Право первого хода

– Я его не знаю. Первый раз видела. Здоровый такой парень. Виктор его зовут, а фамилию я не знаю.

– Значит, они как ушли, так и с концами?

– Ну да. Я, знаешь, подумала, что Славика могли убить, спутав с этим самым Виктором. Никто же не знал, что мы туда поедем.

– Возможно, – согласился Олег. И тут же воскликнул, вскакивая: – Ага! Это за нами.

Из комнаты доносилась трель телефонного звонка.

Дорогу Вика, как ни странно, запомнила и они доехали довольно быстро, ни разу не заплутав в темноте. Такси отпустили не доезжая до дома. Во двор вошли пешком.

– Так, значит, ты где-нибудь здесь посиди неподалеку, чтоб сама входную дверь видела, а тебя было незаметно, – инструктировал Вику Вадим. – Эх, жаль, телефонов нет, ни у тебя, ни у меня. А то могла бы позвонить в случае чего. Ладно, так прорвемся. Держи-ка вот, – он протянул Вике ключи.

– Что это? Зачем?

– Так, на всякий случай. Там же у меня человек заперт остался. Ты уж его, если что, выпусти, не забудь. Ну и вообще, рыбки там, в общем, сама знаешь… Ладно. Пошел.

И он пошел, сутулясь и не оборачиваясь.

– Господи, помоги, Господи, помоги… – шептала Вика ему вслед.

Та-а-ак… Ну и ну!.. Надо же так искромсать человека. Родная мать, поди, сейчас не узнает. Вадим стоял, сокрушенно покачивая головой, над изуродованным телом Славика, лежащим в начавшей уже подсыхать луже крови.

– Да-а!.. Ну что же, однако… произнес он вслух. – Пора, однако, за дело.

Он прошел в ванную и нашел там сиротливо болтавшееся на гвоздике полотенце.

– Сойдет, – одобрил он.

Нож он нашел быстро. Большой раскладной нож с выбрасывающимся лезвием, довольно тупым, кстати, и стопором. Вадим аккуратно вытер его полотенцем и бросил на кровать.

Теперь – сумочку.

Сумочки нигде не было. Ее не было ни в гостиной, где Вадим обшарил и шкаф, и стенку, благо они были практически пусты, снял сиденье с дивана и долго шарил под ним самим, пачкаясь в пыли. Не было сумочки и на кухне, как не оказалось ее ни в ванной, ни в туалете, ни в прихожей. Ту комнату, где произошло убийство и где лежал труп, Вадим оставил напоследок, надеясь найти эту проклятую сумочку где-нибудь в другом месте. Не вышло.

В той комнате – видимо, спальне, стояла большая кровать, и, поскольку никакой швабры и никакого веника в квартире не обнаружилось, пришлось опять ложиться на пол и протискиваться под нее самому. И тщетно. Сумочки там тоже не было. Вадим снял с постели смятое покрывало под которым не обнаружил ничего, кроме голого матраса. Там не было не только сумочки, там не было ни простыни, ни одеял, как будто на ней никто и не собирался спать, как будто это была бутафория. Вадим вспомнил, что он вообще нигде никакого белья не обнаружил.

– Ах, да!.. – произнес он вслух. – Ее же только что купили. Еще не обжились. Понятно.

Однако, это все было пустое. Главного это не меняло и не отменяло: сумочку надо было найти во что бы то ни стало, а ее проклятой, нигде не было.

В тумбочках, стоявших в почетном карауле с обеих сторон изголовья, причем одна из них, пострадав во время драки, лежала на боку и была вся измазана кровью, в тумбочках сумочки тоже не оказалось.

Наконец, осталось одно место, одно-единственное, где Вадим еще не успел посмотреть, и куда заглядывать ему совсем, честно говоря, не хотелось. Предстояло обшарить сам труп и место на полу под ним. Он, конечно, вполне мог лежать на этой самой сумочке. Да, судя по всему, так оно и было. Раз больше ее нигде не было. А ведь где-то же она должна была быть. Ну, правда, разве что… Разве что ее прихватили с собой убийцы. Или убийца. Но Вадиму почему-то казалось, что тут был не один человек. Он и сам не знал, почему. Казалось, и все.

– Но зачем она им могла понадобиться? – рассуждал про себя Вадим, стараясь не столько докопаться до истины, сколько отвлечься от того, что ему предстояло сделать. – Гораздо проще было вынуть то, что там лежало – ну, деньги там, ключи, паспорт, телефон, чем забирать саму сумочку. – Ему пришлось встать в скользкую лужу, иначе к трупу было просто не подобраться. – Вот, – ворчал он тихонько, – теперь туфли придется мыть.

Он ухватил тело покрепче за плечи и рывком перевернул на бок. Черт! Там было пусто.

– Ладно-ладно!.. Попробуем с другого бока, ну-ка!..

Увидев подъехавшую к подъезду машину, Вика не сразу сообразила, что произошло. Это были обычные "Жигули", и подъехали они тихо, скромно, без сирены и мигалки. И только когда двое человек вышли из машины и шагнули в круг света, образованный лампочкой, свисавшей с козырька, Вика увидела, что они в милицейской форме.

Вика почувствовала холодок на спине и тошную слабость. Она зажмурилась и закрыла лицо руками. Это было – все…

Это была катастрофа, и она уже ровным счетом ничего не могла сделать, чтобы хоть как-то помешать случиться тому, что сейчас должно было произойти.

– Стоять! Не двигаться! Руки за голову.

Вадим как раз, стоя в луже крови, с кряхтеньем переворачивал тяжелое тело Славика на другой бок. Видимо шум крови в ушах, прилившей к голове из-за неудобной позы, и собственное дыхание заглушили звук осторожных шагов в прихожей. Неожиданный крик взорвал напряженную тишину. Вадим вздрогнул и выпустил плечи Славика. Тело упало, негромко стукнувшись головой об пол.

– Твою же репу!.. – сквозь зубы выдохнул Вадим, не торопясь разгибаться.

Медленно повернув голову в ту сторону, откуда кричали и где была дверь в комнату, он, глядя снизу вверх, увидел двоих в форме. В руках у обоих были пистолеты, и направлены они были в его сторону.

Вот так, и сумочку не нашел, и сам влип, как последний…

Медленно, оставляя кровавые следы, он подошел к этим двоим и протянул руки.

Когда его вывели на крыльцо, Вадим знал, что Вика его сейчас видит. Он не догадывался, что столь же внимательно за ним наблюдают еще две пары глаз.

– Ну все-таки, черт возьми, интересно, где же эта дурацкая сумочка? – думал Вадим, садясь в милицейскую машину.

4

Где находится Викина сумочка хорошо знала Света. В тот самый момент, когда Вадим безуспешно ломал себе голову над этим вопросом, сумочка мирно висела на вешалке в прихожей квартиры Виктора, Светкиного приятеля, известного в определенных кругах под кличкой Удав.

Как-то на днях, когда Света и Виктор мирно отдыхали после утомительных и бурных минут любовных утех, Виктор спросил:

– Слушай, Свет, ты же такую, Шубину, знаешь?

– Шубину? Постой, это Вику, что ли?

– Кажется, да.

– Ну, мы же с ней вместе учимся.

– Ты с ней дружишь?

– Ну, так… – неопределенно пожала плечами Света. – А что?

– Не хочешь ее на свой хэппи бездей пригласить?

– Ну, вообще-то я не планировала. И вообще, мы же с тобой договаривались… Или ты забыл?

– Да, я помню, интимный ужин при свечах, и все такое… – Виктор помолчал. – Тут такая штука… В сентябре мы с тобой смотаемся на Багамы.

– Куда? – перебила его Света. – На Канары, ты хотел сказать?

– Да нет, что – Канары? Канары дешевка. Туда сейчас всякая рвань ездит. Багамы – это класс. Мне один рассказывал…

– Подожди, у меня же занятия начнутся.

– Да ладно, пропустишь недельку, что с тобой случится? Я-то вообще хотел сейчас, но сейчас не получается. Чуть попозже. Вот там у нас с тобой будет все, что хочешь. И интим, и свечи… Ну что, съездим?

– Ну-у, дава-а-ай!.. – протянула Света, томно потягиваясь и обнимая большое, сильное тело Виктора.

– Ну вот, – продолжил тот, не отвлекаясь на ласку, – а сейчас мы твой день варенья организуем в "Ассоли"…

– В этой дыре?! – возмутилась Света. – Не хочу.

– Ну, не такая уж и дыра, – обиделся Виктор. – Зато там будет полный порядок. Там же народ весь свой. А ты пригласи эту свою Шубину.

– Зачем? Мне вовсе не хочется…

– А на Багамы?.. – вкрадчиво спросил Виктор.

– На Багамы хочется.

– Значит, давай договоримся так, – Виктор сел и посмотрел на нее сверху вниз. В голосе его появилась строгость и непреклонность. – Сейчас ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, а на Багамах все будет так, как захочешь ты. Ну, договорились?

– Ну вот еще… – по инерции продолжила было капризничать Света, но, взглянув на приятеля, осеклась. – Ну, ладно, ладно!

– Вот и ладушки, – улыбнулся Виктор. – И вот еще что. У этой Вики Шубиной есть приятель, Слава. Когда будешь эту Вику приглашать, обязательно скажи ей, чтобы она вместе с ним приходила. Понятно?

– Ни капельки! Тебе кто нужен, Вика или этот ее Слава?

– Слушай, ну что ты пристала? – возмутился Виктор. – Договорились же. Ну ладно, – помолчав продолжил он, снова ложась рядом со Светой и ласково обнимая ее. – Тут такая история. Любовь-морковь… Короче, этот самый Слава запал на эту твою Вику, просто подыхает от любви. Того гляди руки на себя наложит.

– Да ладно, – протянула недоверчиво Света, – сказки все это. Кто сейчас…

– Как это, ладно?! – возмутился Виктор. – Что значит, сказки? А мы с тобой?..

– Ой, да бросьте, щас умру! Тоже мне, Ромео, – она поцеловала Виктора. – Ну, давай-давай, продолжай. Не отвлекайся. Мне же интересно. Люблю, когда про любовь!..

– Так вот, слушай, – сам начиная увлекаться, фантазировал Виктор, – я-то этого Славу не знаю, не имею, так сказать, чести быть знаком лично… да… Ну есть, короче, у него близкий друг. Вот он этому близкому другу и пожаловался, что жизни, мол, нету ему от этой любви. А Вика эта, сучка… ну, короче, она целку из себя строит. Ну, типа, недоступная вся из себя такая. Ну, ты понимаешь, да?

– М-мм, угу… – промурлыкала Света.

– Во-от… Ну, этот друг, значит, меня и попросил помочь.

– Это как же? Ноги ей подержать, что ли?

– Да нет, ну, ты скажешь, тоже… Просто устроить надо, чтобы они в подходящей обстановке остались вдвоем. Ну, и чтобы им никто не мешал. И все будет тип-топ. А если не будет, то значит, сам виноват. И пускай тогда с собой кончает на здоровье. Верно? Таким и вовсе на свет рождаться не надо, которые… ну, короче, тогда тут уже ничем не поможешь.

– Та-ак, ну и что же?..

– А вот, слушай…

Все получилось, как было задумано. Света вприпрыжку выскочила из подъезда, радостно улыбаясь и размахивая Викиной сумочкой. Виктор ждал ее, стоя у машины.

– А это что? – спросил он у нее, указывая на сумочку.

– А!.. это… это я прихватила, так, на всякий случай. Чтоб она в случае чего не убежала. Не пойдет же она без нее.

Света хихикнула и бросила сумочку своему кавалеру.

– Держи. Завтра подбросим. Она ни о чем и не догадается.

– Ага… – растерянно согласился Виктор. Он не знал, как отнестись к этому поступку своей подруги. Может, конечно, оно и ничего… А с другой стороны, это вроде как не предусматривалось. Но ведь всего и не предусмотришь, верно? В любом случае, что сделано, то сделано. Не идти же теперь обратно, чтобы вернуть эту злополучную сумочку. – Ладно! – решил он. – Сойдет. Какая, к черту, разница?

Ни в какое кафе они, конечно, не поехали. Да там их и не ждали. Поехали они к Виктору. Квартирка у него была не чета той, в которой вдвоем с бабушкой проживала Света, и уж, конечно, ни в какое сравнение не шла с этой трущобой, где они оставили эту пару голубков. Вот так-то, милая Вика, не все же тебе в девушках ходить. Ничего, еще спасибо мне скажешь!

Виктор, правда, был какой-то смурной, чем-то озабоченный и на Светкины заигрывания никак не реагировал. Он поглядывал на часы, на телефон, который положил на журнальный столик, и то ходил по комнате, то садился в кресло перед этим самым столиком, на котором кроме телефона стояла большая початая бутылка виски, и наливал себе в пузатый бокал по чуть-чуть янтарного напитка.

Быстро поняв, что Виктору не до нее, Света забралась с ногами на диван и включила телик. Найдя музыкальную передачу она успокоилась и расслабилась. Пусть себе нервничает, ее-то какое дело. Она свое сделала.

Несколько раз просыпался, издавая приятную мелодию, телефон. Виктор хватал его, но по нему видно было, что это все не те звонки. Отвечал он всякий раз односложно:

– Нет еще пока. Жду.

И снова клал телефон на место.

Наконец, где-то через час, позвонил и тот, кого он ждал.

– Так, – сказал Виктор, – ну наконец-то. Ну, и что?

Он послушал, что ему ответили и, похоже, остался доволен.

– Ладно, молодцы! С меня премия. Значит, завтра, как условились. Все, пока.

После этого он сам позвонил кому-то.

– Это я. Ну, все. Порядок, – помолчав и послушав, что ему там говорил невидимый собеседник, он добавил: – Да нет, не думаю. С чего бы? Все нормально. Да. До завтра.

Он отключился. Со вздохом облегчения швырнул телефон обратно на столик, и, наконец, обратил свое благосклонное внимание на Свету.

Ну вот!.. Сделано. Отпустило, наконец. Теперь можно и расслабиться!

– Ну, Светик ты мой, дорогой, – проговорил он, задыхаясь, между поцелуями, – ну, я тебя сегодня замучаю.

Светка счастливо засмеялась, обнимая его за шею.

И он таки сдержал свое слово.

Под утро, оба измочаленные, уставшие, опустошенные, опорожнившие между делом, ту самую бутылку, что стояла прежде на столике, а теперь валялась, такая же пустая, как и они сами, где-то в углу комнаты, они не то, чтобы спали, а так, тихо дремали, не выпуская друг друга из объятий. И тут снова проснулся этот чертов телефон.

Виктор, вскочив, схватил трубку.

– Ага, ясно! Ну, вот и замечательно. Запомнили его? Ах, даже сфотографировали? Ну, вообще молодцы. Значит, не перепутаете, потому что я-то там светиться не буду. Ну ладно, вы люди надежные, сами справитесь. Все, ни пуха!..

– Ну, вот и все. Наше с тобой дело сделано. Теперь за работу возьмутся другие, – сказал он, обращаясь к Свете.

– Какое дело? – не поняла она. – А когда мы к Вике поедем?

– Радость ты моя! Никуда мы не поедем. И вообще, забудь про Вику. И про то, что сегодня вечером было, тоже забудь. Поняла? Мы с тобой, если что, отвезли их, куда они попросили, и все. Ясно? Дорогу ты не помнишь. Ее этот, Слава, показывал. Отвезли и уехали. И все. И больше ничего мы с тобой не знаем. Ты поняла меня, радость моя? – настойчиво спросил он. – Ничего не напутаешь?

– Я ничего не поняла, – тихо и испуганно сказала Света. – Что с Викой?

– А ничего. Все!.. Кранты. Нету больше этой Вики. Одной Викой на свете стало меньше. Но мы же не будем по ней плакать, правда?

– Подожди. – Света отстранилась и села. – О чем ты?.. Ты что?.. Что ты с ней сделал?

– Я?! – возмущенно повысил голос Виктор. – Как я мог с ней что-нибудь сделать, если я был тут, с тобой? Или ты забыла? Ну, давай повторим.

Он сделал попытку обнять Свету, но она выскользнула из его рук и, поднявшись с дивана, отошла в другой угол комнаты.

– Что с Викой? – голос ее напряженно дрожал.

– Ну что, скончалась Вика. Мир ее праху, и все такое…

– Ее убили?

– Слушай, ну какая тебе разница? Она что, подруга твоя лучшая? Ты, вон, ее даже и приглашать-то не хотела.

– Ага!.. Ты меня уговорил. Ты все врал мне, да? Насчет их любви и все такое…

– Насчет любви – нисколько. Славка этот точно втюрился в нее по самые уши. И рад был, конечно, до усрачки, когда мы их там оставили. Может, даже, и правда воспользовался случаем…

– Ничего не понимаю! – в отчаянии закричала Света. – Ну и что?!.

– Да ничего. Попользовался и убил. И все дела.

– Но этого не может быть.

– Почему? Завтра весь город только об этом и говорить будет. Сама услышишь. Вот негодяй какой! Зарезал такую хорошую девушку по пьянке. А еще сын кандидата в губернаторы!

– Так вот оно что, – медленно и очень тихо проговорила Света. – Это значит, из-за этого все, да?

– Ну, понятно, что не просто так. Если эта гнида Ордынцев победит на выборах, он Папу по стенке размажет. И нам всем мало не покажется.

– Какого Папу?

– А, ну ты же не знаешь… Зуева. Я же у него в команде. Теперь, считай, все! Теперь он как по рельсам… Этот Ордынцев теперь хрен когда отмажется. А кто ему эту беду устроил? Считай, что мы с тобой. Поняла? Нам теперь с тобой… – он махнул рукой, блаженно улыбнулся и прикрыл глаза. – У нас теперь… что там – Багамы-хуямы всякие, икру ложками жрать будем, в шампанском купаться! Хочешь унитаз золотой? Будет!..

– Значит, мы с тобой теперь убийцы? Так получается?

– Да Бог с тобой! – замахал руками на нее Виктор. – Ты что, глупая, что ли? Русского языка не понимаешь? Я же тебе говорю, это Славка ее того… кончил, короче. Ясно?

– Сволочь, – тихо и очень внятно произнесла Света. – Какая же ты сволочь. Господи, что же я наделала!

Она опустила голову и закрыла лицо руками. Виктор шагнул к ней, взял за плечи. Она яростным движением стряхнула с себя его руки, на миг замерла, пристально глядя в эти серые, большие, еще час, да какой час! еще десять минут назад такие любимые глаза, потом вдруг развернулась и молча, сильно ударила его по щеке.

Виктор не успел среагировать. Не ожидал. Удар получился хлесткий. Он схватил ее за руку, притянул к себе. Правой рукой обхватил ее горло. Надавил.

– Ты что это, сука? С ума сошла? Я же тебя просто придавлю сейчас, ты и не вякнешь.

Он еще сильнее стиснул пальцы. Света задергалась, вырываясь, но безуспешно.

– Ну, будешь еще рыпаться?

Он толкнул ее и она упала на пол.

– Ты учти, – тихо, почти задушевно, проговорил Виктор, глядя на нее с высоты своего роста, – ты или с нами, или против нас. Если с нами, все будет, как я сказал. Если против… Ну, тогда с тобой будет то же самое, что и с этой твоей Викой. Ты меня поняла?

Света приподнялась. Теперь она сидела на полу, опираясь на руки и глядя куда-то мимо Виктора.

– Ты поняла?! – громче спросил он.

Она все молчала.

– Ладно, подумай. Я сейчас уйду. Мне надо… А ты подумай. И учти на всякий случай: ты в этом деле по самые уши. Если что…

6

Ошибался Виктор, ох, как ошибался – несчастная жертва недобросовестности и дезинформации. Жива была Вика. Как говорится, живее всех живых. И хотя спасло ее исключительно слепое стечение обстоятельств, ни радости, ни благодарности судьбе она не испытывала. Напротив.

То, что сейчас случилось, подкосило ее едва ли не больше, чем случившееся перед этим. Там она была просто жертвой, пассажиром сошедшего с рельс поезда, сейчас же она послала Вадима, из-за нее он оказался там, а значит из-за нее… Никто не усомнится в его виновности, что бы он там не говорил в свое оправдание. А что он может сказать? Что это не он убил Славика? И все? И все. Про нее, Вика была в этом уверена, он не скажет ни слова. И значит опять ему придется отвечать за чужой грех. В том числе и за ее. Как она могла забыть сумочку? Если бы не это… Ах, если бы не это!

Опять она брела по пустым еще предутренним улицам. Брела, механически переставляя ноги; старческой походкой, всей поникшей фигурой она напоминала в потемках одну из тех нищенок, что как раз в эту пору обычно выползают из своих тараканьих щелей и обходят дозором мусорные баки.

Но Вика возле контейнеров с отходами не останавливалась, не трогали ее и пустые пивные бутылки на газонах, несобранный урожай которых еще дожидался чьих-нибудь хозяйских рук и верного глаза. Вика брела к дому.

Впрочем, к какому дому? Не было у нее больше дома. Теперь он превратился в западню. Сумочка, проклятая сумочка! Ведь Вадим так и не вынес ее. Не сумел найти? Ну, эти-то сумеют…

И, может быть, тогда она сумеет все же доказать, что Вадим тут не при чем. Может быть, сумеет… А может, тогда уж и не стоит ждать, пока придут за ней? Какой смысл? Самой… Самой прийти и все рассказать, как было. Может быть, все же удастся уговорить, заставить их искать настоящего убийцу. А с другой стороны, зачем им?.. Зачем, когда все и так ясно. Вот Вадим, которого взяли прямо возле трупа, вот она, чей паспорт отчего-то валяется где-то там же. Сама пришла?.. Ну, так и что? Понятное дело, видит, что все равно деваться некуда, вот и решила… Что? Ну как, что? Обмануть следствие, направить его по ложному пути.

А она все шла и шла, и мысли мешались у нее в голове, и невозможно было прийти к какому-то выводу. Ясно было только одно: жизнь – прежняя, привычная, счастливая и спокойная, эта жизнь кончилась. Начиналась борьба за существование. И первым шагом в этой борьбе было – уйти из дома, где оставаться стало опасно. Это самое первое. Все остальное – потом.

Потом все-таки ведь что-то должно же проясниться, казалось Вике. Впрочем, она понимала, что наверное ошибается.

Легко сказать – уйти из дома. А как это сделать? То есть, именно практически: как обставить этот свой уход? Сказать родителям, что ей нужно уйти? Господи, да тут такое начнется! Нет-нет! Это совершенно невозможно. Придется тайком, тихонько, не прощаясь. Нужно будет записку оставить, чтобы не искали. А главное, нужно будет взять денег. У нее же нет ни копейки.

Дома ее встретили в общем нормально. Спросили про ключи. Сказала, что забыла, что сегодня заберет. Потом, сославшись на усталость, ушла в свою комнату. Где-то через час мать должна уйти на работу. Потом отец закроется у себя в кабинете – что он там делает: учит немецкий, читает какой-нибудь детектив или просто спит, Вика не знала. Главное, она сможет беспрепятственно войти в их спальню, где в бельевом шкафу хранятся их скромные сбережения.

Что она и сделала через полтора часа. Пять тысяч рублей теперь лежали в ее старой сумочке. Туда же она положила ключи, что передал ей при расставании Вадим, туда же перекочевал и запасной комплект ключей от их квартиры после того, как она тихонько закрыла ими входную дверь. Оставалось только одеться соответствующим образом: джинсы, фланелевая рубашка, кроссовки. Все, обратной дороги не было, а пути вперед она не видела и не знала.

Впереди был туман, и где-то там была пропасть в этом тумане.

7

Света была девушка темпераментная. Среди ее предков, правда по материнской линии, были и горячие кавказские горцы, каковым обстоятельством Света даже немного и гордилась. Именно у таких людей от любви до ненависти один шаг. И похоже было, что Светой этот шаг пройден.

Честно говоря, она не знала, да и не задумывалась, что именно страшнее всего поразило ее – убийство Вики Шубиной, с которой она вот только вчера вечером сидела за одним столом, или то, что любимый человек просто-напросто использовал ее как безмозглого червяка в качестве наживки. То, что он и раньше мог так же всего лишь использовать ее для удовлетворения своих естественных физиологических потребностей, в качестве, грубо говоря, не более, чем сосуда для избытка спермы – это ей никогда не приходило в голову. Да и потом, еще неизвестно, кто и кого использовал. Света, как уже было сказано, была девушкой темпераментной.

Некоторое время Света стояла, яростно сжав кулаки и молча смотрела в сторону двери, ведущей в прихожую, откуда только что донесся звук запираемого замка. Это ушел куда-то Виктор. Что ж, ей здесь тоже больше нечего делать. Тут она обнаружила вдруг, что стоит почти голая и кинулась собирать разбросанные по всей комнате вещи. Надо было быстро одеться и уходить. О том, что она будет делать дальше, Света пока не задумывалась. Как и Скарлетт О"Хара она резонно считала, что об этом она может подумать и завтра.

Света подошла к зеркалу. Боже! Ну и видок после весело проведенной ночи. Надо привести себя в порядок. Все, что нужно лежало тут же, под зеркалом. Все это было ее, все эти кремы, тушь, помада, лосьоны и еще множество всего – маленькая походная лаборатория алхимика. Все необходимое для превращения такого вот кусочка дерьма, – подумалось ей, – в сверкающий золотой самородок. И все это придется оставить тут. Этому козлу на память. Можно было бы забрать, нечего всяких посторонних шлюх баловать, да жаль, положить не во что. Она-то сюда явилась с пустыми руками. Впрочем, подождите-ка, почему – с пустыми? Что-то у нее в руках было…

– Ах, ну да!.. – Света выглянула в прихожую. Вот же она висит, Викина сумочка. Это же она сама утащила ее, чтобы… Господи!.. Надо же, вот дрянь хитрожопая! Ну, так что ж теперь?.. Может, взять ее? Вике она вроде, уже…

Света протянула руку, и тут же отдернула ее, словно обжегшись. Нет! Пусть висит. И вообще, хватит. И это добро пусть остается. Что она, мелочевка такая, чтобы все эти тюбики, баночки, помады как сорока к себе тащить? Ничего, дома у нее достаточно…

А этим пусть этот козел пользуется. Пусть, сволочь, губы себе красит!

Она снова подошла к зеркалу. Так, плевать! Сойдет до дома добраться. Сейчас губы накрашу…

Закончив с этой процедурой, Света повертела в руках помаду и решительно, поперек всего зеркала, крупными, корявыми ярко-красными буквами написала: КОЗЕЛ!!!

Совершив этот акт, она размахнулась и со всей силы бросила цилиндрик с помадой в стену. На светлых тисненых обоях осталось небольшое красное пятно. Хотелось сделать что-нибудь еще, в ней начал просыпаться инстинкт разрушения. Хотелось подобно Маргарите бить люстры и громить рояли, хотелось с упоением рвать в клочки эти простыни, хранящие запах ее пота, крушить мебель, слышать восхитительный звон сыплющихся стекол… Света тяжело вздохнула. Разрушительный инстинкт боролся в ней с инстинктом самосохранения, и последний победил.

Да, что поделаешь! Ей-то не светит улететь отсюда ко всем чертям подобно той же Маргарите, и никакой Воланд не поможет ей, когда придет за ней Виктор, страшный в гневе.

И Света спокойно пошла в прихожую.

Минут через десять, устав бессмысленно бегать по комнатам в поисках неизвестно чего, Света села на стул и попыталась успокоиться и взять себя в руки.

Да! Она оказалась в западне. Входная дверь была заперта. И заперта на ОБА замка. Верхний можно было открыть изнутри, да и закрывался он без ключа, достаточно просто захлопнуть дверь, а вот нижний… И не выломаешь, дверь железная.

И что же делать? Позвонить куда-нибудь… Так не с чего! Въехав в эту квартиру, Виктор не стал ставить городской телефон. К чему, когда есть мобильник? И ведь это она сама – сама! – посоветовала ему… Боже! Какая дура!.. Еще и словцо нашла в качестве аргумента, "анахронизм", хорошее слово, умное, сразу видно университетское образование… Идиотка!

Ну ладно, ладно… Делать-то что-то надо! Кричать? Откуда? С балкона? Она вышла на лоджию. С высоты десятого этажа хорошо просматривалось пустое в этот ранний час шоссе, пустырь за ним, краны новостроек на краю пустыря. Прохожих было не видно. Выйти в прихожую и орать там, пока соседи не сбегутся? И что она им скажет? Они еще милицию вызовут. Нет, пожалуй, милицию сейчас не надо. Значит, не надо и соседей.

А что тогда?

Значит, придется сидеть тут, на что и рассчитывал Виктор, запирая ее – куда, мол, денется?.. А когда придет? Притворятся, что она все поняла, просить прощения, целовать его?.. А как же тогда вот это? Света взглянула на испорченное зеркало. Ну, что ж… Она сбегала в ванну, схватила там какое-то полотенце и принялась лихорадочно оттирать написанное. Жирная помада размазывалась по стеклу и ни черта не желала оттираться.

На глазах у нее выступили слезы. Она отшвырнула полотенце. Нет, как угодно, но здесь оставаться она не намерена. Звериный инстинкт гнал ее из ловушки.

Остается одно, решила Света, попробовать спуститься на нижний этаж. В принципе не так уж и трудно. Вот только высоты она боится. Но, пожалуй, дожидаться тут Виктора еще страшнее.

Ну что же, раз другого выхода нет…

Она снова вышла на лоджию. Глянула вниз. Ой, мамочки!.. Голова начала кружиться при одной мысли, что придется сейчас перелезать через ограждение и висеть над этой бездонной пустотой.

– Ой, нет, не смогу! – пробормотала Света и закрыла лицо руками. Она же не скалолаз. Это они умеют, это у них есть всякие специальные приспособления – пояса там, карабины, канаты специальные… А у этого козла, Виктора, она уверена и простой веревки не найдется. Зачем она ему? Повеситься, разве что.

Веревки и в самом деле не нашлось. Был какой-то капроновый шнур, но для ее целей он решительно не подходил, и Света не колеблясь забраковала его.

И тут ей пришла в голову одна мысль, безусловно навеянная читанными когда-то в детстве приключенческими книжками. Простыни! Да-да!.. Те самые простыни, которые только что ей так хотелось разодрать в клочки. Если связать две-три простыни, то их длины вполне хватит, чтобы слезть по ним на один этаж. Простыни хорошие, крепкие, новые, если их скрутить жгутом – выйдет отличный канат. И не грубый к тому же. А посредине навязать несколько узлов, чтобы было за что цепляться. Кажется, ей пришла в голову отличная идея!

Так!.. Сперва посмотрим, сколько их вообще есть. Всего обнаружилось четыре простыни. Одна была постелена на кровати, одна, скомканная, лежала в корзине для грязного белья в ванной, и еще две, чистые и отглаженные, нашлись в ящике комода. Отлично! Ту, грязную, можно пока оставить. Этих вот, трех, наверное, хватит.

Свою лоджию Виктор еще не остеклил, а вот нижняя, похоже, была уже благоустроена. Но сейчас, в такую жару, вряд ли ее держали закрытой.

В бетонном ограждении Света обнаружила крюк из толстой арматурной проволоки. Наверное, за него цепляли, когда поднимали эту панель во время строительства. Крюк этот словно специально был оставлен для нее, и Света, скрутив потуже жгутом простыню стала просовывать ее словно нитку в игольное ушко.

Ура!.. Пролезла! Теперь завязать ее покрепче, да не одним узлом. Та-ак!.. Отлично. Света подергала за простыню, рванула всем своим весом – держит! Ну, вот и хорошо. Теперь – пару узлов посредине, и можно привязывать вторую.

Получилось даже лучше, чем она ожидала. Кто угодно мог теперь слезть по этой замечательной веревке так же запросто, как спуститься по лестнице. Кто угодно, только не она!..

Она подошла вплотную к ограждению и заставила себя посмотреть вниз. Нет, не туда, не на землю, до которой было так далеко, нет – сюда, на ту, наружную сторону этой плиты. Да, так она и думала. Та сторона была совершенно гладкой.

Когда-то, давным-давно, в детстве, когда она жила еще с папой и мамой, на втором этаже их маленького двухэтажного домика на Первомайской, они с приятелями иногда развлекались тем, что перелезали через балконное ограждение и расхаживали вдоль всего балкона – туда-сюда, цепляясь за удобные деревянные перила и ставя ноги на балконную плиту, просовывая их сквозь железные прутья. Это было так здорово! Чуть-чуть страшно, совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы можно было считать себя смелыми и отважными, под балконом росла сирень, и до нее было рукой подать… И вообще, она тогда совсем не боялась высоты.

Высоты она стала бояться после того случая с Толиком Пеньковым. Она тогда училась в восьмом классе, а этот дурак – уже в Политехе. Можно сказать, это была ее первая настоящая, серьезная любовь, и этот самый Толик несомненно добился бы от нее того, чего хотел, если бы однажды, под Новый год, он не вывалился из окна, с седьмого этажа своей общаги. Они были на вечеринке у одного из его друзей, и вышли на лестницу покурить, да и вообще… целоваться там можно было без помех. Но Толику этого было мало, Толик был обкуренный, да и выпили они достаточно. Толику захотелось выяснения отношений, в нем проснулись амбиции и взыграла ревность. Он распахнул окошко и, вскарабкавшись на подоконник, начал, с трудом удерживая равновесие, качать права и ставить ей какие-то ультиматумы, наверное, он угрожал ей тем, что покончит с собой – Света не помнила. Она вообще его не слушала. Ей было смешно. Ей самой дали тогда пару раз затянуться и ее разбирал хохотунчик. Этот Толик был ужасно мил, он так уморительно размахивал руками, а потом вдруг негромко вскрикнул и исчез в туманной от клубящегося морозного пара дыре окна.