От Садового кольца до границ Москвы. История окраин, шедевры зодчества, памятные места, людские судьбы

Дом ее золовки, Анны Александровны Яньковой, также находился недалеко, на месте современного № 16/13 в 1-м Неопалимовском переулке, который выстроил архитектор П.В. Харко в 1913 г., с необычными формами кронштейнов, поддерживающих балконы.

Дом № 12 принадлежал архитектору Федору Никитичу Кольбе, автору нескольких доходных домов и кинотеатра «Форум» в Москве. Он выстроил его на участке, принадлежавшем еще его отцу, тоже архитектору Н.Ф. Коль-бе, в два приема: левую часть – в 1899 г., а правую – в 1900 г.

Другой архитектор также построил в этом переулке себе дом, но значительно более скромный – это деревянный на каменном фундаменте № 6, одноэтажный (по линии переулка) и двухэтажный (в глубине двора), с садом за высоким каменным забором с небольшой решеткой. Александр Фелицианович Мейснер, автор таких ярких работ, как церковь при Коронационном убежище в Сокольниках, Петровско-Александровский дворянский пансион и многих других, украсил свой дом только вставками из небольших керамических плиток и несколько необычным рисунком ограды. В нем А.Ф. Мейснер жил с 1909 г. до своей кончины в 1935 г. Еще один архитектор, Федор Алексеевич Ганешин, выстроил в 1908 г. двухэтажный дом, который до перестройки был украшен барельефами над первым этажом на участке № 17/11. В этом доме жил А.Д. Мейн, тесть создателя московского Музея изящных искусств профессора И.В. Цветаева. К нему сюда часто приходил его зять И.В. Цветаев: «У А.Д. Мейна… составляли планы дальнейшей стратегии… перебирали имена тех, кто заведомо ничего не даст».

А.Д. Мейн, отец второй жены Цветаева, в молодости был преподавателем всеобщей истории, потом стал банковским деятелем, но продолжал интересоваться историей и классическими древностями. Он сразу же стал горячим сторонником строительства нового музея, его квартира в Неопалимовском переулке превратилась в некий штаб создателей музея. «Виделись мы с ним раза три в неделю, – записывал в дневнике И.В. Цветаев. – Хорошо знавший Москву, он давал мне много полезных указаний и советов».

На углу со 2-м Неопалимовским переулком – одно из многих здесь посольств – посольство Непала, которое занимает здание (№ 7/14), построенное в 1878 г. подполковником А.А. Коршем и перестроенное в 1908 г. архитектором Н.Г. Лазаревым для текстильного магната И.А. Миндовского; на другом углу – жилой дом (№ 9, 1913 г., архитектор Н.А. Квашнин), ставший в советское время «домом-коммуной студентов». В доме № 10 жил врач-психиатр Ф.Е. Рыбаков, у которого собирались многие представители литературного мира; в его квартире встретились писатели Борис Зайцев и Иван Бунин.

«Неопалимовский переулок, звезды на ночном небе, огненно-сухая снежная пыль из-под копыт резвого, – вспоминал Б.К. Зайцев. – Яркий свет, тепло, запах шуб в передней профессора Р. Хозяин, не старый еще психиатр с волнистыми волосами, в белом галстуке (при пиджаке), пел в гостиной у рояля, громко и смело: „Целовался крепко… да-а… с твоей же-е-ной!..“ Тут, – писал Зайцев, – встретишь и Бальмонта, и Балтрушайтиса… Так же шумели, хохотали и танцевали в промежутках между пением и в тот вечер, когда в столовой под рулады баритона из гостиной впервые увидел я Бунина».

Зайцев писал об этих местах, вспоминая «здравницу для переутомленных работников умственного труда», некий дом отдыха для писателей и ученых.

Во 2-м Неопалимовском переулке, в доме № 5, в 1920-х гг. помещался, как он официально назывался, «дом для престарелых ученых ЦЕКУБУ при СНК» (все эти сокращения напоминают бессмертные «Двенадцать стульев»: помните учреждение «при Умслопогасе имени Валтасара»? Цекубу – это Центральная комиссия по улучшению быта ученых, а СНК – Совет народных комиссаров).

В этом доме отдыха в 1920 г. встретились два незаурядных мыслителя – М.О. Гершензон и В.В. Иванов. Из их последующей переписки возникла книга большого философского значения «Переписка из двух углов», начинавшаяся письмом В.В. Иванова: «Знаю, дорогой друг мой и сосед по углу нашей общей комнаты, что Вы усомнились в личном бессмертии и в личном Боге». В том же переулке, на месте современного участка № 13, была усадьба, в которой, как утверждается, 16 июля 1784 г. родился и прожил семь лет поэт Денис Давыдов.

По левой стороне 1-го Неопалимовского переулка – особняк (№ 19/11), составленный из нескольких разновременных частей: самая старая находится на углу с Земледельческим и построена подпоручиком Н.А. Дурново в 1856 г.; дальняя по Земледельческому переулку – в 1877 г. для купцов Емельяна и Кузьмы Прохоровых, а средняя часть между ними и здание по 1-му Неопалимовскому построены в 1909 г. архитектором И.Ф. Мейснером для нового владельца Сергея Николаевича Третьякова, внука коллекционера живописи и московского общественного деятеля С.М. Третьякова.

При большевиках особняк Третьякова занял Хамовнический райком коммунистической партии, в котором начинал свою карьеру партработника М.Н. Рютин, рискнувший выступить против Сталина и жестоко поплатившийся за свою смелость.

В 1922 г. Большой Трубный переулок переименовали для того, чтобы не путать его с местами около Трубной площади, и назвали вполне уместно Земледельческим, так как к переулку выходил большой участок Земледельческой школы Московского общества сельского хозяйства.

В Земледельческом переулке (дом № 9) в продолжение трех лет жил художник Илья Ефимович Репин. Дом был найден автором книги «Репин в Москве» В.Н. Москвиновым, а квартиру (она находилась на втором этаже в южной половине дома) он определил по рисунку В.А. Серова, мальчиком жившим у Репина. «Днем, в часы досуга он переписывал все виды из окон моей квартиры: садики с березками и фруктовыми деревьями, построечки к домикам, сарайчики и весь прочий хлам, до церквушек вдали; все с величайшей любовью и невероятной усидчивостью писал и переписывал мальчик Серов, доводя до полной прелести свои маленькие холсты масляными красками», – вспоминал И.Е. Репин.

В этом доме Репин работал над такими этапными произведениями, как «Крестный ход в Курской губернии», с которого установилась его репутация первого живописца России, «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», «Отказ от исповеди», и над портретами Пирогова и Писемского – эти три московских года были очень плодотворны для художника.

В этом доме встретились два русских гения: Толстой и Репин. Вечером 7 октября 1880 г. кто-то постучал в дверь. Репин открыл ее, и «представляете себе же теперь мое изумление, – писал он Стасову, – когда увидел воочию Льва Толстого самого!.. Я был так ошеломлен его посещением неожиданным и так же неожиданным уходом (хотя он пробыл около двух часов, но мне показалось не более четверти часа), что я в рассеянности забыл даже спросить его, где он остановился, надолго ли здесь, куда едет. Словом, ничего не знаю, а между тем ужасно хочется повидать его и послушать еще и еще». С тех пор они виделись много раз и хотя не во всем были согласны, но всегда относились с глубоким уважением друг к другу.

Когда Толстой переехал в Москву и поселился в Малом Левшинском переулке, Репин часто приходил к нему, и они отправлялись бродить по городу. «Не замечая ни улиц, ни усталости, я проходил за ним большие пространства. Его интересная речь не умолкала все время, и иногда мы забирались так далеко и так уставали, наконец, что садились на империал конки, и там, отдыхая от ходьбы, он продолжал свою интересную беседу».

Напротив дома Репина высится доходный дом (№ 12, 1913 г., архитектор В.Е. Дубовской) с несколько грубоватыми формами декора – он стоит со сбитыми балконами, в неприглядном виде.

На том отрезке Земледельческого переулка (до 1922 г. Большой Трубный), который идет на север от перекрестка с 1-м Неопалимовским, обращает на себя внимание необычное здание (№ 20) – оно искажено надстройкой, но все еще сохранило некоторые декоративные формы модерна начала века. Рядом с ним – одноэтажное кирпичное строение, протянувшееся в глубь участка и поставленное как-то боком к улице. Все это было выстроено для Земледельческой школы, занимавшей большой участок по Смоленскому бульвару. Школа открылась 20 декабря 1820 г. под эгидой Московского общества сельского хозяйства, которое ставило себе задачей улучшение методов его ведения. Сначала школа находилась на Долгоруковской улице (до 1877 г. Новослободская, в 1924–1992 гг. Каляевская), а в 1833 г. московский генерал-губернатор князь Д.В. Голицын приобрел за 87 тысяч рублей большую усадьбу на Смоленском бульваре, когда-то принадлежавшую фельдмаршалу Ф.М. Каменскому, и подарил ее обществу, которое приспособило главный дом для учебных работ, а в парке стало проводить практические занятия и скотоводческие выставки. Необычное здание на задней границе участка по Земледельческому переулку стало строиться в 1902 г. Оно имело большой манеж, предназначавшийся, как было написано в архивных документах, «для повременных аукционных выставок лошадей». Проект принадлежал одному из самых ярких и своеобразных архитекторов рубежа веков Сергею Михайловичу Гончарову, создавшему запоминающийся асимметричный силуэт здания. Одноэтажное строение слева – это конюшни, выстроенные в 1901 г. архитектором Н.Д. Струковым.

Здесь переулок выходит к полностью перестроенному Ружейному переулку, сохранившему только одно старое здание – живописный жилой дом (№ 2), похожий на шкатулку, с двумя беседками в русском стиле на крыше, построенный в 1914 т. архитектором М.А. Исаковым. В этом переулке, название которого произошло от Ружейной (или Станошной) слободы, на месте № 3 стоял одноэтажный деревянный домик, где в 1858 г. после возвращения из сибирской ссылки поселился поэт-петрашевец А.Н. Плещеев, а на месте № 5–7 находился пансион преподавателя музыки Н.С. Зверева, воспитавшего замечательных композиторов и музыкантов Матвея Пресмана, Александра Скрябина, Сергея Рахманинова, которые так и назывались – «зверята».

Долгий переулок (с 1947 г. ул. Бурденко) почти под стать 1-му Неопалимовскому по длине – он, возможно, и стал так называться из-за своей протяженности, но, правда, есть и другое мнение о происхождении его названия: тут якобы владел землей некий конюх по фамилии Долгов.

Почти вся левая часть переулка занята мрачным зданием, начатым в 1987 г., а также строениями Военной академии имени Фрунзе, находящимися за Новоконюшенным переулком. Уцелело от старой застройки очень немного – невидный и архитектурно неинтересный дом под № 11, выстроенный в конце 1928 г. для жилищного кооператива «Заря», в котором жили знаменитые медики Н.Н. Бурденко, В.Н. Виноградов, М.И. Певзнер, и почти уже у конца переулка одна из архитектурных жемчужин города – дом № 23, выстроенный в 1818 г. для коллежского советника Г.А. Палибина, директора чертежной в Межевой канцелярии. При его реставрации (авторы В.А. Резвин и другие) были обнаружены редчайшие росписи по бумаге на потолках и стенах, которые бережно восстановлены, но они скрыты под штукатуркой, ибо раскрытие их нанесло бы им непоправимый вред. Были сохранены и уникальные двери и редкие изразцы… В этом доме теперь регулярно проводятся разнообразные выставки.

На правой стороне переулка сохранилось значительно больше интересных зданий. На доме № 8 помещена доска с надписью «памятник истории», напоминающая о том, что здесь в 1915–1921 гг. жил художник В.В. Кандинский. Он приобрел участок, на котором в 1914 г. выстроил большой доходный дом (проект архитектора Д.М. Челищева), где на шестом этаже для него была сделана квартира, соединяющаяся лестницей с мастерской, находившейся в угловой башне.

Эту квартиру можно определить по единственному в доме широкому трехчастному окну со стороны 3-го Неопалимовского переулка. Кандинский долгое время жил в Германии и только с началом Первой мировой войны был вынужден возвратиться в Россию. В то время его квартира была занята, и в июле 1915 г. он поселился на пятом этаже. Здесь он провел шесть лет, тут у него родился сын, здесь было создано немало картин и, в том числе, цикл «Зубовская площадь». «…Я много работаю. Я пишу пейзажи, которые вижу из своих окон: при солнце, ночью, когда пасмурно». Есть сведения, что подъезд, в котором была квартира Кандинского, был расписан художником. В 1921 г. В.В. Кандинский был послан в заграничную командировку, из которой он в Советскую Россию уже не вернулся.

На углу 2-го Неопалимовского переулка – небольшое одноэтажное здание (№ 12), на фронтоне которого видна буква «Л». Этот деревянный дом, чудом доживший до нашего времени, выстроен к 1837 г. для некоего титулярного советника X.Г. Смирнова. В 1892 г. дом перестраивается, и фасад его становится откровенно декоративным, «богатым» – это результат переделки, выполненной для владелицы, мещанки Анны Лопатиной (отсюда и вензель на доме). Рядом два почти одинаковых жилых дома, покрытых угрюмой темной штукатуркой. На самом верху левого здания уже трудно различимые римские цифры «MCMXIII», означающие год постройки его (автор – архитектор С.Е. Чернышев). В 1914 г. это был адрес Ивана Алексеевича Бунина.

В доме № 16/12 в Долгом переулке в 1915–1923 гг. жил философ П.А. Флоренский, которого посещали здесь М.В. Нестеров, А.С. Голубкина, В.И. Вернадский.

В переулке еще недавно – в конце 1960-х гг. – находилось несколько незаурядных исторических и архитектурных памятников: так, в доме № 13 часто бывал А.П. Чехов, посещая главу издательства «Посредник» И.И. Горбунова, печатавшего чеховские произведения; снесены и дом № 15 – памятник архитектуры XVIII в., и дом № 18, в котором жил после 1856 г. декабрист А.П. Беляев.

От Плющихи ответвляется Большой Воздвиженский переулок, от которого, в свою очередь, отходит Малый Воздвиженский (с 1922 г. 1-й и 2-й Тружеников) – пересечение их образуют небольшую площадь. Переулки назывались по церкви Воздвижения Честного Животворящего Креста, здание которой сохранилось: оно стоит среди большого пустыря на углу с 1-м Вражским переулком. В XVII в. церковь носила название «что у Чистого вражка», а несколько позже «что у Пометного вражка» – по изменению названия можно проследить изменение состояния окружающей среды в Москве в прошлом.

Воздвиженская церковь построена стольником Василием Шереметевым в 1701 г., а придел ее, посвященный иконе Всех Скорбящих Радости, – в 1708 г. Однако от первоначального здания осталось немного, ибо в следующем столетии оно было значительно перестроено: к 1852 г. на средства фабрикантов Блохина и Ганешина выстроили трапезную и колокольню, а в конце столетия алтари боковых приделов вынесли в одну линию с главным.

Воздвиженская церковь памятна тем, что в ней 25 мая 1901 г. состоялось венчание Ольги Леонардовны Книппер и Антона Павловича Чехова. Хотя многие и догадывались, что знаменитый писатель и актриса симпатизируют друг другу, но о венчании никто не знал: как писал Чехов Ольге Леонардовне, «если ты дашь слово, что ни одна душа в Москве не будет знать о нашей свадьбе до тех пор, пока она не свершится, – то я повенчаюсь с тобой в день приезда. Ужасно почему-то боюсь венчания и поздравлений, и шампанского, которое нужно держать в руке и при этом неопределенно улыбаться».

Они разработали хитрый план: на венчании присутствовали только необходимые четыре свидетеля – брат и дядя О.Л. Книппер со стороны невесты и два каких-то студента со стороны жениха, а их друзья были собраны вместе далеко от церкви. «Однажды Антон Павлович, – вспоминал Станиславский, – попросил А.Л. Вишневского устроить званый обед и просил пригласить туда своих родственников и почему-то также и родственников О.Л. Книппер. В назначенный час все собрались, и не было только Антона Павловича и Ольги Леонардовны. Ждали, волновались, смущались и, наконец, получили известие, что Антон Павлович уехал с Ольгой Леонардовной в церковь венчаться, а из церкви поедет прямо на вокзал и в Самару, на кумыс. А весь этот обед был устроен им для того, чтобы собрать в одно место всех тех лиц, которые могли бы помешать повенчаться интимно, без обычного свадебного шума. Свадебная помпа так мало отвечала вкусу Антона Павловича».

С тех пор как в 1931 г. Моссовет, «принимая во внимание острую необходимость рабочих фабрики „Труд“ в помещении для столовой», закрыл Воздвиженскую церковь, она стала медленно, но верно ветшать и разрушаться, и только недавно ее стали восстанавливать и в ней возобновилась служба.

К церковному участку вплотную примыкала большая, площадью более 3 гектаров, усадьба (№ 10), владельцами которой в 60-х гг. XVIII в. были Салтыковы, а потом князья Долгорукие, о которых рассказывала Е.П. Янькова: «Долгоруковы были прежде очень богаты, но вследствие опал и гонения на их семейство многие из них при Анне и Бироне лишились почти всего; потом, хотя им и возвратили имение, они никогда не могли совершенно оправиться, но, помня, как живали их отцы и деды, тянулись за ними и все более и более запутывались в своих делах».

Большой деревянный долгоруковский дом стоял в глубине двора, недалеко от линии переулка, к двум его подъездам вели пандусы, слева к дому была сделана длинная, также одноэтажная пристройка, позади которой со стороны сада находилась домовая Никольская церковь, устроенная в 1787 г. «Дом Долгоруких, – продолжает Е.П. Янькова, – был преогромный деревянный: большая зала, большая гостиная, за нею еще другая, тут на подмостках, покрытых ковром, на золоченом кресле сиживал у окна князь Михаил Иванович. В глупой своей гордости он считал, что делает великую честь, когда сойдет со своих подмостей и встретит на половине комнаты или проводит до двери: далее он никогда не ходил ни для кого».

Еще в середине прошлого века, когда многие бывшие барские богатые усадьбы превратились в фабрики или пустыри, долгоруковская усадьба сохраняла остатки былого великолепия: по словам Ф.И. Буслаева, «еще в 40-х и 50-х годах в Москве на Плющихе, на правой стороне, если идти от Смоленского рынка, резко отличалась от соседних домов одна обширная барская усадьба. К улице выходила она большим широким двором, покрытым в летнюю пору зеленою травою. В углублении двора тянулся длинный одноэтажный деревянный дом, какие бывали у помещиков в деревнях, с двумя подъездами, один на правой стороне, а другой на левой; вдоль окон поднимались кусты бузины и сирени. По ту сторону дома спускается по высокому и крутому берегу Москвы-реки фруктовый сад. Отсюда из окон открывался бесподобный вид на Поклонную гору, а внизу направо на Дорогомиловское кладбище».

 
Вот здесь, когда меня не будет,
Вот здесь уляжется мой прах…
 

– писал, глядя из окон своего дома на Дорогомиловское кладбище, поэт Иван Михайлович Долгорукий, оставивший замечательные записки о своем времени, людях и нравах. Он был великим любителем театрального действа – «это было – и наслаждение, и мука, и торжество, и хлопоты; одним словом, – дело важное, а не пустая забава». На домашней сцене играли лучшие любители, и спектакли разыгрывались вполне серьезно. «Справедливость требует, однако, сказать, что его спектакли были по большей части играны хорошо, даже иногда прекрасно. Князь требовал от своих благородных актеров искусства, в чем ему и удавалось», – вспоминал писатель М.А. Дмитриев, часто бывавший у него в молодости.

Долгоруковский дом существовал до 1851 г., когда усадьбу купили владельцы соседней усадьбы, купцы Иван и Кирилл Тарусины, имевшие пиво-медоваренную фабрику. Они присоединили эту усадьбу к еще одной, также немалой, владельцем которой был генерал В.П. Шереметев. Она располагалась вдоль безымянного ручья, следы русла которого и сейчас еще хорошо прослеживаются в рельефе в виде ложбины по направлению Малого Воздвиженского переулка.

К западу от Плющихи, там, где сейчас находятся Ростовские набережная и переулки, очень рано образовалось поселение вокруг двора ростовского архиерея: есть сведение о том, что в княжение великого князя Василия III епископ Григорий построил в 1412–1413 гг. в своем московском подворье церковь и освятил ее во имя Благовещения Господня. Подворье с церковью стояло в одном из самых живописных мест Москвы, на высоком берегу реки, среди густых лесов, окруженное бедными избами жителей слободы, которая называлась, так же как и церковь, Благовещенской.

Эти места назывались также Дорогомиловом, и, по мнению историка Москвы И.Е. Забелина, здесь в XIII–XIV вв. находилось одно из тех «сел красных», которые окружали крепость Москву. Дорогомилово несколько раз упоминается в документах XV–XVI вв.

Подворье ростовских архиереев служило убежищем известного в XV в. писателя, знатного боярина, ставшего монахом и ростовским митрополитом, Вассиана Рыло. Тут он писал свое «Послание на Угру», сыгравшее столь значительную роль в освобождении Руси от ордынского ига. Он, духовник великого князя Ивана III, убеждал его не бояться врага, а идти вместе с войском сражаться с ним: «Когда ты, вняв молению и доброй думе митрополита, своей родительницы, благоверных князей и бояр, поехал из Москвы к воинству с намерением ударить на врага христианского, мы, усердные твои богомольцы, денно и нощно припадали к алтарям Всевышнего, да увенчает тебя Господь победою. Что же мы слышим? Ахмат приближается, губит христианство, грозит тебе и отечеству; ты же пред ним уклоняешься, просишь о мире и шлешь к нему послов; а нечестивый дышит гневом и презирает твое моление».

Иван III отправился к войску, и после Стояния на Угре двух противоборствующих сторон осенью 1480 г. враги ушли из пределов Руси: формальной зависимости от Орды был положен конец.

Благовещенская церковь на протяжении веков, конечно, неоднократно перестраивалась – в 1676 г. в приходных книгах Патриаршего приказа церковь, названная «домовой» ростовских иерархов, числилась «прибылой», то есть недавно построенной и имевшей один престол. Очевидно, первоначально ростовские архиереи поселились здесь еще в начале XV в. – есть известие о том, что Благовещенская церковь была выстроена в камне в 1412 г.

Во время пожара 1685 г. и Ростовское подворье, и церковь Благовещения сгорели. После пожара стали строить новую каменную церковь, которую освятили в 1697 г. Тогда храм стал обычным приходским, но подворье еще существовало; в переписи 1722 г. так говорится о нем: «Ростовского архиерея загородный двор, за Смоленскими вороты, за Земляным городом, в Благовещенской слободе, с деревянным строением; на нем изба с сеньми, в ней живет дворник».

В следующем столетии к церкви пристроили трапезную с приделом святителя Николая (1732–1737 гг.); потом – в 1765–1770 гг. – трапезную расширили и устроили там еще один придел, освященный в память св. мученика Иоанна Воина. Перестройки и достройки, однако, тем не ограничились: новая колокольня появилась около церкви в 1831–1837 г., и тогда же была выстроена большая трапезная.

Интерьеры приделов славились прекрасным одноярусным беломраморным иконостасом, где находилась почитаемая икона Божией Матери Коневской.

В Благовещенской церкви служил священником в продолжение почти двадцати лет до перехода в Петровскую земледельческую академию профессором богословия отец замечательного русского художника Александра Головина, который родился в 1863 г. недалеко отсюда, в 4-м Ростовском переулке, в доме братьев его матери Поповых (№ 5), стоявшем напротив церкви.

О Благовещенской церкви писал в одном из своих стихотворений В.Ф. Ходасевич, живший совсем недалеко от нее – в 7-м Ростовском переулке, в снесенном доме № 11:

 
Всю ночь мела метель, но утро ясно.
Еще воскресная по телу бродит лень,
У Благовещенья на Бережках обедня
Еще не отошла. Я выхожу во двор.
Как мало все: и домик, и дымок,
Завившийся над крышей! Сребророзов
Морозный пар. Столпы его восходят
Из-за домов под самый купол неба,
Как будто крылья ангелов гигантских.
 

Теперь этой церкви нет, агония ее длилась долго: сломали Благовещенскую церковь не сразу. Начали в 1950-х гг., остатки исчезли в 60-х, а колокольню снесли позже всего: она еще долго стояла перед построенным на высоком берегу жилым домом, полукругом огибавшим ее. Дом этот был выстроен для тех, кто, казалось бы, должен заботиться о сохранности церкви – для архитекторов. Кооператив «Советский архитектор» (Ростовская наб., 5) построил его в 1934–1938 гг. (авторы А.В. Щусев и А.К. Ростковский). На той же Ростовской набережной в непритязательном доме № 3 в 1963–1970 гг. жила замечательная пианистка М.В. Юдина.

В бывшей Ростовской слободе ранее была разветвленная сеть переулков: целых семь Ростовских, от которых теперь остались лишь три. Центром всей планировочной структуры являлась Благовещенская церковь, которая была и центром слободы. Церковь стояла на небольшой площади, к которой подходили четыре переулка, и еще пятый, безымянный, спускаются по косогору Мухиной горы (так назывался крутой склон берега Москвы-реки) к Ростовской набережной. Сейчас же два переулка – 4-й и 6-й Ростовские – отходят от Плющихи и неожиданно теряются во внутридворовых пространствах, не ведя никуда.

2-й и 4-й Ростовские переулки разделяются зданием, стоящим на участке, который выдается острым углом, – оно построено в 1907 г. по проекту архитектора В.А. Мазырина, как и жилой дом, следующий по 4-му Ростовскому, возведенный в 1913 г. Несколько далее по 4-му Ростовскому, на той же стороне, находится деревянное строение, памятник истории, который за последнее время много претерпел, но не сгорел и, более того, недавно восстановлен. В этом доме жил прекрасный живописец, поэт русского пейзажа Василий Николаевич Бакшеев, не избегнувший, правда, обычной для того времени тематики: «Ленин в Разливе», «На родине М.И. Калинина» и прочего в том же духе.

Он приобрел этот участок в апреле 1901 г. и летом того же года построил деревянный дом (архитектор В.Н. Башкиров) с несколькими надворными строениями позади него – сараем, сторожкой, погребом, прачечной. Интерьеры были украшены старинной резьбой, росписью самого хозяина дома и его друга С.В. Малютина. Почти вся жизнь В.Н. Бакшеева была связана с этим домом – он не дожил лишь несколько месяцев до 96-летия, скончавшись в 1958 г.

Самый протяженный переулок здесь – 7-й Ростовский, или, как он еще назывался, Благовещенский, идущий по самой кромке крутого берега Москвы-реки. В переулке есть два интересных архитектурных памятника, разделенные почти столетием. Один из них находится ближе к краю холма – это хороший образец ампирного жилого дома (№ 17), построенного в послепожарное время (в конце 20-х – начале 30-х гг. XIX в.) купцом Я.Ф. Кикиным. Строгий и сдержанный фасад оживлен лишь скромными украшениями – веночками на фронтоне и четырьмя ионическими пилястрами на втором его деревянном этаже. Другой архитектурный памятник относится к времени позднего рационального модерна с его строгим геометризмом и почти обязательными керамическими украшениями в виде темно-зеленых лент. Это дом № 21, построенный в 1904 г. архитектором И.А. Ивановым-Шиц для частной женской гимназии А.С. Алферовой.

В старой Москве Алферовская гимназия была одним из лучших учебных заведений, славившаяся своими учителями. Основатели ее Александра Самсоновна и Александр Данилович Алферовы были незаурядными педагогами, сумевшими поставить преподавание на высокий уровень. Вскоре после победы большевиков их без суда и следствия арестовали и расстреляли, но еще много лет ученики и учителя хранили память о них.

На месте здания бывшей гимназии ранее находился деревянный дом, в котором в конце 1860-х гг. жил вернувшийся из сибирской ссылки декабрист М.А. Бестужев. «У дяди был очень чистый, посыпанный песком двор, – вспоминал его племянник, – вдоль забора были сделаны скамейки; чудный сад спускался к Москве-реке. В этом саду была масса цветов, ягод и плодовых деревьев; здесь же находилась беседка…» Бестужев умер 21 июня 1871 г. – «сильный приступ холеры сломил его в несколько часов».

В 1995 г. закончилась реконструкция бывшего жилого дома (№ 12) в 7-м Ростовском переулке, выстроенного архитектором О.О. Шишковским в 1913 г., в котором находится посольство Турции.