без папы, ты запрыгиваешь в эту лодку снова! А в ней уже свой уклад жизни. Родные привыкли, что тебя нет рядом. Дети повзрослели, изменились, но ты-то возвращаешься в ту семью, какой она была полгода назад. И первое время не понимаешь, что время совершило скачок.

* * *

Мечтали ли хоть раз мои сыновья стать космонавтами? Я не знаю.

Вероятность появления династии в нашей профессии ничтожно мала. Должно срастись множество факторов. Это и готовность сына пойти в профессию, и его состояние здоровья, и тяга к учебе, и набор в отряд, в конце концов! При всех «но» я допускаю, что семейная преемственность в нашем деле в принципе возможна. Как вариант, мои дети тоже могли бы стать космонавтами, если бы (гипотетически!) захотели. Возможно, с появлением специализации в космосе, при увеличении количества полетов, смысл профессии поменяется. Он будет заключаться не только в том, что космонавт летает на околоземной орбите, как сейчас. Появятся те, кто строит объекты на поверхности небесных тел или работает вахтой на уже построенной базе.

У моих детей свои интересы. Егор в старших классах школы самостоятельно освоил гитару. Вообще я не поддерживал эту идею, думал, что гитара будет стоять в углу и пылиться. Оказалось, был не прав. Сейчас сын играет в группе, они записали свой первый альбом. И мне приятно, что все у него получилось! Сегодня он учится в Российской академии народного хозяйства и госслужбы, на факультете, где осваивают международную юриспруденцию.

Артем закончил пятый класс, математический. Он прирожденный инженер, любит мастерить разные виды оружия и вовсю развивает технические наклонности.

Так или иначе я убежден: дети космонавтов, наблюдая все сложности нашей профессии, не могут о ней мечтать. Вернее, так: мечтать могут, но высказываться об этом открыто не будут по разным причинам. Случаи, когда дети отрабатывают стратегии родительского тщеславия, я сейчас не учитываю.

Глава 3
Добиваться цели. Когда родительский пример убедительнее тысячи слов

Меня самого воспитывали совершенно традиционно для советского времени: детей растили школа, улица и родители. Еще книги, пожалуй… И не думаю, что отец ставил перед собой цель научить меня чему-то специально. Какие-то полезные навыки я осваивал самостоятельно, иногда демонстрировал их отцу, когда он возвращался домой. Например, сам научился кататься на двухколесном велосипеде.

Как любой мальчишка того времени, я, конечно, мечтал о железном коне. Велосипед принадлежал моему другу – он ездить умел, а я нет. Мы гуляли во дворе, он разрешил мне попробовать прокатиться, и через несколько часов я уже крутил педали. Это совпало с возвращением отца из командировки. Вот так получилось – он уезжал, я не умел кататься на велосипеде, вернулся – я уже в седле. После этой истории мне купили собственного двухколесного коня.

В другой раз к приезду папы я научился жонглировать мячами. Он умел манипулировать и двумя, и тремя! Пока отец показывал, как это делается, я тихонько вникал в механику его движений. Все вроде бы было понятно… Дело оставалось за практикой. Потренировавшись какое-то время, я жонглирование освоил. И когда папа вернулся, я был готов продемонстрировать ловкость рук.

Постоянно братом и мной занималась, конечно, мама: школа, кружки, быт. Папа в этом смысле скорее был стратегом, учил навыкам «на вырост», хотел, чтобы я мог добиваться целей. И происходило это не во время задушевных бесед, их как раз между нами не случалось.

Например, все мальчишки в детстве лазят по деревьям. Отец мог бы, как многие родители, просто запретить это занятие, и дело с концом! Но он поступил иначе: объяснил, как это можно делать безопасно, за какие ветки надо хвататься, куда ставить ноги, чтобы не сорваться. Как-то мы были в лесу, и он сам влез на дерево, чтобы показать, как это делается. Потом вверх лез я, а он стоял внизу и контролировал.

Он же научил меня, как правильно разводить костер. И, кстати, как правильно его потом потушить. То есть познакомил со всем процессом «от» и «до», включая правила техники безопасности. Подразумевалось, что, если я знаю весь цикл действий в той или иной ситуации, это поможет избежать ненужных рисков.

Отец считал, что все, что я затеваю, я должен делать всерьез, доводить до конца. Скажем, когда я ходил на школьные тренировки по теннису, никто не пророчил, что я стану звездой корта. Признаться, я и сам не видел себя теннисистом-профессионалом. Папа за моими занятиями не следил, никогда не приходил на тренировки, не смотрел игры. Но, видимо, в какой-то момент ему сообщили, что я не до конца выкладываюсь и результат не стопроцентный. Вечером, придя с работы, он объяснил мне, что я не прав и к любому делу нужно подходить серьезно.

Некоторые считают, что отец обязан научить своего сына драться, чтобы тот мог за себя постоять при случае. Дескать, это часть мужского воспитания. Папа никаких приемов мне не показывал. Да и не требовалось. Я рос не домашним ребенком. У меня была обычная естественная среда общения – приятели в школе и на улице, кроме того, я ездил к бабушке и водился с местными пацанами. Всякое бывало, конечно, и с фингалом домой тоже прибегал…

При этом я не был предоставлен сам себе, не рос как трава в поле. Просто родители достаточно мудро очерчивали рамки моей свободы. Пока я своевольничал внутри этих рамок, они не вмешивались в мои мальчишеские дела.

Если я приближался к дозволенным пределам, мама с папой указывали на это. Если я сам понимал, что следующий шаг грозит семье серьезными неприятностями, мог вовремя остановиться и уйти домой – например, из той же самой уличной компании, где совсем не все были паиньками.

Важно и то, что я рос в Звездном городке, где люди друг друга отлично знали. Это само по себе регулировало поведение ребят. Через детские поступки воспринимались и родители, так что своими действиями я мог поддержать отца, а мог опозорить. Второе было немыслимо, поскольку его авторитет был для меня очень силен!

Кстати, с фингалом был и веселый случай. Отец вернулся из второго полета, у него уже заканчивался первый (острый) этап реабилитации, когда организм заново привыкает к Земле, и начинался второй – санаторно-курортный. Мы всей семьей собирались на море… И за два дня до отъезда во время игры в футбол мы столкнулись головами с другим мальчишкой. Все бы ничего, поболит и заживет, но в результате у меня образовался первосортный фингал. И представьте картину: приезжает космонавт на курорт со старшим сыном, а у того такая красота под глазом!

* * *

Благодаря папе в моей жизни появился виндсерфинг, я стою на водных и горных лыжах, управляю моторной лодкой, отец научил меня играть на бильярде… Но все это было не специально, а как бы между прочим, играючи.

Например, история с тем же виндсерфингом… Никто мне не говорил: «Сейчас мы пойдем и будем тренироваться поднимать парус с воды». Папа сам в этот момент учился виндсерфингу. И в перерыве, пока он плавал рядом, я возился с доской и парусом. Потом он окончательно замерзал и говорил: «Все, давай на берег», а сам становился на виндсерф и уходил в море. Так с ним вместе мы и учились.

А в бильярд, как мне кажется, умеет играть любой летчик! Потому что бильярдные были во многих полках, столы стояли прямо в летных домиках. И в санаториях ВВС. Пилоты с удовольствием играли, я смотрел и учился.

Однако к рыбалке папа меня не пристрастил! Занятие это отец очень любит, может поймать рыбу в любой луже. Я же совершенно равнодушен к ловле окуней и карасей. Рыбалкой занимаюсь исключительно на море, и то без особого энтузиазма. Вместе с отцом мы рыбачили, наверное, раз десять от силы за все мое детство.

На охоту он меня тоже брал. Тут к месту будет вспомнить еще одну традицию, начало которой положил еще Гагарин. Космонавты регулярно выезжают в Смоленскую область, на родину Юрия Алексеевича, поохотиться на кабана, лося или косулю. Долгие годы всех ежегодно собирал Алексей Архипович Леонов. Охоту я больше люблю как повод для общения.

И стрелять меня научил отец. Произошло это в Адлере, в санатории ВВС, когда мне было десять лет.

Помню, в тир мы пробирались во время тихого часа. В холле корпуса дежурили строгие нянечки и высматривали нарушителей режима. Чтобы с ними не столкнуться, мы перелезали через перила балкона в своей комнате на первом этаже и сбегали.

Инструктор по стрельбе из отца прекрасный. Благодаря нашим «подпольным» тренировкам я даже получил тогда значок «Юный стрелок»! Позже я научился стрелять по тарелочкам. И в первый же день сразил три штуки! Правда, и плечо себе отбил… Но тогда я впервые стрелял из настоящего охотничьего ружья! Теперь и сам выступаю в роли инструктора. Недавно научил стрелять своего младшего сына Артема – правда, уже из пневматического ружья.

* * *

У меня перед глазами всегда был пример жизни родителей. В радостные ли моменты, в горестные, мама с папой всегда держались вместе и помогали друг другу. Они и сейчас так делают. До сих пор я не вижу в их отношениях никакого негатива. Конечно, моя семейная жизнь – не точный слепок с родительского образца, но многие особенности их отношений я перенял и стараюсь их придерживаться в собственном доме.

Я уверен, что между мужем и женой не должно быть соперничества. Ты либо принимаешь человека, с которым живешь, вместе с его характером и привычками, отношением к жизни и методами воспитания детей, либо – нет.

Скажем, когда я дома, то, вопреки семейным ожиданиям, становлюсь более требовательным отцом. Не хочу, чтобы сыновья меня запомнили «добрым полицейским» и ждали из полетов «удобного» папу. Я стремлюсь, чтобы они научились отвечать за свои решения и были готовы к жизни во всем ее многообразии. А жена Наташа уже компенсирует мою требовательность своей деликатной заботой и нежностью. Зато, когда я уезжаю, она – «два в одном»! Никакого соперничества, мы просто дополняем друг друга.

Считаю, что дети должны проявлять самостоятельность во всем с младых ногтей, а у Наташи есть возрастные рамки для этапов их взросления. Конечно, она понимает, что в определенные моменты сыновей уже не нужно страховать на каждом шагу, но считает, что всему свое время, – наверное, благодаря врожденному чувству материнства. Несмотря на такие «тактические расхождения» в деле воспитания, наши дети все равно растут самостоятельными.

Сергей – будущий летчик. 1975 г.

С отцом Александром Александровичем и мамой Анной Николаевной. 1976 г.

Например, когда Егор заканчивал одиннадцатый класс, ему нужно было определиться с выбором института. Как раз в тот момент в вузах проходили Дни открытых дверей. Вместе с Егором я сходил только на первую встречу с абитуриентами. Потом он ездил на них сам, равно как и занимался дальнейшим своим поступлением: самостоятельно выбрал вуз, факультет, собрал документы по списку и отвез их в приемную комиссию. Мы с Наташей ничего не контролировали, только спрашивали порой: «Ну как идут дела?»

Или возьмем историю с вождением… Я не заставлял сына получать права. Егор пришел и сказал: «Пап, хочу научиться водить». Я поддержал: «Давай, молодец. А это не будет мешать сдаче сессии в институте? Ты все рассчитал по времени?» – «Да, все будет хорошо». Еще я подсказал, чтобы он учился на автомобиле с механической коробкой передач, поскольку на автоматике сможет ездить всегда. На этом все. Егор сам искал школу, занимался теорией и практикой вождения.

Сказать по правде, отец меня журил за такое отношение к начинаниям сына – мол, я тебя учил водить машину, ты бы тоже мог помочь Егору сесть за руль. Однако у папы была другая ситуация. Во-первых, мы отправлялись тренировать мой водительский навык в село, где можно было ездить по безлюдным дорогам, допустим на речку. Во-вторых, гаишников в тех местах отроду не встречалось. Это не означало, что все было дозволено. У отца было четкое правило: пока я права не получил, он по Звездному городку мне ездить не давал. Егор учился водить в Москве, а это совсем другое дело!

У младшего – Артема, тоже есть собственное поле для деятельности. Когда он собирается в школу, то делает это сам. Первое время Наташа ему собирала к уроку какие-то вещи, проверяла домашнее задание, приносила в школу то, что он забывал. А потом сказала: «Все, Артем, теперь сам». А позже он заявил, что больше не хочет, чтобы у него проверяли домашнее задание: «Я буду все делать самостоятельно». Мы предупредили, что он тогда отвечает за результат своих действий. И если получит двойку, то не потому, что родители вовремя не проверили уроки, а потому что сам не перепроверил решение или не попросил у взрослых разъяснить ему непонятные моменты в задании. Мы с Артемом договорились, что поэкспериментируем месяц и посмотрим на оценки, а потом решим – будем проверять уроки или нет. И все в итоге получилось.

Отец приучал меня к самостоятельности, оставляя за старшего. Так же я поступал с Егором, когда уезжал из дома. При этом понимание, что я мамин и папин помощник, было у меня всегда. Я и бабушке помогал, когда приезжал к ней в гости. Кроме того, у нас с братом был круг обязанностей в детстве. Сходить за молоком, хлебом и кефиром – это было наше! И сумки я маме носил из магазина, сейчас Артем делает то же самое.