Зато плюс ещё один уровень. Интересно, они хоть что то значат, или так – красоты ради? Пока складывается такое ощущение, что это, просто-напросто, счётчик достижений, а не показатель развития. Хотя, возможно, в дальнейшем я смогу понять смысл сего счёта, может, он пока скрыт от меня. Другие технициане вон вообще не подозревают об этих уровнях и ничего, выживают как-то.
– Мужи-ик, – донеслось снаружи. – Эй, ты что со мной сделал-то?
– Твою ж мать! Где эта страшная обезьяна? Охренеть, она ещё и разговаривала.
– Это чё вообще твориться то? Я где? А мамка?
– Это я где? Ты кто такой вообще? Почему я тебя слышу? Ты не Кади.
– Петюня я, а ты кто?
– Локи.
– Привет, Локи…
Ну вот – вторая серия. Слава богу, хоть переводчик заработал. Так значит Локи принял меня за говорящую обезьяну? Ну, ничего удивительного, я сам, когда в первый раз увидел своё отражение в зеркале, чуть не обделался от страха. Интересно, как теперь ещё старушка Милие отреагирует? Сердце-то у неё теперь молодое, а вот нервишки старые, слабенькие. Наверное.
– Так, подошли, тьфу, подойди сюда. Оба.
– А-а, вот она!
– Эй, мужик, чё за фигня происходит?
– Короче! – я слегка прикрикнул и, два в одном, отпрянув, споткнулись о торчащий из земли корень и грохнулись на задницу. Чёрт, как же мне теперь обращаться-то к нему, к ним? – Объясняю один раз, во второй буду уже бить. Всё понятно?
– Ага, ага.
– Да, да.
– Значит так. Петюня, руку подними.
Поднялась правая.
– Ты теперь работаешь на меня. Будешь жить в моём доме и выполнять всё, что скажу. Понятно пока? Работа, работа. Так лучше?
– Ага. А мамке расскажем?
– Потом. Всё потом. Приедешь к ней на личном тракторе.
– Нет, чё? Серьёзно? И зарплата будет?
Знал бы ты, Петюня, что за богатство тебе привалило, забыл бы сразу про зарплату. Только во нафига дятлу кактус? Ему и берёзы хватит. Тьфу ты, снова эти дятлы. И почему они меня всё время преследуют?
– Будет. Теперь Локи. Подними руку.
Теперь вверх неуверенно поползла левая.
– Чтобы исключить недопонимание, сразу скажу. Кади – это я.
– Врёшь, обезьяна. Кади я видел. Волосатых людей не бывает.
– Мы не у себя дома, Локи. Это вообще другая планета. Короче, чтобы время не терять попусту – иди-ка ты сюда.
– Зачем? – тот неуверенно начал подниматься на ноги, попутно отряхивая пятую точку.
– Хватит меня за жопу лапать! Я не такой, понял?
– Нужен ты мне был! Я сам не такой. В смысле, какой – не такой?
– Сюда иди уже, – пришлось снова повысить голос.
– Да иду, иду. Чего надо?
– Вот зеркало на машине. Нагнись и посмотри в него?
– Нахрена это? Чего я там не видел?
Видно было, что даже со своим невысоким интеллектом, парнишка, похоже, смекнул уже, что всё происходящее никак не укладывается в привычную картину. Без предварительной подготовки любой человек запаникует. Слава богу, у сынишки Глие мозгов маловато, а то откачивать бы пришлось. А так просто заорал, будто его режут и, спустя минуту, уже пришёл в себя.
– Это чё, я теперь тоже обезьяна?
– Сам ты обезьяна.
– А я чё сказал?
– Ну так про меня же. А я Петюня.
– Ну и про тебя тоже. Охренеть. Так ты и правда Кади? Не врёшь?
– Нет. Откуда бы ты взялся тогда?
– Ну, наверное. А где мы? Мама где?
– Все погибли, сынок. И Глие тоже. Технеции больше нет. Мы на Земле. Вообще в другой вселенной.
– Как погибла? Мне она сказала, что тоже… – Локи зашмыгал носом. – Сказала, что за мной следом, что ты обещал.
– Блин, чувак, не реви, я ведь тоже реву. – Петюня продолжил его начинание. – А у меня мамка живая. Хочешь, я тебя с ней познакомлю? Правда, она ругаться будет…
– Так она тебе не сказала ничего? – догадался я.
– Чего не сказала?
– Что она и не собиралась спасаться, только за тебя просила.
– Ма… – всхлипнул тот.
– Локи, братан, ты это… держись. Если чё, я завсегда… Ты скажи только.
– Спасибо, Петюня. Это чё же, один я теперь остался, да?
– Ты чего, я ж с тобой теперь. Ну, или ты со мной…
Ладно, оставлю их одних пока, там, видимо, полная идиллия. Эти двое уж точно общий язык найдут. Хотя чего там искать, он теперь у них и так общий.
Мне уже осточертела эта локация, поэтому я решительно вознамерился валить отсюда, как можно быстрее. Для этого надо было и сделать то всего ничего – усадить в машину всех оставшихся в живых и, желательно без особых потерь, вырулить на более-менее приличную дорогу. Глядишь, где нибудь и сеть поймается, хватит уже негатива. За последние сутки приключений у меня было больше, чем за несколько последних веков. Пауза нужна как воздух. И глоток воды и…
Я вдруг резко остановился и уставился в круглые от испуга глаза. Они сейчас почему то затмили весь остальной облик девушки, выглядывающей из-за трактора. И когда из машины выбраться успела?
– Так, даже не думайте орать! – почему-то сам заорал я и выбросил вперёд, в предупредительном жесте, правую руку. Чего это я на "вы"? Я тут вообще самый старый, если что. – Предупреждаю сразу, мне это уже надоело, если и вы ещё истерики устраивать начнёте, я просто пойду и повешусь. Сношайтесь тут сами, как хотите.
– Я, наверное, всё-таки умерла, да? – спросила сообразительная старушка, впрочем, выглядевшая сейчас как, чуть помятая, звезда телешоу. – Ты проводник мёртвых? Вот так и знала, что есть жизнь после смерти, мне бабушка рассказывала. А ей её бабушка. Слава Фаланге.
И она продемонстрировала мне сжатый кулачок с оттопыренным средним пальцем. Твою мать! Я сегодня нормальных людей увижу вообще?
– Милие, кажется? – я мысленно досчитал до десяти. – Вы живы. То есть, как бы не совсем вы, но сознание ваше сейчас не с мёртвыми. На лежащих не обращайте внимания, они все были плохие люди. Лучше посмотрите вон на того юношу, который балуется с… каким то предметом. Так вот, это Локи, ваш сосед. Ну, то есть не совсем, конечно, Локи, но, наполовину точно он. Да и я абсолютно живой – вот, можете меня потрогать. Я Кади, помните такого?
– А чего ж вы такие страшные, как обезьяны?
– Твою ма-ать, – простонал я и уселся на карачки, обхватив голову руками. Просил же…
– А я говорю тебе, горючка что надо, – донёсся Петюнин голос. – Ты чего, зажигалки не видал никогда?
– Какая горючка? Чё ты гонишь-то. Топливо твёрдое, а тут чё?
– Ха, деревня! А ещё пришелец. Вы чё, там на дровах ездите?
– Какие ещё дрова? Это чё, вообще, такое?
– Какие дрова? Деревянные, какие же ещё?
– С ума сошёл? За дерево убьют и фамилии не спросят.
– Это я сошёл? Видал канистру? Дмитрич всегда с собой возит.
– И чё? Ну вижу.
– Во, гляди, щас открою. Тьфу ты, чёрт криворукий, пролил всю.
– Это не я.
– А кто – я что ли?
– А чё так воняет-то?
– Да пофиг, что воняет, зато как горит. Ладно, поджига…
– Не-ет! – заорал я, подскакивая на месте, но было уже поздно.
Вспыхнуло молниеносно и весело. Петюня еле успел отскочить в сторону с диким криком: "ГАЗЫ!", и тут же пронёсся мимо меня, чуть не сбив с ног, завороженно глядящую на разгорающееся пламя, девушку-старушку. Пришлось подхватить её, перекинуть через плечо и рвануть вслед за ним.
– Стой, придурок! – прокричал вслед мелкому поганцу-поджигателю, да где там. Видимо, каждая из его личностей решила, что команда и оскорбление относится не к нему. – Какие газы?
Продирались сквозь бурелом, ветки хлестали по лицу и, соответственно, по аппетитному заду престарелой поклонницы святой Фаланги. Я то думал, на Технеции давно уже изжили эти предрассудки, но вот – живое тому опровержение висит на моём плече и, судя по всему, даже испытывает некий кайф от свиста упругих хворостин, жарящих ей пятую точку. Она что, ещё и извращенка? Это же больно – веткой по заднице.
Позади громко бухнул взрыв и сотни лесных птиц тут же сорвались с веток, воплями выражая своё негодование. Нет, так-то довольно красиво, живая природа, лесные звуки, синее небо, но…
Кабздец трактору. Вся моя работа насмарку. Я так тщательно продумывал композицию из трупов, но теперь, видимо, огонь жёстко внесёт в неё свои коррективы. Не успел я подумать об этом, как бахнул ещё один взрыв. А это что? Машине тоже конец? Ну, Петюня! Зря тебя всё-таки не прибили возле больницы.
Бежали мы не очень долго, но,и этого хватило на то, чтобы лёгкие вновь запротестовали подобному с ними обращению. Да и, мирно сопящая у меня на плече, попутчица, с каждой секундой становилась отчего-то всё тяжелее и тяжелее.
Из последних сил я вырвался-таки на более менее чистое от кустарников пространство и без сил рухнул на землю. Милие тоже кубарем прокатилась по траве.
– Петь… – дыхалкой надо срочно начинать заниматься. – …тюня, сука! Ты где?
– Эй, Кади, – тот настороженно высунул свою гнусную, красную харю из-за ближайшего куста. – Это ты?
– Локи? А Петюня далеко там? Позови-ка его.
– Кади, Локи? – Милие удивлённо переводила взгляд с одного на другого. – Так это всё-таки вы, мальчики? Так мы и вправду живы? Но… где мы? Что это за место? Святая Фаланга, куда же это меня занесло?
– Да что же это за фаланга такая?
Я снова простонал и обессиленно откинулся на спину. Всё, пока не трогайте меня, иначе я за себя не ручаюсь. Буду просто лежать и пялиться на облака в резной рамке из крон деревьев. Какое же красивое небо…
Глава 7
Несколько тысяч лет назад, в самом начале космической эры, когда человечество только-только научилось создавать самые примитивные космолёты, было одно племя. Изгои. Кочевники. Отрицая саму суть технического прогресса, члены этого племени продолжали поклоняться древнему богу Балли. Ничто не могло заставить их трудиться на благо других, поскольку труд этот был ими презираем. Воровство и обман – в этом они были мастера.
Приходя на чужие земли, эти люди быстро вливались в местное общество, лестью и уговорами прокладывая себе путь к сердцам доверчивых граждан. И за короткое время становились незаменимой частью населения государства. Ведь они так сладко пели, красиво говорили, да и вообще вызывали лишь симпатию и восхищение.
Однако, спустя некоторое время после их появления, люди начинали замечать, что те, совсем не прикладывая усилий, вообще не работая, постепенно пролезали во власть и начинали уже диктовать свою волю народу, который их приютил. Что те средства, ради зарабатывания которых каждый приложил все силы, текут полноводной рекой им в карманы.
И тогда люд, пылающий праведным гневом, вставал, как один и изгонял этих паразитов, а заодно и тех их прихлебателей, которые ради наживы предавали своих.
И вновь племя шло всё дальше и дальше, наводя смуту на своём пути. То там, то здесь, с разным успехом, они продолжали зарабатывать таким образом деньги и дурную славу. В конце концов во всём мире не нашлось уголка, где бы они не отметились своим поганым появлением.
Но время шло. И за многие десятки, а то и сотни лет, вырастали новые, более продвинутые поколения людей этого племени. Те, кто уже более пристально вглядывался в небо и стремился к прогрессу. Однако косность и дремучесть старейшин гасила это разгорающееся пламя уже в самом зародыше. Сама мысль о проникновение в их замкнутый мирок науки и техники была им ненавистна.
И тогда нашёлся один человек, который осмелился бросить вызов Совету предков. Те долго выслушивали его доводы и, наконец, самый древний и самый хитрый жрец дал ему невыполнимое задание. Мол, есть одно сложнейшее техническое устройство из внешнего мира, которое невозможно активировать и, если ему это удастся, то Совет пересмотрит свои взгляды. А не удастся – пусть пеняет на себя.
Человека звали Факи и он выдвинул своё условие – чтобы активация происходила при всём племени. О, это был выдающийся сын своего народа. Даже смертельный риск и возможность лишиться жизни не смогли остановить его.
И вот настал тот день и час. Племя собралось почти всё, лишь глубокие старики и младенцы не смогли присутствовать на этом празднике. Люди ведь в своей массе все такие, независимо от вероисповедания, любят плясать и веселиться. Поэтому, когда устройство вынесли на центр площади, все уже успели забыть о причине, по которой их всех собрали в это утро.
Но ничто не могло остановить Факи. Хотя хитрый жрец и вынул ключ-активатор, наш герой всё же смог отыскать нужное отверстие. И перед ним встал нелёгкий выбор – попытаться замкнуть контакт, или отказаться от своей затеи, на радость старым жрецам и на потеху публике.
Что за мысли были в его голове в эти роковые минуты, так никто никогда и не узнал. Но когда Совет собрался было уже объявить его проигравшим, Факи сделал то, что никто от него не ожидал. Он просто сунул средний палец в отверстие.
История не сохранила его последние слова, но громкий крик и проклятья услышали многие. Старейшины были посрамлены, ведь устройство активировалось. Только Факи исчез. Остались только трусы и тапки. И ещё маленькй кусочек пальца, плоть его, свидетельствующая о том, что, хоть он и вознёсся на небеса, часть его всё равно осталась с теми, ради кого он и принёс себя в жертву. Жертву, равной которой не было ещё в этом племени. А вещи, оставленные им в момент вознесения, стали святынями, почитаемыми всеми, кто уверовал в его бессмертие.
И с тех пор миллионы Граждан Технеции чтут память об этом великом человеке, приветствуя друг друга средним пальцем. Слава о его подвиге разнеслась по всему миру и миллионы желающих присоединились к этому почитанию. Люди всегда неравнодушны к героям. Слава Фаланге!
– Так почему только фаланге? – спросил я, когда Милие, наконец, закончила свой рассказ.
– Ну, наверное из за оставшегося куска пальца, – девушка немного смутилась, видимо, не сильно была в теме.
– Охренеть, – зевнув, заметил я. – Человек пожертвовал своей жизнью, пошёл против правителей, но почитают почему то палец. Где логика?
– Логике нет места, когда дело касается чуда. Ведь оно само по себе нелогично.
– Послушай, Милие, этот парень просто сунул палец в дырку и сгорел от высокого напряжения. Может это был какой-нибудь, ну не знаю, высоковольтный разрядник. Или жрецы специально подстроили его гибель. Да что угодно могло произойти, знаю я одного старого маньяка, извращенец тот ещё. Где здесь чудо?
– Это так, но ведь одежда и палец остались. Почему не сгорели вместе с ним? Кстати, имя его тоже славили. Факи юис! И пальцевое приветствие. Все были счастливы. Нашлись, конечно, неверующие, говорили, что он случайно попал пальцем в отверстие, или, что вообще кощунство, сбежал с той площади и чуда никакого не было. В первую очередь, это были сами жрецы и их приспешники. Но остальные-то поверили, ведь он пострадал ради прогресса и всеобщего развития. Поэтому в праведном гневе толпа казнила всех несогласных прямо там, на площади. Её потом так и назвали – Факидром. А факинаты, то есть почитатели, съезжались потом на эту площадь со всего света и устраивали памятные празднования в его честь. Ну разве это не прекрасно?
– Интересная сказка, – согласился я. – Хотя я краем уха слышал когда-то, что и внутри самих этих факинатов были разногласия.
– Да, – печально сказала Милие. – Сначала все долго спорили, с правой или левой руки остался палец Факи. В конце концов общество раскололось на два непрмиримых лагеря. Одни, кроме самого бога, начали почитать ещё и его мать, ведь это она дала его миру. Они салютовали правой рукой с девизом: "Мазе Факи". Мать бога, значит. Ну а про вторых я уже говорила – левая рука и: "Факи юис". Один бог.
– А у нас тоже есть бог, – влез Петюня. – Он добрый и справедливый. А ваш плохой.
– Это почему же? – удивилась девушка.
– Потому что средний палец могут только одни мудаки показывать другим мудакам. Не может нормальный бог быть таким.
– А я вообще никаких богов не знаю, – это уже Локи, по видимому. – А если бы и были, то почему тогда у нас все умерли? А? И мама тоже. Почему тётка Милие живая, хотя и старая была совсем, а мама нет?
Поди ты, с интеллектом не в ладах, а какие вопросы задаёт. Да и Петюня слегка удивил. Я то уж было подумал, что он совсем конченый, ан нет, есть в нём что-то настоящее. Хотя радоваться рано, прямо печёнкой чую, от этих двоих можно ожидать чего угодно. А вот сюрпризы за последние сутки я почему-то совсем разлюбил.
– А у вас, Петя, какая религия? – спросила девушка. – Мне просто интересно, ведь не может же быть, чтобы у вас на Земле её не было.
– Да хрен знает, – ответил тот. – Я-то не верю ни во что, а вот бабки старые говорят, что был чувак, которого на кресте распяли.
– За что?
– Так откуда я знаю?
– Вообще ничего не можешь пояснить?
– Ну, короче, люди распяли бога на деревянном кресте и он за всех пострадал.
– И что?
– И всё. После этого все креститься начали. Вот так.
И Петюня показал то, чем всё время пользовалась Павловна. Наконец то я понял, откуда взялся этот жест.
– Крест? – спросила Милие. – Очень романтично. И что дальше было?
– Откуда я знаю?
– Это очень странно, – сказала девушка, так и не дождавшись продолжения.
Я догадался, что Петюня исчерпал все свои познания в местном древнем фольклоре, поэтому переключил внимание любопытной факинатки на себя. Что-то уж слишком близко к сердцу принимала она все рассуждения о роли богов в жизни простых обывателей. Как будто этим богам до людей вообще когда-нибудь дело было.
– И что же ты хочешь выяснить у этого юноши? – спросил я её.
– На самом деле, всё очень странно.
– Что именно?
– Как люди могли распять бога? Это всё равно, как если б муравьи вдруг решили солнце распять. Интересно, смогли бы они это сделать, или всё-таки нет? Где муравейник, а где солнце?
– Ну распяли и что?
– Значит не бог это был, а такой же муравей, как и они сами. Просто возомнил о себе невесть что. Так бывает. А в соседнем муравейнике нашлись те, кто превознёс его до небес. И стали поклоняться, как герою.
– Тебе-то не всё равно? Кстати – Факи твой ведь тоже обыкновенным человеком был и что? Нашлись эти, как их – факинаты, которые, недолго думая, взяли и начали прославлять его. Люди, наверное, везде одинаковые, что здесь, что на Технеции. Ну не могут они без того, чтобы не поклоняться кому-то, такая уж натура.
– Факи пострадал для других, поэтому и стал для них божеством.
– Да, это очень удобно, когда за тебя кто-то страдает. А сам вроде как и не при делах. Ну и в награду за это назначим-ка мы этого героя богом, вознесём почести раз в неделю и успокоимся. Пусть и дальше страдает, а мы ему храмы построим, обзовём детей в его честь, споём грустную, заунывную песенку. И всё – жизнь удалась, бог где-то там о тебе позаботится, можно расслабиться и продолжать получать удовольствие. Класс.
– Всё равно что-то такое есть, – упрямо возразила девушка. – Просто не может не быть.
Мы кое-как плелись по нехоженым дебрям и, как оказалось, я совсем не ориентировался в лесу. Не говоря об уж просто незнакомой местности. Нет, один то ориентир был – столб чёрного дыма за нашими спинами. Только за высоченными деревьями виден он был не очень отчётливо, так что путь наш выходил и кривым и, как оказалось чуть погодя, совершенно напрасным. Поскольку спустя где-то час с начала бегства с места происшествия, мы вновь оказались на той самой небольшой лужайке, где я, в смертной тоске, лёжа рассматривал небо и готовил план по убийству Петюни. Только как его теперь убьёшь? А Локи куда девать тогда? Да, дилемма…
На наше счастье, глобального пожара не случилось, топливо быстро выжгло вокруг эпицентра траву и только нещадно чадили два автоагрегата, деревья, к моей радости, совсем не пострадали. Даже трупы поверженного неприятеля остались практически нетронутыми, поскольку лежали в некотором отдалении и огонь не смог перекинуться через поваленное дерево, чтобы пожрать их тела.
– Леший водит, – уверенно сказал Петюня. – Я точно знаю. У нас в деревне бабка одна есть, проти-ивная, сад свой стережёт и днём и ночью. Как ни залезешь за грушами, так она уж бежит. Ну как бежит. Я-то быстрее всё равно, но разок всё-таки огрёб граблями по хребтушке. Майку порвала, старая клюшка, мамка ох как ругалась.
– И чё?
– Да подожди, Локи. Эта бабка в лес пошла. И пропала. Ох, я груш нажрался. Там ещё яблоки были, только они невкусные, кислятина.
– Дальше, дальше то чего?
– Три дня пропадала, все уж собрались искать идти, да только куда? Лес-то вон какой. Только потом она сама припёрлась, ха, а груш то почти и нету уже. Я потом тоже три дня пропадал.
– Где это? Тоже в лесу?
– Нее, из сортира не вылазил. Мамка ругалась. А я-то что сделаю? Это всё огурцы.
– Какие огурцы?
– Зелёные, какие же ещё. Вкусные. Да и собаку покормить надо было.
– Какую собаку?
– Так бабкину. Сама-то пропала, а пёс на привязи в конуре. Я ему и таскал еду, а то так и сдох бы с голоду. А сам огурцы ел и груши. Чего добру пропадать-то? Бабка то ли вернётся, а то ли нет, а огород – он ухода требует.
– Ну а леший-то тут причём? Кто это вообще такой.
– А! Ну так он её три дня и водил по лесу. Мужик это страшный, в лесу живёт и людей пугает. Она сама говорила соседке, а я подслушивал. Только не до конца, меня опять приспичило. Еле добёг тогда, хорошо, что успел. А то мамка, наверное, и побила бы ещё.
– Чё-то я раздумал уже с твоей мамкой знакомиться. Меня вот моя не била. Ругала иногда, но так, у неё никогда не получалось. Она у меня добрая… была.
– Да моя тоже добрая, это я дебил.
Господи, мне теперь до конца дней возиться с эти двуликим чудом? Хотя складывалось уже такое впечатление, что пусть разума у них два, но пройдёт ещё немного времени и один окончательно растворится в другом, настолько схожие были типажи. В чём-то Гилтри был, однозначно, прав – всё имеет свою пару.
– Надо убираться отсюда, – сказал я безнадёжным голосом.
– Куда? – спросила Милие, устало привалившись к стволу дерева и с интересом разглядывая муравья, который деловито полз по её руке.
– Куда – я точно знаю. Надо попасть ко мне домой, там жена со своим братом и, скорее всего, им угрожает опасность.
– Ну так пошли, чего ждать?
– Да в том-то и дело, что я не знаю, где живу.
– Так в паспорте прописка есть, – радостно заявил Петюня. – У меня точно, а про тебя не знаю. Пришельцев вроде не прописывают.
– Не всегда же я пришельцем был, – спохватился я и выудил из внутреннего кармана два краснокожих документа. – Так, это тебе, – протянул один из них Милие, – а вот это мой. Только без карты эти знания ничего не стоят, а связи тут нет. Петюня, ты в картах понимаешь что нибудь?
– Неа, – довольным голосом возвестил тот. – Зато я знаю, где связь найти.
– Это где же? – удивился я.
– Знаю, где вышка стоит. Я как-то раз залез на неё, интересно ведь, я только одну штуку отодрал и связь почему то пропала, а чинить так никто и не приехал. Вот если починить, то и связь будет. Только штука эта у меня дома валяется, красивая такая, я её специально спрятал, чтобы мамка не заругалась.
– Значит я теперь Светлана Игоревна, – задумчиво пробормотала Милие. – Ну, если попривыкнуть, то вроде и не такая уж обезьяна. Тридцать лет. О, как же здорово вновь ощущать себя молодой и… не такой уж и страшной. Спасибо тебе, Кади.
Знала бы ты, бабушка, что не меня надо благодарить и какую цену заплатила настоящая Света за твою радость. И если бы не несчастье, на которое я обрёк эту девушку, сидеть бы тебе взаперти ещё неведомо сколько.
– Так ты на вышку залезал? – спросил уже Локи. – Ну ты крутой. Я вот боюсь высоты, ни за что бы не полез.
– Хо-хо, братан, теперь ты будешь лазить где угодно, это я обещаю.
– Может не надо? Вдруг голова закружится, упадём ещё.
– Не ссы, я везучий, знаешь, сколько раз падал и ничего – живой. Ни одного перелома, головой только раза три стукнулся и всё.
– Так где вышка? – прервал я их трёп. – Довести сможешь?
– Конечно, смогу. Надо только от деревни начинать идти, я только оттуда дорогу знаю.
– Тьфу-ты, чёрт! – в сердцах ругнулся я. – А деревню свою теперь сможешь найти? Мы вон целый час плутали и опять здесь. Да и штуку эту красивую забрать надо.
– Так а чего её искать? – удивился Петюня. – У трактора знаешь колёса какие? Во! – он развёл руки на всю ширину.
– При чём здесь трактор?
– Так по следам и на дорогу выйдем, а там рукой подать.
Нет, Петюня, это не ты дебил. Дебил – это я. Вот только очень уж не хотелось опять в деревню возвращаться. Примелькались мы там. А тут ещё, как назло, трактор опять угнали. И в лесу сожгли. А рядом три свежих трупа. И машина, на которой Света забирала меня из больницы. И всё это рядом с селением. Вот же чёрт, опять надо включать мозги и думать, как выпутываться из этой передряги.
Если все втроём завалимся к Петюне домой, неизвестно, чем это вообще закончится. А если мамка не только заругает, но и сообщит куда следует о подозрительных гостях? К тому же грязных и дурно пахнущих. Надо бы как-то сгладить эту щекотливую ситуацию. Только как?
– А что, Петюня, мамка твоя голодных путников накормит? – спросил я.
– А то! Она знаешь какая добрая. Ну только когда не злится если.
– А любит она что? Что вообще у вас тут женщины любят?
– В смысле?
– Подарок, подарок.
– Моя цветы любила, только их было не достать нигде, – вздохнул Локи.
– Вот. Твоя любит цветы, Петюня?
– Ну, не знаю, – протянул тот. – Только когда папка ещё живой был, подарил ей как-то букет, она почему-то разозлилась и сказала, что он лучше бы колбасы купил, а цветов и так в палисаднике полно, девать некуда.
– Значит надо купить эту колбасу, – обрадовался я. – Знаешь где?
– Ну так, в магазине. Есть у нас, Перекрёсток называется. Только деньги нужны, а у меня нету.
– Будут деньги, – я припомнил о трофейных купюрах и мысленно порадовался своей предусмотрительности. – Только дело уже к вечеру подходит, может она нас и на ночь приютит? Мы заплатим.
– Ну-у, – протянул Петюня в явной задумчивости. – Главное, чтобы она меня не выгнала, а так-то договоримся. Деньги ей завсегда нужны.
– Вот и славно. Так, Светлана, привыкай кстати к имени и к обращению, подъём!
– Я чё то боюсь.
– Ты чего, Петюня?
– Я Локи. Кади, то есть Александр, мне чё-то стрёмно к ней идти.
– Почему?
– Сам не знаю.
– Не дрейфь. Не убьёт же она тебя.
– Ну ладно тогда. Только ты, если чё, сбежишь, да и все дела, а я как? Я ж теперь с Петюней живу. Непривычно как-то. Вроде я, а вроде и не я.
– Ничего, привыкнешь. Поначалу всегда трудно, а потом… В общем, всё будет хорошо.
– Ну как скажешь, я тебе верю. Ты только меня не бросай, ладно?
– Да куда я теперь от тебя денусь-то? – проворчал я и закончил: – Всё, сейчас выдвигаемся, ищем дорогу, да и не мешало бы какую нибудь лужу найти, почище. Умыться хотя бы, а то реально на леших похожи, даже Милие, то есть Света.
Следы от трактора видны были отлично, почва после дождя ещё не успела просохнуть как следует, поэтому спустя минут десять мы выбрели-таки на дорогу. Петюня молодец, верное решение предложил. Всё таки парень на земле жил всю свою жизнь, в отличие от меня, а Милие, похоже, вообще ни о чём толковом не думала. Ведут куда-то, и ладно, о чём тут думать? Правду Глие говорила, немного странноватая она. Да ещё этот культ среднего пальца.
– Света, – обратил я на себя её внимание. – Давай-ка сразу наше поведение обсудим.
– А? Что?
Она, вообще, где сейчас? Всё в облаках летает? Мне бы её спокойствие, слегка даже завидно стало.
– Я думаю, надо сразу договориться о нескольких вещах, пока мы ещё никуда не дошли.
– Давай, – с тёплой улыбкой она посмотрела мне в глаза.
"А если разобраться – не такие уж они и страшные, эти люди. Кади вон какой огромный и сильный, видимо. Наши-то мужчины похлипче были. Ох, может хоть в этой жизни с девственностью расстанусь, а?"
Я тут же споткнулся о камень и чуть не вытянулся во весь рост. Ничего себе! Так это ж старая дева, да в теле шлюхи. Гремучая смесь, коктейль Молти. Ой, чувствую – что-то будет.
– Так что ты хотел обсудить, Кади?
– Александр! – чуть не выкрикнул я, еле удержав равновесие, но тут же сбавил обороты. – Саша. Так ты должна ко мне обращаться, по крайней мере, при посторонних. А лучше, вообще всегда. Привыкай. И этот мальчуган не Локи вовсе, а Петя.
– Саша, Петя, – повторила она старательно. – Не так уж и сложно. Это всё?
– Какое там. Поверь, на самом деле настоящих людей ты ещё не видела. Петюня не в счёт, по здешним меркам, он такой же не от мира сего, как и мы с тобой. Инопланетянин. У него не мозг, а чёрная дыра. В прямом смысле слова – его тупо не видно в черепушке. Так что лучше тебе лишний раз поостеречься и промолчать, если вдруг что-то не поняла и у тебя возникли вопросы.
– Хорошо, Саша. Теперь всё?
– Почти. Вот только я бы посоветовал тебе не приветствовать здешних жителей средним пальцем и этим твоим: "Факи юис". Договорились?
– Конечно. Только как же тогда приветствовать?
– Петюня, как у вас здороваются?
– Да так и здороваются. Здорово, мол, сосед, чё делаешь? А он тебе: "да хуля…"
– Ясно. Теперь вроде всё, предварительно. А в остальном, если вдруг я пойму, что что-то пошло не так, скажу тебе…, ну, к примеру: "Милие фу!"
– А. Замолчи, Милие, по нашему. Понятно.
– Да, люди-то не поймут, что к чему, а ты должна сразу замолкнуть.
– Ха-ха! – вдруг воскликнул Петюня. – Вон, очухались только. Лес тушить едут.
– С дороги! – заорал я и, схватив обоих в охапку, ринулся к густому кустарнику, растущему вдоль обочины.
Зачем я это сделал? Всё инстинкты, от государственных структур добра ждать не приходилось, по крайней мере, на Технеции. Может быть здесь всё и по другому, но мысль о том, что неплохо бы и спрятаться, была самой первой, которая пришла мне на ум. Мои попутчики даже и сообразить ничего не успели, как довольно грубо были водворены в заросли местной растительности.
– Тихо сидеть, – предупредил я их шёпотом. – Замерли оба. Не надо чтобы нас видели так близко от того места. При чём мы, не при чём, любые разбирательства нам вообще не нужны нисколько. Если всё прокатит, свалим отсюда по-тихому и пусть тут ищут кого угодно, только не нас.
– Так мы же ничего не сделали, – так же шёпотом возразила Светлана.
– Вы нет, а я очень даже сделал. Но если бы не сделал, всем четверым уже бы крышка была.
Мимо нас, яростно ревя, на полной скорости проехали две больших машины, красная и белая. Чуть погодя, пронёсся, явно выжимая все силы из своего трёхколёсного агрегата и держась за его рога, участковый, Степан Георгиевич. Сбоку от него сидел, сверкая довольной улыбкой, местный хроникёр, а по-совместительству, фельдшер сельской больницы, Иван Кузьмич. Не сомневаюсь, что карандашик свой он наточил как следует перед дорогой.
– Слушай, Петюня, а можно ли незаметно проникнуть к тебе в дом? – спросил я, когда шум от проехавшей кавалькады затих вдали.
– Зачем это?
– Затем, чтобы никто нас не увидел. Возможно это?
– Ну да. Если огородами. Вообще никто не увидит. Наш-то с мамкой дом в крайнем прогоне, за огородом сразу почти лес начинается. Кому там смотреть-то?