Междумирье. Белая Дыра. Продолжение книги «Междумирье. Врата Междумирья»

Потом их всех вывели наружу, на грунтовую площадку между полузакопанными в землю зданиями с полукруглыми крышами из листового железа. И все люди, как один, уставились в небо. Теперь перевёрнутый океан предстал над ними во всей красе, по самые пределы горизонта. Теперь можно было рассмотреть, что это такое. Катящиеся волны света были гигантским извивающимися лентами с рассеянными краями, состоящие из тонких световых полос, и эти ленты, во множестве, существовали на разных высотах, перекрывая друг друга, и создавая таким образом волнующийся океан света. Феликс видел такие ленты на фотографиях, и называлось это полярным сиянием. Небо Пра-Мерцаны было заполнено этим явлением полностью, без остатка и перерыва, и вот почему на планете никогда не наступала тьма.

Было не холодно и безветренно. Где же то светило, которое согревает эту планету? Наверное, его нельзя увидеть за сплошными волнами околоземного свечения.

На площадку вывели ещё несколько групп самых разных людей, и теперь их, всех вместе, стало человек сорок. Феликс начал их считать: кан, гилл, оо, итсик… тьфу, чёрт! Один, два, три, четыре, эсик, тас, орворг… А, этот хисс в голове! Среди собравшихся новобранцев оказалось две молодые женщины. Одна в байкерской экипировке – кожаная куртка с заклёпками, и кольцо в носу, а другая в мужской одежде, явно, с чужого плеча. Надо полагать, её тоже, как Феликса, с работы выдернули.

Их выстроили в ряд. Напротив, них встали восемь человек в кольчугах и с мечами за спинами, и та же докторша из медкомиссии, тоже в кольчуге, но уже без халата. Вперёд выступил один из военных, оскалившись железными зубами во рту, окинул всех взглядом, почесал пальцами грубую свою физиономию с таким звуком, словно по наждачной бумаге, и соизволил представиться:

– Я сотник Эгнат, комендант перевалочного лагеря, в который вы попали. Обращаться следует «ваша сила», если без имени и звания. И я за вас рад, новобранцы, потому что если вы здесь, то это значит, что вас не перехватил Островной Каганат при ЗП-транспортировке. Иначе, вы бы попали сейчас в их табора, и стали бы там сабельным мясом. А здесь вы станете воинами! И это начнётся прямо сейчас! Первое, что вам предстоит узнать – где находится сортир в этом лагере! Это самое главное, из самого первого, что нужно знать новобранцу. А потом вы получите обмундирование, и даже оружие. А потом вы будете тренироваться, так быстро, как только можно, ибо скоро сюда зайдёт ватага из легиона, и их сотники заберу вас в войско, и вы уже будете доучиваться в бою. Кто-нибудь служил или воевал на Мидгарде?

Новобранцы неловко молчали, поглядывая друг на друга.

– Чёрт возьми, вы все с Мидгарда, сообщаю вам эту новость! – рявкнул сотник Эгнат, – Ваша земля сейчас называется как-то по-другому? Так кто воевал?

Вперёд шагнули несколько мужчин, и Феликс в том числе.

– Надеюсь, вам будет легче, – сказал сотник, – хотя даже вам предстоит здесь многому удивиться.

Как и обещал сотник, им показали лагерный сортир. А потом всех увели на склад, получать доспехи и оружие.

На складе их встретили служащие снабжения – несколько инвалидов, кто без руки, кто без ноги, кто без глаза. Они все могли так или иначе ходить, и только один из них вёл учёт и документацию, не вылезая из-за стола – у него не было обоих ног и одного глаза. Инвалиды, не спеша, выдавали новобранцам кольчуги, латные штаны, окованные железом ботинки «топтыги», и шлемы с двойным забралом. У шлемов по бокам были какие-то два «уха», которые оказались маховиками поджимных винтов. Эти винты внутри шлема поджимали к шее две «щеки», размером с ладонь каждая. Таким образом, каждый шлем, одевая, можно было чётко зафиксировать на голове, и шлем не болтался. А железные «погоны» на плечах кольчуг оказались вовсе не для звёздочек, а тоже для шлемов: в них были специальные отверстия, в которые защёлкивались фиксаторы шлема. По идее, если вмазать по правильно надетому шлему кувалдой или пушечным ядром, то шлем не отлетит вместе с головой. Из оружия выдали только ножи-кинжалы с ножнами. Они заменяют бойцу и ложку, и вилку – у бойца должно быть только то, чем можно воевать. Небоеспособные предметы ему ни к чему.

– Нормальное перо, да, братан? – спросил зоновец, подойдя к Феликсу.

– Нож, как нож, – ответил Феликс, пряча кинжал в ножны.

– А ты из легавых, да? – доверительно спросил зоновец.

– Нет, – коротко ответил Феликс.

– А чё на тебе камуфляж был – штаны и майка?

– С армии осталось, на работу одеваю.

– А-а, ну, лады. Зовут как, братан?

– Феликс.

– Ух, ты! Дзержинский, что-ли?

– Стоянов.

– Стоянов? А зовут, как Дзержинского.

– А тебя как зовут?

– А-а, я Сенька. Я думаю, вряд ли ты меня будешь называть Арсений Владимирович Караваев, Феликс Эдмундович.

– Николаевич я.

– Это хорошо, что не Эдмундович! – одобрил Сенька.

Потом они были в столовой и ели своими ножами опять то же самое – эту распаренную древесину, в каком-то тягучем соку. Ели из одного котла, который им выставили на стол. Пришлось всем вместе тесно толкаться вокруг посудины, и вынуждено знакомиться поближе. Сенька сразу притёрся к девице, что прибыла в кожанке, и наплёл ей, что ему гадалка нагадала пиковую даму в коже и заклёпках. Гадалке, говорит, верить можно, она ведь ему и казенный дом нагадала – не ошиблась. Но девица его отшила. Жуй, говорит, молча, а то в котле сейчас чьё-то мясо появится. Тогда Сенька переключился на вторую девушку. Та оказалась литовкой по имени Дайва, которая ездила по Европе в поисках работы, и заехала, в итоге, в Турцию – там её и завербовали. Так и зашёл разговор о вербовке. Среди новобранцев обнаружились безработные, студенты-двоечники, гастарбайтеры из Казахстана, Киргизии и Белоруссии, даже один монгол; так же был один должник по ипотеке, завербованный коллекторами, и один злостный неплательщик алиментов. В общем люди, так сказать, бегущие от жизни. И самый бегущий из них, однозначно, Сенька – так ещё никто из зоны не бегал, как он: с помощью ЗП-телепорта, на другую планету. Остальные были самым разнообразным народом, и каждый встретил своего вербовщика в повседневной жизни.

– Тренировочный бой! – проорал сотник Эгнат, когда всех собрали на вытоптанной площадке, под оградительной стеной, – Разбираемся по парам и сходимся в рукопашную! Привыкаем бить врага! Поражённые в поединке идут в наряд! Так и будет, когда вы попадёте в ватагу: на учениях отберут лучших, умеющих побеждать, а недоучки пойдут в обоз, в санитары, или в каторжную сотню – рыть землянки для легионеров.

Они сложили свои шлемы под стеной, и ножи тоже, чтобы не порешить друг друга.

Феликс, не выбирая, стал в пару с рыжим мужиком-сибиряком. И стоило ему только принять боевую стойку, как он понял, что дальше делать и как драться; это было в нём, как усвоенное и закреплённое знание, словно он уже делал это. Вот они, оказывается – базовые боевые навыки – то, чем «прошили» их мозги, вкупе с языком хисс и уставом УС. По команде сотника все сцепились друг с другом, грамотно и ловко. Подсечки, удары, блоки, уходы… Откуда они знают всё это? Неужели электрическим током можно научить чему угодно? После двух минут борьбы, Феликс одолел своего соперника, и завалил его на землю. Сказались тренировки в спортзале – Феликс оказался чуть сильнее и подвижнее.

Теперь перед ним предстал Сенька, который тоже победил своего соперника.

– А ты, Феликс Эдмундович, я смотрю, тренированный тип, – сказал Сенька, – Давай, кто победит, тот потом Женьку валять будет, а?

И Сенька кивнул в сторону байкерши, которая теперь была в кольчуге, а не в коже с заклёпками.

– А что же Дайва? – спросил Феликс, – Тоже отшила?

– Не, Дайву Женька победила.

Проигравшие первый бой отошли под стену, и разобрали свои шлемы и ножи.

– Бой! – рявкнул сотник Эгнат.

И пары победителей бросились друг на друга. Сенька оказался жилистый и вертлявый, но Феликс, всё же, лучше владел своим телом, и через пять минут завалил матерящегося Сеньку на землю.

– Счастливчик… – с досадой пробормотал Сенька, поднимаясь с земли, – Сейчас Женьку тискать будешь… вон, она студента завалила. Ух, злющая баба! Объедение!

– Как она захочет, – ответил Феликс, – мне всё равно. Это тренировочная борьба, а не развлечение.

– Женечка! – крикнул развязно Сенька, – я тебя проиграл, солнышко, вот этому фраеру! Прости, звезда, но я мужик честный… Только он сказал, что даёт тебе право выбора.

У Евгении было большое желание насолить наглому Сеньке, и она немедленно подошла к Феликсу.

– В бой, – кивнула она ему.

– Ладно, – ответил Феликс.

Они встали напротив друг друга в боевую стойку. Женька уже вовсе осталась без готского макияжа, который на её лице ещё оставался первое время, и теперь она выглядела, как простая девушка, без гонора, только с кольцом в носу, ну, и, очень рассерженная. Сузив глаза, она сверлила зрачками Феликса, и ни мгновения не стояла на месте, перескакивая с ноги на ногу, в ожидании команды в бой. Она была немало удивлена сама собой, поселившимися в ней боевыми способностями, и жаждала опробовать все свои умения, чудесно возникшие у неё за десять секунд электрической мозготряски.

Прозвучала команда, и Женька ринулась на Феликса. Феликс предпочёл бороться в обороне – ему было очень непривычно и неловко драться с девчонкой, так уж хотя бы не нападать на неё, а отражать удар. После нескольких уступок со стороны парня, девочка завалила Феликса на спину и прижала его сверху. Сенька разразился весёлыми пошлыми комментариями, и Феликс решил, что надо сменить позицию, чтобы встать, и набить морду этому зеку. Он рванулся всем телом, подбросив Женьку вверх, и ловко перевернул её в воздухе, в результате чего теперь он оказался сверху, а девушка внизу. Теперь он придавил её, прижав обе руки к земле – это победа.

– Извини, – сказал он Женьке, – теперь я разберусь с Сеней.

И отпустил её.

– Нет, – сказала Женька, тяжело дыша и закатив глаза, – Чёрт с ним, не лезь…

Он протянул руку и помог ей подняться.

Проигравших первый тур учебного боя, как обещали, отправили в наряд. Им предстояло на кухне пилить на чурки ветки климса – это хвойное дерево, сладковатая древесина которого разваривается, и употребляется в пищу. Варить надо очень долго.

Сотник Эгнат дал короткий отдых, и все оставшиеся присели там-же, под стеной. Никто не разговаривал, все молча переваривали пережитый эпизод новой жизни. Феликс тоже, прикрыв глаза, и привалившись спиной к стене, вникал в происходящее. Что произошло, и что происходит… Он оставил свой мир, внезапно, неожиданно… Там сейчас паника и тревога – пропал без вести сын, друг, любимый. Он всем всё сломал. Что они теперь будут делать? И его теперь полиция ищет. И Анка, она ведь тоже будет что-то делать. Это безумная мысль, что она отправиться сюда, но попытается, несомненно.

Феликс едва не упал, но вздрогнул и очнулся – он чуть не уснул, расслабившись. Только теперь он понял, что не спит уже вторые сутки: первые сутки он отработал на Земле, или на Мидгарде, как здесь говорят, а вторые сутки идут уже здесь, на Пра-Мерцане.

Им, кажется, ещё зачитывали какую-то инструкцию, которую не зашили в мозги вместе с Уставом, но Феликс это слабо помнил. Где-то после этого их отправили в казарму, отдыхать – по местному ритму жизни это было время сна. В казарме они улеглись на двухъярусных кроватях, засланных травяными плетёными подстилками.

– 4-

Подъём производится командой «Оживи!». Её проорал надрывным голосом дежурный легионер, из старослужащих.

Все поднялись с очень нехорошим самочувствием: болели головы и животы, кого-то тошнило, у кого-то двоилось в глазах, или дрожали руки как у запойного алкоголика. Сказывалась невероятная пища, употреблённая последний раз, непривычной структуры вода, и немного не того состава воздух. Энергетически планета сильно отличалась от Мидгарда, и это тоже сказывалось на самочувствии непривычных организмов. Если биосфера Мидгарда греется солнцем, то Пра-Мерцана греется исключительно своим внутренним теплом, поскольку своего солнца у Пра-Мерцаны нет, и это создаёт совершенно другую энергетическую природу, отличную от энергетики Мидгарда. Естественно, уроженцы Мидгарда это чувствовали, и болезненно включались в жизнь чужого мира.

В небе появились отдельные облака. Насколько они были высоки, судить сложно, но небесное сияние было намного выше их. Облака, плывущие на фоне светящихся волн, позволяли глазам воспринять колоссальную высоту космического сияния, освещающего эту планету. Новобранцы, выбравшись из казармы, все подняли головы, глядя в изумительный океан света, и, спотыкаясь, пошли строиться.

Качаясь в разные стороны, построились кое-как под стеной казармы. Сотник Эдгар велел всем снять шлемы с голов, и держать их под рукой по уставному чину, дабы качающиеся люди, стоя в строю, не стукались меж собой шлемами. Произвели перекличку, а потом всех отправили пить хвойный отвар, дар местной природы, для восстановления сил. Приём пищи будет после утренних занятий.

Хвойный отвар взбодрил своим едким вкусом, видимо, не лишённый скипидара в малых процентах. Похоже, здесь этим всё лечат. После лечения началась утренняя боевая подготовка. Их учили пользоваться боевым легионерским мечом.

На тренировочную площадку, усыпанную щепой от рубленых деревянных макетов, прикатили тачку с высокими бортами, в которой, как ложки в стакане, торчали боевые мечи. Сотник велел каждому взять по мечу, и сильно ими не размахивать, пока он им кое-чего не объяснит. Легионерский меч сильно похож на большую саблю: его лезвие также изогнуто, но шире, чем у сабли, и заточено с двух сторон. Одной стороной рубить, а другой, видимо, косить. У него длинная, двуручная рукоятка. Всех удивило это оружие. Новобранцы ожидали, что будут иметь дело с огнестрельными стволами, или, вовсе, с лазерами или плазменными пушками. И только Феликс знал, чем здесь воюют – тренер Тартарский рассказывал, что мечами и копьями, да арбалетами с катапультами. Феликс тогда принял рассказ тренера за сказку, поскольку тоже думал, что здесь в ходу должны быть бластеры и скорострельные пулемёты.

– Берём меч двумя руками, – сказал сотник Эгнат, показывая, как это делать, – и снимаем меч с предохранителя.

Какой такой предохранитель может быть у меча? Он что, стреляет? Но, в самом деле, здесь есть предохранитель – на перекрестии рукоятки поворотный рычаг, под большой палец, это он. Если его поднять вверх, рукоятка меча размыкается и раздвигается – нижняя часть выдвигается вниз из верхней части. Это выдвижение должно происходить в момент удара, пояснил сотник, когда меч обрушивается на жертву, и тогда в лезвие поступает электрический разряд, который парализует противника даже при незначительной ране. Там, внутри, смонтирован мощный пьезоэлемент, это он приводится в действие вылетом рукоятки, и даёт разряд на лезвие.

Конечно, кто-то уже поспешил передёрнуть рукоятку, и зацепил соседа лезвием. Раздался щелчок, потом крик, и следом все ругательства хисса в одной фразе.

– И на язык попробуй! – захохотал Сенька.

Потом они рубили толстые соломенные снопы. Если правильно держать меч, то получается разряжать лезвие прямо в сноп, и солома вспыхивает. До конца первого занятия сожгли все снопы и надышались дымом.

Потом еда. На приём пищи отводится время закипания чугунного чайника с водой. Меню немного поменялось: к распаренному климсу добавились разваренные шкурки какого-то животного. Водой из закипевшего чайника повар разбавил какой-то кисель до состояния компота, и всем досталось по кружке. Это отвар из водорослей, здесь это вроде чая.

– Дружище, – тихо обратился к повару Сенька, – а какой дурью тут у вас повышают настроение? Душе хреново, на гадости тянет – сигарет нет, ни у кого тоже нет, все сигареты у всех промокли в этом долбаном бассейне. Эти ваши пилоты по-другому людей приземлять не умеют? Короче, шо у вас тут курят?

– Дран, – коротко ответил повар.

– Так, дран! – обрадовался Сенька, – Растолкуй.

И повар растолковал. Дран – это курительная набивка из шерсти ыка. Ык – это такой камышовый баран, его шерсть и курят. Сенька опешил – шерсть, курить!? Да, шерсть, а что ещё с него курить? Ык питается только болотным камышом, поэтому шерсть у него особенная. Сенька пожелал испробовать, но этого зелья здесь ни у кого нет, это товар дефицитный. Испей лучше хвойного отвара, здоровее будешь. А от драна, говорят, баранье слабоумие приходит, если злоупотреблять. А если не злоупотреблять, а понемножку, то нападает сатанинский голод, позволяющий сожрать любую дрянь, так что приходится злоупотреблять, если уж начал. Ну, а отсюда слабоумие. Испей, дурак, хвойного.

– 5-

Сколько дней уже прошло? По местному времяисчислению, шесть Свечей. Свеча – это мера суток. Отмеряется свеча от восхода до восхода одного трудно заметного объекта – вертикально вытянутого тускло светящегося пятна в небе. Оно и называется Свеча, поскольку похоже на язычок пламени. Это нечто светлое, единственное, что слабо видно сквозь бледные волны небесного сияния. Оно находится где-то в космосе, и по его появлениям из-за горизонта можно отсчитывать обороты планеты, то есть, сутки. Нужно только научиться видеть Свечу в океане неба. Шесть раз взошла Свеча с того времени, как Феликса занесло на Пра-Мерцану потоком Замороженной Плазмы (ЗП)

Каждый день они рубили мечами снопы соломы, а потом ходили строем в ближнее поле, полузаросшее хвойным кустарником, и там рвали травяной сухостой, чтобы навязать новых снопов для тренировок.

Сенька, таки, раздобыл где-то порцию драна, и накурился, что было ощутимо по мощному угару палёной шерсти. Как он смог это перенести, неведомо, но потом ему стало так хорошо, что он был готов горы свернуть, и всю свою мнимую мощь он употребил на домогательства к обеим девушкам – Дайве и Жене. Все мужики делали ему замечания, но Сенька обратил внимание, почему-то, только на пару слов от Феликса, тоже сказанные им в защиту порядка в коллективе.

– Слыш, Эдмундович! – зашипел Сенька, – ты Женьку мял, и с меня посмеивался! И теперь её от меня отжимаешь! Не хорошо так, братан… Сам попробовал – уступи другому!

– Ну, ты и дурак! – восхитился Феликс, – Что я попробовал?

– Да как ты обжимался с ней в рукопашной, первый раз тогда…

Обкуренного Сеньку разозлило его бывшее поражение от Феликса в тренировочной схватке, которое привело потом к тому, что Женька оказалась в спарке со Стояновым. Особо обидно было то, что Сенька сам это условие и придумал.

– Ну, дурак, – повторил Феликс, – ты же сам…

Сенька выхватил нож. Все мужики бросились к нему, но ветеран зоны немедленно принялся яростно и профессионально размахивать им во все стороны, вынудив всех отступить на почтительное расстояние. Ну, вот, нажил себе врага, подумал Феликс. Вызвать его на дуэль, и прирезать, пришла в голову мысль. А если прирежет он? – так он всё равно попробует сделать это когда-нибудь.

И тут появилась Женька с ведром воды, и окатила водой Сеньку. А Феликс уже ждать не стал, и в прыжке опрокинул Сеньку на пол, и вырвал нож у него из рук. А потом его выволокли из казармы наружу, совершенно ещё не зная, что с ним дальше делать, бросили на землю, и встали над ним, уставившись на него, и ожидая, как он себя поведёт. А тот медленно подвёлся и сел.

– Сволочи… – тихо и грустно сказал он, – А у меня такое настроение было…

И Феликс понял, какой это хитрый тип – успокоился он не просто так, а что бы месть свою исполнить потом.

Все собрались, было, разойтись, но вдруг примчался сотник Эгнат и заорал:

– Драку отставить на потом! Марш на плац, и строиться! Заходит шестая ватага легиона «Вулкан»!

Выстроились на плацу. С него видны входные подъёмные ворота, которые начали медленно подниматься вверх, впуская жидкие клубы пыли. Это ватага легиона уже топталась при входе. Ворота поднялись, и внутрь вошли не совсем стройные пешие колонны легионеров, общим числом до трёхсот человек. Над ними развевался штандарт «Вулкана» – с каким-то красным зверем на синем фоне. Ватага проследовала на плац и выстроилась с другой стороны. Все командиры поприветствовали друг друга, и к новобранцам подошёл сотник Эгнат вместе с командиром ватаги, у которого на груди был знак отличия подтысячника.

– Смирно! – скомандовал сотник Эгнат, – Перед вами командир ватаги подтысячник Ковалдец.

И обратился:

– Ваша Сила, это новая партия новобранцев с Мидгарда, всего сорок два человека.

– Что они уже умеют? – спросил подтысячник.

– Они знают, где в лагере сортир, – ответил сотник.

– Ого! – кивнул подтысячник, – Освоились, значит. И уже курят дран, по запаху чую. Эй, Йош и Тангулеску, сюда!

На зов подтысячника из ватаги подошёл коренастый, крупной фигуры сотник, весьма примечательного вида. Он был обрит наголо, и его голова, и вся кожа на лице были словно иссечены крупным песком, словно его хлестали песчаные бури. Его бритую голову, от правой брови, до левой части затылка, пересекал глубокий шрам. Судя по глубине шрама, это была рубленая рана, которая могла достигать в глубину половины головы! Эту догадку подтверждала совсем уж невероятная вещь – металлическая шпилька, один конец которой торчал над правым виском, а второй конец выходил за левым ухом, и на обоих концах были закручены стяжные гайки. Выходило, что эта штука пронзает голову сотника насквозь, прямо через мозг, и стягивает вместе обе разрубленные половинки головы. Ну, понятно, если сотник выжил с расколотой надвое головой, то он и шпильку сквозь мозг тоже переживёт…

За ним подошёл и другой сотник, тоже, обритый под яйцо, но виду более целого.

– Что вы там копаетесь, Тангулеску? – буркнул подтысячник второму сотнику, и сказал обоим: – Вот вам пополнение для ваших сотен, которые у вас здорово поредели в последней схватке с кочевниками. Мы уйдём завтра…

С этими словами подтысячник Ковалдец развернулся, и зашагал к шеренгам ватаги, ожидающей дальнейших распоряжений. Подтысячник приказал легионерам разойтись по казармам и отдыхать.

Рубленый до мозгов сотник Йош скосился на сотника Тангулеску и сказал ему басом:

– В этот раз я прикрывал ваш отход, Тангулеску, и мои потери больше, а потому я первый отберу себе людей, а вам остаток – идёт?

– Хорошо, Йош, – ответил сотник Тангулеску, – в следующий раз я буду прикрывать вас, чтобы избавиться от того мусора, который ты мне сейчас оставишь.

Новобранцы слушали эти переговоры с нервным трепетом.

Сотник Йош отобрал себе людей по соображениям, одному ему ведомым. Кому-то он задавал какие-то вопросы, а у кого-то вообще ничего не спрашивал, а только молча отставлял в свою сторону – принят. Так в сотню Йоша попали и Феликс, и Сенька. Видать, судьба Феликсу разобраться с беглым зеком до конца. Всего сотник Йош отобрал себе двадцать девять человек. Остальных увёл куда-то сотник Тангулеску, учить уму разуму. А Йош оставил своих людей учить уму разуму там, где стояли.

– Ну, зародыши, – прорычал сотник Йош, прохаживаясь перед строем новобранцев, – что вы из себя, интересно, возомнили!? Вы, должно быть, думаете, что вы уже воины? Может быть, вы думаете, что можете ими стать? Нет! Воинами не становятся, воинами рождаются! Стать можно ремесленником или крестьянином, а воином надо только родиться. И если вы уже рождены женщиной, то воином вам придётся родиться от самого себя. Если вы попали сюда, значит, это уже началось. Нет, не рождение! Вы – зародыши! Вы ещё будете созревать, там, в походе, пока из зародыша не превратитесь в личинку. Это то, что уже сможет биться за свою жизнь самостоятельно. Только за свою жизнь, а не за жизнь врага – что бы забрать её себе, как положено воину. И когда-нибудь, в бою, из личинок, вы вылупитесь, наконец, воинами. Понятно? Так что, с зачатием вас, зародыши!

Сотник Йош окинул строй гневным взором, и тихо, до жути тихо, спросил:

– Как надо отвечать по Уставу?

– Радуемся, Ваша Сила!!! – прокричали все.

– Вот так, – кивнул сотник Йош, – А теперь первый приказ: всем побриться полностью, как надлежит воинам нашей ватаги!

И сотник Йош огладил рукой свой рубленый череп.

За шесть прошедших свечей все новобранцы-мужчины заросли щетинами. А легионеры, которых новобранцы сегодня увидели, были все основательно выбриты. В Уставе не было такого требования, но в этой ватаге, почему-то, было так принято, и исполнялось в приказном порядке. Исключение было только для лучниц, которые могут оставить свои волосы, чтобы плести из них новые тетивы для своих луков и арбалетов. В таком случае это становится их обязанностью, и это спасло Дайву и Евгению от бритья наголо, поскольку их отправили в сотню сотника Дикосяна, у которого был взвод лучниц. Остальные, с помощью своих армейских ножей (другого инструмента нет), сбрили всё, что было на головах и лицах.

Потом их доукомплектовали вещевыми ранцами и щитами, которые можно носить на спине, как черепаха панцирь, и вручили мечи в постоянное пользование. Сотник Йош, выстроив своих новичков на плацу, осматривал отдельно каждого, и отправлял, по одному, в общий строй, к своей сотне. Дошёл он и до Феликса. Молча оглядел его, подёргал амуницию – как затянута, как сидит, нашёл всё удовлетворительным, и скомандовал:

– В строй.

– Мигом! – ответил Феликс по Уставу, и направился к шеренгам ватаги, которые выстроились на плацу в готовности к выступлению.

Он встал в строй, месте со всеми, и снова попал в очередной, другой мир. Теперь он легионер. Хоть и зародыш…