Комната в её сталинской квартире с высокими потолками была залита солнечным светом, сквозь распахнутые форточки доносились крики играющей во дворе ребятни. И сразу после того, когда он поставил принесенное на тумбочку, она поманила его пальцем.
– Если бы ты знал, Олежек, – прохрипела она, – как мне не хочется умирать! – А было ей далеко за восемьдесят!
… Уже давно Олегу смерть представлялось чем-то обыденным. Все умирают рано или поздно. Он даже не думал, что и сам когда-то умрет. Сегодня в одной из палат умирал Иван Николаевич.
Обычно в клинике таких уже не держат, никакой надежды уже нет, и чтобы они не портили статистику, их выписывали.
Но отдавать Ивана Николаевича было некуда. Дом был. А дома никого не было. Жена лет пять назад как тоже умерла. Родственников, кроме дочери, у него не было, да и та жила за границей.
– Ну, что её вызывать? – говорил Иван Николаевич, – у неё своя жизнь.
И писал дочери, что у него все хорошо, лечится.
Олег подумал, как умрет он сам? Хотел бы как Чехов! С бокалом шампанского.
– Нет, – поправил он себя, – в смерти ничего красивого нет! Лучше уж, как его, Олега, друг – ночью, у него остановилось сердце. Даже не заметил, что умер.
Так же прижималась теплой грудью жена, также спала в соседней комнате дочка. Также должно было взойти утром солнце.