Другая война

Выбравшись одним движением тренированного тела наружу, Иван подождал подошедшего вразвалочку Котла и, в свою очередь, обращаясь к верзиле, спросил.

– А ты разве, гнида, не видишь кто я?

Котёл, на мгновение онемел от такого обращения. В мозгу у него мелькнуло: что-то здесь не так; уж слишком уверенно держится противник. Бросив взгляд на десантный тельник, неожиданно встрявшего пассажира, на наколку ВДВ, на выросшую перед ним фигуру явно не слабака, Котёл ненадолго стушевался. Но его замешательство длилось считанные секунды. Заметив Вертухая, обходящего машину со стороны багажника и проклиная себя за нерешительность: какого-то хмыря испугался, Котёл решил быстрее покончить с наглецом. «Десантник говоришь, – подумал он, – да и хрен с тобой. Я тоже не в стройбате служил. Как-никак, два года от звонка до звонка в спецотряде морской пехоты. Семьсот тридцать дней сплошной боевой подготовки».

Котёл уже совсем собрался начать драку, как разговор начал подошедший со спины незнакомца Вертухай.

– Оно тебе надо, встревать за это чмо в такси? – спросил он. – Парень, у нас была тяжёлая ночь, и мы хотим хорошо отдохнуть. Ты усёк?

– Я тебя самого сейчас усеку. Ровно вполовину – Иван вполоборота повернулся к тощему. Так усеку, свои яйца три дня будешь от асфальта отскребать.

– Чё, такой крутой? – тощий осклабился, – ты знаешь, на кого дёргаешься? Про Качана слышал?

Иван быстро осмотрел с ног до головы худого. Противник из того никакой. Верзила посильнее будет, но, похоже, не очень поворотливый, к тому же весьма поддатый. Да чего тут рассусоливать: пора кончать с этим огородным маскарадом.

– Вот и валите к своему кочану на грядку, – Иван быстро, одним движением, наклонился в сторону тощего, и тот инстинктивно дёрнулся назад. – Меня ваш огород не интересует.

Заметив, что парни стоят в нерешительности, оторопев от его напора, Иван спокойно забрался обратно в такси. Однако дверкой хлопнуть не успел, Верзила быстро подставил длинную ногу. Тощий, приняв это за сигнал к действию, тоже ринулся вперёд. Дальнейшее произошло за считанные секунды.

Иван, словно распрямляющаяся пружина, привёл свой отлично подготовленный организм в действие, проведя первым движением рубящий удар ногой в живот верзилы. Послышался короткий крик боли, и туша Котла безвольно свалилась наземь. Вторым движением Иван выбрался из машины и, не останавливая движения, как и обещал, ударил тощего в пах. На этот раз крик раздался не такой короткий. Худой, сложившись, неприятно заскулил и, едва сдерживаясь, чтобы не заорать во всю мощь лёгких, сложил почти пополам своё длинное тело. Завершая успех, Добров обрушил на него град ударов, и уменьшившийся наполовину в росте тощий упал, уткнувшись окровавленным носом в нагретый утренним солнцем асфальт.

Одержавший полную победу Иван, тем не менее, расслабляться не стал. По опыту зная, что недобитый противник всё равно что не побеждён, он, подскочил к верзиле, намереваясь отправить того в окончательный нокаут, но остановился от возгласа выскочившего из машины таксиста.

– Парень, остановись. Убьёшь ведь придурка. Поехали быстрей в твои Озерки, пока менты не нарисовались.

Таксист, для которого всё произошедшее явилось полной неожиданностью, нисколько не растерялся. Быстро оглядевшись, он увидел, что свидетелей драки нашлось немного лишь парочка охающих неподалёку бабушек-торговок семечками. Но они, ясное дело, в счёт не шли. Но также таксисту было ясно, что ещё немного промедления, и свидетели, а то и сообщники побитых парней, обязательно найдутся. Поэтому надо было валить отсюда со всевозможной скоростью.

– Поехали, – Иван, выпрямившись, оглядел проделанную работу. Постепенно возбуждение поединка начало его покидать.

– А что с этими будем делать? – водитель кивнул в сторону растянувшихся на асфальте парней.

– Да, пусть себе лежат «качаны», может ещё подрастут, – Иван забрался в «Волгу» и, сильно, хлопнув дверкой, повторил маршрут. – В Озерки, шеф. Быстро домчишь – плачу двойной тариф.

Таксиста дважды приглашать не пришлось. Заскочив в ставший за долгие годы родным автомобиль, он мгновенно завел двигатель, со скрипом включил первую передачу и, осторожно выруливая со стоянки, чтобы не дай бог не задеть распластавшихся горе-наглецов, направил машину к выезду из города.

5 ГЛАВА

Дорога до Озерков заняла часа два. Утром пробки на дороге ещё не успели как следует образоваться, и такси сравнительно быстро выскочило из Нижнего. Несколько поворотов, мелькнувшие пролёты моста и перед пассажиром такси справа открылся давно не виденный великолепный вид на слияние двух великих рек Волги и Оки. От раскинувшейся картины у Ивана защемило сердце и он на ощупь, не сразу найдя ручку стеклоподъёмника, опустил стекло и высунул наружу руку, ловя раскрытой ладонью встречный ветер. В кабину сразу же ворвался речной запах и звуки мчащихся по мосту машин. Секунды стремительного движения над лентой реки, небольшой спуск, и водная гладь сменилась на прямую, утыканную по краям полосатыми дорожными столбиками, ровную дорогу, несущую бесконечную череду въезжающих и выезжающих из Нижнего машин. Миновав мост, жёлтая «Волга» помчалась в этом потоке в сторону Бора, от которого оставалось ещё километров сорок до самих Озерков.

Водитель оказался разговорчивым малым. Без лишних церемоний представившись: «Матвей» и, услышав в ответ такое же простое: «Иван», он сразу же отмёл предложенную Добровым двойную оплату проезда. Мало того не захотел вообще брать денег со своего спасителя.

– Пойми, Иван, брать деньги с тебя мне совесть не позволит, – ловко обгоняя дачный москвичонок, разъяснял Матвей свою позицию новому знакомому. – Ненавижу я эту шваль, просто не перевариваю на дух. Тоже мне рэкетиры нашлись: деньги им мои давай. А они их заработали деньги-то эти? В жизни, наверное, не работали паскуды.

Говоря так, Матвей ничуть не кривил душой. Прокрутивший автомобильную баранку всю свою сознательную жизнь, не разгибаясь по вечерам и выходным над ремонтом машины, он не мог представить, как это можно не работать. Сам Матвей, сколько себя помнил, работал всегда. Вначале в ПТУ, где учёба на автослесаря чередовалась с работой в гараже, возясь с двигателями и автомобильной подвеской. Продолжение своей рабочей деятельности прошло у Матвея на заводе, куда попал сразу после училища. Не стала исключением и армия, где он, успев ещё на «гражданке» получить права, служил водителем. Про жизнь после армии и говорить не приходится. Даже не отдохнув трёх месяцев, положенных после прохождения службы, Матвей сразу же устроился работать в автоколонну; сначала на грузовик, а уже потом, получив соответствующий класс, и водителем такси. Тогда это было очень престижно, и Матвей был горд, что ему доверили машину с шашечками на борту, водители такси считались элитой шофёрского мира. Сейчас же всё поменялось, перевернувшись с ног на голову: бандитом в нынешние времена быть несопоставимо престижнее, чем каким-то таксистом.

– Странное время сейчас настало, – подумав об этом, продолжал таксист. – Не скажу, что раньше лучше было; нет, не лучше, хотя и, конечно, спокойней. Все или почти все были нищими, стоя в бесконечных очередях за дефицитом. А покупка машины вообще сравнивалась с получением Нобелевской премии. Тогда о собственном автомобиле я и мечтать не мог. Помню, как мы со своей Веркой покупали стенку в гостиную. Три года ждали очереди в месткоме, наконец, дождались, а когда привезли домой; недели две поверить не могли в своё счастье. Или помнится, как в Горбачёвские времена за водкой в очередях давились; с утра очередь занимали, мужики злые как черти, всем на опохмелку надо, до драк доходило. Да что там водка, колбасу меньше чем за два часа и не купишь, чтобы всё было по-честному, на руках номерки писали. Помню, бывало, идёшь по городу, увидишь очередь и сразу, не раздумывая, встаёшь в её хвост. Всё дефицитом было, и чтобы ты не выстоял, было нужно. У меня у знакомого в то время мать в Урене жила. Приехала как-то она в город и, идя по улице, увидела длиннющую очередь. Она тут же к этой очереди и пристроилась и почти весь день простояла. А когда до прилавка добралась, узнала, что это дают пианино. А куда ей потомственной доярке пианино? И ведь купила, зря что ли стояла, так до сих пор музыкальный ящик в сарае пылится. В общем, хреновые были времена, но и теперешние не лучше, когда всё с ног на голову перевернулось. Я работаю, пашу с утра до ночи, а какие-то козлы молокососы, записавшиеся в бандюки меня «доить» пришли. Эх, была б моя воля, Иван, всех бы их перестрелял. Поставил бы в шеренгу и одного за другим в затылок.

– Рука устала бы, если всех, – рассматривая мелькающий за окном придорожный пейзаж, Иван краем уха слушал болтовню водителя. От нечего делать, всё равно до Озерков ещё прилично ехать, он поддерживал разговор.

– А я бы подменился, когда бы устал.

Иван впервые внимательно посмотрел на решительного таксиста. На вид Матвею было лет сорок пять – сорок семь. Небольшого, сравнительно с самим Добровым, роста, крепкий, угловатый в движениях он производил впечатления настоящего русского мужика. Хотя разрезом глаз Матвей и походил больше на представителя скорее Азии, чем Европы. К его бы лицу добавить длинные мусульманские усы, и получился бы настоящий янычар. Подумав так, Добров внутренне усмехнулся.

– Думаешь, мало желающих найдётся? – тем временем продолжал развивать свою теорию построения безуголовного общества водитель такси. – Ошибаешься, Ваня, много на свете людей, кому эти ублюдки опротивели. Возьми того же Жириновского. Вот люблю Жирика, всегда за него голосую. Всё правильно говорит, наш человек.

– Я политикой не интересуюсь.

– А зря, надо интересоваться. Вот ты откуда едешь? Из Чечни. И кто тебя туда послал? Политики!

– Меня туда никто не посылал. Я сам добровольно по контракту.

– Сам? За большой деньгой? Тоже хорошее дело.

– Деньги? Кто их знает; заплатят или нет. Пока что кроме как считанных копеек на дорогу ничего не выдали.

– Вот и я о том же. У кого деньги? У таких, как эти придурки на вокзале. У Качанов всяких.

– А кто такой этот Качан?

– Ясно кто – бандит. Но сам-то он пешка.

– Матвей, откуда ты всё это знаешь?

– Слухами земля полнится, Ваня. Я же таксист, а таксисты знают всё. И вот что тебе скажу: Качан он хоть и крутой, но по сравнению с его хозяином Храповцевым – ноль.

– Храповцевым?!

– Ага. Он же Пашка Храп. Ранее бандит, сейчас бизнесмен. Они перевёртыши сейчас все в бизнесмены подались. Времена меняются, порядок какой-никакой постепенно наводится, и напрямую заниматься разбоем становиться невыгодно.

Услышав знакомую фамилию, Иван ненадолго отвлёкся от навязчиво разговора с болтливым водителем. Неужели это тот самый Пашка Храповцев из параллельного «Б»? Вот какие фортеля жизнь выкручивает. Пока Иван воевал в Чечне, его давний недруг вернулся в Нижний и уже успел здесь засветиться в качестве экс-бандита и бизнесмена.

Добров хорошо помнил, с чего у него начался конфликт с Пашкой Храпом. Было это в классе восьмом. Рослый Храповцев слыл на всю школу первым хулиганом. Не особо успевая в учёбе, Пашка, тем не менее, мечтал в этой жизни преуспеть. По вечерам качая мускулы в подвалах, зло колотя боксёрскую грушу, он стремился стать самым сильным и вскоре добился в этом немалых результатов. С ним не рисковали связываться даже старшеклассники. Собрав вокруг себя небольшую шайку, Пашка Храп терроризировал более слабых учеников, вытряхивая из их карманов мелочь, выданную на завтраки. Постоянно дежуря за школой, в кустарнике около примыкающей к основному зданию столовой, – там, где всегда можно было спокойно покурить, поматериться всласть, не боясь вездесущих учителей – его шайка, словно хищник, высматривающий дичь, караулила очередную жертву.

В тот раз в качестве жертвы должен был стать Иван. Шестого урока не было, учительница по русскому заболела, и Добров спешил к остановке. Дома у него оставалось одно незаконченное дело – недопаянный радиоприёмник, и Иван собирался смотаться в магазин, чтобы прикупить недостающие радиодетали. Деньги, отложенные на этот случай, лежали в кармане. Миновав злополучную столовую, Добров сразу же наткнулся на Храпа и его шайку – троицу чрезмерно перекаченных для своих лет парней. Стараясь не обращать внимания на отлипнувших от стены и двинувшихся в его сторону парней, Иван слегка ускорил шаг. Наслышанный о Пашке Храповцеве он знал, что встреча с ним не сулит ничего хорошего. Поэтому Иван старался встречу эту избежать, хотя и не трусил. Иван не был трусом никогда, чувство страха отсутствовало у него полностью. И хоть говорят: не боятся только дураки, Иван, тем не менее, дураком не был. Просто было что-то в его характере, не позволявшее ему бояться. Может это и патология, но Иван всегда отличался поразительным хладнокровием. И в детстве, и в молодости, когда служил срочную, и в зрелые годы, когда воевал в Чечне, его пульс никогда не учащался при виде опасности. Добров не волновался, не переживал даже когда смотрел самой смерти в глаза.

Не боялся Иван и в тот раз, просто очень спешил. Ускорив шаг, он надеялся избежать стычки. Не удалось.

– Слышь, чувак, куда спешишь? Разговор есть, – Пашка Храп окликнул семенившего вдоль стены Ивана. Тому пришлось остановиться.

– Чего надо?

– Подкинь денег. Курить страсть как охота, а нам на сигареты не хватает.

– У меня лишних нет.

– А нелишние, значит, есть?

Троица сподвижников, окружившая Ивана, громко заржала.

– Да и вообще – курить вредно. Всякий дебил это знает, – бросил Иван и, развернувшись, собрался продолжить путь к остановке.

Дальнейшее произошло мгновенно. Помощники без команды, заученным движением разом набросились на Доброва. Не успел Иван опомниться, как оказался зажатым, словно в тисках. Двое из подручных Храповцева держали Ивана за руки, третий обхватил туловище. Добров пробовал вырываться, но всё тщетно. От обиды кусая губы, он видел лишь, как подскочивший Храп шарил у него по карманам. Найдя деньги, он расплылся в мерзкой улыбке.

– Были денежки ваши, стали наши, – сказал довольный собой Храп, спрятав купюры в карман.

Храповцев хотел ещё что-то добавить, но вместо этого, щёлкнув челюстями, полетел лицом вниз. На месте только что стоящего Храпа мелькнуло гибкое тело лучшего друга попавшего в беду Доброва. Лёшка, к тому времени несколько лет занимавшийся каратэ, – нелегально, поскольку тогда этот вид самообороны был запрещен – одним ударом сбил на землю зазевавшегося потрошителя чужих карманов. Вторым ударом он вправил нос хулигану, державшему Ивана за руки. Добров в свою очередь незамедлительно коротким тычком локтя достал державшего его сзади противника.

Если Лекомцев занимался каратэ, то Иван сходил с ума по боксу. Не пропускал ни одной тренировки, по вечерам дополнительно колотил грушу в гараже, зная наизусть все бои Мухаммеда Али и боготворя Ласло Паппа. В общем, едва почувствовав свободу, Иван ринулся в атаку на ошеломлённых внезапным нападением хулиганов. Схватка была короткой и весьма эффектной. Враги оказались повержены, а деньги вновь вернулись к Доброву.

– Эх, Россия, куда ты катишься, – прервал таксист воспоминания Ивана. – Такая страна, такие ресурсы, такой народ, а живём, как последние нищие. Русский человек вроде неглупый, а постоянно даёт себя кому-нибудь поработить. То Батый, то большевики, а то эти новоявленные бандюки. Веришь ли, Иван, но злость берёт; за что думаю, такая несправедливость? Почему какой-то Храповцев живёт припеваючи, деньги лопатой гребёт, жрёт от пуза и баб красивых трахает? Почему он, тварь ползучая, имеет всё, а я, и такие как я, ничего не имеем? Чем я хуже этого новоявленного бизнесмена? Тем, что никогда не зарюсь на чужое; что чту заповеди; не граблю, не убиваю ближнего? Тем, что честно, с раннего утра до позднего вечера, вкалываю, как проклятый? Где, Ваня, справедливость?

– Справедливости, Матвей, никогда не было и не будет.

Матвей ненадолго задумался, припомнив, как когда-то в далёкие уже теперь советские годы вместе с коллегами по работе застукал начальника гаража за кражей запчастей. И хоть это было в то время, когда народом правила единственно верная партия, никакой справедливостью даже не пахло. Несмотря на то, что его поймали буквально на месте преступления, начгар отделался лёгким испугом, а Матвей и его друзья наоборот едва не вылетели с работы. Такая вот жизнь тогда была «справедливая».

– Возможно, и нет в жизни справедливости, – вспомнив всё это, согласился таксист. – Но всё же элементарный порядок, когда человек получает по труду, а не по наглости и близости к кормушке, можно навести? Был бы я президентом, я бы такой порядок быстро навёл.

– Если бы да кабы. Кто ж тебя туда пустит?

– Согласен. Тогда я бы Жирика на эту должность поставил. Видно, старается, радеет за Россию.

Подумав про президента, Иван мысленно его представил. Главу государства он видел на расстоянии вытянутой руки, когда тот прилетал в их часть в Чечне. Верховный Главнокомандующий лично наградил рядового Доброва медалью «За отвагу». Такое вряд ли забудешь.

– А пока наш нынешний доберётся до всех этих Храповцевых, жизни не хватит. Они же, как тараканы расплодились. Их травишь в одном месте, они выныривают в другом. Их снова давишь, а они выскальзывают из третьей дыры. Неистребимое племя.

«Действительно, неистребимые», – подумал Иван, частично соглашаясь с доводами таксиста. Такие как Храповцев были, есть, и будут всегда есть. Причём исключительно чёрную икру. Так, наверное, было со времён библейского Хама и будет до нынешних времён современных Храповцевых. Так уж устроена жизнь, её не переделаешь. Единственное, что можно сделать, так это ставить на место зарвавшихся наглецов. Как сегодня утром у вокзала и как тогда в далёкой молодости на выпускном вечере.

После первой стычки с Иваном и Лёхой, всё последующее время Пашка Храп не рисковал связываться с друзьями. Лекомцев к тому времени достиг определённого совершенства в изучении каратэ; коричневый пояс что-нибудь да значил. Добров к выпускному классу добился звания кандидата в мастера спорта по боксу. Часто ездил на соревнования, на областных не раз становился призёром, на городских часто выигрывал. В открытую связываться с такой парочкой не хотелось даже самому заядлому забияке.

Но связаться всё же пришлось. Всё произошло на выпускном. После окончания школы Иван решил поступать в Политехнический, на факультет электроники. Воспитывался Добров все последние годы у тётки Тани – маминой сестры. Мать Иван потерял рано, запомнив лишь её красивое, но почему-то всегда грустное лицо. Наверное, от того, что она знала диагноз своей болезни, в то время звучавший как приговор – белокровие. Рано оставшись сиротой, похороны мамы Иван не запомнил, словно кто-то стёр из его памяти мучительные воспоминания. Отца Добров и вовсе знал лишь по фотографиям – тот рано ушёл из семьи и сгинул где-то на севере. Так что бездетная тётка Таня заменила Ивану всю его семью. В молодости Иван мало задумывался над этим; тётя его очень любила и частично заменила потерянную мать. Впрочем, тогда, по окончании школы, у Ивана на уме было другое: госэкзамены сданы, аттестат зрелости в кармане, впереди новая неведомая жизнь.

А пока настало время веселиться. Вечер по поводу окончания школы был в полном разгаре. Из спортивного зала, где проходил вечер, слышались веселые реплики; выпивалось разрешённое по поводу праздника шампанское; танцевались последние школьные танцы. Там на скамейке, в зале сидящую в стороне от общего веселья и увидел Иван непонятно почему грустящую Алину. Он знал, что она из параллельного «Б» класса, и что фамилия у неё немного смешная – Галкина. Алина Доброву давно нравилась, но он всё не решался с ней познакомиться. Сейчас же, разгорячённый первым в жизни выпитым вином Иван решительно подсел к невесёлой Алине и, как мог, попытался развеселить девушку. Иван никогда не отличался неразговорчивостью, скорее даже наоборот – в компании слыл остряком. Симпатичный, спортивного телосложения он пользовался определённым успехом у одноклассниц. Алина не стала исключением. Через несколько минут она уже оживлённо болтала с Добровым. Ещё через некоторое время смеялась над его шутками. А спустя полчаса, они вышли на крыльцо школы, чтобы подышать свежим воздухом и чем чёрт не шутит – поцеловаться.

Там и столкнулся Иван с Пашкой Храпом. Храповцев, в отличие от одноклассников, принявший на грудь вовсе не шампанское, а добрую порцию водки, находился в совершенно неуправляемом состоянии. Мало того, что его гвардия куда-то слиняла, оставив вожака одного, ко всему прочему Алинка Галкина, по которой Пашка сох уже не один год, отказалась провести с ним этот вечер. А Храп очень не любил, когда ему отказывали. Допив из горла бутылку, он, отбросив звякнувший разбитым стеклом сосуд, направился в школу, чтобы навести ясность в этом вопросе: хочет она того или нет, но Алина сегодня будет его. Увидев мило беседовавшую на крыльце парочку – стройную в красивом красном платье Алину и скинувшего пиджак, в чёрных брюках и белоснежной рубашке Ивана, Пашка замер от неожиданности. Глядя на оживлённо разговаривающих, смеющихся, не обращающих на него никакого внимания Ивана с Алиной, Храп стоял как вкопанный, постепенно наливался злобой. Сговорились голубки и когда только успели: так болтают, словно всю жизнь знакомы. Даже за руки держатся. На миг Храповцеву показалось, что Иван поцеловал девушку в щёчку.

С криком «Убью!» – расталкивая обступившие крыльцо парочки, Храповцев кинулся, словно бык на тореадора, на своего главного обидчика – Ваньку Доброва. «Ну, Добряк, ты допрыгался», – крикнул Пашка и, вложив всю силу, ударил в спину ничего не подозревающего противника. Не ожидавший нападения Иван отлетел к дверям и, больно ткнувшись о створки, едва не потерял сознание. С трудом найдя в себе силы чтобы развернуться, он увидел грузную тушу Пашки Храпа, сразу припомнив слышанную где-то фразу, что Храповцев бегает за Алиной Галкиной и всё понял. Что ж, старый недруг решил расквитаться с обидчиком, заодно и от девушки отшить. Вопрос только в том, хватит ли у тебя, Храп, на это сил.

Храповцев, посчитавший, что хватит, что противник деморализован, и осталось лишь его добить, навалился вперёд грузным телом, нанося беспорядочные, никуда конкретно не нацеленные удары. Пашка надеялся задавить массой более лёгкого противника, но просчитался. Иван, нырком уйдя от мелькающих кулаков Храповцева, сделал шаг в сторону и приложился к голове противника хорошим крюком слева.

Удар надо уметь держать. Смягчать движением тела, амортизировать действием вестибулярного аппарата. В боксе это даётся путём длительных тренировок. Как впрочем, и умение правильно наносить удары. Вероятно, Пашка Храп об этом не знал. Сбитый с ног он грохнулся мощным телом на лестницу и, пересчитав рёбрами ступеньки, затих внизу.

Иван с Алиной поспешили ретироваться с места поединка, поэтому лишь на другой день Добров узнал, что сломал челюсть Храпу. Узнал он и о том, что в школу приезжала «скорая», и что невнятно мычащего, всего в слезах и соплях грозу школы, при большом скоплении народа увезли оказывать стационарную медицинскую помощь. Целых два месяца, некогда грозный, внезапно сникший, даже как-то ставший меньше ростом Храповцев ходил с шиной во рту. Ел-пил через трубочку, дышал с большим трудом. Говорить не мог, только мычал. Но Ивана приходившему в больницу следователю не выдал: сказал, что поскользнулся, упал, очнулся гипс. Драка? Нет, ни про какую драку он ничего не знал. И сделал Храп так, вовсе не потому что был такой правильный, просто Пашка не хотел ещё большего позора. Поэтому и уехал из города, как только сняли шину. Через бывших одноклассников до Ивана дошли лишь угрозы Храпа: «Свидимся, посчитаемся». Но годы проходили, а Паша Храп, как в воду канул. Иван думал, он уже никогда не вернётся. В жизни всё получилось по-другому.

– Я вот тут фильм американский недавно смотрел, – продолжил таксист разговор о наболевшем, – так там бывшие спецназовцы организовались в отряд и истребляли зарвавшуюся мафию: караулили её главарей и по одному в расход пускали. После того как верхушку истребили, принялись и за рядовых членов. В общем, очистили от гнили весь город. Молодцы! Только вот почему американцы могут, а мы нет?

– Так это же кино.

– Да кино. Только это такое кино, которое у них может и в жизни произойти. А всё почему? – Задал вопрос Матвей и тут, давно зная на него ответ, сам и ответил. – Потому что у них за океаном все права себя защищать есть. У них же оружие свободно продаётся, и каждый может хоть целый арсенал приобрести. Вот ты скажи, Ваня, будь у меня ствол, официальный зарегистрированный, и имей я все права его применять, подошла ли ко мне бы эта качановская шваль? Эти козлы тысячу раз подумали бы, прежде чем на меня наехать. Пусть передо мной хоть какой здоровяк рисуется; пистолет ведь он уравнивает любую силу.

– И чтобы ты сделал, будь у тебя пистолет?

– Для начала пальнул бы воздух, потом если не поняли бы, по ногам. Стали бы дёргаться, бил бы на поражение.

– А если бы эти качановские огурцы тебя опередили? У одного я за пазухой как раз ствол разглядел.

– Что ж, значит не судьба. Но я бы, по крайней мере, умер человеком, а не слизняком. Ты, Ваня, не представляешь, как надоело пресмыкаться перед этими наглыми рожами. Куда ни пойди, они везде: на рынке, в ресторане, даже в театр прутся – морды необразованные.

В том, что говорил Матвей, была доля правды. Конечно, таксист чересчур уж сгустил краски, но в том, что бандюки чувствовали себя хозяевами жизни, в этом он не ошибался. До Чечни не раз и не два Добров убеждался в этом.

За разговорами с болтливым таксистом, мечтавшим переустроить жизнь, Иван не заметил, как такси доехало до Озерков. Не очень вслушиваясь в болтовню таксиста, едва машина миновала первые дома в посёлке, он ещё раз предложил оплату проезда. Ещё раз услышав категоричный отказ, улыбнулся.

– Что ж, тогда спасибо, Матвей, – поблагодарил водителя Иван. Всматриваясь в мелькающие за окном здания, добавил. – Остановись у почты. Дальше я дойду.

– Это тебе спасибо, Иван, – подъехав к одноэтажному деревянному зданию поселкового почтового отделения, таксист отдал визитку новому знакомому. – Звони если что, там указан мобильный. Для тебя такси всегда свободно.

Пообещав так и сделать, Иван попрощался с водителем и, выбравшись из «Волги», направился в гости к Лёхе.