От Камбоджи до Камчатки оставляем отпечатки

Кино с Камчатки

С погодой подфартило. Ни одного дождя. Маршрут в темпе без всяких задержек и заморочек прошли, можно рассказывать и рассказывать, будет время, непременно доложу, но пока не о походе речь. Получилось, что после маршрута осталось до авиарейса два свободных дня, что отводили для подстраховки на непредвиденные случаи. Улететь раньше времени с Камчатки в летний месяц в советские времена – это из области фантастики. И возникла бесподобная идея. Камчатка – самый что ни на есть рыбный край, вот бы выйти с рыбаками в океан да поглядеть, как они сети в пучину закидывают, что в них достают из глубин. В клубе туристов Петропавловска-Камчатского поинтересовались, как бы такое мероприятие провернуть? Местные знатоки пожали плечами и посоветовали обратиться в рыболовецкую артель. И тут же отравили нашу блестящую идею ядом пессимизма, мол, губу-то сильно не раскатывайте – погранзона. Одно дело упросить рыбаков, другое – получить пропуск у погранцов, а это ребята серьёзные, не стройбат, это комитет глубинного бурения – КГБ. Нас погранично-буровой факт не остановил. Где наша только не пропадала? Наша пропадала везде, но не пропала…

Витя Терёшкин со свойственной ему рассудительностью изрёк: «Мужики, если мы представимся рядовым турьём, может не прокатить! Что такое турист в понимании местного морского волка? Бездельник. Самый что ни на есть. По разумению труженика-рыбака, если человек притомился от работы, он берёт пачку денег и едет на всю её толщину в Крым или в Сочи. А кто не может заработать настоящих бабок для солидного отдыха, его нищий удел шляться с заплечным мешком, то бишь рюкзаком, по горам, лазить в вулканы, спускаться в пещеры и, развлекая себя, орать песни под гитару у костра! То есть совершенно никчемный, несерьёзный народ. Поэтому про туризм ни слова. Мы прорвёмся в море другим путём. Вы спрашиваете: каким? Резонный вопрос. Отвечаю. Вид Шуры Ройтера с кинокамерой натолкнул меня на восхитительную мысль: прикинуться киногруппой документалистов из Москвы! Шурик стопроцентно смахивает на оператора, я с блокнотом гениально сыграю пишущего корреспондента, и мы прогоним картину по великому Гоголю с его Хлестаковым. Врать, само собой, нехорошо, да мы всего ничего и сугубо в интересах расширения кругозора. А когда, задаю вам резонный вопрос, знания давались легко?»

Витя произнёс пламенную речь. Мы высказали ряд сомнений. Лжекиношников могут раскрыть в пять секунд. Попросить показать киноудостоверения или заглянуть внимательно в паспорта… Что это за московские документалисты, у которых сплошняком омская прописка? Но, как скажет позже Витя: «Дуракам и смелым везёт». Мы, само собой, причислили себя к «смелым». И всё получилось классно!

Держались мы с Витей в роли документалистов более чем уверенно. Он конгениально играл роль, связанную со словом, я с камерой не плошал. Председателю рыболовецкой артели доложили: основная цель командировки киногруппы – посещение камчатских вулканов, но заодно, дабы не мотаться лишний раз с края на край страны, решили снять героическую работу тружеников моря. Это одно. Второе и главное, мы сказали председателю, что снимать документальный фильм про рыбаков на берегу, не замочив, образно говоря, ног в морской пучине, это, на наш взгляд, ниже городской канализации, тем паче – журналистского достоинства. Руководителю артели деловой подход «киношников» понравился. Есть, говорит, три варианта морских съёмок. МРС – малое рыболовецкое судно выходит на лов на сутки. Если этого недостаточно, среднее рыболовецкое судно неделю в море работает. Можно при желании на месяц уйти на большом корабле.

Мы остановились на МРС.

«Хорошо!» – сказал председатель и вызвал парторга. Дал ему указание – показать хозяйство рыбартели и оформить киногруппе пропуска в погранзону.

Мы хоть и липовые киножурналисты, но туристическая судьба куда только не забрасывала, с парторгами приходилось иметь дело. Они что в Сибири, что на Урале, что в Узбекистане одного кроя. Знакомить с хозяйством начинали с Доски почёта. Камчатский работник идеологического фронта с ходу повёл к портретной галерее передовиков. Мы с ходу включились в работу. Я с камерой на плече снимаю, Терёшкин строчит в толстенный блокнот. Специально купил перед тем, как мы пошли корреспондентами прикидываться. Причём в роль вошёл, не подкопаешься. Записывая, останавливал парторга, переспрашивал, просил не частить, дабы правильно занести «в протокол» фамилии передовиков и достижения хозяйства на трудовом фронте. Парторг на портреты показывает, соловьём заливается. Вот капитан такой-то, а это технолог такая-то, а это лучший механик…

Снимал я не какой-нибудь 8-миллиметровой мухобойкой, в моём распоряжении была серьёзная машина – «Красногорск-4», 16-миллиметровый аппарат. Со всеми наворотами имел более пяти килограммов веса. Пришлось покорячиться в походе с доптяжестью. Зато – вещь. Будь простенькая любительская, навряд ли поверили рыбаки в наше киношество. Фиксирую на плёнку Доску почёта, Терёшкин, сама серьёзность, пишет, у парторга язык натренирован, фамилиями сыплет, заслуги артели перечисляет.

Потом парторг взял тайм-аут, отправился к погранцам оформлять нам пропуска. Мы слегка помандражировали: вдруг завернут. Всё прошло как по маслу. В восемь вечера парторг повёл нас в порт на судно, познакомил с капитаном: «Профессионал, достойный любого кино!» Кэп не стал корчить из себя неприступного морского волка, отшутился: «Согласен даже на медаль!» И сказал, что в четыре утра выходим в океан. А кто не успел, тот опоздал.

Собираясь на съёмки, посовещались две секунды и прихватили с собой спирт. «Фляжечка никогда не помешает!» – глубокомысленно заметил Терёшкин и сунул семисотграммовую ёмкость в карман куртки. Спирт был медицинский. Какому быть ему, коли жена Терёшкина терапевт. Фляжки – дефицитный для советской торговли товар – Витя возил всем друзьям и знакомым из Северодвинска, куда часто ездил в командировки и где их выпускало заодно с атомными подводными лодками Северное машиностроительное предприятие.

Без четверти четыре мы взошли на палубу МРС. Его экипаж во главе с капитаном, в сумме человек десять, сразу отправился спать, кроме штурмана и одного морячка. Капитан предложил и нам поотдыхать, показал места, где можно расположиться. Схема добычи рыбы такая: штурман выводит судно на место лова и, как только МРС достигнет нужной точки, идёт спать вместе с морячком, с которым стоит вахту, остальная команда наоборот прекращает ночевать и приступает к героической работе. По окончании лова рыбаки падают спать, предварительно разбудив штурмана, ему вести судно домой.

Мы и не подумали спать. В море не подушки давить напросились. Я камеру достал, принялся снимать океан во всех ракурсах, на штурмана тоже чуток плёнки отвёл. Ему лет сорок, не хуже парторга говорун. Но его речь Витя в блокнот не записывал. Ниже парторга он не опускался. Часа три шли на рыбалку, всё это время штурман рассказывал об особенностях бухты, рыбного камчатского промысла, судах и, глядя на экран эхолота, знакомил с содержимым моря под нами: «Вот камбала, она сегодня и даром не нужна, ставриду ловим…» Молотил языком. И всё по делу. С самой лучшей стороны себя показал. Витя мне шепчет: «Фляжечку ему отдадим». Капитану-передовику неудобно питейные презенты вручать. Штурман – свойский мужик, пусть после работы с товарищами из команды угостится от нашего имени.

«Спасибо, ребята», – очень даже не отказался от фляжечки штурман.

Мастер своего дела, он вывел МРС на огромный косяк ставриды. В буквальном смысле – ловить не переловить. Штурман с моряком пошли спать, остальные навалились на рыбу. Я с камерой не расстаюсь, тоже вошёл в раж, мои друзья-туристы кинулись рыбакам помогать. Те вытянут полнейший невод, эта махина о семи карманах висит над палубой. По одному карману открывают, и каждый раз сверкающий вал рыбы обрушивается на палубу. Картина – снимай и снимай… По сторонам, куда глаз хватает, океан… Сверху, во все стороны, небо, солнце ослепительно сияет… Вокруг МРС чайки носятся. И тонны живой ставриды…