Девчонкам, конечно, на такие претензии отвечали просто:
– Еще чего?! Рано тебе еще о таких вещах думать!
И тогда одна из девчонок, четырнадцатая Людка, сорвала с веревки белье и демонстративно у всех на глазах выбросила его в стоящий мусорный бак.
После порки и материнских истерик, тема была закрыта навсегда.
… А сейчас двор был пуст и заброшен. И кучи мусора валялись под кустами и возле сараев лежали их сгнившие оторванные доски.
Посреди двора в разнобой были припаркованы несколько потрепанных автомобилей. Эпоха дяди Вани с его так и не собранным «Москвичем» кончилась.
За тридцать прошедших после школы лет разъехались все обитатели этого двора или умерли. Об этом Николай постепенно узнавал из писем и телефонных звонков друзей, какое-то время еще живших в доме их детства.
Но уехали и они. И связь с прошлым оборвалась. Но это с его прошлым.
А двор жил. Уже незнакомой Николаю чужой жизнью. Жили здесь теперь в основном мигранты. Узбеки, таджики и еще какие-то люди с гортанной речью, со своими обычаями, своим детством, своей старостью.