Униженный в присутствии женщины, Толя забрался в кабину, зло бросил в бессилии: «Ещё и ты тут сидишь!» И понёсся. Огромная машина с бешеной скоростью, километров сто – не меньше, полетела по городу. Ксения вжалась в сиденье. Промчались по мосту через Иртыш. Встречные машины шарахались, будто в западном боевике…
Как они не перевернулись? Как не врезались в троллейбус или автобус? Как не погналась милиция?
После той поездки Толя пропал. Ксения знала: он ещё неделю будет в Омске, остановился у двоюродного брата в частном доме. Женское сердце тревожно ныло. В один день Ксения не выдержала, рано утром поехала на поиски. Знакомая машина стояла у палисадника. Заглянула в кабину. Толя спал на сиденье. Постучалась. Открыл дверцу. Босой, глаза лихорадочные, дышит перегаром, ноги в засохшей грязи. Как ходил по лужам у машины, так и уснул. Белая футболка серая. Сдерживая злые слёзы, Ксения ушла. Не хотела видеть таким.
Через два дня Толя приехал сам. У Ксении с утра поднялась температура. На работу не пошла, сидела дома, и вдруг звонок в дверь, мальчишка сообщает, что дяденька зовёт. Вышла. Толя из кабины высунулся.
– Ксюшенька! – расплылся в пьяной улыбке. – Цветочек! Полезай ко мне!
– Больше никогда не приезжай! Слышишь, никогда! – развернулась, зло хлопнула дверью подъезда.
Он не приехал…
К вечеру у Ксении начался жар. Обычно сбивала температуру аспирином. Муж на кухне резал капусту на борщ. Взяла горсть и отправила в рот с целью бросить на донышко пустого желудка что-нибудь перед приёмом лекарства, выпила таблетку. Через три часа её вывернуло со сгустками свернувшейся крови. Потом ещё раз. Вызвали скорую, в больнице симптомы расценили как прободную язву. Стали готовить к операции, но после того как снизили температуру капельницей, кровотечение не повторилось. Решили отложить операцию до утра. Утром сделали ФГС, нашли эрозивную поверхность на стенке желудка. Посчитали: таблетка аспирина прилипла и разъела ткань.
В больнице Ксения окончательно поняла: беременна. Толя не раз весело повторял: «Как бы ни предохранялась, Ксюшенька, забеременеешь! От меня все беременеют!» – «Не испугаешь! – смеялась. – Я женщина замужняя, а резус-фактор твой в самый раз для меня и нашего ребёнка – отрицательный!»
И она бы родила, но лечащий врач, к которому обратилась за советом, категорично сказал: нельзя оставлять ребёнка. После интенсивного двухнедельного лечения, активной медикаментозной атаки на организм, оставлять беременность нельзя. «Тогда выписывайте, – попросилась, – пойду на аборт». И пошла впервые в жизни.
***
Диакон вышел из алтаря на амвон, стоя лицом к Царским вратам, густым голосом произнёс: «Благослови, владыко!»
Мальчишечка заробел, поспешил к матери, обхватил её ногу ручонками и прижался головой. Ксении показалось, что она физически ощутила бедром детскую щёчку, плечо, щупленькое тельце…
Началась великая ектения. Диакон возглашал прошения: «О Свышнем мире и спасении душ наших, Господу помолимся… О Богохранимей стране нашей…» На каждое прошение клирос пел: «Господи, помилуй».
Боязнь у мальчишечки прошла, он отлип от матери, пододвинулся ближе к сестрёнке, дёрнул её за руку, сестрёнка отмахнулась. Мальчишечка подошёл к колонне, присел около неё…
Диакон пропел: «Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, со всеми святыми помянувше, сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим».
Второй раз забеременела через десять лет. Срок их знакомства с Аркашей к тому времени подходил к семи годам. Познакомились за два года до гибели мужа. В графе «семейное положение» у Аркаши стояло чин по чину: женат, сын растёт. Влюбилась Ксения отчаянно. Аркаша в их лучшие дни был как ребёнок ласковый, осыпал нежностями. Позови насовсем Ксению через год отношений – разошлась бы с мужем, в их семье уже пролегла трещина отчуждения. Пётр начал теряться в стремительно меняющейся жизни начала девяностых годов сумбурного двадцатого века. Надо было на что-то решаться. Его завод разваливался, денег дома не было. Но он упрямо выжидал. Подрабатывал таксованием. Это были крохи. Начал прикладываться к бутылке. Часто ругались.
А тут Аркаша, тысячу раз за встречу повторяющий «люблю», ловящий каждое её желание. Баловал подарками. И не только безделицами. Деньги у Аркаши, хорошего компьютерщика, водились. Но бросить мужа, выйти за него замуж не позвал. И после гибели Петра не перешёл к Ксении с вещами. Было время – надеялась, разойдётся с женой. Но нет… Помогал во всём. Не тот случай, когда пламенно поделили постель и разбежались до следующего свидания. Как Петра не стало, взял на себя мужские заботы по дому Ксении… Будь то ремонт или на даче сделать ломовую работу. Практически каждый вечер появлялся. Дня без неё не мог. Ксения называла себя «незамужней женой». Бывали срывы, ревела по ночам в одинокой постели. Случались мужчины на стороне, лишь одно в этом случае беспокоило – Аркаша бы не узнал.
Залетела с беременностью в феврале. Возраст миновал планку «сорок лет – бабий век», в актуальные вышла проблема современных женщин – лишний вес. Ксения села от него на диету. Да так удачно – три килограмма удалось скинуть для стройности. Живот исчез за пару недель, по её конституции он являлся основным средоточием целлюлита. До диеты он раздражающей преградой выступал, как застёгивать замки у сапог. И смех и грех по утрам. После диеты наклонялась к сапогам, будто в давней юности – легко и грациозно. Аркаша с восторгом отметил аккуратность форм.
Но почти по закону сохранения веществ: в одном месте убыло, в другом аукнулось побочным, не сразу выявляемым эффектом: женский цикл сдвинулся. Под занавес февраля поехали с Аркашей на субботу-воскресенье за город – зиму проводить, на лыжах напоследок покататься… У Аркаши имелась стопроцентная возможность под предлогом командировки в район срываться из дома. Уикэндовским залётом и опростоволосилась Ксения, беззаботно считая дни календаря безопасными. Тогда как диета передёрнула расчёты.
Месяц после отдыха прошёл, и симптомы не заставили себя ждать. Упало давление до «как у космонавта». С некоторых пор рабочим сделалось повышенное – тут 120 на 80. Плюс к данным тонометра тошнота. Заволновалась не на шутку. Тест купила в надежде на опровержение тревожных подозрений. Тест бесстрастно показал: беременность имеет место. Сделала контрольную проверку – а вдруг ошибка, вдруг сбой… Ничего подобного. Понесла…
При обширном списке обнимавших её мужчин как-то удачно всегда получалось, всего один раз, как упоминалось выше, была оплошка… И вот второй случай. «А что, если родить?» – задалась вопросом. И принялась исподволь проверять близких на тему третьего ребёнка. Аркаша не замахал руками «нет-нет», заговорил о том, что не сможет быть полноценным отцом, значит – ребёнку расти без постоянной мужской поддержки. В постельных разговорах, когда роднее двоих нет никого на свете, они, случалось, пускались в рассуждения: кого им лучше завести из детей, кто краше получится? В «итоговом протоколе» всякий раз записывалась доченька. Сын у Аркаши рос, а у Ксения большой опыт с девочками обращаться.
Когда вопрос «кого лучше им родить?» из умозрительной сферы перешёл в реально зреющий, Аркаша заговорил о безотцовщине. Но начал монолог с более веской причины – резус-конфликта. Тяжеловесный аргумент. На отрицательный резус-фактор крови Ксении, у него был положительный. Оба уже не молодые для материнства и отцовства, у потенциальной матери две беременности за плечами, аборт: несовместимость резус-фактора может обернуться серьёзной патологией в организме ребёнка.
Младшая дочь на братика или сестрёнку взорвалась: «Я уйду из дома! Без того жить негде! Ты с ума сошла! В твои-то годы! Позор!» Старшая реагировала спокойнее: «Тебе решать». И только мать порадовала: «У нас бабы в деревне и в пятьдесят рожали, тебе только сорок. Рожай, я уж не та помощница, да, глядишь, и подсоблю где…Что может быть лучше детей? Вон какие у тебя дочечки умницы да красавицы…»
***
Клирос пел «Блаженны»: «Во Царствии Твоем помяни нас, Господи…» Царские врата были открыты для Малого входа, мальчишечка отошёл от матери к купели для крещения, что стояла у стены. Упёрся в стенку ёмкости обеими руками, попытался проверить её на прочность, мать повернулась в его сторону, сделала строгое лицо. Мальчишечка опустил руки, и тут же снова упёрся в ёмкость, как только мать обратила лицо к алтарю…
Ксению крестили так, как это было заведено у старообрядцев, что жили в Турушево. Крестила женщина…
Бабонька называла Никона антихристом. Таковым патриарх не был, но дьявол поиграл им вволю. Человек ражий, одеяния Никона, в коих проводил службы, тянули под шесть пудов. А уж энергии на десятерых. И церковный экстремал, в монашестве брал на себя чрезвычайные подвиги. Этот богатырь возмечтал о третьем Риме на Руси, новом Царьграде для Православия. Государь Алексей Михайлович был с патриархом «за».
Да на всякое действие во славу Божию дьявол тут как тут. Рогатый победно сыграл на гордыне Никона, стремлении властвовать в государстве от имени церкви…
Как гласит история, для начала патриарх Никон воспламенился навести порядок в церковных обрядах и чине, там накопилось немало отсебятины. Но корректировать обряды и книги круто взялся не по древним славянским текстам, а по современным греческим. Из соображения: греки – прямые потомки второго Рима – Византии. Однако на Руси небезосновательно считалось: именно Русь сохранила в чистоте православную старину, горячо молясь, защищая веру мечом. Так считали и предки Ксении. Древнееврейское имя Исус на всех языках мира пишется и произносится с одном «и», лишь на украинском и греческом удвоенное. Никон через колено вводит новую редакцию. Директивным прямолинейным методом учреждает троеперстие для крестного знамения. Двумя перстами учил креститься Русь святой князь Владимир на берегу Днепра в 988 году. Вдруг на раз всё меняем. Даже эти две позиции несут для верующего человека глубокий сакральный смысл. Так пять веков молились деды и прадеды…
Конечно, с верой в сердце получишь благодать Божию, крестясь и тремя перстами, и двумя. Да истинно верующий постоянно в ожидании конца мира, пред коим в мерзкой красе проявится антихрист, прельщая слабые души, обрекая их на погибель…
Повсюду начались проповеди против диктаторских нововведений. Примешь их, начнёшь креститься троеперстно, повторять аллилуйя не два раза, как на Руси заведено было, а три, читать изменённый «Символ веры» – значит, предашь Христа.
Бабонька рассказывала матери Ксении – предания старообрядческие и за три века не выветрились из памяти, – как сжигали себя люди целыми сёлами, как умерщвлялись постом, закапывались, принимая мучительную смерть – только бы не осквернить душу. Бросали обжитые места, бежали в глухие леса. А следом шли воевать с непокорными стрельцы… Всего каких-то шесть лет патриаршил Никон, но раскол, посеянный им на радость рогатого, продолжался и продолжался…
И продолжается…
Давние предки Ксении пошли в бега за Каменный пояс, за Урал. Осели на территории нынешней Тюменской области. Власти, повоевав с диссидентами, вынужденно согласились с существованием староверов, но на церковное инакомыслие набросили экономический хомут. За приверженность древлеправославной вере обложили двойной данью. Отсюда – двоеданы. Хотите верить на свой лад – платите. Крестилась мама Ксении двумя перстами, Псалтирь, молитвослов, иконы, большой медный крест-распятие и даже нательный крестик имела старообрядческие. Вместо священников у них в деревне были наставники. Поначалу мужчины, обычно кто-то из грамотных стариков, а как пошли революции и войны, как взвил знамя победы атеизм, женщины взяли на себя институт наставничества. Проводили моления в молельном доме, крестили, отпевали.
Ксению крестили старообрядческим чином. И вкрайчи, как говорила мама, то есть – украдкой. Коммунистов в семье, кроме старшей дочери-пионерки, не имелось, да завеса секретности не помешает от лишних языков. Крестили в домашних условиях. Купелью служил бак алюминиевый. Готовясь к таинству, мама специально приобрела. Литров на пятьдесят. Потом, пока жили в своём доме, в сенцах стоял. С колонки возили воду и в бак наливали. Крестила мамина крестная – кока Елена. Кока – в переводе с деревенского на современный и есть крёстная.
Кока Елена жила в родной маминой деревне, но сама все молитвы чина крещения наизусть не знала. Прочитать по уважительной причине – абсолютной неграмотности – не могла. К наставнице, тётке Манефе, пошла. Так и так, говорит, у Маремии дочь родилась, надо крестить. Наставница поехать в такую даль не имела возможности по состоянию здоровья. Благословила коку Елену. Договорились старушки включить заочный элемент в таинство введения младенца в Церковь Христову. Условились, в какой день проводить крещение, в какое время. Роли распределили: кока Елена в Омске всё делает, тётка Манефа параллельно молитвы читает в Тюменской области, те самые, неведомые коке Елене: Честному Животворящему кресту и 31-й псалом.
Говорили, надо докреститься после такого обряда. Не было таинства миропомазания. Старшая сестра Таня перекрещивалась. Ксения суеверно не хотела. Кто-то ей сказал: перекрещиваться – это от беса.
Ксения своё крещение помнить не могла. Но мама по благословлению наставницы крестила дочерей Ксении, своих внучек. Тоже вкрадчи обряд совершала.
У младшей Аннушки восприемницей, то бишь крёстной, была, за неимением других кандидатов, старшая Катюша, которой четыре с половиной годика от роду на тот момент исполнилось. Как услышала начальные молитвы, так под стол залезла от обряда. Сидит, глазёнками испуганными хлопает. На вопрос: «Отрицаешься ли от сатани?» – за несмышлёного младенца, которого крестят, должен отвечать восприемник, то бишь – крёстная. Но та под столом. Да и что она могла сказать? Поэтому Ксения глаголила: «Отрицаюсь от сатани и всех дел его, и вся службы его, и вся сили его, и всех агел его, и вся студа его». Следом ещё раз: «Отрицаешься от сатани?» Ксения: «Отрекохся сатани». И через правое плечо, поворачиваясь на запад, плевала. Тогда никаких молитв не знала, но у мамы имелся весь порядок крещения. Написала Ксении «роль» на бумажке, дочь по ней читала.
Крестили Аннушку в воскресенье. С вечера мама принесла с колонки воды, поставила вёдра у печки. Греть на печке нельзя, так пусть хоть до комнатной температуры вода дойдёт. Утром мама перелила воду в ёмкость – купелью на этот раз служил бак для выварки белья – зажгла свечу перед иконой, дала Ксении тексты молитв: «Положим сперва начал, читай за мной». Начал – краткое молитвенное правило, с которого начинается моление старообрядцев.
«Боже, милостив буди мне грешной, – читала Ксения. – Создавый мя, Господи, и помилуй мя. Без числа согрешила, Господи, помилуй и прости мя, грешную». Потом «Достойно есть…», «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу…» Много позже сравнила «двоеданские молитвы» с текстами из православного молитвослова. Были различия. Песнь Пресвятой Богородице оканчивалась: «… яко родила еси Христа Спаса, избавителя душам нашим». А не: «…яко Спаса родила еси душ наших».
Читала при крещении, совершенно не понимая, не вникая. Делала одолжение маме. «Раз ей так хочется – у меня не убудет». И с одной мыслью участвовала в обряде: скорей бы всё окончилось. Какой там трепет? За неделю до этого познакомилась с Мишей – студентом сельхозинститута… Сговорились встретиться как раз в день крещения у него в общежитии, пока товарищ по комнате домой в деревню на выходные уехал. Ксения заведённо, проглатывая незнакомые слова, протарабанила прощённую молитву, предназначенную в обряде крещения сугубо для матери ребёнка. Толики смысла не отложилось в голове. Через двадцать лет попросила у матери найти текст: «Простите мя, отцы святые, елика согрешила во все дни живота моего. Сей день и сей час без числа согрешила душою и телом, сном и леностью, помрачением бесовским, в мыслях нечистых, забытии ума и во осуждении. Согрешила сердцем и всеми моими чувствами, слухом и видом, волею и неволею. Несть бо того греха на земли, его же не сотворила, но во всех каюся. Простите мя, отцы святые, и благословите и помолитесь о мне грешной Ксении».