Подойдя к ночному бегуну, наши друзья увидели его сидящего на холодной мокрой земле, уставившегося в пустую сумку, которая, как им показалась, совсем пустой и не была. Внутри неё торчали какие-то железки. Какие именно – в темноте было не разобрать.
– Здорова тебе артист! – поприветствовал его первым Горшок – славно ты по холму пробежался среди грозы! Я сам еле сдержался, чтобы тебе компанию не составить! Только ты мне скажи сразу и ради Перуна не разочаруй: молнию ведь ловить вздумал?!
– Смеётесь? – не поднимая головы, сдавлено произнёс сидевший. Под стучащими каплями воды его запутанные седоватые волосы распрямились и теперь казались ещё длиннее.
– Не подумай о нас плохо незнакомец. Позволь назваться. Я Кий, сын князя Ория. Это мой друг Горшок. Мы путешествуем по Руси. Вот пришли посмотреть, как кривичи живут, да что у них есть такого, чего мы ещё не видали.
– И вот он я, диковина кривичей? – поднял с земли на них раздосадованный взгляд парень. – Что, свяжешь теперь меня и отвезёшь к селянам на ярмарку? На потеху?
– Вовсе нет! – чуть удивлённо и слегка нахмурившись, ответил Кий. – Что я тебе, разбойник с большака, людей без их на то воли связывать и увозить? Хоть на ярмарку, хоть ещё куда!
– Прости добрый князь, не со зла я говорю, – поспешно вставая с земли начал ночной бунтарь. – Мечта у меня есть давнишняя. Дело есть у меня великое. Думы в голове моей покоя мне не дают не в яви, не во сне. А люди то смеяться надо мною выходят, как к скоморохам, да как к гуслярам. Дураком меня называть стали, будто то и есть моё имя настоящее, – на одном дыхании выпалил он.
– И как же имя будет твоё настоящее? – приподняв подбородок, поинтересовался Кий.
– Алва.
– Вот мы теперь и приятная компания! – с радостью в голосе вклинился в разговор Горшок. – Хорошо было бы узнать, не желаешь ли ты, приятель Алва, пригласить своих новых в жизни друзей к себе в дом? Обсохнуть, да обогреться?
– Милости прошу! – с лёгкостью согласился Алва, – Только живу то я не прям в Темнище, а чуть поодаль у леса. Идёмте скорее.
* * *
Дождь не затихал не на секунду. Крупные прохладные капли колотили неумолимо. Идя по мокрой высокой траве, вдоль холма, вслед за Алвой, князь привычным движением нащупал в темноте свой промокший меч. – Надо бы смазать, да ножны почистить, когда доберёмся до очага, – подумал Кий. – И Горшка заставить то же сделать.
Шли наши путники не долго, в компании их нового знакомого. Едва зайдя в лес, они прошли по узкой дорожке, аккуратно выложенной из булыжников, и вышли на опушку. Избу Алвы, в кромешной тьме, никто из них никогда бы и не увидел, если она не была бы построена так же, как и все избы кривичей. Узкая и высокая, как квадратная башня.
– Ещё один огромный гриб, только теперь посреди леса, – про себя отметил князь.
Ни забора, ни калитки во дворе не было. Стояли какие-то нагромождения, сарай около избы. Ничего более, в темноте было не разобрать.
– Чур дверь открывает хозяин, – скрестив руки на груди, невзначай куда-то вперёд произнёс Горшок.
Кий отчего-то едва улыбнулся и прищурил глаза. Во мраке ночи, конечно же, этого было никому не видать.
– Конечно хозяин, – отозвался впереди Алва – не чужим, не гостям, не лихачам тут не справится.
Он подошёл к двери, схватил под маленьким навесом что-то в темноте и, судя по движению руки, потянул вниз. Послышался тихий стук железа, напоминающий удары маленьких молоточков. Потом потянул ещё что-то рядом, но уже два раза, и стук продолжился немного дольше. На этот раз было заметно, что что-то железное крутится и постукивает в стене над дверью. Дальше, под звуки тихих молоточков, последовали ещё несколько движений рукой, после чего раздался щелчок дверного замка.
– Милости просим, – сказал довольным голосом Алва и отворил дверь.
Приятели, слегка не понимая произошедшего с дверью, двинулись к дверному проёму, раскрывшему для них ещё больший мрак, чем на опушке, где они стояли и наблюдали странные действия хозяина.
Раздался резкий короткий скрежет кремня, и яркая вспышка искры на миг осветила лицо Алвы. Огниво заставило полыхнуть факел на короткой ножке, что висел на цепи в избе у входа. Наши странники вошли в еле освящаемую избу, оказавшуюся довольно просторной вширь, и с высоченными стенами, поднимающимися вверх, примерно на три этажа. Комнат видно не было. Посреди единого пространства стоял очаг, немного опущенный ниже уровня пола. Хозяин снял свои покрытые грязью коричневые башмаки, аккуратно поставил их у входа и опять повернулся к факелу. Рядом с ним оказалась металлическая кривая ручка, торчащая из стены. Она напоминала то ли крюк, то ли кривую змею. Но нам будет яснее, если мы представим себе растянувшуюся букву «И», застрявшую одним концом в бревенчатой стене. Алва схватился двумя руками за ручку и стал её крутить, что привело в движение подвешенный на цепи факел. Пламя с лёгкостью, будто по волнам, поплыло по воздуху, едва раскачиваясь на весу. В его свете оказалась видна деревянная полка, которая тянулась вдоль стены, и, по всей видимости, огибала всю площадь большой комнаты. Факел проходил на расстоянии ладони от полочной дорожки и оставлял за собой горящие свечи, что были расставлены на одинаковом расстоянии друг от друга.
– Ишь ты как затеял, не соскучишься с таким, – подумал Горшок, – хотя по его широко открытым глазам и открытой радушной улыбке и так было понятно, что устройство со свечками пришлось ему по душе.
Кий же удивлённого вида не подал. Хотя он уже понял, что после двери с чудным замком и устройства с факелом, ждать от местного дурака Алвы можно чего угодно.
– Неспроста он с сумкой до сих пор не расстаётся. И уж точно не от дурной головы её с собой по полю таскал. Сумка то тяжёлая, вижу, как ему плечо перетягивает. Никак там тоже есть какой-то фокус, – размышлял он, проводя взглядом по высоким стенам.
И вот вся изба озарилась ярким жёлто-оранжевым светом множества свечей. По всему хозяйки в доме не было, в очаге валялись давно истлевшие угли. Пол никто здесь не мёл уже с месяц, и по всей избе то там, то сям валялись книги, какие-то стеклянные колбы и бумажки со схемами. Большой поднос с косточками от вишен стоял прямо на винтовой лестнице, которая, извиваясь около стен, поднималась на верхние этажи. Паутина висела не часто, наверно факел, каждый раз совершая свою прогулку, подпаливает её и не даёт паукам лишней вольности.
– Проходите, гости дорогие, не побрезгуйте моим гостеприимством, – слегка наклонившись и сжав обе ладони в замок пригласил Алва.
Кий начал отстёгивать металлические пуговицы сбоку на своём походном коричнево-жёлтом доспехе. А Горшок плюхнулся прямо на пол, громко стукнув о деревянную половицу своим мечом. Развалившись, хохмач начал двумя руками стаскивать с ноги свой правый чёрно-зелёный ботинок. Разувшись и раздевшись, наши путники уложили свою промокшую одежду возле разгоревшегося очага, над которым уже висел тяжёлый чан с водой. Раздетые по пояс, оставшиеся босые, в одних лишь коротких белых подштанниках, ножны с мечами они так и оставили висеть на поясах.
– Едой, какой положено принимать гостей, уж простите, я вас сегодня не накормлю. Живу-то я один и довольствуюсь тем, что придётся, да тем, что пропасть не успело. – Как бы извиняясь объявил хозяин. – Есть вот у меня яички варёные, лучок, редиска, хлеб да соль. Отведайте пока, а я вам отвара своего приготовлю для сна крепкого, – добавил он, поднимая из-под стола валявшиеся там стулья.
– Благодарим тебя, Алва, за приют что дал ты странникам в такое ненастье, – выразил признательность Кий, садясь вместе со своим другом за стол.
Ели они молча, устало смотря в тяжёлый деревянный стол, на поверхности которого было выжжено большое солнце с довольно мрачным ликом. К тому времени, когда последняя корочка была разделена надвое, а наступил этот момент довольно быстро, Алва поднёс им и себе три большие деревянные кружки с приятно пахнувшим отваром.
– Так. Мята, ромашка, мелиса, шиповник. Вроде бы всё, – уловил про себя запахи трав Горшок.
– Пейте на здоровье, – поднёс ко рту кружку Алва и отхлебнул.
Устало посмотрев друг на друга, Кий и Горшок несколькими глотками выпили всё до дна.
– Вот так, – приподнял густые брови хозяин, – а теперь ложимся спать. Я пойду наверх, как всегда, а вы ложитесь где пожелаете. Есть мягкое одеяло на печке, а на втором этаже кровать. Спокойной ночи.
С этими словами он встал, вытащил свою тяжёлую сумку из-за стола и побрёл в сторону лестницы, придерживая ношу одной рукой.
– Я на печку, ты не против? – сказал князь, откидываясь спиной к стене. – Там выше кровать ещё есть, он заверил.
– Как пожелаешь, княжа, – закрывая глаза, подперев ладонью щёку, сонливо отвечал Горшок. – Не по нраву мне эти башни кривичей. Чего доброго, свалишься ночью. Иди ищи потом куда твои мозги подевались. А вот если на тебя кто свалится… Беги тогда приятель за молнией. Нет, ты как пожелаешь, а я на полу, вон на том коврике возле очага.
Слушая, Кий о чём-то подумал, глядя на вышитый жёлтыми нитками ключ на рукаве черно-зелёного дублета своего друга, что со всей их одеждой сушился возле углей. Так закончилась первая ночь наших путников в Темнище кривичей.
* * *
Утро Кий с Горшком проспали. То ли петуха не услышали, то ли вечерний отвар так крепко сморил, то ли усталость и долгий путь дали сон богатырский – нам не ведомо. Однако проснулись они уже ближе к обеду. Животы их ныли, есть хотелось так, что они бы вырвали колобка у лисы из пасти и съели его сами, повстречав их на тропинке в этом лесу.
– Доброе утро князь! – громко поприветствовал Горшок, увидев, как Кий потягивается на печке. – Как спалось? Хоть раз бы рассказал, что за сны снятся князьям по ночам?
– Те же, что и всем: разговоры с богами, битвы с огромными змеями, охота на жар-птицу. Скукотень, – ответил Кий, приподнимаясь на локте.
– Да, понятно теперь, рассказывать действительно не о чем, – весельчак лежал на полу, положив руки под голову и забросив одну ногу на другую.
– Послушай, Горшок, давай одеваться, пойдём-ка в село хорошенько поедим в таверне. Хозяин человек гостеприимный, но надо меру знать. Что мы ему, родня какая.
На том и порешили. Одели они свои высохшие походные одежды и стали хозяина звать, дабы проститься.
– Хозяин! – кричали они, – Алва! Ловец молний! – протягивая каждое окончание слова.
Но он не отзывался. Тогда решили они на двор выйти и посмотреть хозяина там. На дворе, а точнее на опушке леса, посреди которой и торчал высоченный дом Алвы, того не оказалось. Лишь бегало несколько ощипанных худых куриц с не менее чахлым петушком.
– Ну что, в путь дорогу, – предложил Кий, – видать не судьба хозяину поклониться, да благодарность высказать.
– Не кручинься, князь, мы ему голубя отправим потом с запиской, вместе с соколом. Тебе вот кто больше нравится? – начал дурачится Горшок.
– Пойдём давай, – махнул рукой Кий, – сожрёт сокол твоего голубя, да одни перья и принесёт. Что он тогда о нас подумает? – поддержал шутку князь.
– А что? Перо – символ ветра, стихии!
– Да, а кровь на них символ усилий и терзаний!
– Точно, – расплылся в улыбке Горшок. – Правда здорово получилось?!
Хотя, что именно получилось в ходе такого фантазирования, осталось не понятно. Откуда-то свысока раздался крик.
– Подождите! – доносилось из-за крыши башенной избы. – Не уходите умоляю! Я сейчас спущусь!
Друзья посмотрели вверх и, прищурившись от летнего солнца, увидали высоченный столб с перекладинами в виде лестницы, торчавшей прямо из крыши. Наверху этого лестничного столба, во весь рост стоял Алва, опираясь на него одними ногами и держа в руках длинную предлинную подзорную трубу. Он помахал им свободной рукой и стал поспешно слазить вниз. Наши путники уже было подумали, что придётся им его подождать, пока он спустится с крыши на третий этаж, да потом на второй, а со второго на первый. Но не тут-то было. Едва Алва слез и коснулся ногами крыши, то тут же сел на неё, свесив ноги, оттолкнулся руками и полетел вниз.
От неожиданности и удивления, Кий широко раскрыл глаза, отошёл одной ногой назад и поднял одну руку вверх закрываясь ладонью от солнца, будто сразу не поверив глазам. Горшок же схватился за голову и крепко сжал губы. В следующий миг друзья стали быстро глазеть по сторонам, словно ища завалявшуюся падушищу, размером с перину, способную не дать дураку разбиться о землю. Не найдя ничего подходящего, они просто подбежали друг к другу, схватились руками в замок и опять подняли головы кверху.
Уже приготовившись к самому плохому, перед их глазами предстала спокойная картина потихоньку спускающегося Алвы. Из-за спины выглядывала верёвка, ведущая наверх к большой деревянной катушке, приделанной к крыше. Под тихий скрип крутящегося колеса, с креплением на поясе, чудак медленно приближался к приятелям, минуя только второй этаж. Отпуская руки, Кий и Горшок смотрели на него не то раздосадовано, не то с облегчением, не то злясь.
– Простите великодушно, – начал сверху хозяин дома, – не хотел вас напугать, сам очень испугался, что вы сейчас уйдёте!
– Никого ты и не напугал, – нахмурился князь, – просто в наши планы не входили человеческие лепёшки на обед.
– Понимаю, – поспешил объясниться Алва, уже став ногами на землю и отстёгивая пояс с верёвкой.
– Так есть перехотелось, что ещё больше в таверну мы поспешим, – вклинился Горшок, показывая глазами князю в сторону села.
– Спасибо за ночлег, мы уходим – хмуро сказал Кий, слегка наклонив голову вперёд.
– А давайте я вам мечи наточу, или яичек в дорогу наварю?
– Прощай чудак! – поднял высоко вверх руку с улыбкой Горшок, разворачиваясь в сторону уходящего князя.
– Постойте! – закричал, упав на колени Алва. – Помогите мне поймать молнию!
* * *
Кий, Горшок и Алва теперь сидели на лавочке сбоку дома. Алва жалобным взглядом смотрел на князя. Сам Кий задумчиво смотрел себе под ноги, облокотившись на колени. А Горшок пытался разгрызть зубами орех.
– Мечта у меня есть заветная, – проникновенно говорил Алва, глядя на Кия, – машину я для радости людской собрал, чтоб играли в ней семь гуслей и тридцать три балалайки! А свет чтоб из неё на всю Темнищу разливался, и слава кривичей по всей Руси разнеслась! Только стоит она доселе недвижима, нет в ней сил, что только молния дать может.
– И где же машина твоя сейчас?
– На дне старого колодца, что на сельской площади посреди стоит. Никто не подходит к нему уж много лет. Да стоит там сила бессильная, ждёт молнию мою.
– То, что сумка твоя молнию удержит этим светло…
– Светохроном! – поправил Алва.
– Да, – продолжал Кий – это мы себе представить можем, но где ж мы тебе кристалл добудем размером с ведро? И зачем он тебе сдался?
– Кристалл не даст молнии погибнуть. Он даст ей волю мощь свою показать и не угаснуть. Есть в этом лесу шахта, а в шахте этой кристаллы раньше народ добывал на украшения разные, да на продажу. Только завелась три года назад там беда-напасть, э… – прервался Алва на полуслове, – с которой вы конечно справитесь.
– Ага, это «конехно» – с орехом во рту прошепелявил Горшок, – а «хавелось-то» «хто?»
– Да – протянул Алва – так, страшил один.
– Кто? – с металлом в голосе повернул к нему лицо Кий и не моргая заглянул в большие беспокойные глаза Алвы.
– Люди его Верлиокой зовут.
– Как? – орех выпал у Горшка изо рта.
– Верлиока это. – Повторил Алва, опуская голову.
– Слыхали о таком. – Сказал Кий положив при этом руку на рукоять меча. – Мы добудем для тебя твой кристалл. Пойдём-ка пока, Горшок, в Темнищу, нам есть о чём подумать.
* * *
Верлиокой звали злобного, злющего презлющего великана. Не шибко он огромный среди всех великанов, но точно самый злой.
В таверне было немноголюдно, в обеденное время сельчане сюда не заходили, предпочитая, есть дома. Для вечернего веселья было ещё очень рано. Поэтому потянув за кое-как прибитую ручку, наши странники вошли в почти пустое помещение. Внутри стояло множество столов с поднятыми на них табуретками. Между столами, с метлой в руках ходил крупный молодой лысоватый мужчина в белом переднике. Увидав двух посетителей, направляющихся к столу, что стоял в дальнем углу, он перестал мести и крикнул в сторону кухни:
– Веста! Бажена! У нас гости!
Из дверного проёма, что был позади трактирной стойки, вышла молодая красивая девушка. Одета она в белый фартук поверх платья. Светло-каштановые волосы были аккуратно заплетены. Из-под белой косынки её коса свисала наперёд до самого пояса. Подойдя к столу, девушка встретилась с Кием взглядом, улыбнулась и резко опустила глаза.
– Здравствуйте. – сказала она тоненьким нежным голосом. – Чего отведать желаете?
– Здравствуй. – Хором ответили Кий и Горшок.
– Нам бы сейчас поесть вдоволь, да хлеба с салом завернуть в узелок на дорогу. – ответил князь.
– Мяска нам побольше и пирог, девонька. Мяска много и пирог большой. – протараторил, улыбаясь Горшок, оперившись локтями в стол. – А пока кваса бочонок принеси холодного.
– Хорошо. – кивнула девушка и быстрым шагом направилась обратно.
Через несколько секунд из кухни, с бочонком кваса и двумя деревянными кружками, вышла другая, очень похожая на первую, только с тёмно-русыми волосами, так же заплетёнными в косу под белой косынкой. Девушка поставила всё на стол и быстро вернулась на кухню, откуда сразу же раздался звонкий хохот. После смех резко прервался, и тут же засмеялась теперь только одна из них. Потом наоборот, после паузы засмеялась вторая. Веселье вмиг стихло, как только на кухне раздался мужской бубнящий голос. Слов было не разобрать, но кажется кто-то говорил строго.
Посмотрев искоса в сторону кухни, Горшок повернулся к Кию.
– Вот эти две красны девицы нам чудо-суп и сварят! – громким шёпотом предложил он. – Говорить буду я, а ты князь делай вид, будто на сватовство собрался!
– Это как?
– Ну развались как-нибудь на лавке, еду обнюхай что сейчас принесут, жуй глядя в потолок. Ну в общем побудь женихом!
– Глупости какие, – едва улыбнулся Кий, бросив короткий взгляд на лысоватого с метлой, – не буду я.
Из-за трактирной стойки показались те самые две девушки. Одна несла большой поднос с мясом и хлебом, а вторая тарелки, ложки и большой круглый пирог. Поставив всё это на стол и уже разворачиваясь обратно, девушки пожелали гостям приятного аппетита. Тут же Горшок остановил их, громко бросив:
– Девоньки! А нам бы вот ещё чего бы!
Девушки остановились и подошли за новым съестным наказом.
– Значит хотим мы ещё супца такого, чтоб бульон был на козьих копытцах.
При этих словах, высоко поднялись брови и широко раскрылись глаза не только у девушек. Кий ошарашено смотрел на Горшка, пытаясь не выдавать своего удивления и понять, шутит сейчас его друг, или нет.
– Это вам ещё зачем? – смущённо спросила та, что постарше. Со светло-каштановыми волосами, видимо Бажена.
– А есть у нас приятель один. Жутко хмурый он всегда, вот хотим его разыграть.
Кий сидел напротив Горшка и пытался незаметно разглядеть, что делает там тот мужик, который уже перестал мести и начал протирать тряпкой столы.
– Потом надобно нам туда вороньих перьев добавить. – продолжал поражать ожидания Горшок.
Веста, которая наверно была младшей, с тёмной русой косой, сдержала смех, придавив его губами.
– Так. – протянула Бажена, слушая дальше.
Кий заметил, что пузатый мужик с лысиной тоже их слушает, только делает вид будто занят. Он тот стол второй раз подряд протирать начал.
– А потом всё это засыпать листьями с куста ракитового. – закончил, улыбаясь, кулинар всея Руси.
В этот момент, как бы незаметно, мужик с тряпкой направился в сторону трактирной стойки и исчез, зайдя на кухню.
– Ну и где нам на кухне снастей то таких сыскать – скрестила на груди руки Бажена. Веста всё-таки не выдержала и громко рассмеялась, прикрывая рот ладошкой.
– Одна моя знакомая ворона… – начал, как всегда, в таких ситуациях придуриваться Горшок.
Но Кий остановил друга, положа руку ему на запястье. Тем самым дав знак замолчать. К их столу стремительной походкой направлялись два мужчины, вышедшие из кухни. Первый был уже немолод, но широк в плечах и довольно высок. Большие щёки, белая тряпичная шапка и белый передник выдавали в нём главного кухаря. Следом шёл тот лысоватый толстяк, который и шмыгнул за трактирную стойку.
– Здравия вам путники, – поприветствовал басом тот большой, что был спереди. – Меня зовут Доброжир, я хозяин этой таверны, – сказал он, подбоченись и расставив локти в стороны. Это Данислав, мой верный помощник, – указал он большим пальцем за спину. А это мои дочери, Бажена и Веста.
– С дочерями и так понятно, – подумал Кий, – сперва называют старшую, потом младшую. Стало быть, потемней Бажена, посветлей Веста. А зачем слуга хозяина вывел, сейчас узнаем.
– Здравствуй, хозяин. Я Кий, сын великого князя Ория. Это мой друг и спутник Горшок, сказал князь уже вслух.
– Это честь для нас, князь. – слегка поклонился Доброжир. – И по сему хотел бы я знать, что за дивную вкуснятину ты просишь приготовить моих дочерей?
– Похлебку, – не убирая взгляда ответил Кий.
– А могу ли я той похлёбки сам наварить? Хватит ли мастерства?
– Можешь. О ней тебе Данислав поведал, и ты всё знаешь, раз уже здесь.
– Знаю. И для кого она – я тоже знаю.
Кий ничего не ответил и продолжал смотреть в глаза Доброжиру. Повисла короткая пауза.
– Такие похлёбки люди не едят. Верлиоку мы кормить не собираемся, чего бы вы там не задумали, – подытожил хозяин трактира.
– Мы хотим помочь одному человеку, он нуждается в нас, и намерения его светлы. – объяснился Кий.
– Неужто этот человек решил великана с днём рождения поздравить? – решил пошутить Доброжир.
После этих слов сёстры дружно переглянулись и потихоньку покинули беседующих.
– Мы помогаем Алве, – решил поддержать разговор Горшок, всё это время уплетающий обед, – и, если бы вы только знали, что он затеял!
– Дураку? – изумился трактирщик и повернулся к Даниславу, что стоял всё это время сзади и молчал, серьёзно поглядывая то на хозяина, то на князя. – Дураку что молнию ловит каждый дождь? – словно не расслышав переспросил он у помощника.
– Угу, – кивая, приподнял брови и наморщил лоб подручный.
– На дурака посмотреть, да посмеяться, всё лето сельский люд выходит. Куда вас дальше с дураком занесёт, один Стрибог ведает. Сварите ему щей, пусть поест и забудет про молнию, злого великана и прочие глупости.
Дослушав до конца, Кий встал.
– Спасибо за совет хозяин. Нам пора в путь.
Поднимаясь следом за другом, Горшок ухватил два куска пирога в обе руки. Демонстративно понюхал, с улыбкой закрыв глаза от приятного запаха, и кивком головы попрощался с Доброжиром и его помощником Даниславом.
* * *
Выйдя на улицу, наши путники шли молчаливо, раздосадованные тем, что трактирщик всё испортил. А точнее, испортил всё тот Данислав, прислужник его. А так всё хорошо начиналось.
– Да не переживай ты так, князь! Я сам такой суп варить могу, что там сложного-то! – подбадривал Кия Горшок.
– Сам знаешь, что там сложного для нас, что для меня, что для тебя, – не повеселев ответил Кий.
– Да. Знаю, – с треском в голосе произнёс Горшок. – Девы молодые готовить суп должны. Не примет потчевания страшил Верлиока, коли муж ему сварит.
– То-то и оно. Я тоже вспомнил как бабки ребятню в детстве пугали и про суп этот нам рассказывали. – Поделился Кий.
Почти дойдя до конца села, на пути им попалась ласточка, что сидела на заборе крайней хаты и громко щебетала: «вит!» «вит-вит!»
– Смотри-ка Кий – показал на неё пальцем Горшок, – эта роднулька нам чего-то говорит!
– Давай! – взял Горшка за плечо Кий и повёл к ласточке, тем подгоняя его быстрее разобраться в чём дело.
– «вит-вит», «вит-вит», «че-вит» – продолжала ласточка.
– Ну не мудрено, – немного заумничал Горшок, – зовёт нас с собой.
– «церрр!» – прокричала птичка и запорхала прочь, то вверх, то вниз, быстро размахивая крыльями.
– За ней! – поспешил Кий, стараясь не потерять маленькую черно-белую птицу среди множества кривичей, идущих с огородов по домам на обед.
Путники пробежали по нескольким широким улицам Темнищи и увидели перед собой опять ту самую сельскую площадь с кузницей, конюшней и таверной. Немного помедлив, они опять нашли глазами ласточку, которая вылетела из-за угла таверны. Птичка прощебетала в их сторону и вновь скрылась за поворотом. Кий и Горшок забежали следом на задний двор таверны. Там их взору предстала Веста, сидевшая на кухне и выглядывающая в окно. Одна её рука лежала на подоконнике перед грудью, другую она поставила на локоть и держала так голову, положив пальчик у веска. Перед ней, на мгновение, присела ласточка, что-то коротко щебетнула и, получив одобрительную улыбку, вспорхнула за крышу.
– Становится интересней, – глядя на красивую светловолосую девушку, тихо произнёс Кий.
Девица сидела словно на картинке, в открытых ставнях, разукрашенных цветастыми жар-птицами. Подходя ближе к загадочно улыбающейся Весте, Кий спросил, слегка разведя руки в стороны:
– Чем обязаны тебе сестрица? Твоя маленькая подружка очень спешила.
– Супчик варить ещё не передумали? – продолжала улыбаться Веста, слегка подняв нос кверху.
Ласточка, летающая куда она её попросит, должна была произвести впечатление на наших друзей. Так ей думалось.
– Мы сами варить и не думали, всё боимся не сдержаться и съесть такую вкуснятину.
Веста потихоньку засмеялась:
– Да уж вкуснятина. Я сварю этот суп, помогу вам, добры молодцы.
– А как же батюшка твой? Не осерчает ли он, узнав про это? – удивился князь.
– Не узнает, – уклончиво ответила она. – Не продавать же вы его великану понесёте! – вызвала теперь улыбки у путников, посмеиваясь Веста. – Знаю я, дела ваши велики, хочу в них я тоже поучаствовать. Немножко. По девичьи.
Наклонившись едва вперёд, поманив к себе ладонями, девушка заговорчески продолжила:
– Сестрица моя батюшке не расскажет. А того и поможет, когда я буду за двор суп помешивать выходить. Будет меня в таверне подменять. Отец же ничего не заметит, вечером народу будет много, не до того ему, что б ещё ходить куда-то. А вот Данислав, – после паузы задумалась она, – следить за ним надобно, глазастый он.
– …да ушастый и языкастый, – поддержал мысль Горшок. – Батюшке ведь он вестей подслушанных принёс, как сорока на хвосте.
– Темнеет уже. Давайте бегите в лес за перьями вороньими, да куст ракитовый за нашим холмом отыщите. Всё сюда под окно схороните. Копытца я с помоев то достану.
– Мы запомним навсегда доброту твою девичью, Веста, – признательно положил правую ладонь на грудь Кий.
* * *
Вот и занялись они каждый своим делом. Горшок пошёл в лес, приложил руки ко рту и каркал во всё горло, зовя к себе воронов. Долго же вороны ругались с Горшком о своих перьях. Боялись они, что Верлиока учует, кто из них перья давал, да придёт и гнёзда их поломает. Но знал хохмач, что любят вороны блёсточки разные, вот и насыпал им горсть разноцветных стёклышек за перья их.
– Налетайте вороны на стёклышки,
Уносите их в свои гнёздышки.
Только оставь каждый ворон
Мне взамен своё пёрышко
А Кий побродил по соседнему холму. Увидел он ракитовый куст, расстегнул свою маленькую походную сумку, и было начал уже листья собирать. Но тут же остановился, проговорив:
– То, что я побеспокою,
Пусть останется в покое.
Крепок сон мой безмятежный
Пусть останется как прежде.
Тёплый ветерок заколыхал волосы князя, пошевелил ветки куста ракитового. Тихо зашумели листья. Так насобирали Кий и Горшок всего, чего было надобно, отнесли к таверне под окно, да стали вечера дожидаться.
* * *
Стемнело очень нескоро. Всё это время странники сидели на пожухшей траве за берёзками, что росли позади таверны, и дожидались Весты. На улицах Темнищи то тут, то там зажигали факелы, освещая дорожки и первые этажи высоченных узких хат кривичей. Некоторые избы, прохудившиеся от старости, накренялись в стороны, делая село ещё больше похожим на огромные грибы, разросшиеся посреди холма. В таверне всё громче нарастал гул весёлых мужских голосов, периодически взрываясь закатистым смехом. Позже заиграла балалайка и гусли. Из окна кухни, где недавно наши герои разговаривали с девушкой, вовсю шли дела кухонные, что-то постоянно скворчало, перемешиваясь. Запах мяса и жареных овощей разлетался далеко в прохладном летнем воздухе. Наконец-то дверь отворилась, и на задний двор показался девичий силуэт, склонился над землёй и осветился в пламени разгорающегося хвороста. Это была Веста. Ещё сверху горсть поленьев и языки пламени заплясали, озаряя красивое лицо девушки. Поставив котел на подставку, она налила в него воды из ведра, и бросила туда что-то из развёрнутой грязной тряпки. Копытца козьи конечно, что же ещё. Встав и отряхнув юбку на коленях, Веста поспешила обратно.
– Хорошо, – сказал Горшок, глядя вслед скрывающейся за дверью девушки, – приготовления в самом разгаре, как я посмотрю.
– Готовимся и мы, – доставал Кий из сумки на поясе точильный камень, – вытаскивай меч, в гости к Верлиоке как-никак собираемся.
В вечерней тишине раздались еле слышные шарканья камней о металл. Проснулись летучие мыши, чей легкий бесшумный полёт был иногда заметен в лунном свете. Или от света уличных факелов. Повсюду стрекотали сверчки.
Через некоторое время дверь кухни на задний двор отворилась вновь. Веста спрыгнула с единственной деревянной ступеньки и короткими шажками выбежала на улицу. Подобрала припрятанные снадобья и посыпала их в чан. Перемешав всё это несколько раз длинной деревянной поварёшкой, девушка, слегка морщась и надув губы, помахала ладонью перед носом.
– Ай да умница, – вставая с травы, расплылся в улыбке Горшок, – вкуснях Сатане наварила! Идём, князь, принимай гостинцы.
– Погоди! – Кий резким движением руки усадил Горшка обратно.
Скрипнула дверь. Веста едва успела шмыгнуть к таверне. Вжавшись в неё всем тонким девичьим телом, девица приложила ладони и щёку к большим круглым брёвнам стены. На пороге со свечой стоял Данислав. Озираясь по сторонам, медленно ступая и высоко поднимая ноги, он подошёл к догорающему костру. Медленно склонившись, свободной рукой он зачерпнул поварёшкой из котла. От увиденного блюда, и запаха, что ударил ему в нос, Данислав закашлялся и выронил свечу. В этот миг Веста порхнула в открытую дверь за спиной нежданного гостя.
– Доброй ночи тебе, витязь, – вышел из темноты Кий вместе с Горшком.
– Что вы тут делаете и откуда взялись? – вглядываясь в сумрак, раздражённо бросил ключник Доброжира.
– Что делаем мы – дело не твоё, а откуда мы, я уже говорил ныне, – спокойно ответил Кий. – Будь так добр, отойди от котла, не то гляди, ногой зацепишь.
– Чего это ты тут раскомандовался! – Заорал Данислав.