Мужчина с биографией. Избранное

На что мы, разумеется, ответили положительно.

– Значит так, давайте выгружайтесь, я сейчас покажу вам комнату, где всё пока сложите и комнату, где вы будете жить ближайшее время, ну и потом…… если удачно пройдёт прослушивание. Вот так мы и заехали в Алушту.

–

Давайте сразу договоримся, уважаемый читатель, что какие – то подробности и детали нашего быта, какие – то мелочи с перемещениями, нашими взаимоотношениями и диалоги я буду пропускать. Потому как, во-первых: по прошествии лет это будет неверно, неточно и соответственно нечестно, ну а мне, как честному человеку и, пока ещё начинающему писателю довольно трудно и даже немножко больно заниматься вымыслом. И, во-вторых: в нашей жизни происходило столько занимательного за эти годы, что, начни я всё описывать подробно, мне за год не написать эту книгу, а хочется писать быстро и много. Да и потом, не Лев я Толстой, безусловно, и заниматься коллизиями психологизмов русской души, копаться в характерах и личностях просто не хочу. Пускай это пошло и, может быть – антилитературно, но что с этим поделать, я просто простой пермский парень, Серёга Русских. Пусть это будет автобиография – мемуар – романчик, что ли, да простят меня, невежду будущие критики.

Поселили нас на горке, в зарослях дикой татарской лозы, и крымских деревьев, просто в чудесном месте. Это был раньше «Павильон тихих игр», или попросту бильярдная. Был он весь стеклянный и как сейчас помню, общая площадь этого стеклянного квадрата со смотровой площадкой на крыше была 72 кв. м. До моря было метров 100, рядом, метрах в 10 находился один из блоков санатория « Слава» для ветеранов и их деток, скорее даже для деток и родственников ветеранов ВОВ. Метрах в ста выше, это мы выясним позднее, была гремевшая на весь Крым – Аллея любви, где повсюду на лавочках сидели влюблённые, смотрели на Чёрное море, и где стоял пограничный пост с гигантским прожектором, «Гиперболоид инженера Гарина», как мы его называли. Влюблённые традиционно трогали друг другу колени и целовались взасос влажными тропическими, Крымскими ночами. Те, кто помоложе, естественно совокуплялись вовсю; уже, бывало, что и через два часа после знакомства тут же, рядом с лавочками. Обо всём этом мы узнали позже, а пока обустроив свой быт, (нам дали 8 кроватей и бельё) мы соображали на тему нашего прослушивания вечером.

– Танго и вальсы нужно в начало! – сказал Билл, так как он ведал репертуарным планом.

– Значит так: первое – «Лягу – прилягу» – так как мы на Украине и, хотя она белорусская, я думаю, будет клёво – это я издал свой голос.

Жаба помолчал, выслушал и сказал:

– Первое нужно – «Сердце, тебе не хочется покоя».

Все поддержали и, даже Макаров своим громким голосом добавил:

– Да, а вторая «Лягу – прилягу».

На что Билл заулыбался и продолжил – 2 песни, потом инструментальная «Краковяк», потом что-нибудь патриотическое. Наши «островки» и «давайте созвонимся» – во второе отделение, если попросят поиграть ещё.

Короче мы составили совершенно подхалимский репертуар для местных властей. Нам просто необходимо было понравиться, потому что рядом было море, женщины, и жизнь вообще только начиналась, так как все мы впервые были на настоящем курорте. Первые десять песен были бодренького танцевально-родительского плана, «инструменталки» с баяном и гитарой типа: «Гопак», «Краковяк», «Лезгинки» и т. д. Песен десять были популярно-эстрадными, официально рекомендованные советским правительством и лишь потом песен 20—30 были, что называется нашими, «Нью-уэйв», как любили мы говорить, электронно-молодёжными.

Если учесть наш опыт работы на официальных концертах для ветеранов партии и труда, белые костюмы, тихий умеренный звук, многоголосие и бьющее из нас огромное желание понравиться, без труда можно представить – что прослушивание прошло успешно. Нам сделали ряд традиционных замечаний, посоветовали, что и как делать, кому и на чём играть, но дали испытательный срок и возможность остаться в этом чудесном городе, у этого расчудесного моря.

Через неделю мы стали постепенно добавлять громкость, через 2 недели более раскованно двигаться, через 3 в репертуаре осталось не более пяти песен из репертуара, отвечающего «Моральному кодексу строителя коммунизма», через месяц – мы стали звёздами первой величины в этом небольшом курортном городке.

Было несколько очень похвальных вещей, которые воспрепятствовали нашему курортно – звёздному разложению и укрепили дружбу:

Первое – мы практически не пили, за исключением одного гражданина по фамилии Ляхов, которого мы взяли на полтора месяца работать на барабанах, пока Шима уезжал защищать диплом, в своём «политехе». Сергей Ляхов – это отдельная глава, я вернусь к нему позже.

Второе – это то, что нас очень серьёзно сплачивало. Мы очень были преданны делу и все деньги у нас складывались в «общак», и, в последствии на них приобреталась аппаратура. Мы просто мечтали купить себе настоящие японские клавиши, настоящие гитары, настоящие барабаны. Мы мечтали быть Настоящей рок – группой. В принципе – мы ею и были уже тогда, но, к сожалению, не осознавали этого, к великому сожалению – сами активно занижали свою профессиональную планку. Нам не хватало опыта и связей, мы были молоды и глупы. Не было знамени. На то момент этим знаменем был аппарат, на который постоянно копились деньги, а он имел тенденцию, постоянно расти в цене. Хотелось последних новинок, а они стоили дорого, вот так и гонялись 5 лет за новыми звуками.

Питались первый год мы исключительно вместе и, в основном, благодаря Биллу, его бардовским способностям и коммуникабельности потрясающей силы.

Он каждый вечер брал гитару, и, цокая ногтями, в сланцах шёл вместе с Шимой, которого брал в качестве юмориста на вечерние улицы Алушты. В армии ему, по его рассказам, упал мотор от самолёта!!! на ноги, и ногти были чёрными, росли вниз, загибаясь и «цокали» при ходьбе в сланцах. Из-за этого он даже обувь покупал себе на 2 размера больше.

Так вот, на улицах Алушты они цепляли 15—16 летних «мышек», которые почти все были практикантками в столовых и в кафе, в пансионатах и санаториях. Билл пел им смешные детские песни, а Шима грязно шутил, после этого они их трогали за юные крепкие груди – яблочки и целовались пол – ночи, нередко даже дефлорировали мышек – малышек где – нибудь в лесу. Девчушки соответственно ненадолго, но крепко влюблялись в двух музыкантов и конкретно обворовывали каждое утро отдыхающих. То принесут нам ведро сметаны, ни много, ни мало, то кастрюлю бифштексов и килограмм 5 помидор. Часто мы просто приходили к ним в столовую под видом отдыхающих, и они с радостью кормили нас самым лучшим, что только было. Нас с Юрой – Жабиком, они, почему – то, побаивались и уважали. Мы им внушали какой то половой, почти «инцестный» трепет, и, честно говоря, ни он, ни я, ни разу не совокупились ни с одной из них. Нам нравились женщины лругого уровня. Мы их подразделяли по социальному, возрастному и интеллектульному статусу каждой.

Глава 2. Сууурприз

Я думаю, целесообразно нырнуть в ещё более давнее прошлое для того, чтобы, ты, уже влюблённый в мой проникновенный слог Читатель, понял, как мы стали такими. (Ничего так, да?)

– Алё, Серый! Давай ко мне, пора на работу.

– Через полчаса буду.

Это мы с Юриком, в начале начал.

Я обычно надевал лучшее, что было, а было тогда, в 84, честно говоря, совсем немного: маечка «Динамо», белая такая, махровая и брючки, садился в троллейбус и приезжал к нему на «Рабочую —З Б». Юрик тогда имел совершенно сумасшедшую вещь – костюм «Пума» с белыми широкими лампасами на брюках. Он вообще, по тем временам был крутым. Дело в том, что его любила и содержала одна из центровых спекулянток – Натали. Он её нежно «трахал», а она в свою очередь дарила ему грандиозные подарки в виде хорошей парфюмерии, золотых колец или норковых шапок зимой. Такая любимая могла только присниться, и ему все страшно завидовали.

Наша «команда по съёму», в которую я попал на несколько месяцев благодаря Юре, обычно встречалась на центральной площади города, у «Политеха». Все были солидные люди – ювелиры, граверы, спортсмены, аферисты и пр.

Мы, разумеется, были не при делах, т.к. я был просто друг Жабика, а Жабик был в общем-то просто каким-то музыкантом, лишь иногда в качестве услуги предоставляющим для оргии свою квартиру, когда мама с папой уезжали на дачу. Но в команду достаточно прочно входили его друзья детства – Вовка Попович – культурист и Саня Романовский – гравёр и юморист. Поэтому Жаба и тусовался в основном с ними, ну и я впоследствии.

Все встречались, обменивались последними новостями – кто, кого, когда и как трахнул, шутили, смеялись. Юмор был достаточно злой, вернее зловредный, наверное, потому и интересный.

– А……., опять Жаба «студента» бедного ведёт – Гнусаво и громко говорил Попович.

– Какой он бедный – подхватывал Фокс – Он вчера троих хорей соком виноградным поил, а товарищей не угостил даже.

– Может он товарищей не уважает? – с улыбкой гнусил Попович, на что я ответил: – да нет, просто деньги кончились.

– На «хорей» были, на товарищах кончились? Разве так поступают? – продолжал он. Все в это время улыбались и слушали, как я буду реагировать на провокацию.

В это время вмешивался Юрик, и переводил разговор на другую тему:

– Ладно Вован, чё ты достал его, сам знаешь студент бедный, чё прицепился?

В принципе аналогичные диалоги были нормой, все к ним давно привыкли, т.к. каждый старался подтянуть за язык каждого. Это была давно устраиваемая всех традиция, предметом веселья мог стать любой человек и из компании и вне её. Впрочем, дружеские отношения поддерживали только 4—5 человек, и в их число я, потому так и не успел войти, т.к. были репетиции, другие интересы и определённые обстоятельства. Если у нас с Жабой была музыка, то у них свои дела. Это было на уровне хобби в свободное время от основных занятий.

– Куда пойдём сегодня? – спрашивал я.

– Как куда? Традиционно! – говорил Саня Романовский и мы втроём, реже – вчетвером направлялись на поиски «хорьков». Это обычно были девочки – студентки, юные продавщицы, юристы, медики, чьи-нибудь молодые жёны, оставленные по глупости этим вечером без присмотра, либо, когда никто не «вёлся» – наши надёжные варианты, которых мы вызывали по телефону. Относительно последних, могу сказать, что в 2—3 часа ночи, они, разбуженные телефонным звонком, сознавая, что являются сегодня «запасными» всё равно мчались к нам в такси. Потому, что, скорее всего мы давали им то, чего не могли и не давали другие, какой-то другой, более жесткий, но интеллектуальный секс, какое – то более утончённо – развратное наслаждение. И они, эти запасные «хорьки» мчались к нам ночью, уже в такси истекая сучьими соками, и предвкушая, как их будут сегодня «колоть».

У нас была своя терминология, принятая только в узком кругу, во всяком случае, я нигде ни до, ни после не слышал этих слов: укол, кольнуть, дать трубочку, башмак, уши и т. д. У нас были отработанные варианты сценариев съёма. Всё делалось технично. Обычно Саня Романовский объявлял:

– Подходим. Вариант с «ключом». Начинаем искать ключ. Всё делаем молча. Первые не заговариваем. Просто тупо ищем что-то вокруг. Когда они спрашивают – объясняем, что потеряли ключ именно в этом месте. А без него не попасть в квартиру, а там уже накрыт стол, т.к. сегодня у Студента (или у Жабы) день рождения:

– Помогите, пожалуйста! —

Девчонки начинают искать вместе с нами. Мы незаметно подбрасываем одной из них ключ. Она соответственно находит. Мы все бурно благодарим их и естественно приглашаем на день рождения. Всё получается довольно просто и не навязчиво. Пока едем в машине в страшной тесноте – знакомимся, шутим, говорим на очень приличном сленге, интригуем, по пути покупаем пару – тройку шампанского и остальное уже дело техники. В итоге красиво их «клеим» и у нас появляются ещё одни запасные телефонные «хорьки».

Или ещё вариант с «гастролёрами», например: Это просто «классика»! Обычно Саня уверенно подходит к 2—3 девчонкам и говорит:

– Вы знаете, мы у вас в городе впервые, на гастролях, мы артисты группы « Веселые ребята» (или другой какой – нибудь в зависимости от расклеенных по городу афиш). – Вы не могли бы показать нам ваш город, мы так много слышали о нём….

Всё это говорится с очень милой, обаятельной улыбкой. И молодые девчонки как ни странно, становились нашими гидами в городе, который мы знали не хуже их. В процессе прогулки по Комсомольскому проспекту или по улице Ленина, мы приглашали их завтра, естественно бесплатно, на наш концерт, а сегодня познакомиться с Алексеем Глызиным. Они естественно соглашались, и мы ехали на чью – нибудь квартиру. Когда они удивлялись, почему нет Алексея Глызина, и почему квартира, мы им всё честно рассказывали, вместе с ними смеялись и чуть позже уже скрипели кроватями и приклеивались влажными телами.

Хочу рассказать про один случай, настолько, нетрадиционный для нас, что он серьёзно запомнился и мне, и Юрику на всю жизнь.

Как-то мы с ним пошли на съём вдвоём, потому что все куда-то разъехались, а у нас была квартира (тётя Люба с дядей Ваней, Уриевские родители, уехали на дачу) и хорошее съёмное настроение. Мы с полчаса послонялись по городу, и, не увидев ничего достойного подошли к ресторану «Прикамье» с намерениями взять кого-нибудь там. Двери были закрыты на «спец-обслуживание», но к нашей радости у входа стояли две худенькие девочки, почему-то очень похожие на балерин. Обе с острыми плечиками, а в оленьих глазах – какая-то непостижимая тайна, причём это не показалось нам «блядскими происками». Я подошёл к ним и спросил:

– Давно стоите?

– Да нет, ответила одна с более светлыми волосами – Минут 10 и отвернулась.

Я обернулся к Юрику. Он мне мигал, так что я понял его морзянку как что-то вроде – «Давай старик, давай!!!» Я подошёл к ним ближе, и в наглую, но с тихой проникновенностью, на какую только был способен, предложил:

– Девушки! Меня зовут Сергей! Моего друга зовут Юрик! Мы хорошие ребята! Я говорю это не в целях саморекламы, а просто действительно уверяю вас – мы не ублюдки и не насильники! Сегодня субботний вечер, дивная, полная луна, и у нас дома в холодильнике стоит две бутылки шампанского! Все рестораны, полные жуликов и сексуальных маньяков закрыты. Мы хотели бы этот вечер провести с вами. Как вы находите наше предложение?!! —

При этом я говорил, глядя попеременно глядя им в глаза, стараясь быть спокойным и обаятельным. Тёмненькая посмотрела, на светленькую и неожиданно спокойно и сразу спросила:

– А где вы живёте?

Я понял, что выигран ещё один раунд в нашей вечной борьбе с этими удивительными созданиями природы, с этими уникальными существами, которых боги назвали женщинами.

Когда мы ехали в такси, мы почти постоянно молчали, благо ехать было минут 15. Начало вечера было традиционным, мы узнали, что наши спутницы учатся на «юрфаке» Пермского Университета, что они подружки, что светленькая откуда-то из-под Кавказа, а тёмненькая вроде как – из Кирова. Мы узнали, что им по 20 лет и что зовут их Наташа – ту, что посветлее, и Лена – брюнетку.

После бутылочки шампанского и пары танцев Юра ушёл с Леной в комнату своих родителей, а мы с Натальей остались в его комнате, тут же разделись и начали знакомиться. Сейчас помню, что девчонка была просто прелесть. Она, оказывается бывшая танцовщица, и вот 2 года как не танцует. У неё была просто дивная фигурка, крепкие, какие-то совершенно круглые груди с маленькими, совсем без пупырышков, сосками, замечательная, нежная и высокая попка, «мулатистая», с прогибом талия, розовые сильные руки и длинные ноги танцовщицы. Она легко садилась поперёк меня на шпагат на моём члене и вообще оказалась довольно способной и изобретательной. Я первые 15 минут просто нырнул в неё и наслаждался как ребёнок новой игрушкой. Она изобретательно делала мне миньет, когда из соседней комнаты я услышал дикие крики Юрика. Мы остановились, она замерла с членом во рту, потом снова стала продолжать нежно «няньчить» моего мальчика.

– Наверно кончает – сказал я и снова расслабился. Через минуту Юрик снова закричал:

– А-А-А!!! – и потом – Я тебя боюсь!!!

Тут я удивился, но не придал этому значения, так как был занят. Через несколько минут, замечательно кончив ей в рот, и поцеловав её в щёчку, я решил всё – таки узнать, что же происходит с моим товарищем, который постоянно орёт благим матом. Я заглянул к ним в комнату и увидел такую картину. Юрик лежал на спине, а Лена сидела у него в ногах и увлечённо сосала ему член. Он держал её голову руками и с искажённым каким-то лицом смотрел на неё. Увидев меня, она прекратила, прикрылась простынёй и тихо сказала:

– Сергей, пожалуйста, не входите! Вы же нам мешаете. —

Я её проигнорировал и спросил лежащего на спине, с торчащим фаллосом, Жабу:

– Ну ты, Свин, ты чего орёшь, как недорезанный? – Он лежал и вращал глазами:

– Серый, это просто одуреть можно!!!

– Что случилось родной, пойдём, покурим на кухню – предложил я.

– Ладно, через 5 минут приду.– Ответил он.

Я закрыл дверь, помылся и сидел на кухне с сигаретой, когда туда влетел возбужденный Жаба:

– Слушай, я первый раз такое вижу, я боюсь её, это ведьма, ты бы видел, что она вытворяет!!! Это просто какой-то…!!!!! —

Он не мог найти слова, и я не понимал, что он хотел выразить им – восторг или неприязнь. Похоже на то, что он и сам не мог понять своих чувств. Он просто находился в смятении. Нервно закурил сигарету, помолчал, лихорадочно затягиваясь, и пошёл обратно.

– Слушай, ты минут через пять зайди тихонечко, я её спиной к двери разверну, и сам всё увидишь. – сказал он. На что я ответил – Ладно, давай —

Минут через пять семь я так и сделал, и увидел просто «фурию», которая сидела среди смятых простыней, набрасывалась ртом на член Юрика и заглатывала его, как будто желая откусить у основания. Настольная лампа была включена, она сидела лицом к ней, и от этого казалось, что глаза этой, совсем недавно кроткой девочки, горят каким-то дьявольским огнём. Она шипела, тяжело дышала и говорила:

– Спокойно, спокойно дружок!. —

В ответ на крики Юрика, в перерывах между заглотами. У неё изменилась даже осанка. Она как-то царственно прогнулась, опираясь на кровать коленями и обеими руками на член Жабы. Все её движения говорили о необыкновенном удовольствии, которое она испытывала. Самое удивительное было то, что вся кровать под ней, под её коленями была мокрой, такой мокрой, словно она сходила по малой нужде. Я перевёл взгляд на её бёдра и выше и обалдел: Из неё текло прямо ручьём, я никогда не видел, чтобы так кончали. Когда наши глаза снова встретились, она, достав мешающий его говорить предмет, изо рта снова сказала:

– Сергей, я же Вас просила, Вы мне мешаете!

Я улыбнулся и спросил:

– Может быть, вы примете меня в члены вашего клуба, Мадам? Я буду регулярно платить членские взносы! —

Она снова посмотрела на меня:

– Я люблю любить одного мужчину, к сожалению, так что извините, и выйдите – пожалуйста! Я вас очень прошу.-

Я с сожалением вздохнул и вернулся к своей Наталье, которая лежала в другой комнате и тихонечко мастурбировала.

Самое удивительное для нас было тогда, что всю ночь и утром, когда мы проводили этих сексуальных до умопомрачения женщин до двери, они обращались к нам как в старые добрые, патриархальные времена, только на Вы:

– А Вы не хотите Сергей? – А Вы не желаете Юрий?

И когда я пошутил во время завтрака:

– Зовите его просто Жабой, – на что мы посмеялись с Юриком, Лена вдруг возразила, как гимназистка из Смольного:

– Ну что Вы, Сергей, Юра такой милый, не оскорбляйте его – пожалуйста! —

Мы удивлённо с Жабиком переглянулись, и он загнусил:

– Вот видишь, нашёлся хороший человек, оценил по достоинству, а вы меня гадкие люди всё только оскорбляете и обижаете! – И уже в другом тоне, обращаясь к ней, патетически: – Спасибо тебе, добрая душа!

Лену мы, к сожалению, больше не видели. Она по какой-то причине пропала из нашего поля зрения, хотя легенды о ней долго ходили в нашем кругу. Ночью она призналась Юре, что половая жизнь для неё – это только миньет, а по другому, как все – ей больно и не интересно, она ничего не чувствует. Когда он спросил её – Почему? —

Она ответила, что с 7-го класса её приучил к этому их сосед по квартире, когда родителей не было дома, и, что она занималась этим с ним вплодь до поступления в Университет, где её впервые дефлорировали, и ей страшно это не понравилось.

А вот с Наташей мы виделись ещё несколько раз, даже познакомили её с Поповичем. Вовке она страшно понравилась, он трахал её целыми днями, она совсем не возражала, и довольно дружно они провели вместе несколько недель. Однажды, когда я только-только познакомился со своей первой женой, и у нас впереди был целый вечер, причём познакомила нас моя бывшая любовница и товарищ Оля Е. эта пара, т. е. Попович и Натали заявились к нам. Мы снова сидели у Юрика – 2 пары интересных молодых людей за бутылкой шампанского и первыми фразами из своих джентльменских наборов. Причём девчонки были не дурочки, и нам приходилось быть интеллигентно осторожными. Вечер только начинался, и мы предполагали, что продолжение будет достаточно насыщенным, т.к. партнёры с обеих сторон достойные. Но неожиданно прозвенел звонок. Я спросил у Юрика – Кто это может быть? —

Он ответил:

– Не знаю, все вроде бы дома! – Подошёл к глазку, посмотрел, повернулся ко мне и, сжав губы в скепсисе, сказал:

– Всё! Вечер испорчен.

В дверь требовательно и сильно застучали кулаком, Юра закричал:

– Не стучи, Урод! Открываю!

Когда двери открылись, мы увидели в них два лица – Поповича и Натали, весёлых, пьяных и довольных, которые в один голос, отрепетировано закричали:

– СУУУРПРИЗ!!!

– Да уж, сюрприз – сказал я, сразу оценив ситуацию. И действительно, через 5 минут они уже трахались как кони в соседней с нами комнате, а мы допивали шампанское, девочки включили пуританок и сидели, недовольно поджав губки. Причём Попович, в течении вечера пару раз пробегал мимо нас мыться в ванную, зацепив по ходу движения шампанского и довольно подмигивая нам:

– Что, шампанское пьёте?! Девушки, не верьте им! Они нехорошие! Хотят вас споить, а потом заставить вступить с ними в противоестественную половую связь! Ни за что не верьте им! Верьте мне! Вот я хороший, добрый, и вообще настоящий друг! —

На что мы отвечали ему:

– Гад ты! Сволочь! Испортил нам вечер, своей «кольбой»! —

А он хихикал и опять убегал к своей, тихонько мастурбирующей, ожидающей его, юной развратнице.

Всё это я вспоминаю сейчас почему-то как картинку из детства, как цветной калейдоскоп необыкновенных событий моей шальной и прекрасной юности. Я и в дальнейшем буду строить повествование отдельными кадрами, точнее – эпизодами из фильма моей судьбы. Они могут быть не связаны между собой и цельной драматургией всего романа. Но связаны только одним – это моё прошлое.