Не взошло. Но он этого не узнал.
Олег встряхнулся от этих сумрачных мыслей. Утро уже по-хозяйски заглядывало в ординаторскую. Вместе с ним начался обход. Олег зашел в палату, где лежал Иван Николаевич. Тот поманил его пальцем.
– Поговорить бы.
– После обхода! – ответил ему Олег.
Больной посмотрел печальным и безнадежным взглядом.
Олег все еще находился под впечатлением от рассказа о Чехове.
– А сейчас? – попросил он.
Он опять представил, что это он сам лежит на больничной кровати, как будто это у него последняя, безнадежная стадия и это он хочет сказать последние слова, а сказать то и некому.
Олег сходил в перевязочную, взял каталку, и также тихо возвратился в палату. Сестер будить он не стал, подумал справится сам. Иван Николаевич действительно оказался легким. И они никого не разбудили.
В ординаторской Олег приставил каталку к окну, чтобы старик смог видеть наступающий рассвет, и сел рядом в кресло.
Иван Николаевич молчал. Молчал и Олег, понимая, как трудно начать чем-то делиться с чужим человеком.
– Знаешь, – сказал Иван Николаевич, – я ведь почти все ночи со своими разговариваю: – с женой, дочкой и с маленькой моей внучкой. Хотя, конечно, они никогда меня не услышат. Все слова мои уходят в пустоту. Никто из них не слышит. Ты меня извини, что тебя позвал. Как-то легче, вроде, рядом кто-то есть.