Драгоценные галстуки
Мне не пришлось ходить в пиджаках и в галстуках, – когда я работал геологом, то на работе часто приходилось возиться с пробами, образцами, а в пиджаке, да еще с галстуком было неудобно работать. В офисе зимой я одевал пуловер, который связал сам, в нем мне было тепло и удобно. А во время полевого сезона я ходил с утра до вечера в брезентовой спецовке и кирзовых сапогах, или в болотниках, когда работать приходилось на Полярном Урале, – в резиновой обуви, которая не скользила, мне было удобней прыгать по курумникам, пробираться через заросли карликовой березки или через заросли ивняка.
Но я ничего не имел против пиджаков и галстуков. Наоборот, я люблю ходить в пиджаке, в нем не жарко и не холодно. И у меня пиджаков пять штук,– на всякую мыслимую погоду и обстановку. Покупал я только два, остальные пришли в гости и остались у меня жить. Так же и поступили галстуки. Все они были подарены мне неизвестным филантропом. Они висят в моем шкафу, развязанные, потому что так их удобно хранить. Последний раз я одевал галстук на военной кафедре в институте, а потом перестал их носить – я не люблю, когда у меня чересчур официальный вид: в костюме, да еще с галстуком.
Но я точно знаю, что выкидывать их рано, они могут мне еще понадобиться – где, и при каких обстоятельствах, я не знаю. Надо быть просто к ним готовым.
Некоторые из них были очень яркими и таких безумных расцветок, которые представить обычному человеку было трудно. Особенно мне нравились переливающие, словно перламутровые цвета. Некоторые я снял на мой смартфон и выложил в сеть – надеялся продать. Заявок было так много, что я сначала растерялся, и я никак не ожидал, что народ ходит в пиджаках и галстуках.
Но, как говорится, назвался груздем, полезай… Мне надо было встретиться с покупателями и узнать, почем нынче галстуки. Я дал одному, очень настырному покупателю свой телефон, и мы договорились, где встретимся. Галстук я выбрал самый невзрачный из всех, которые у меня были. Но это не значило, что он был серый как мышь и невзрачный, просто он был очень красивый, прямо сверкал перламутром в розово-красных и фиолетовых тонах, но он мне нравился меньше, чем остальные.
На встречу пришел кряжистый, с окладистой бородой здоровяк, под два метра ростом. Он одет был очень просто – даже для панка, в 80-е годы. На нем была какая-то домотканая рубаха, заправленная в мешковатые штаны, а на ногах были сапоги, вытачанные из какой-то мягкой кожи. Несмотря на свой мужицкий наряд, он держался просто, с достоинством, а говорил с каким-то акцентом. Мне он сразу понравился, и когда он при встрече сразу перешел к делу, я достал из сумки галстук и протянул его покупателю.
У него прямо глаза разгорелись при виде товара, и он не стал скрывать своего желания купить эту красоту. Дело осталось за ценой. Я не знал, за сколько рублей его продать. Но здоровяк поступил просто, – он одной рукой держал галстук, словно боялся, что я потребую его назад, или передумаю продавать, а второй рукой достал из кармана мешочек и сунул его мне.
Он оказался тяжеловат для бумажных банкнот, и я его сразу развязал и заглянул. В нем были золотые монеты, но не русские, а чьи, я не мог сказать, – я видел такие в музее, но как они называются, из какой страны, не помнил. Покупатель, видя мою растерянность, замешкался, потом, наверное, решил, что этого мне недостаточно, снял с шеи мешочек поменьше и отдал его мне. Он был не такой тяжелый, как первый, и в нем оказались камни. Я не стал их рассматривать, просто сказал, все нормально. Сделка была закончена, здоровяк улыбнулся мне, пожал мне руку, повернулся и был таков. После рукопожатия я долго тряс своей кистью – мне показалось, что она побывала в тисках.
Дома я вытряс все монеты из первого мешочка и стал их рассматривать. Их было пятьдесят, и весили они почти килограмм. В том, что они золотые, я не сомневался ни на секунду. Теперь мне осталось узнать, из какой они страны и сколько они могут стоить. Долго лазил в интернете и выяснил, как они называются, и какая страна их сделала. Это были дублоны, а страна Испания. Но сейчас эти монеты не были в ходу, и мне оставалось догадываться, почему со мной расплатились нумизматом.
В маленьком, замшевом мешочке, как я и предполагал, оказались драгоценные камни – рубины, жемчуг и изумруды, причем очень высокого класса. Все они были не ограненными, но я их сразу узнал. Ничего себе, сказал я себе – самый обыкновенный галстук и так дорого обошелся покупателю: это было целое состояние. У меня не было такого сейфа, в котором можно было без опаски хранить такие сокровища, а рисковать мне не хотелось, поэтому я на следующее утро поехал в банк и положил их в ячейку.
Теперь я был спокоен, и можно пойти к следующему покупателю. Выбрав следующую жертву, в смысле, галстук, я отправился на встречу. Он оказался явно дворянского происхождения и держался с не меньшим достоинством, чем первый, но говорил с таким же акцентом. Я решил, что будет лучше, если я узнаю, в чем тут дело и сразу обозначил свою позицию – галстук, я понял, ему понравился и он был готов заплатить, но золотом. Это уже было для меня привычным делом, но я решил, что пока не узнаю, что собой представляют покупатели, которые платят золотом и драгоценными камнями, продавать не буду.
Этот маркиз долго мялся, но потом, взяв с меня честное-пречестное слово, сказал, что они путешественники во времени, и охотятся не только за галстуками, но и за вообще интересными и красивыми вещами. Я получил от него золото, в монетах, а он галстук и мы разбежались.
Дома я достал все галстуки, разложил их на кровати, прикинул их стоимость и утром с ними отправился в банк, не забыв золотые монеты, которые получил накануне. Оставил у себя в кошельке изумруд, дублон и одну из монет, которыми расплатился маркиз.
Меня ожидала спокойная и богатая жизнь, и я был к этому готов.
Водяной
С водяным мне пришлось иметь дело в раннем детстве, когда чуть не утонул в бочке с водой, которая стояла в огороде. Лично я этого эпизода своей жизни не помню – я был еще мал, мне не было еще пяти лет. Мама мне рассказала, что я перегнулся через край бочки, наверное, хотел поплескаться и нырнул. Меня вытащила тетя Шура, которая была неподалеку. Когда она меня вытаскивала, кто-то ей помогал достать меня из бочки,– это, как я сейчас понял, был водяной, который тогда не дал мне утонуть. После того, как мне исполнилось пять лет, я помню все сколь-нибудь значительные события в своей жизни.
Рядом с пионерским лагерем, куда меня отправляли родители каждое лето, было большое озеро. Наш отряд каждый день купался в таком загоне, который назывался купальней. Там было мелко, по мосткам ходили вожатые, которые следили за каждым нашим движением. Мне было скучно в этом лягушатнике, потому что дома я купался на карьерах, которые были глубокими, – до четырех метров, и там был трамплин высотой метра два, с которого мы прыгали в воду.
В один из дней я вылез из купальни и пошел осматривать большой плот, который стоял рядом. Не знаю, зачем он был нужен остальным, но мне он был нужен для того, чтобы под ним проплыть под водой. Длина и ширина его была метров десять. Легкие у меня тогда были маленькие, и мне на половине пути не стало хватать воздуха. Так бы я и остался бы под этим плотом, если бы кто-то не пристроился сзади и толкал меня вперед. Мне оставалось только затаить дыхание и не пытаться вдохнуть воду,– вместо воздуха. Когда до края плота осталось полметра, мой помощник и спаситель перестал меня толкать, и я проплыл эти полметра сам. Этим помощником был, наверное, водяной.
На следующее лето меня на озере заметил какой-то тренер по плаванию, и я каждое утро, в компании таких же ребят, плавал до середины озера. Озеро называлось Балтым. Он плыл сзади нашей компании на лодке и смотрел, чтобы ни у кого не случилось судорог. За себя не волновался, – у меня был личный водяной, и я ничего в этом озере не боялся. Но булавку в плавки я всегда втыкал – на всякий случай.
На первую производственную практику, которая проходила в Челябинской области, я взял ласты. В то лето я вообще не одевал штанов – всегда было тепло, а работа моя заключалась в том, чтобы отбирать пробы воды и донных осадков в озерах. Мы, – водитель ГАЗ-66, геолог и я колесили по всей области, и в каждом озере я купался, отбирал подальше от берега пробу воды. Как-то мы подобрали голосующую на дороге женщину, и она приняла сначала меня за местного, а когда она доехала до своего места, оставила мне бутылку водки.
Вечером, когда мы остановились на ночлег у берега реки, наш геолог взял спиннинг и отправился на рыбалку. Мы остались у костра вдвоем – я и водитель. Я достал бутылку водки, и мы с ним за разговором провели незабываемый вечер. Наш командир так и не понял, откуда мы взяли спиртное.
Наш палаточный лагерь стоял на границе Ильменского заповедника, у большого озера. Наш начальник был очень умным и практичным человеком. Нам нельзя было без разрешения разбивать свой лагерь в пределах заповедника. На территории дома отдыха, который примыкал к заповеднику, тоже было нельзя ставить палатки, – надо было разрешение от администрации этого дома отдыха. Начальник дал команду разбить наш лагерь на лесной просеке, которая не являлась ни заповедником, ни принадлежала дому отдыха.
Тут был рай на земле, и мне вскоре пригодились ласты. Каждое утро я начинал с водных процедур – брал ласты и шел на озеро. Плыл в ластах очень быстро и до тех пор, когда хватало сил, а наши палатки казались желтым пятном на фоне зеленых берез и сосен. Сначала я боялся судорог, брал с собой большую булавку, но потом, в один из первых дней, когда плыл один, уже вдали от берега, заметил рядом с собой, метрах в десяти, попутчика.
Он тоже плыл очень быстро, но далеко от меня не отдалялся. Его одинокая, серебристая фигура мелькала рядом, но я никак не мог понять, кто это. Когда я устал, перед тем, как плыть обратно, лег на спину и полежал, отдыхая, на спине несколько минут. Серебристая фигурка пловца приблизилась ко мне, и я понял, что это не совсем человек, а скорее всего, местный водяной. Серебристый костюм его не был купальником – это была его кожа, похожая на чешую. Голова его была как у человека – с длинными волосами светлого цвета, без чешуи.
Поплавал он рядом со мной совсем недолго – просто, наверное, решил посмотреть на неизвестного пловца, которого не видел раньше в своем озере. Утолив свое любопытство, он отплыл и дождался, когда я поплыву. Мы не разговаривали – у меня не было сил на это, и я не знал, умеет ли он говорить.
Отдохнув на спине, я пустился в обратный путь – мне надо было позавтракать и приниматься за работу. Пока я плыл, меня сопровождала серебристая фигура водяного. Он пропал из моего поля зрения, когда до берега осталось метров двести.
На часах было восемь утра, все сидели за столом и завтракали. Я прошел с ластами к своей палатке, и начальник спросил у меня – « как поплавал?». Я ответил, что хорошо, но о том, что встретил водяного, не сказал ни начальнику, никому.
После завтрака мы поехали на работу – отбирать пробы воды и грунта. Посетили несколько озер, и в каждом я заплывал подальше, отбирал воду в пластиковую бутылку. День был очень жаркий, и я радовался каждому такому заплыву. ГАЗ-66, в кузове которого я ехал, не зря звали пылесосом – он всасывал всю пыль с дороги, и она оседала на мне. Я принимал ванну в озере и сидел до следующего весь в пыли.
В лагерь мы приезжали вечером, и я далеко не плавал – бултыхался около берега, смывая дорожную пыль. Спал я после такого рабочего дня, как младенец, очень крепко. Утром, когда поплыл в ластах, история повторилась. Водяной сопровождал меня и туда и обратно, и я скоро выяснил, что он не мог говорить. Мы на середине озера объяснялись знаками, и я понял, что он хочет мне показать под водой какую-то местную примечательность. Но в это утро я не мог составить ему компанию – я мог опоздать на работу.
Спросил у него еще, как он дышит под водой и почему он так быстро плавает. Как я понял из его знаков, у него были жабры и легкие, а на вопрос, как быстро он плавает, он мне показал на примере: проплыл метров двести по поверхности, а вернулся ко мне под водой. Это выглядело очень красиво и быстро, словно большая блесна, которая двигается по воде, со скоростью больше ста километра в час. Я в своих ластах выглядел просто улиткой, или черепахой. Но у него не было ласт – обычные ступни, правда, с перепонками между пальцами.
Я вернулся на берег, позавтракал и узнал, что сегодня выезда за пробами не будет. Начальник с инженером собирались отправлять пробы в лабораторию, им надо было составить каталог проб и написать сопроводительную. Работа для меня нашлась, конечно, но я ее сделал, и после обеда, совершенно свободный, взял ласты очки для плавания и отправился на озеро. У березы, окунувшей свои ветки в прохладную воду, плавал мой водяной.
Он, по-моему, ждал меня – ему было скучно плавать одному, и он, каким-то образом узнав, что я освободился, приплыл за мной. Я, ни минуты не медля, надел ласты, повесил на шею очки и мы поплыли – я по поверхности, а он рядом, под водой. Мне интересно было наблюдать, как эта серебристая торпеда плывет подо мной на фоне травы, покрывавшей все дно озера. Казалось, что он не прилагал никаких усилий, но плыл очень быстро, тогда как я усиленно работал своими ногами.
Около острова, который возвышался над водой у противоположного берега, он вынырнул, взмахнул рукой, словно позвал меня куда-то, а затем нырнул. Меня пригласили нырнуть на дно, и я надел очки, чтобы видеть под водой. Обычно я обходился без них, – смотрел в воде как обычно, но резкости изображения мне не хватало. В очках мне было все хорошо видно, но они мне не нравились – они мне давили. Гораздо лучше было нырять в маске, но плыть на далекое расстояние с ней было неудобно.
Водяной ждал меня на дне, на глубине примерно метров пять, или немного глубже – я ощущал это по тому, как мне сдавило уши. Мне можно было три минуты находиться под водой, а потом я должен был вынырнуть, за новой порцией воздуха. С ластами нырять, и плыть под водой, было удобней и больше времени оставалось на осмотр дна, рыб и окружающего меня подводного царства.
Мой попутчик медленно плыл впереди, иногда оборачиваясь, для того, чтобы удостовериться, что я плыву следом. Подводная обстановка сменилась – вместо ровного дна, поросшего травой, начали появляться глыбы, которые с каждым метром увеличивались в размерах. У меня в легких стал кончаться воздух, я постучал по оправе очков и стрелой понесся на поверхность. Вынырнув, я осмотрелся и стал продувать легкие – часто и глубоко дышать, чтобы больше кислорода осталось в крови и меньше углекислого газа. Такой не очень сложной дыхательной гимнастикой занимаются ловцы жемчуга, когда ныряют за ним на глубину и проводят за сбором раковин почти десять минут. Отдышавшись, я выяснил, что нахожусь в нескольких десятках метров от острова, покрытого глыбами и валунами гранита. Неужели такая большая глубина около самого берега? Невероятно.
Хорошо быть водяным – иметь жабры и дышать под водой. С этой мыслей я нырнул на дно и увидел, что мой попутчик ждал меня около открытого люка, который находился прямо в огромном валуне, а у него в руках был небольшой баллон с ремнем со шлангом и загубник. Он протянул мне баллончик с загубником и я, закрепив его на поясе, вдохнул через загубник воздух. Сразу мне стало хорошо – не надо было заботиться о том, что я еще под водой. Водяной вплыл через открытый люк в небольшой туннель и махнул мне, предлагая последовать за ним.
Тоннель был из гранита и просторный – диаметром метра два. Я проплыл в сумраке по нему метров сорок и очутился в просторной пещере, которая была наполовину затоплена водой, а посредине в ней стояла самая настоящая летающая тарелка, которую можно было увидеть по фантастическим фильмам. Но они были в кино, а передо мною стояла самая настоящая летающая тарелка. Она была небольшая – метров десять диаметром, и из иллюминаторов ее лился мягкий, зеленоватый свет. Люк ее открылся, мой попутчик медленно вплыл внутрь. Я не стал дожидаться приглашения и последовал за ним.
Когда уже был внутри, люк за мной закрылся, уровень воды на глазах стал понижаться, и через несколько секунд ее совсем не стало. Я стоял в ластах посередине летающей тарелки, а вдоль борта находились пульт управления и несколько кресел. Водяной сидел в одном из них и улыбался. Лицо его было как у молодого обычного русского парня, с длинными вьющими светлыми волосами.
Я снял ласты, очки и опустился на соседнее кресло. Он вытащил из-под пульта управления два небольших обруча, один одел на свою голову, а второй протянул мне. Я одел его и первое слово, которое услышал от него, было «Привет», а потом мы стали знакомиться, общаться, и я узнал много нового. Планета, с которой он прилетел в отпуск, находилась очень далеко от нашей Земли, – в десятках тысяч световых лет, и почти вся она была покрыта водой. Обитатели этой планеты давно опередили нас в развитии и посетили много планет, но лишь на нашей Земле были комфортные для отдыха условия – вода и воздух, и они прилетали к нам, чтобы отдохнуть. Про нашу цивилизацию они знали достаточно много, но не мешали нам жить и не вмешивались в наши дела и конфликты.
Потом он мне предложил посмотреть на нашу планету из космического пространства, сказал при этом, что это займет немного времени, а полет этого космического аппарата останется для всех окружающих незаметным. Я сразу согласился, и уставился сначала на пульт, к которому повернулся, а потом в большой иллюминатор. Этот отпускник-водяной нажал несколько тумблеров, и в иллюминатор было видно, что озеро уменьшается, а на смену облакам пришло черное, с многочисленными звездами пространство.
Наша планета выглядела из космоса очень красиво – голубоватого цвета океаны, среди которых находились знакомые мне по картам материки. Облетев несколько раз вокруг моей планеты, тарелка круто спикировала и через несколько секунд очутилась на своей стоянке в пещере под островом. У меня было много вопросов к инопланетянину, и я собрался ему все задать и получить на них ответы, но не сегодня – был уже вечер, меня могли потерять и я должен плыть в лагерь. Мы проплыли через тоннель, а потом через озеро и я попрощался с этим водяным – до завтра.
В нашем палаточном лагере все было тихо. Я прошел к кухне, поел немного, побрякал кружкой, когда наливал чай, и когда на мое звяканье зашел начальник, я сказал, что все нормально, просто очень проголодался после купания. Он ушел, а потом и я, – у меня было столько новых, невероятных впечатлений, и я думал о них, пока лежал в своем теплом спальном мешке.
Я проснулся рано утром. Все, что со мной произошло накануне, наверное, было просто чудесным сном, после июльского зноя и бесконечной езды в пыльном кузове ГАЗ-66. Я потянулся, вылез из спального мешка и отправился на кухню – попить холодного чая перед утренним заплывом по глади теплого и большого озера.