Он не оборачивался, и поэтому не видел того взгляда, которым его провожала супруга. В этом, хотя бы, ему повезло.
***
Принципия осталась одна. На самом деле одна – не было во всем свете того, кто мог бы разделить с ней ее горе. Но ей было все равно. Никто ей и не был нужен. А тот, кто был, лежал перед ней, уже бессильный защитить ее и утешить. И она опустилась перед ним на колени. А потом еще ниже. Прижалась к уже начавшему остывать телу. А потом приподнялась и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь, а так – и всем, и никому. Может быть, богу…
– Он мой! Никому не отдам. Это мой муж. Ясно?!
Ну, это она, конечно, поторопилась, – отрешенно подумал Бенедикт, взирая на происходящее, – мужем, слава богу, он еще не стал. Вот если бы стал, было бы куда хуже. Пришлось бы отстаивать ее права на престол в этой дурацкой Эрогении, пропади она пропадом! Ненужная возня ради ненужной страны. А куда денешься? Окружающие не поймут…
Да, в такой ситуации бестолковая и вредная суета была бы неизбежна. Возможно, война. А войны Бенедикт не хотел категорически. Бенедикт, вообще, был монархом новой формации. Еще только вступив в должность и отрешась от забав молодости, он огляделся окрест и ахнул. Перед ним, а теперь – под ним, лежала громадная территория, слабо заселенная, вся состоящая из плохо пришитых гнилыми нитками лоскутов не мытьем, так катаньем присоединенных его предками – как раз-таки любителями помахать мечом и шпагой. Страна нищая, дикая, косная и невежественная. С ней надо было что-то делать. И он делал. Он мостил дороги, он осушал болота на юге и обводнял пустыни на востоке, он основывал университеты. И на все это уходило пропасть денег. Деньги утекали, как вода в песок все тех же пустынь, а пустыни оставались все так же пусты, и дороги, ведущие в никуда, зарастали травой и колючими кустами. Даже разбойникам там поживиться было нечем.
А тут бы еще и Эрогения!.. Ну уж, не надо.
***
Сам не заметив, как, Пафнутий оказался среди людей, окруживших эту импровизированную сцену, на которой происходили все эти нелепые и невероятные события. Захваченный зрелищем, он даже как-то забыл о собственных проблемах.
Ах, эта принцесса, как она была прекрасна в своем горе!
Вот, – думал Пафнутий, глядя на нее, – вот человек, который меня не оттолкнет. Она уцепится за меня, как утопающий, а этот, Ратомир, подтвердит, что я – тот, за кого себя выдаю. Впечатлил же его мой нехитрый фокус с огнем там, на улице. Ему же невдомек, что это ерунда, которая под силу даже начинающему.
Ну, что же, – решился, наконец, Пафнутий, – тогда пошли.
3
– И это – король!.. – Усмехаясь про себя, думал Куртифляс, провожая глазами удаляющегося куда-то прочь незадачливого Урлаха. – Бедная Недерландия.
А, впрочем, черт его знает, – продолжал он рассуждать на давно волновавшую его тему, – может быть, при таком вот короле и хорошо жить? Слабый король, беззубая власть – делай, что хочешь! Ну, нет! Был бы я королем…
Но тут какое-то движение, возникшее где-то сбоку, почти вне поля зрения отвлекло его от рассуждений, имевших, безусловно, важное государственное значение. Куртифляс обернулся. Ага, так и есть. Похоже, этот изрядно затянувшийся спектакль продолжается. На сцену несколько неуклюже, расталкивая стоящих на пути, пробирался новый персонаж.
Куртифляс стоял в стороне от толпы, искренне полагая, что все, что могло случиться, уже случилось. Все равно сейчас все разойдутся, ну, так и ему, в общем-то, делать тут больше нечего. Поэтому он не сумел разглядеть того, кто решил зачем-то продолжить веселье. Мелькнула спина, облаченная в какую-то простецкую темную куртку и голова со светлыми растрепанными волосами.
Куртифлясу стало любопытно, и он шагнул вперед, туда, где, кажется, назревало какое-то событие.
***
– Вот это да!.. – Вот уж чего Ратомир не ожидал от своей всегда такой скромной, застенчивой сестры, так это вот такого урагана, такого вулкана – ну, а как еще назвать и с чем сравнить то, что она только что выкинула? Бедный Урлах, он тоже не ожидал, идиот… Нашел, тоже, время заявить о своем родстве с покойным.
А потом она бросилась к своему жениху, и в ее словах, ее голосе, ее позе было столько искреннего горя и отчаянья, что у Ратомира на глаза навернулись слезы. И сквозь эти слезы он увидел как к Принципии шагнул кто-то и сперва склонился над ней, а потом и вовсе присел рядом. Ратомир проморгался и обнаружил, что этот нахал не кто иной, как тот самый, с которым они тащили Геркулания. Этот маг, как его там зовут?.. Что-то смешное и нелепое, как и он сам – а-а, Пафнутий!
Похоже на то, что все, происходящее этой ночью, настолько выбило всех присутствующих из колеи, что никто не отреагировал должным образом. Никто не бросился на наглеца, не защитил от него юную царевну, изумленно поднявшую голову на этого, непонятно кого, вдруг оказавшегося рядом, бесцеремонно взявшего ее за руку и негромко спросившего:
– А хотите, он снова станет живым?
***
Несмотря на свой преклонный возраст, царь Бенедикт отнюдь еще не был дряхл. Стоя ближе других, он прекрасно расслышал эти негромко сказанные слова, произнесенные непонятно откуда взявшимся незнакомцем. То, что он услышал, было невероятно. Невероятно по своей беспардонной наглости и одновременно – по идиотизму. Этот тип что, сошел с ума? Или это он, Бенедикт ослышался? Он оглянулся, но это не добавило ему понимания. Вялое тупое любопытство написано было на лицах? – да нет, скорее мордах, окружавших его людей. На разворачивающееся зрелище тупо уставились бараньи, коровьи, свиные – какие угодно! Но не человеческие глаза. Им, этим всем, было все равно.
Бенедикт тряхнул головой, отгоняя морок, и шагнул вперед. Крепкой, отнюдь не старческой рукой, он схватил негодяя за шиворот и заставил подняться во весь рост.
– Кто это такой? – громко, так что слышно было по всему вестибюлю, вопросил он.
К нему со всех сторон, расталкивая придворных и гостей, спешили гвардейцы дворцовой стражи.
Ратомир стоял рядом и поэтому успел быстрее. Он шагнул к отцу и встал напротив, положив руку на плечо мерзавца. Мерзавец стоял, испуганно хлопая глазами и, похоже, пытался что-то сказать. Правда, безуспешно.
– Папа, этот человек помогал мне. Он был со мной там… – Ратомир махнул рукой в неопределенном направлении. – Мы с ним тащили Геркулания пока не встретили стражу.
Из-за всего произошедшего Бенедикту до сих пор было недосуг выяснить подробности и причины этой свалившейся на него беды. Обо всем этом можно было поговорить и завтра. Так он считал. Но эти подробности нашли его здесь и сейчас. Он знал только, что Геркулания и Ратомира доставил во дворец отряд стражи. Один из тех, что были посланы на их поиски. Больше он пока не знал ничего. А тут, оказывается, вот что!.. Ратомир тащил, с этим… Этот-то откуда взялся? Какое он имеет отношение к гибели Геркулания? И почему, наконец, он позволяет себе такие шутки?!
– Кто он? Откуда взялся? – Теперь вопросы были посланы не в пространство. Теперь Бенедикт адресовался непосредственно к сыну.
– Его зовут Пафнутий. Он шел по улице. Я попросил его помочь. Вот и все. А вообще он – маг.
– Кто?
– Маг. Волшебник. – Видя удивленное и недоверчивое выражение на лице отца, Ратомир добавил:
– Я тоже сперва не поверил. Но он доказал. Он спас нас всех, причем именно с помощью магии.
Бенедикт отпустил, наконец, воротник этого, как оказалось, вовсе даже и не негодяя, а человека, спасшего его сына, и отступил на шаг, внимательно осматривая то, что перед ним было.
Перед ним был довольно высокий мужчина, одетый так, как одеваются горожане среднего достатка, с непокрытой головой, на которой росли не слишком длинные и не слишком густые, светлые и растрепанные волосы. Абсолютно ничего примечательного. Да еще и Пафнутий!
Стража, оттеснив прочих, сомкнулась вокруг них кольцом. Вот, кстати…
– Это же вы привезли Геркулания?
– Так точно! – Рявкнул Аркан.
– А этот был с вами? – Кивнул Бенедикт на Пафнутия.
– Так точно!
– А зачем вы его привезли с собой во дворец?
– Распоряжение наследника.
– Зачем? – Теперь вопрос был адресован Ратомиру.
– Папа, ну, он же помог нам. И спас к тому же, я же говорил. Не бросать же его было. Надо же его было как-то отблагодарить.
– Отблагодарить, говоришь? Хм-м…
За этой любопытной беседой Бенедикт не заметил, как, оставив жениха, поднялась и встала рядом Принципия.
Слова Пафнутия, обращенные к ней там, внизу, не сразу дошли до нее. А когда она поняла их смысл, то первой мыслью было, что кто-то над ней издевается. Но она не успела среагировать. Отец оказался быстрее. И ей оставалось выслушивать теперь то, что вокруг нее говорилось. Слова Ратомира о том, что этот человек – маг, перевернули ее отношение к услышанному вначале. Может быть, это была не издевка? И сразу же дикая, отчаянная надежда, прорвав все шлюзы благоразумия и образования, хлынула в нее, заполнив целиком, вернув силы и заставив лихорадочно биться сердце.
И вот она встала, вскочила и теперь стояла, одной рукой схватив за рукав отца, другой – вцепившись в Пафнутия, свою воскресшую надежду.
***
– Чего же ты хочешь, спаситель? – Обратился Бенедикт к Пафнутию.
Пока шла вся эта перепалка, Пафнутий немного пришел в себя и теперь достаточно спокойно и, как ему казалось, с чувством собственного достоинства, ответил:
– Лично мне ничего не надо. И я сюда не просился. Но, раз уж так получилось, я мог бы, если, конечно, на то будет ваша монаршая воля, оживить усопшего.
– Так это ты… серьезно?
При этих словах Принципия, оставив в покое Пафнутия, обеими руками схватила теперь отца, прижалась к нему и, пристально глядя в глаза, сказала:
– Папа, пусть он сделает это.
***
Проводив глазами удаляющуюся жалкую фигуру мужа, Сердеция отвернулась и вновь обратила свое внимание на то, что происходило там, в центре круга. Стоило ей самой выйти, хотя бы на шаг, из него, как ее тут же незаметно оттеснили на периферию, откуда уже ничего не было видно.
– Вот так, – подумала она, – стоит хоть чуть-чуть расслабиться, и ты уже на обочине. И ты уже позади всех.
Ну, уж нет! Она протискивалась вперед, туда, где и было ее место, когда чье-то плечо толкнуло ее и она чуть не упала. Какой-то невежа шел напролом туда же, куда и она, только делал это более энергично. И, соответственно, у него это лучше получалось. Сделав правильные выводы, Сердеция усилила старания.
Она еще не попала в первый ряд, когда там, впереди, куда она и стремилась, что-то произошло.
– Кто это такой? – Взревел невидимый ей Бенедикт.
И тут же, усиливая толкотню и давку, к центру ринулись охранники. Сумев пристроиться за одним из них, Сердеция, наконец, получила возможность все видеть и все слышать. И то, что она увидела и услышала, поразило ее больше, чем позорное фиаско этого идиота, считающегося ее мужем.
– Папа, пусть он сделает это. – Услышала она слова своей младшей сестры. О чем шла речь, она уже поняла. Воскресить этого, Геркулания, черти бы его взяли! А как же она? А как же ее планы? Все побоку? Это были пустые мечты? Да нет, глупости, что за бред. Никому не дано воскрешать мертвых. Это какой-то сумасшедший. Вытолкать его взашей, да и все! Что там стража?!.
Но стража стояла. И Сердеция слушала дальше, как разворачивается этот бредовый заговор против нее и ее мечты.
***
– Папа, пусть он сделает это. – Сказала Принципия, глядя в глаза отцу.
– Но, дорогая, послушай… это же невозможно.
– Но Ратомир говорит, что он маг.
– Послушай, ну успокойся, ну что ты?.. Ты же уже достаточно взрослая, умная, образованная…
– Папа!.. – Крикнула в отчаянии Принципия. – Ну, он же говорит!.. Ну, пусть он сам скажет.
– Ладно, ты… как тебя… Что ты собираешься делать? Откуда ты вообще взялся на нашу голову?
4
При всех достоинствах монархического строя правления, ему тоже, увы, свойственны некоторые недостатки. И главный из них – качественные характеристики главного звена всей системы, то бишь монарха. Да, увы, монархи – всего лишь люди, сколько бы божественной благодати на них не почило. Такие же, как мы с вами. Получше ли, похуже – но люди из костей и мяса, обтянутого кожей. Да, Бенедикт был из тех, что получше, но и у него был свой предел, свой ресурс. И сейчас, кажется, он был исчерпан до донышка. Боль стучалась в затылок, немела левая рука и подкатывала предательская слабость. Уйти бы сейчас, лечь, плюнув на все. Пусть тут как хотят. Завтра… Все завтра.
Но ведь нельзя.
– Ну что, Куртифляс, что скажешь? Ты же все слышал.
Да, Куртифляс слышал все. Все, что счел необходимым рассказать о себе этот странный человек с высшим, как выяснилось, магическим образованием. Ну, это надо же!.. Сказка стала былью.
– Я думаю, государь, что это все ерунда. Даже если это и возможно, то этот-то вот, – Куртифляс кивнул в сторону молча ждущего решения своей участи Пафнутия, – он-то ни разу такого не делал. И даже не видел, как это делал кто-нибудь другой. Любое дело требует умения, а здесь его нет. Но, с другой стороны, он сделал это предложение во всеуслышание, и если ты его отвергнешь… Если он попробует и у него ничего не выйдет, то виноват будет он. А если ты не дашь ему попробовать, обвинят тебя. А Геркуланий погиб при весьма сомнительных обстоятельствах, будучи твоим гостем. Ты сам понимаешь, что сейчас может начаться. – Шут помолчал, глядя на Бенедикта. – Короче, я думаю, что хуже-то точно не будет.
Бенедикт отвернулся от Куртифляса и взглянул на Ратомира.
– Конечно, надо попробовать! – Горячо поддержал тот шута.
Принципию можно было не спрашивать. Тут все было ясно и без слов. Вон как смотрит!
Бенедикт посмотрел на Пафнутия и поманил его пальцем. Тот подошел поближе.
– Ладно, – сказал Бенедикт, – давай. Значит, тогда так: сейчас я дам тебе человек так трех в сопровождение и вы едете туда, к тебе, в эту твою аптеку, где у тебя все эти… Там берешь, что нужно – и сюда. Здесь тебе удобно будет? – жестом Бенедикт показал, что имеет в виду все тот же вестибюль, в котором они находились, – или перенести покойника в другое место?
– Здесь будет хорошо. Просторно. Люди отойдут подальше…
– Не помешают? Или прогнать?
– Зачем? Пусть смотрят.
Пусть будет больше зрителей, решил Пафнутий. Пусть все знают… Пусть убедятся!.. В том, что все получится так, как надо, он не сомневался. Пусть!.. Пусть сам он еще ни разу не делал этого. Пафнутий верил в учителя.
***
Что уж там говорить про Бенедикта, если даже Шварцебаппер, гораздо более молодой, сильный и здоровый, устал. Этот длинный день, сменившийся не менее длинной и беспокойной ночью, утомил даже его. Его, которого приближенные прозвали Железным Дровосеком за способность одним взмахом меча перерубать стволы молодых березок. Даже его сейчас сильно клонило ко сну.
Он ушел к себе, поняв, что Геркуланию каюк. Чего еще было ждать? Он собрал своих и они всей толпой, но тихо, покинули этот балаган, не дожидаясь, пока опустят занавес и актеры выйдут на поклоны. Сейчас он, сидя в одном белье на разобранной постели, потреблял из дорожного серебряного кубка порцию густого ароматного ганзельского. Для хорошего сна – самое то!..
Вдруг в дверь опочивальни постучали.
***
Как и Куртифляс Сердеция, отвоевав-таки свое законное место в первых рядах, слышала все. Но, в отличие от того же Куртифляса, отнеслась к услышанному гораздо серьезнее. Живя в маленькой, зеленой и красивой, но традиционно отсталой Ледерландии, она не могла не проникнуться духом тех верований, что испокон века бытовали среди народа этой страны. Причем превосходно уживаясь с догматами официальной религии и науки.
Колдовство в Ледерландии было не атрибутом сказочных сюжетов, а вполне обыденным явлением, с которым приходилось сталкиваться, и, соответственно, считаться. При возведении водяных мельниц надо было учитывать интересы местного водяного. Леший вполне мог вмешаться в процесс заготовки древесины, а общение с домовым было столь же обыденно, как общение с прочей прислугой.
Про такое чудо, как воскрешение мертвых, правда, слышать не приходилось. Ну, так и что? Это же не значит, что это не возможно в принципе. И если этот тип, неизвестно откуда свалившийся на ее голову, и правда сумеет сделать то, что обещает, – а почему бы и нет? – то все планы Сердеции о воцарении в Эрогенском королевстве идут прахом. А она уже почти поверила в это. Конечно, Эрогения не Амиран, но по сравнению с Ледерландией это было куда предпочтительней.
Так что, – решила Сердеция, – никакого воскрешения быть не должно. Что за глупости, в самом деле! Умер, так умер!.. Мир его праху, и все такое… А поскольку ждать милостей от природы было совсем не в характере королевы Ледерландии, то эту проблему она должна ликвидировать сама. Желательно вместе с тем, кто ее создал. Решив вопросы стратегии, Сердеция задумалась о тактике.
***
После горячего и продолжительного поцелуя досада на лице Шварцебаппера сменилась явно прочитывемой радостной готовностью к дальнейшим действиям. Но они-то, как раз, в планы Сердеции и не входили. Возможно, потом…
– Подожди, дорогой, – сказала она, обращаясь к любовнику, – у меня к тебе просьба.
Реакция была вполне ожидаемой.
– Все, что угодно! Только прикажи!
– Понимаешь, там сейчас к моему отцу проник какой-то мошенник, выдающий себя за мага. В любом другом случае его и на порог бы не пустили, а тут этот подлец решил воспользоваться ситуацией и предлагает не больше, не меньше, как воскресить несчастного Геркулания.
– Ого! Ничего себе! – Отозвался Шварцебаппер, по-прежнему не отпуская Сердецию со своих коленей и продолжая ласкать ее грудь. Правда, после ее слов ласки эти стали менее настойчивы. Новость заинтересовала его и заставила отвлечься.
– Сейчас отец собрался отправить его в сопровождении солдат куда-то в город, туда, где он хранит реквизит для своих фокусов. Потом он должен, когда вернется, проделать тут свои мошеннические манипуляции. Ты понимаешь, дорогой, что он замыслил?
Она внимательно и строго глянула в глаза Шварцебаппера. Тот, естественно, не понимал.
– Ну, воскресит он Геркулания, и что?.. Значит свадьба все-таки состоится. Ну вот и здорово, а то что же мы тут…
– Да нет же!.. – С досадой в голосе воскликнула Сердеция. – Какое может быть воскрешение?! Это только Принципия могла поверить в эти бредни. Но она еще мала, глупа и влюблена вдобавок.
– Значит, ты думаешь, что у него ничего не получится?
– Ну, конечно! И он сам прекрасно это знает. Ему нужно только одно – громко заявить о себе. Он тут, во дворце, устроит спектакль с дымом, взрывами, прочими всякими штучками… Недаром он согласился на присутствие всех, кто захочет. Ему нужна реклама. А что не получится – ну, он всегда может сослаться на что-нибудь. Ну, там, покойник пролежал больше времени мертвым, помешал ему кто-нибудь, еще что угодно. Ничего ему за это не будет. Он же хотел, как лучше, ну, а что получилось как всегда – что ж, бывает. Не ошибается тот, кто ничего не делает.
– Ну да, скорее всего, так и будет. – Согласился Шварцебаппер. – Нам-то что? Пусть себе…
– А ты представляешь, что будет с той же Принципией, после такого? Вот она сейчас надеется, ждет, верит… А тут… Как бы она после этого совсем от горя не повредилась. И с отцом может что-нибудь приключиться. Нет-нет! Мы не должны допустить такого. Во что бы то ни стало это подлое мошенничество надо предотвратить, пока… Пока не случилось чего-нибудь непоправимого.
– Допустим. И что ты предлагаешь?
– Надо поймать этого мошенника там, за пределами дворца. Поймать и убить.
– Хм-м… Легко сказать… Где его там искать? И, потом, а как Бенедикт отнесется к такому?..
– Искать не надо. Он же будет возвращаться по той же дороге. Она же одна. Вот там и перехватить.
– А с ним же будут гвардейцы.
– Ну, всего-то три человека.
– И, тем ни менее… Их тоже, того?..
– Придется, разумеется. А что до Бенедикта, то он, конечно, расстроится, рассердится, но, если сделать все тихонько… Ну, откуда он узнает, что там случилось? Что, мало тут шаек бродит по ночам?
– Так, и ты предлагаешь все это проделать мне?
– Да, дорогой. Только ты сможешь. Не к Урлаху же мне с этим обращаться? Да он обгадится, только услышав об этом. А ты – воин, ты настоящий мужчина, и, потом, ты же любишь меня? Ведь правда?..
Аргумент был убойный. Действительно, что ж теперь – сказать: не люблю – мол?.. Ох, и хитрая лиса эта его прекрасная подруга! Ох, и сучка!..
Шварцебаппер ссадил Сердецию с колен и откинулся на кровать, заложив руки за голову. Глаза его хитро прищурились и губы сложились в недобрую, саркастическую улыбку. Он глядел на стоящую напротив Сердецию и вот уж чего-чего, а любви в этом его взгляде было очень мало. Да совсем ее там не было.
– Я знаю, дорогая, – наконец заговорил он, – что ты не очень высокого мнения о моем уме. Кто-то тебе сказал, что умники не слишком хороши в постели, а ты и решила, что это на самом деле так. Но совсем-то за дурака меня не держи. Так я и поверил, что это сестрица тебя волнует. Ну, как же – повторного разочарования она не перенесет! А если этот маг так и не явится? Это не будет для нее ударом? Думаешь, я не знаю, чего тебе надо? О том, что Урлах главный претендент на эрогенскую корону, разве что дворники в Миранде не знают. Поцарствовать хочешь? Хорошее дело. Я не против. И помогу тебе. Но, при одном условии…
– Я тебя слушаю, дорогой.
– Мы с тобой поженимся.
– Ну, что ж, – усмехнулась Сердеция, – я не прочь. Мы с тобой составим хорошую пару. Вот только…
– Да ладно тебе! Все ты прекрасно понимаешь. Не может такого быть, чтобы у твоего драгоценного Урлаха не нашлось парочки хронических болячек, а моя бедная Софронея давно страдает болезнью почек. И все это знают. Вот даже на свадьбу сестры не смогла поехать. Так что… А Арбакор и Нидерландия имеют общую границу. И буду я править тут, на материке, а ты будешь владычицей там, на этом туманном острове, чего тебе так хочется. И мы не будем надоедать друг другу. Будем иногда ездить в гости, и будет нам счастье.
Сердеция облегченно расхохоталась. Что ж, это даже хорошо, что ее любовник не дурак. Главное, чтобы их интересы совпадали. А пока они, кажется, совпадают. Ну и здорово!
И она упала на грудь любимому.
– Значит, сделаешь?
– Ну, конечно!
– Тогда не теряй времени.
В общем, как пелось в одной старинной рыцарской балладе:
«И руки свои королю положила на грудь,
сказала ему, обласкав его взором лучистым:
Получше их бей, а не то прослывешь пацифистом…»
Ну, и так далее.
5
Шварцебаппер, будучи человеком действия, времени терять не стал. По-солдатски быстро облачившись в боевой доспех, он собрал вокруг себя своих преданных рыцарей. Нет, он не стал звать всю приехавшую с ним на торжество компанию. В стороне остались и министр иностранных дел, и министр финансов, не стал он тревожить и слуг, в чьи обязанности входило обеспечивать его комфортом во время путешествия – нет, сейчас короля окружали только бойцы. Только те, чьим орудием труда был меч, нужны были ему в эту минуту.
– Господа! – обратился он к ним. – Сейчас нам предстоит одно дело. Зачем и почему оно нужно – я объяснять не буду. Скажу только, что речь идет об интересах нашей родины.
Он сделал внушительную паузу, пристально всматриваясь в лица слушателей. До всех них должно было дойти значение того, что он уже сказал, и что еще скажет. Лица были серьезны и внимательны. Удовлетворенный увиденным, Шварцебаппер продолжил:
– Мне нужно четыре человека. Только добровольцы. Стойте! – Властным жестом остановил Шварцебаппер зашевелившуюся команду, готовую, как один человек, вскочить с места и встать в строй. – Подождите. Я не все сказал. Дело это тайное. Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал или догадался об этом. Потому что, в противном случае это грозит… ну, скажем, международными осложнениями. И не дай бог попасться кому-нибудь в руки местных гвардейцев. Учтите, если кого схватят – я его выручать не буду. Наоборот, скажу, что он действовал сам по себе и, значит, будет наказан здесь, по Амиранским законам. Это понятно?
Напряженное молчание было ему ответом. Вот то-то! А то – ишь, повскакали! Тут не война, тут тайная операция.
– Ну, вот. А теперь – давайте. О том, что конкретно предстоит расскажу тем, кто пойдет.
***
Из дворца выходили по одному. Через служебные выходы. Когда все собрались у отведенной их делегации конюшни, растолкали конюха, отворившего им ворота, и вывели, предварительно оседлав, лошадей. Посыпанные гравием дорожки скрадывали цокот копыт. Вороные кони, черные плащи – почти невидимками подъехали они к тем воротам, за которыми лежала дорога в город.
Ворота оказались закрыты и заперты. Шварцебаппер соскочил с коня. За ним спешились и все остальные. К ним уже спешил выскочивший из расположенного неподалеку домика человек в форме гвардейца дворцовой стражи.
– Любезный, открой нам. – Вежливо обратился Шварцебаппер к стражу ворот.
– Извините, – не менее вежливо отозвался страж, – не могу. Согласно приказу. Только по личному распоряжению самого командира дворцовой гвардии.
– Э-э!.. Подожди!.. – Растерялся Шварцебаппер. Весь стройный план летел к чертям. – Как же так? Нам надо…
– Ничем не могу помочь.
Неожиданное препятствие в лице вытянувшегося перед ним гвардейца, рассердило короля. Вот же, сволочь! И что же теперь?.. Можно было, конечно, скрутить этого не в меру ретивого стража, но где гарантия, что из того же домика за ними сейчас не наблюдают внимательные глаза его товарищей. Они поднимут тревогу, сюда примчится вся наличная гвардия и – что?!. – Драться вчетвером против многократно превосходящего противника? Это, знаете ли, совсем не то, что устроить засаду на трех, ничего не подозревающих человек. К этому Шварцебаппер не был готов ни морально, ни физически.
Так что же, черт побери, делать?!
В первую очередь, – решил Шварцебаппер, – нужно успокоиться. Ворота, между прочим, открываются не только грубой силой. Нет таких крепостей, которых не могло бы взять золото.
Шварцебаппер порылся в кармане камзола, скромно укрытого черным плащом. Точно, пара золотых там завалялась. Ну и ладно, ну и хватит этому… Сколько это будет на их деньги? Неважно, достаточно!
Он протянул монеты гвардейцу.
– На, любезный, выпей после смены за мое здоровье.
Вопреки ожиданию рука того не шевельнулась. Более того, гвардеец даже сделал шаг назад, словно шарахнувшись от дьявольского соблазна.
– Не положено! – Тихо сказал гвардеец. И добавил, словно извиняясь: – У нас сегодня один вот так выпустил, так с ним теперь такое будет…
Вот тебе на! Что же теперь, так и возвращаться ни с чем? Извини, мол, дорогая. Нас не выпустили. И чем же он тогда отличается от того же Урлаха? И тут Шварцебаппера озарило: какой же он дурак! И как же здорово, что этот молодец-гвардеец отказался от его денег. Ведь потом он всем скажет, что – да, хотели выехать, мол, да вернулись, потому что я их не выпустил. Ведь это же тайная операция, сам же говорил, а сам!..
Ну а мы – мы пойдем другим путем! А пока…
– Смотрите! – Шварцебаппер поднял вверх руку с зажатыми в ней золотыми. – Смотрите и учитесь! – Он обращался к своим, стоящим рядом, и, по правде говоря, ни черта не понимающим, товарищам. – Вот как надо нести службу. Вот что значит верность присяге и долгу! Видите? Никакие деньги не заставят этого гвардейца изменить своему королю. Я непременно расскажу об этом вашему генералу. – Это он уже обращался к оторопевшему гвардейцу. – Молодец! Не продаешься! На тебе за это… – он протянул неподкупному стражу монету. Держи. Это за службу! Так и продолжай. Сказано – не отворять ворот никому, так и не отворяй, хоть кто тебя будет уговаривать. А, кстати, вот сейчас, перед нами, ты же выпустил кого-то?
– Так точно! Так там с ними был сам начальник. Он и распорядился.
– Вот! И правильно. – Это Шварцебаппер проговорил уже садясь на коня. – Так и держись. Ладно, мы домой, поздно уже. А ты карауль, карауль…
***
Отъехав подальше от недреманного, как выяснилось, ока стражей дворцовых ворот, Шварцебаппер остановил свой отряд и спешился. Остальные проделали то же самое. Следовало ожидать, что начальство придумало некую военную хитрость и возвращаться им все-таки не придется. Так и оказалось. Заведя своих людей под сень мирно шумящих листвой деревьев, Шварцебаппер обнародовал пришедшую ему в голову идею:
Итак, – сказал он, – через ворота нам не пройти. Значит, будем выходить, минуя ворота. То есть – через ограду.
– А лошади? – спросил кто-то.
– Если у тебя хватит силенок на то, чтобы перекинуть своего коня через ограду, можешь сделать это. – Шварцебаппер улыбнулся. Правда, в темноте этого никто не заметил, так что шутка не удалась. – Остальным придется действовать пешком. Пешая засада против конной группы противника. Мы с вами отрабатывали это. Вспомните – упражнение номер пятнадцать регламента «Взвод в засаде». Я думаю, справимся.
– А перелезем? – Опять засомневался кто-то.
Шварцебаппер, однако, нашелся и тут.
– Ограда, конечно, сложная. Высокая, да. Пики там опять же острые. Поэтому, делаем так: коня ставим рядом с оградой и с седла – на верх столба ограждения. А уж с него – прыгать. Темно, конечно, но, что делать… Постарайтесь при прыжке приземляться аккуратней, не сломайте себе чего-нибудь. Теперь так: чтобы все это было максимально незаметно, нам придется разойтись и преодолевать преграду по одному. Потом соберемся напротив тех ворот, где мы сейчас были. Не заблудитесь в темноте.
Он замолчал. Все ли он сказал? Все ли предусмотрел? Вроде – все. Ну, да если чего, так люди все боевые, опытные, сообразят при нужде и сами.
– Вопросы есть? – Спросил он на всякий случай.
Вопросов не было. Цели были ясны, задачи сформулированы, оставалось только начать.
– Тогда – расходимся! – Приказал Шварцебаппер и потянул своего коня в ту сторону, где, как ему представлялось, должна была находиться ограда.
6
О предстоящей попытке воскрешения собравшихся в вестибюле никто специально не оповещал. Но стоит ли удивляться, что известно об этом стало, тем ни менее, всем и очень быстро. И, разумеется, предстоящий аттракцион стоил бессонной ночи. Так что даже те, кто совсем было уже собрался уходить, взбодрились и решили остаться. Такой случай выпадает раз в жизни, да и то не всем. Будет о чем рассказать, причем, совершенно независимо от результата. Если этот самозваный маг опозорится, а это, скорее всего так и будет – уж вы поверьте! – то и в этом случае событие обещает быть весьма неординарным.
Остались, конечно, не все. Разошлись по своим комнатам те, кто мог оставить вместо себя кого-нибудь, кто, дождавшись возвращения мага, должен был прибежать и известить об этом хозяина. Ну, а тот пока мог позволить себе немного и отдохнуть.