Николай включил музыку. Раньше в машине он в основном слушал аудиокниги. Учился. Любил историю. Мог послушать русский рок, Высоцкого, других бардов. Но в последнее время ставил классику. Может, это старость?
Эпидемия 2020-го для Николая, как, впрочем, и для всех в стране, сначала казалась приключением. Забота о близких старшего возраста, дополнительные выходные, превратившиеся в несколько месяцев отпуска с выездами на шашлыки за город или на дачи, с ремонтом квартир и домов, походами к друзьям. Затем резкая отмена карантина. Отменили его еще даже до того, как люди успели осознать серьезность ситуации. Все казалось игрой. После эйфория. Мы победили! Победили? А раз победили, то все решили: к чему надевать маски, обрабатывать руки? Все те небольшие достижения, которые были получены весной двадцатого, обнулились. Еще, кстати, одно слово из 2020-го, вспомнил он. 2020-ый. Год, который изменил все жизни.
Николай еще раз вдавил газ, чтобы почувствовать ускорение, машину, драйв. Дальше будет город. Там не погоняешь. Машин мало, но дороги уже не те, не те, что в 2020-ом.
Он продолжил вспоминать. Прошлое, особенно до пандемии, казалось чистым и светлым, вспоминать было приятно. Ну, может, приятно было вспоминать не обо всем, но, по крайней мере, это было не так болезненно. Сначала казалось, что три месяца простоя хоть и приведут к потерям, но даже при худшем сценарии потери составят процентов 20. Ну, возможно, станут спусковым крючком для отраслей и компаний, которые и до коронавирусной заразы находились в непростой ситуации. Короче, затянем пояса, нам не привыкать. Поначалу так и было. Все государства мира начали накачивать экономику деньгами, и она зашевелилась. Даже прогнозы появились. Оптимистичные говорили, что к концу 2021 года выйдем на прежние показатели; пессимистичные – что к 2024-му. Он усмехнулся. Сейчас 2040-й, и шансов вернуться к показателям двадцатилетней давности, похоже, нет. Точно не при его жизни.
Это утверждение подтвердил и пейзаж. Загородная трасса закончилась, он въехал в город. Вернее, это когда-то был пригород. Остовы так и не построенного квартала, грандиозный комплекс погибшим в годы войны летчикам, находящийся хоть и в ухоженном, но явно разрушающемся состоянии. Заброшенные и уже разрушенные дачные домики. Да, пандемия выкосила многих. Вернее так: она поменяла уклад. Дожить, а тем более выжить после 60, была явно не тривиальная задача. После того как в конце 2020-го все страны накрыла вторая волна, многие впали в депрессию. Но Николаю казалось, что самое страшное еще не произошло. Его сильно напрягало, и это он помнил отчетливо, что изначально всё подавали как страшное заболевание, но не до конца было понятно, почему. Достаточно ведь маски, дезинфекции, хорошего иммунитета, и – бинго! – через год–два планета получает популяционный иммунитет. Но еще в начале первой волны у Николая возникло чувство, что так не будет. Почему? Не сразу, по микродозам обществу начинали объяснять в отдельности даже не страшные, просто интересные факты о коронавирусе. Причем информация появлялась именно в виде занимательных рассказов. Наподобие того, как рассказывают про английских ученых, которые посчитали, что если чихать три раза подряд, то количество распространяемых микробов увеличивается в 3,1 раза. Напрягаться Николай начал тогда, когда вот в такой увлекательной форме сообщили, что нагрев до 60 градусов Цельсия, оказывается, убить вирус не может, и нужна температура выше 90 градусов. Если быть точнее – 93. А это уже совсем другая история. Это кипячение, здесь небольшим нагревом не обойдешься. Вроде разница в 30 градусов, но с точки зрения возможностей по борьбе с инфекцией – пропасть.
То вдруг оказалось, что вирус нашли в канализации и реках, а он там вроде и не должен был жить. Потом его найдут и в воздухе, но это будет гораздо позже. То антитела не у всех образуются, а если образуются, то ненадолго. А это что? А это вообще крест на популяционном иммунитете. Вроде отдельные факты, а общий вывод все больше пугал. Если не найти решения, то люди будут заражаться и болеть, заражаться и болеть – пока не умрут. Главное даже не то, что информация преподносилась дозировано и задорно, а то, что она не складывалась в общую картину, вернее, с появлением новых фактов эта картина почему-то не менялась.
Ну вот с антителами. Сразу ведь вставал вопрос: сколько таких людей в процентах, у которых не образовываются антитела? Не посчитали. Почему? Выборка из заболевших уже тогда была огромна. А у тех, у кого антитела образовались, они остаются? На сколько? Эти вопросы Николай задавал себе, как только задумывался о сложившейся ситуации. А свободного времени у него с каждым днем становилось все больше. И то, что этими вопросами официально не задавались, пугало его с каждым днем все сильнее и сильнее. Он не то что бы входил во властные круги своего региона, но знал многих чиновников и точно не разделял мнение, высказываемое часто в народе, якобы наверху жулики и идиоты. Наоборот, он знал многих умных, талантливых и патриотично настроенных чиновников. Конечно, с 90-х оставалось и много пришедших за деньгами, но правоохранительные органы крайне ретиво, иногда даже чересчур, производили отсадку последних в места не столь отдаленные.