– Вы знаете, замечательная актриса Одри Хепберн говорила: «Обязанность каждого человека – помочь детям, которые страдают. Все остальное – просто прихоти и баловство». У нас на сцене вы видите только один баннер с реквизитами благотворительного фонда «Подари жизнь»… и мы – взрослые люди – действительно можем помочь детям. Вот Чулпан Хаматова не даст соврать, – Петя улыбнулся и передал микрофон вышедшей на сцене соучредителю фонда. Чулпан душевно и без пафоса сказала тёплые слова. А на следующей день в некоторых ультра-либеральных средствах массовой дезинформации группу Сorner и Хаматову обвинили в пособничестве «кровавому режиму».
– А теперь мы споём малоизвестную песню, мы будучи студентами орали её в лихие 90-е… – Петя ещё что-то хотел сказать, но…
– Спасибо Канцлеру Ги! – пророкотал барабанщик Шершень и отчебучил такой экспромт на ударных, что скелеты на ближайших московских кладбищах перевернулись в гробах. И на сцену вышла сама Канцлер Ги или Майя Котовская.
Шел по дикой прерии, дилижанс,
Шесть парней угрюмых охраняли ценный груз.
И судьба давала четырем ковбоям шанс
Вынуть наконец козырный туз.
Том – парень с западных гор,
Бен – он из штата Техас,
Пит – ест бокалы на спор,
Билл – стреляет только раз.
На большом экране из тумана вышел совсем не ёжик, а буксир «Могучий-11» и Лужники взревели словами Deep Purple – «Smoke on the water»… зажглись фаеры и дым отечества стал сладок и приятен, ни на одном празднике 12 июня в День России такой атмосферы не было. Там было бездымно, а уж с духом или бездуховно – не нам судить.
Лужники колыхались в едином порыве, Петя снял ремень гитары с плеча и положил инструмент на стойку.
– Эту песню я посвящаю отцу… – Петя больше ничего не сказал и передал микрофон Роджеру… Седых пытался сдержать слёзы, но не сдержал и заплакал. И приозёрская четверка акапельно затянула:
Не для тебя придёт весна,
Не для тебя Дон разольётся,
И сердце девичье забьётся
С восторгом чувств – не для тебя.
И плакал на стадионе не только Петя…
На сцену вышел Боцман, он понял, что рокерам надо глотнуть и глотнуть отнюдь не воды… и он дал им на это время:
– Всем привет, меня зовут Боцман и я у группы Сorner типа завхоза. Вы, наверное, знаете, что за последний год приозёрская четверка мальца отсидела, ну в России от тюрьмы не зарекаются, а кое-кто и в жёлтом доме полежать успел. Короче лиха хватили полной грудью. Одно из условий этого концерта – ребята не поют свои песни, так что про волков сегодня не будет и даже Охоту на волков Высоцкого вы не услышите, но без песни Владимира Семёновича был бы неправильный концерт, а у нас тут всё чётко! – пауза, воздух набирается в лёгкие – Баллада о Любви! – и Лужники ответили любовью. Люди знали, через что пришлось пройти музыкантам. Но они не сдались и не озлобились, они здесь и сейчас… Боцман вернул микрофон вернувшемуся в игру Пете и тот стал вдыхать добро, а выдыхать любовь:
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу – и значит, я люблю!
Я люблю – и, значит, я живу!
А потом последовала песня Дмитрия Бикчентаева Любовь пытаясь удержать и её автор пел рядом с рок-бандитами:
Любовь пытаясь удержать,
Как шпагу, держим мы её:
Один – к себе за рукоять,
Другой – к себе за остриё.
А ещё группа Сorner исполнила на гитарах, барабанах и прочих ударных инструментах – и главный из них сердце человеческое – песню на слова Юрия Левитанского:
Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку –
каждый выбирает для себя.
А что творилось с Лужниками, когда вместе с приозёрской четверкой песню «Осень» исполнили Юрий Шевчук, Константин Кинчев и Вячеслав Бутусов! И на припеве летающая тарелка Лужников отправилась в космос – прочь от Земли матушки:
Осень в небе, жгут корабли,
Осень мне бы, прочь от земли.
Там, где в море тонет печаль,
Осень темная даль.
А где дядя Юра, там и «Родина»:
Еду я на родину,
Пусть кричат – уродина,
А она нам нравится,
Спящая красавица.
К сволочи доверчива,
А ну, а к нам – тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля…
Эй – начальник!…
А ещё Шевчук – единственный из рокеров, певших в этот вечер на Лужниках – сказал о политике, о том, что нужна сменяемость власти. Но дядя Юре можно, он был в Грозном в 1995 году, а группы Сorner тогда ещё не было на свете…
Па Лужниках случились и полные погружения, с The Beatles погрузились на Yellow Submarine, а с Наутилусом Помпилиусом всплыли и выдохнули:
Я ломал стекло как шоколад в руке,
Я резал эти пальцы за то, что они
Не могут прикоснуться к тебе.
Я смотрел в эти лица и не мог им простить
Того, что у них нет тебя и они могут жить.
Конечно, не хватало Виктора Цоя и песню «Перемен» весь стадион исполнял без него и слова летели в космос…
Что бы не утверждали после, но песня Hotel California от наших орлов всех времён The Eagles не звучала, а вот Light My Fire The Doors – да, и такие двери открылись…
Финальную песню пели все участники концерта, пели зрители, пели полицейские, пели взрослые и дети и одни мало отличались от других… и свет зажигалок достигал небес и туда же долетали слова… трёхчасовое видео доступно на Ютубе.
После концерта выпили водки. Так хорошо было пить водку с настоящим мужиком – дядей Юрой Шевчуком! Но больше всего доставила Веста, которая по скайпу на сотовом спросила: «А это кто?» На что Петя просто ответил жене: «Я тебя люблю!» и это было правдой. Просто любовь не всегда побеждает смерть. Отцу любовь не может помочь жить, но она может помочь другим, она может помочь детям. И день прожит не зря!
12 апреля кто-то пошёл на митинг Навального, а группа Сorner и сочувствующие долетели из Первопрестольной в Приозёрск на каком-то хитром лоукостере, который в День России открыл новый рейс и для его рекламы раздал рокерам билеты бесплатно (но рекламы лоукостера тут не будет). После разгрузки инструментов на базе, мужики сразу рванули купаться. Ведь лето – это большая жизнь! И вот бывшие зеки и «узники совести» и полит-психи прыгают голыми в холодное родниковое Голубое озеро. Орут, брызгаются и выбегают на берег пить водку. Хорошо жить! Укутавшись чьим-то бушлатом и заложив за воротник стопарь белой, Петя лежал на траве и смотрел на небо, на облака, на берёзы, что колыхались где-то далеко… кукушка проявила себя. «Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?» – мысленно загадал Седых. «Ку» – и весь счет. «Пизда с ушами!» – не остался в долгу Петя.
В это время в окрестности Приозёрска начали стягиваться войска специального назначения. Местные прозвали их космонавтами – такое у них было оружие, шлемы и форма, какую никогда по телевизору и не показывали. И все поняли, что если бы волки были выдумкой, такую силу сюда бы зазря не пригнали…
Как показала практика, группу Сorner не смогла развалить даже вся карательная система вместе с пенитенциарной, её не смогли разрушить женщины – Веста и Женя не дадут соврать! – но бомбу под существование рок-банды заложил один пьяный барабанщик…
Возвращались с гастролей из Екатеринбурга (после Лужников надо ковать железо, не отходя от кассы). Поездом.
А поутру они проснулись, жаль, что рядом с пьяными музыкантами не было ни одного художника, он бы запечатлел картину маслом или акварелью кисточкой вывел или в графике, да в графике это вышло бы аутентичнее. Мрак. Полный интеллектуальный и физический мрак. Пи эр в колесах самых поездатых поездов в мире крутятся, а квадрат стучит. Тык-дык, тык-дык – размеренный метроном отсчитывал километры до Приозёрска. С похмелье нет пытки мучительнее, чем жажда и этот невыключаемый тык-дык, тык-дык…
Петя поймал сеть на своем новом китайском смартфоне (зарегистрирован на Лёху, так проще) и тут такое началось… тогда он нашел Шершня, поднёс экран к его лицу и спросил:
– Чо за хуйня?
– Отстань! – отмахнулся глубоко похмельный барабанщик.
– Нет, ты объясни! – не отступал не менее глубоко похмельный фронтмен.
– Отстань!
Пришлось применить физическое воздействие, хотя Шершень был сильнее Седых, но в данный момент волевые качества шли в зачёт лидеру группы.
– Ну и чо?
– Ты это говорил? – Петя снова поднёс к Шершню телефон. Тот, наконец, посмотрел на экран, пролистал…
– Полная хрень!
– Ты это говорил?!
– Да не помню! – заорал Шершень.
Тут на шум стали стекаться остальные музыканты. Головы они старались не кантовать.
– Чо за дела? – шепотом поинтересовался Толя.
– Больше двух, говорим вслух… – не совсем впопад ляпнул Роджер.
– «Ныне мы более популярны, чем Виктор Цой…» – процитировал Боцман, который снова знал больше всех и был менее похмельным из всех.
– Это кто сказал? – повис в воздухе стопудовый вопрос. Такой просто так не сдвинешь.
– Ну, я, я! – завопил Шершень, аки иерихонская труба.
– А зачем? – спросил Толя, но его никто не услышал.
– Не Христос, не Путин, а Цой, да? – уточнил Петя.
– Но это же правда! – пошёл в контрнаступление барабанщик. – К нам на Лужники пришло больше народу, чем на концерт «Кино». Тут появилась сеть и удалось воспроизвести видео, где Шершень сказал эту фразу в камеру и пьяно улыбался… да, он был нетрезв, но даже нетрезвый человек должен отвечать за свои слова. Да, Шершень – хороший барабанщик, но даже хороший барабанщик должен отвечать за свои слова.
– Да я тоже уважаю Цоя, но сейчас мы популярнее! – упёрся Шершень и был непоколебим. Непоколебимый он наш… или не наш?
Ну и по личностям прошлись. А ну-ка убери свой лапы с моего лица!
– Да ты в Ёбурге играл, как мёртвый Джим Моррисон!
– А ты играл, как жопа Фредди Меркьюри!
– Ты чего меня сейчас пидором назвал?!
– Ты первый начал, противный!
– Вся группа играла как конченные пидарасы! Где моя косметичка?! – но эта фраза не разредила обстановку (раньше бы все просто заржали и стали бухать), слишком много накопилось внутренних противоречий.
И тут такое началось! В воздух только чепчики не полетели, ибо их не имелось в плацкартном вагоне. Поклонники подключились, чуть не дошло до драки стенка на стенку. Короче, все друг с другом разругались и на перрон уже вышла не группа, а индивидуумы, некогда сплоченные и выступающие под одним названием Сorner. Прибывшие на горячую точку сборки (а точнее разборки состава) журналисты не были разочарованы. В эфир полилось сразу несколько «правд», то есть мнений. Петя сказал в микрофоны лишь одну фразу: «Мнение Шершня не совпадает с мнением других участников группы». На все остальные вопросы он отвечать отказался.
А дома ситуация повторилась зеркально. Веста подошла и вместо объятий и поцелуев протянула Пете экран. На видео некто похожий на Седых занимался сексом в сортире поезда.
– Вот моя знакомая Ева (это имя Веста выделила) прислала… что-то хочешь сказать? – жена находилась в стадии такой ярости, что зрачки её сузились. И как это сука Ева могла трахаться и ещё и снимать. Седых такого не помнил и не понимал.
Раньше Петя всё бы отрицал. Это правильно, с женщинами по поводу измены надо всегда всё отрицать и ни в чём никогда не сознаваться. Но он устал и в этой точке пространства и времени он уже не мог действовать логично и бороться за любовь и за сохранение семьи. Тем более последнее время они как-то отдалились и перестали понимать друг друга. Что-то накопилось, как большой запутанный клубок и этого не распутать словами. Легче разрубить раз и… а там как получится.
– Да, я её трахнул.
Веста молчала, для Пети лучше было бы, принять залп обвинений и даже слёз. Молчание – наихудший исход переговоров.
– Я соберу вещи.
Веста молчала, когда Седых взял самое необходимое и покинул квартиру-студию. Уже позже они в ходе длинных телефонных переговоров решили, что официально не разведутся до похорон отца. Со стороны это выглядело, как будто Петя хочет быть рядом с папой на время его болезни. Это так… но это и не совсем так.
«Ночь темна и полна ужасов» утверждает в своих книгах Джордж убивающий всех своих персонажей Мартин. Это не так. Дни страшнее. Ночью обычно ты просто спишь. Счастливчики видят сны. А вот дни… их нужно чем-то заполнять. А чем? У Седых уже давно не было работы. Теперь у него нет любимой женщины и любимой группы. Да, можно ездить в приют Зоозаботы или в детский дом и помогать тем, кто не может помочь себе сам. А ещё можно сидеть с отцом, которому стало хуже. Держать его тонкую и прозрачную руку и плакать, Петя не мог смотреть на умирающего папу и не плакать.
– Сын, ты поссорился с Вестой… – сказал светлый, как ангел, отец на белоснежной простыне. – Постарайся помириться, признай вину и попроси прощенье… ну а если не получиться… подумай, будет ли это важно, через 10 лет, через 20… через 30… – он замолчал, потом прищурился и с улыбкой произнес: мужчины – всегда мужчины, а женщины – всегда женщины…
Он понял всё, хотя Петя ничего не рассказывал.
А ещё чтобы жить, нужны деньги, а когда нет ни работы, ни группы для рокера наступают невесёлые времена. Минус ипотека. Да, квартира со студией записаны на Весту, но Петя всегда старался внести свою лепту… а сейчас. Ой, лучше не вспоминать.
И, тем не менее, он позвонил Весте и сказал, что им нужно встретиться. Не для разговора про отношения. Она нашла несколько минут в плотном графике студии. Во второй раз они не обнялись за последнее время. «Привет». «Привет». Так разошедшиеся в море корабли безразлично сигналят друг другу холодными огнями. А ведь безразличия-то не было, но столько всего было, что дипломатия спасала ситуацию.
– Знаешь, я хочу попросить прощения… – он поднял ладонь. – Нет, ты подожди, выслушай! Я не буду врать, что не хотел… хотел… тогда… а сейчас прошу прощения и всё это искреннее… (Веста закипела, в её ощущении времени ненависть к измене любимого ещё не прошла) Знаешь, давай отделим… эту ситуацию…
– С Евой, у неё есть имя!
– Да, ситуацию с Евой, которую я трахнул один раз и больше не видел… – Петя не это хотел сказать, но в мире многое происходит не так, как мы планируем, Гай Юлий Цезарь не даст соврать. – Я про ипотеку хотел сказать…
– Всё норм, я плачу! – Веста всегда была гордой… клёвой и очень сексуальной…
– Это не норм! – тут уже и Седых взвился, он не был хорошим в плане финансов мужем. – Вот… – Он протянул конверт.
– Что это?
– Тут почти пятнадцать тысяч долларов…
– Надеюсь, ты не продал почку…
– Да кому нужны мои пропитые почки…
– Твоему отцу нужнее… – она решительно попыталась вернуть конверт.
– Нет. Отец умирает, у него всё в порядке с лекарствами. Веста! Я же не прощение выкупаю у тебя! Просто мы брали эту ипотеку вместе, вместе и должны платить.
– Ты мне ничего не должен. Тем более алиментов… – она вторично протянула конверт обратно.
Петя знал, что будет тяжело.
– Да ёлы-палы! Веста! Я люблю тебя, но за последнее время я сделал столько всякой хуйни и много правильного не сделал, и я, наверное, никогда не пойму, как тебе было тяжело, когда я сидел в тюрьме и когда я лежал в дурдоме… я давно уже ничего не зарабатываю, но вот эти деньги я получил честно и принёс тебе… и эта вся история! – Петя не выдержал надрыва, он же не герой романов Достоевского и ушёл.
А Веста осталась, наверное, они уже не были мужем и женой, но она по-прежнему оставалась заёмщиком перед банком, а Петя – гарантом своевременной выплаты ипотеки. Ипотека иногда бывает единственным реальным способом улучшить жилищные условия (хотя, прежде чем брать кредит, лучше использовать два лучших способа: занять у родителей и выгодно жениться), но она никогда не делает крепче семьи.
Иннокентий Радищев снова ушёл в Приозёрские леса. Он методично квадрат за квадратом прочесывал зеленку вместе с верным хаски Хорстом и не менее верным карабином. В поисках тех, кто убил его сына. Иногда одинокого охотника вежливо заворачивали вежливые люди. А однажды он не вернулся. И Хорст не вернулся. Валерия все глаза выплакала. Она обращалась за помощью ко всем друзьям и знакомым, но тело мужа так и не нашли… в последний раз его видели около…
В Приозёрских лесах рядом со строящимся химкобминатом, из-за которого и разгорелся весь сыр бор с волками и их кровавыми ужасами, располагался один весьма любопытный объект. Заброшенный зверокомплекс имени В.И.Ленина. А ранее – один из лагерей ГУЛАГ. А ранее – лагерь для перевоспитания не самых лютых врагов большевиков, который учредил ещё Троцкий. Один из вождей революции то ли кого-то нагонял здесь на своём бронепоезде, то ли наоборот тактически отступал. Память людская короткая, да и документы в архивах сохраняются далеко не все. Но всё же местные называли это место проклятым. А ведь так просто подобными словами не бросаются.
И летом 2017 года от рождества Христова именно здесь погибло больше всего росгвардейцев. Можно сказать, что это был приозёрский Сталинград в войне с гипотетическими волками. Гипотетическими – потому что ни одного трупа «волка» или «душегуба-не-волка» так и не обнаружили. Беспилотники и авиация, приборы ночного видения, радары, спутники, искусственный интеллект и квантовые компьютеры оказались бессильными. Как и лучшие служебные собаки Росгвардии, привезенные в Приозёрск из Тюмени. Как и «царь зверей» и «венец творения» человек.
Начальник областной Росгвардии Роман Ерыгин застрелился.
Но тут стоит несколько отскочить по времени и узнать, где находился до сих пор не уволенный из ФСБ Рыбак. Он занимался страшно серьёзным делом – читал книгу «Волк» Михаила Павлова и вот что там говорилось: «Волк – преимущественно ночной хищник. Днем он бывает активен во время гона или при недостатке пищи в период выкармливания потомства, но и в этих случаях он предпочитает перемещаться по зорям и редко показывается на глаза. Дневное бродяжничество волка – верный показатель того, что его мало тревожат».
Раздался звонок из родной конторы:
– Рыбак у аппарата!
– …
– Никак нет, я нахожусь в Займище.
– …
– Здесь обнаружены следы волков, проверяем…
– …
– Есть срочно прибыть в зверокомлпекс имени В.И.Ленина!
– …
– Так точно!
Шеф дал ценные указания и волшебный пендаль. Странное стало происходить с Бурхаем, обычно молчаливый и несуетливый мужик в телогрейке вдруг начал нарезать круги, махать руками, аки вентилятор, охать и ахать и причитать: «Проклятое место! Не надо туда ходить! Они нас заберут!» Допрос с пристрастием не вытянули из него дополнительной информации, как и водка. Рыбак почесал свой затылок, и левую ладонь. Оба места чесались. И это не комары. Это предчувствие. Оно не раз накатывало перед тем, как Рыбак проходил рядом со смертью. Или смерть проходила рядом с Рыбаком. Только сейчас чёс сильнее. Такого чёса ещё никогда не было.
– А ну его на хуй, этот зверсовхоз! – решил пока ещё действующий сотрудник ФСБ и начал по-серьёзному пить водку.
А вот росгвардейцы в звезокомплекс имени Ильича зашли. Зашли, да не вышли. Сначала с одной группой пропала связь, потом с другой, посланной на выяснение обстоятельств «а что у нас с первой?» Дальше в зелёнку поехали сурьёзные бронеавтомобили «Тигры»… позже беспилотники полетели и показали тихие и застывшие «Тигры» и… трупы и трупы и трупы… бойцов в камуфляже с оружием и снаряжением самым современным. Расстрелянные гильзы и кровь и кровь и кровь.
Подключили армию, та отработала авиацией, потом артиллерией и «Градами», потом в прореженный бомбами и снарядами лес зашли танки. Зашли разведчики ГРУ… Зашли, да не вышли. Только переговоры по рациям остались записанными на безэмоциональные носители в виде жестких дисков и флешек. Страшные переговоры. Как танкисты докладывали, что они ничего подозрительного не наблюдают… а потом танки начинали гореть, а дальше только крики и мат. Предсмертный мат. А ещё картинки с беспилотников: отгрызанные головы в куче. Видео более страшное, чем картина «Апофеоз войны» художника Василия Верещагина. Только правильной пирамиды не получилось. Просто куча голов. Это звучит не так ужасно, как выглядит. То есть солдат и офицеров разного рода войск и спецподразделений сначала жестоко убили, потом отгрызли головы и сложили в кучу. Как знак. Это не ваша земля. Не путинская, не российская, не русская, не человеческая. Гомо сапиенсам, как виду, здесь не рады.
А ещё возник вопрос. Как погибших оформлять? Если из Сирии гробы с телами убитых боевиками военных возвращаются с почестями, и военным посмертно присваиваются государственные награды… если из Украины гробы возвращаются тихо и награды «уехавшим в отпуск» не дают (они же в отпуске!), то из Приозёрска как оформлять? Войны официально нет… спецоперация? Но против кого? Тогда и выпестовалась формулировка: «Погиб при исполнении воинского долга». Обтекаемо и без подробностей. Погибшим посмертно присвоили государственные награды, а семьям выделили солидные денежные средства. Хоронили героев в закрытых гробах, которые строжайшим образом нельзя было открывать. А подробности? Как погиб мой муж, брат, отец? Нет ответа. Всё под грифом «Совершенно секретно».
Но ни от СМИ, ни от блоХеров, ни от людей в нашем двадцать первом от рождества Христова веке глобальной тайны не утаишь. Вот вам фото и видео тех частей, что перебрасывали к Приозёрску… ну и видео леса. Беспилотники глушили и их запуск запрещали. Но всех за руку не поймаешь. А когда за видео платят нехилые деньги западные телеканалы, то и родной эмчээсовец может файл слить. На абстрактное чувство патриотизма можно забить, когда на кону сумма размером с твою пенсию. Ничего личного. Только бизнес.
А что сказал Путин? А ничего. Ничего же в Приозёрске не было. Это вам не уточки Медведева… или уточки Навального… чьи там уточки? Путин, как и обещал, встретился с детьми. Одаренными детьми из образовательного центра «Сириус» в Сочи. Дети и Путин – есть. Волков в Приозёрске, а также сотни трупов российских бойцов – нет (по крайней мере, в информационном поле государственных и подконтрольных СМИ).
У Рыбака как-то неуверенно зазвонил телефон.
– Рыбак у аппарата!
– …
– Нахожусь в Дальнолюбовке.
– …
– В Дальнолюбовке!
– …
– Деревня Дальнолюбовка!
– …
– Даль-но-лю-бов-ка! – по слогам продиктовал пока ещё офицер ФСБ.
– …
– Обнаружил здесь признаки активной ячейки ИГИЛ (запрещена на территории России)…
– …
– Вас плохо слышно…
– …
– Вас по-прежнему плохо слышно…
– …
– Шеф, я вас не слышу…
(обрыв связи, новый звонок).
– …
– В Дальнолюбовке!
– …
– террористы…
– …
– Волков нет!
– …
– Вы же сами меня направили в Дальнолюбовку!
– …
– Нет, я не в зверосовхозе…
– …
(Рыбак прикрыл трубку, ибо раздался особенно ядрёный мат).
Всё кончился банально. Рыбака уволили из конторы с формулировкой «не оправдал оказанного доверия». Но лучше быть уволенным из конторы, чем лежать в наглухо запаянном гробу в двух метрах под землей. Тем более, что какую-никакую, но пенсию всё же стали платить. Опять же заначка, другая заначка. В общем, Рыбак не жаловался. Он тихо залёг на дно… нет не в Брюгге. В Бельгии даже моря нет. В Лорет де маре, это курортное местечко под Барселоной (а Каталония – это Испания, или таки нет?)
Настал тот самый день и Петю вывезли в лес. Но не на расстрел. Его снабдили отечественным шлемом и системой видеофиксации (гугловским очкам наши военные не доверяли) и пустили вперёд. Тут будет уместно ещё раз вспомнить симфоническую сказку для детей «Петя и волк» Сергея Прокофьева. Герой сказки Петя идёт по лесу и его жителей озвучивают смычковые струнные инструменты (преимущественно скрипки). А за Петей шли бойцы (интересно, каким бы музыкальным инструментом озвучил их Прокофьев, тоже литаврами и большим барабаном, как охотников?). Шли, шли… на не вернулись. Из леса вышёл только Седых. Он как-то осунулся. И сразу рассказал, что ничего не видел и ничего не слышал… да и запись со шлема это подтвердила. Шёл, шёл… заблудился. Потом левая нога нарезала километраж больше, чем правая и Петя вышел. А где военные? Да кто его знает. Военные были мертвы и из уважения к павшим мы не расскажем, что сделали с их головами…
Потери росли, а секрет «сталкерской зоны» не раскрывался. Тогда её обработали напалмом и кое-какими химическими веществами (отечественного производства, формулы засекречены). От этого то, что не сгорело, засохло, а потом уже сгорело. В чёрном-чёрном лесе живут чёрные-чёрные… а кто живёт?. Так и не поняли. Еще две группы спецназовцев сгинули. И на этом активную фазу операции завершили. Как красиво звучит. А ничего что более пятисот мужчин в самом расцвете сил не вернулось к своим семьям?
А вот китайские рабочие вернулись в Поднебесную. Не сразу, конечно. Им обещали самую надёжную охрану. Привлекли даже частные военные компании. Только вот однажды ночью загорелся забор вокруг строящегося химкомбината, а потом сгорел охранный блок … вместе с людьми. Вот тогда пока ещё живые китайские пролетарии устроили забастовку и отказались работать в Приозёрске. Где угодно в России в другом месте или на родине – это, пожалуйста. А тут – нет, нет и ещё раз нет! И с ними даже компартия и правительство ничего сделать не могли. А другие китайские рабочие в Приозёрск не поехали. Как и любые другие рабочие. Правда, некоторые все же польстились на длинный рубль (или какую другую длинную валюту). Но когда видели КПП, выжженную землю, когда слышали вой невидимых волков, когда что-то загоралось, когда кто-то из сменщиков загорался… или не возвращался, хотя шёл из столовой до спального блока… а потом его голову находили на колей проволоке забора… короче, даже самые жадные собирали манатки. Ну а те, кто не дружил с инстинктом самосохранения… да, они не вернулись. Особенно много жадных и без инстинктов поджарилось в спальном блоке.
И вот в один из июльских дней химкомбинат забросили и над ним лишь беспилотники да птицы стали летать. А люди… Нет, люди там не ходят теперь. Многомиллиардные инвестиции списали на форс-мажор. Какой? Какой надо, правильный форс-мажор, документально оформленный.
Когда умер отец, когда рухнул мир, когда Петя больше всего волновался за маму… именно тогда на него напал страх. Что его убьют, обязательно убьют из-за этих волков. Которых он не знал и знать их не хотел, которых он не выбирал. Но они перешли ему дорогу и теперь Петя Седых накрепко завяз с волками телепатами. Он заметил за собой слежку. Нет, не контору, те следили так, что редко когда и заметишь, а тут следили тёмные типчики, такие сначала стреляют из автоматического оружия, а потом разбираются – кого ухлопали. Боялся Петя не смерти как таковой, хотя, конечно, и её боялся. Ну, как не бояться? Но больше он боялся – так сильно, что до отчаяния! – не самой смерти, а того, что мама останется одна. Без отца и без сына. Она же старенькая, как и чем она будет жить?! Без любимых?! Пете нельзя было погибать сейчас. Но за ним следили и следили такие типы, что… в полицию или в контору идти бесполезно. Нет трупа – нет дела. А нет человека – нет и проблемы…
В особо грустную минуту Петя взял в руки гитару и стал перебирать струны и слова:
Человек человеку – не волк, а свинья
И каждый об этом знает…
Потом он включил запись на смартфоне и выложил песню в сеть. Комментаторы и диванные эксперты тут же обвинили его в депрессии и человеконенавистничестве. Депрессия была. Но людей он никогда не ненавидел. Ведь были друзья. Верные друзья. Позвони и скажи: «Я убил человека». Они только и спросят: «Говори адрес, откуда забирать труп». А ещё он любил некоторых людей. Он всегда любил маму. И довольно долго он любил Весту. Любил и изменил и тем самым предал. И нет теперь в его жизни Весты. Но есть любовь. В жёлтых СМИ на Седых стали вываливать ушаты грязи – пьёт, колется, залез в морг и занялся сексом с трупом. Ладно ещё труп выбрали женский – покончившей с собой студентки. Петя сказал мама: «Ничему про меня не верь. Со мной всё хорошо!» Это было не правдой. Хорошо с ним не было. Но ведь маму всегда надо успокаивать, когда про сына пишут и снимают всякую мутотень. Навязчивых и незнакомых журналистов Петя теперь без затей посылал на хуй. Отчего в прессе и на ТВ появлялись всё более ядреные сюжеты про некогда рок-кумира, а ныне мутное-быдло Седых.
В детстве Пете часто снился сон. Прекрасный цветной сон (говорят, некоторым людям снятся только чёрно-белые сны, а некоторым совсем не снятся и они лишены возможности любоваться творениями собственной фантазии и подсознания). Петя бежал по холму, бежал, раскинув руки, и кричал в небо: «Я могу летать!» и действительно подпрыгивал всё выше и выше и взлетал. Он хотел показать своё умение друзьям, но их почему-то никогда не было рядом, он хотел показать маме с папой, что он научился летать, но и родителей во сне не было. Это добавляло нотку грусти в сновидение. Петя летал и вбирал в себя солнечный свет, белые облака, пёстрый луг внизу… Наяву он пытался воплотить сон в жизнь, разгонялся с холма и бежал, раскинув руки, и подпрыгивал… и на долю секунды казалось, что он действительно взлетал… но потом неумолимая гравитация (таких слов в детстве, конечно, Седых не знал) брала своё – приземляла малыша, не умеющего летать, как и все остальные люди. Петя много раз пытался. Но он так и не взлетел наяву, а не во сне. Говорят, что с помощью веры можно сдвинуть гору. Петя верил в себя, в то, что он может летать настолько, насколько человек вообще может верить во что-нибудь. Но, видимо, летать могут только те люди, которым помогает Бог. Теперь-то, конечно, можно взять билет на самолёт… но это уже не то. Летать самому и летать в аэробусе – это две большие разницы.
Ностальгия по детству попёрла. Седых знал, что ему не надо пить, но не пить он не мог, он не мог пережить сегодня, которое завтра станет вчера. Ему хотелось в завтрашнее сегодня, потому что в сегодняшнем вчера его ничего путного не ждало. Замкнутый круг – отец умер, Весты и группы у него больше нет, волков он не видит, но из-за них у него постоянные неприятности. Короче, перефразируя Кундеру, у него наступила невыносимая тяжесть бытия. Гравитация не дает летать и на каждого человека, даже партийного, давит атмосферный столб весом в 214 кило, Остап Бендер не даст соврать!
В магазинчике шаговой доступности он взял пива и водки, а ещё сосисок с сыром и хлебушек. Дома он порезал хлеб, накрыл его сыном и на минутку положил тосты в микроволновку, микроволны раскрутили молекулы воды и разогрели хлеб и расплавили сыр. А после они также нагрели и чуть ли не разорвали сосисоны. Петя выпил не успевшую ещё замёрзнуть в морозильнике водку, закусил огурчиком, сосисонами и тостами с сыром. Лучше не стало, но стало немного легче.
И нахлынуло! Петя вспомнил, как они с Вестой бегали голышом по дикому пляжу на одном из озёр, плескались, смеялись, целовались, это был редкий и беззаботный момент абсолютного счастья. А ещё Петя заметил волчицу, ту самую, которая уже посещала его. И Веста увидела её и она полностью обнажённая побежала по воде и волчица бежала по песку рядом – это было самое красивое, что он когда-либо видел в своей жизни. Он поздно побежал к сумке, достал гугл-очки и бормотал «окей гугл», но очки так и не включились и сотовый долго не разблокировался. В итоге Седых плюнул на технологии записи и просто смотрел на прекрасную голую Весту и на фантастическую волчицу. Он никому об этом не рассказывал, ни доктору-мозгоправу Александру Демидову, ни фээсбэшникам, ни друзьям. Это было личное, действительно личное и никого другого не касающееся. Петя просто был счастлив, что он это пережил. И теперь это воспоминание грело.