Утром было мало людей, солнце только-только начало всходить.
– Куда нас ведут, за что? – Рискнул спросить Орвальдо, но получил латной перчаткой по голове.
– Король ждет. – Один из стражников, шедших рядом с Пьером, все же ответил брату мальчика.
В замке было пустынно и тихо. Молча пройдя небольшой узкий коридор, стражники повернули к крупным двойным дверям. Раскрыв их, Пьер увидел Тронный Зал. Здесь лежала красно-белая ковровая дорожка, раскинулись высокие потолки, и колоны, удерживающие свод здания. Зал был очень просторным, но из дверей можно было увидеть трон. Крупный, деревянный трон, с золотыми инкрустациями по всему корпусу. Вокруг трона было несколько разрисованных колон, а слева, в небольшом проходе через арку виднелся крупный стол совета. Из окон бил яркий, утренний свет. Позади трона висело огромное знамя семьи Крупп – желтый щит на красном фоне, а внутри щита был нарисован оранжевый кабан. Из прохода со столом совета вышел высокий, черноволосый рыцарь, на нем сиял толстый и золотой доспех. Руки, ноги и шея были надежно защищены. На рыцаре не было только шлема.
– Сир Мартин! – Один из стражников глубоко поклонился, – мы привели их. Изменника и его брата.
– Хорошо сработали, король ждет. – Сказал низким и неприятным голосом рыцарь и махнул рукой, зовя с собой.
Пройдя сквозь комнату советников, рыцари и арестованные попали в небольшую, плохо освещенную комнату. Здесь было множество деревянных тренировочных столбиков, круглый маятник, для отработки ловкости и несколько стоек с длинными, до блеска начищенными мечами. В дальнем углу стоял Король – одетый в чистый, зеленый дублет, всюду прошитый золотыми вставками. Из-под дублета виднелись черно-золотые доспехи. На ногах у него были кожаные туфли, прошитые серебряными нитками. Сам король был невысокий, однако статный мужчина. Шлема не было, и Пьер увидел длинные белые волосы, с желтоватыми пятнами. Его Величество развернулось, и Пьер увидел гладко выбритое, круглое лицо, с аккуратным, слегка вздернутым носом и большими, плотными губами.
– Ваше величество, вот пленники. – Пояснил сир Мартин.
– Селлстоун! Какой раз уже радуешь, – легко улыбнулся король, – ЛаБлумена привели?
– Ваше величество! – Закричал Орвальдо, – почему нас подняли с постели?
Пьер затрясся, стражник, державший брата, ударил его по ногам. Орвальдо застонал и упал.
– В измене, Спарс. В измене, – тихо и с нотками грусти произнес Аймон I, – вы слишком сильно воспользовались моим доверием.
В комнату пришел истерзанный, в кровоподтеках Кернел ЛаБлумен.
Мгновенно он завопил:
– Какого черта, Ваше Величество? Я честно служил, я самый верный ваш поданный!
– О, нет, ты самый гнилой человек. Как оказалось, – Король медленно подошел к писарю, – я виноват, что доверился кому-то кроме себя, в делах государства, – Аймон I прикусил губу, и довольно грозно произнес, – вы за моей спиной решили нажиться, заработать, жертвуя честным именем Спарсов и рискуя умереть за чертову руду. Убив при этом человека. Пусть и он нечист был, но вы же его не карали. Вы же не правосудие, верно? – Король плюнул на обезумевшего ЛаБлумена, – вы всего лишь два жалких ублюдка, предавших все за кучку золота!
– Ваше величество – это ложь. Ложь! – Трясущимся от безумия голосом вопил писарь, – кто сказал вам эту ложь, кто?
– Кстати да, о вас поведал Пьер. Отпустите мальчика. Пусть не чувствует себя узником.
Мир перевернулся. Пьер потерял рассудок, чувства обступали со всех сторон. Он смотрел на брата, с вылезшими на лоб глазами, он видел ЛаБлумена, испуганно, но максимально презрительно смотревшего на мальчика. Орвальдо закрыл лицо руками. Пьер Спарс догадался быстро. «Рина, Рина, зачем?».
Оголтелые вопли писаря мальчик не слышал, пол плохо чувствовался под ногами. На юного сына кузнеца накатывал огромный комок. Как она могла? Зачем она рассказала? Перед глазами стояла картина семьи Рины Мариндер, её матери и отца – десятника Верхнего Замка. «Мы же дали слово, дали слово. Это наш секрет».
– Пьер! – Крик Орвальдо вывел мальчика из забытья, – Пьер, как ты мог, зачем рассказал, Пьер?! Ты уничтожил все, ты уничтожил нашу семью. – Голос брата сорвался в истерику. Однако стражники очень быстро применили силу, заставляя пленников заткнуться.
– Это не ложь, ЛаБлумен. Я отдал приказ и рудник проверили. Это действительно новая находка, – выдерживая жесткий тон, говорил король, – удивительно, как твой брат, Пьер, умеет договариваться с людьми. Да, некоторые мои люди выступили рабочими, для вашего рудника. Ну, или ты правда думал, что кто-то согласится работать без аванса? – Ухмыльнулся Аймон I.
Писарь попытался что-то сказать, но практически сразу получил удар по лицу от стражи. Орвальдо тихо, шепотом просил о прощении.
– Ваше величество, что будет с моим отцом? – дрожащим голосом спросил Пьер.
– Связи Керминдела с этим отрепьем я не вижу. Но ваша семья обречена на позор. Он доработает сегодня последний день, а после вы соберете вещи и уедете из города.
Сердце Пьера ушло в пятки, страх подкосил его полностью. Мальчик спрятал лицо в ладонях и дал волю эмоциям.
– Сир Мартин, вели палачу подготовить виселицу на площади. Прямо сейчас
Почти одновременно Кернел ЛаБлумен и Орвальдо Спарс закричали. Они молили о прощении, просили об изгнании, наказании, темнице. Пьер пытался разобрать слова, но в голове стоял страх, обида и злость на Рину. Мальчик не заметил сам, как вышел в сопровождении из стен замка, как направился к площади. Пьеру было крайне тяжело, он погрузился в себя.
Помогла лишь бабушка, которая расталкивала собирающуюся толпу. Пьер обнял её так крепко, как только умел, поцеловал и попросил прощения.
– Не переживай, мой мальчик, ты не виноват. Не переживай! Керминдел все мне рассказал, нас изгонят из города. Мы очистимся от позора. Очистимся! – Бабушка заботливо и нежно обнимала Пьера.
На площадь вышел король и сир Мартин. Толпа зевак плотно облепила всю площадь. Палач, одетый в балаклаву и черную, мешковатую одежду – проверил виселицы. Пьер увидел, как стража ведет с собой его брата и Кернела ЛаБлумена. Взгляд случайно попал на толпу, и в ней мальчик увидел скромно стоящую у стены Рину. С ней стоял её отец, и о чем-то спорил с её матерью. Рина тоже заметила его. Поджав губы, она опустила голову вниз. Но Пьер ничего не почувствовал. Ни обиды, ни злости, ни любви. Просто ничего. «Её для меня больше нет».
Орвальдо и ЛаБлумен подошли к виселице. У них во рту был кляп, а руки связаны. Орвальдо плакал и что-то мычал. Пьер крепко взял руку бабушки.
– Не хочу, не хочу смотреть. – захныкал Пьер.
– Нам и вовсе не нужно это, пойдем отсюда. Все и так понятно. Пойдем, Пьер. Ты и без этого сильный! – Говорила бабушка, держа внука за руку и, аккуратно подталкивая его к выходу.
Пьер держался, они гордо, и как могли, шли сквозь толпу. Но сзади, людей было уже слишком много. Их заперли. Идти против течения людей было невозможно, но мальчик сквозь гам толпы, смог различить последнее слово короля. Пьер обернулся.
В этот же момент табуретки выбили из-под ног. Орвальдо Спарс и Кернел ЛаБлумен повисли в петлях. Несмотря на всеобщий ажиотаж и шум, мальчик услышал треск шейных позвонков, ошеломленно и шокировано он смотрел на смерть своего брата. С минуту он завороженно смотрел на смерть. Бабушка быстро тряхнула его плечи и повернула к себе.
– Ты чего, Пьер, зачем же? Пойдем скорей домой!
«Не отмыться от позора никогда! Позор Спарсам, позор ЛаБлуменам!». Толпа расступилась. Все смотрели на бабушку и её внука. Пьер максимально сжал руку и поторопился. Бабушка старалась удержать его темп. Звуки толпы нарастали. Внезапно что-то влетело в спину Пьера. Не оглядываясь, семья ускорилась. Со всех сторон кричали «Позор Спарсам, позор изменникам». Люди кидали в них тухлые овощи, фрукты, кто-то бросил камень, который только чудом пролетел выше головы Пьера. Мысли путались и на мальчика накатывала безумная истерика. «Позор Спарсам!», «Изменники!», выйдя с площади, семья спускалась к дому. Криков стало меньше, как и людей. Их не преследовали, но в спину продолжали скандировать. За несколько шагов до дома Пьер не выдержал. Он впал в истерику. Слезы и крик смешались в одну, общую какофонию. Люди и улица расплылись в одну общую смазанную картину. Все озирались, что-то кричали в ответ. Но Пьер лежал на земле и протяжно, громко кричал.
***
– Тсс, – бабушка обнимала и гладила по голове открывшего глаза Пьера, – тебе стало плохо, и я донесла тебя до кровати. Отдыхай, мой хороший.
Пьер немного пришел в себя, вздохнул, вытер глаза и спросил:
– А с нами все будет хорошо? Эти люди так кричали нам. Нас теперь все ненавидят?
– Мы отмоемся от этого позора. Нас будут помнить и уважать. Эти люди сами подонки, понимаешь? – Бабушка легко улыбнулась Пьеру.
– Да. Кажется, понимаю, бабушка. Спасибо, что ты всегда со мной. – Нежно улыбнулся Пьер и обнял свою родственницу.
– Уже темень, Пьер, ты пролежал весь день. Но нужно все же помнить, что у тебя сегодня день рождения. И несмотря ни на что, мой хороший. Я принесла тебе молоко и твои кексы с изюмом.
– Спасибо, бабушка, – искренне обрадовался Пьер, – спасибо, спасибо!
Бабушка улыбнулась, протерла глаза, обняла мальчика и пошла к двери.
– Доброй ночи, мой милый принц.
Пьер встал и почувствовал себя ужасно разбитым, болела голова, а ноги были ватными. Подойдя к столу, юный сын кузнеца отпил молока и жадно съел кекс. Он старался изо всех сил не вспоминать утро. Взяв с собой кружку молока, Пьер вернулся к кровати. Сна не чувствовалось и предстояла бессонная ночь. Отпив молока, мальчик оглянулся и посмотрел на ночное небо в окно. Пьер Спарс представлял себя одной из звездочек в бесконечном ночном небе. Допив молоко, он захотел съесть еще один кекс. С удовольствием полакомившись кексом с изюмом, Пьер почувствовал першение в горле, которое не прошло от кашля. Молоко закончилось.
– Бабушка! Бабушка, не принесешь мне молока еще?
Бабушка не ответила, тогда Пьер, стараясь не разбудить её, тихонько вышел из комнаты и направился к лестнице. Горло очень сильно першило и сдавливало дыхание. Мальчик закашлялся, в желудке появилось неприятное жжение, которое усиливалось с каждым шагом. Возле лестницы, Пьера резко вырвало.
– Бабушка, мне плохо! – Пьера вырвало еще один раз. Ноги подкосились, и мальчик осел у лестницы. Голова раскалывалась, а в горле, будто стояла пробка. Пьер изо всех вдохнул воздух, но ничего не получилось. Очень сильно горел живот, и мальчик лег. Жадно хватая воздух, он почувствовал, как из носа идет кровь. Испуг и обжигающая все тело боль перемешались. Мальчик смотрел в темноту и попытался вздохнуть – в последний раз.