Кровь огненного бога

Публика была ошеломлена: кто протирал глаза, кто крутил головой по сторонам, кто толкал соседа в бок: ты видел, ты видел?.. Любой воин получает наслаждение от красивого поединка. А здесь находились люди, значительную часть жизни проводившие в сражениях и в походах. И такое мастерство поразило их до глубины души, многие из них прониклись уважением к Лестеру. Три убедительные победы, одержанные за два дня, причём над одними из самых лучших единоборцев степи, заставили кое-кого задуматься.

Кумчаки стали расходиться, громко обсуждая случившееся за день.

––

– Скажи, Агас, почему так много мужчин охраняют меня? Разве им не хочется застольничать вместе с остальными? – Лестер после сытного ужина, приготовленного мальчиком, растянулся на хорошо выделанной шкуре медведя, недавно убитого в Охающих горах.

Со всех сторон от Лестера и Агаса расположились бойцы из племени Восточных Ветров, внимательно следящие за окружающим пространством. Поодаль виднелось огненное цветение факелов. Оттуда накатывали волны звуков. Там ликовал и неистовствовал пир: выпивка лилась рекой, разговоры и песни становились всё громче, танцы увлекали пламенным безумством… Кумчаки веселились, не жалея себя. Когда ещё будет такая радость душе? Одному небу известно.

– Хочется, конечно, но таков приказ, – ответил Агас. Он лежал в двух шагах от Лестера, подложив под голову попону. – Нарушить приказ – тяжкий проступок, караемый смертью. А угощения им подадут в последующие дни – чтобы не было так обидно. Поведай лучше, где ты научился так сражаться? Я прежде никогда такого не видел.

– А что именно не видел? Тот же Торбор разделал своих соперников не хуже меня, да и Сахам тоже…

– Торбор весьма силён, и Сахам опытен, но в твоей манере ведения боя чувствуется какое-то мистическое мастерство. Твои движения необычны и поразительно быстры. Ты непредсказуем. Где ты так набил руку? Откуда ты?

Лестер приподнялся и с интересом посмотрел на Агаса. Светлые волосы мальчика беспорядочно топорщились, его серые глаза в ночи казались темнее обычного.

– А ты умён и наблюдателен не по годам. Вот уж не ожидал. Я из древнего народа воинов по имени дарсы. Это мастерство у нас в крови, и тренируемся мы немало.

– Дарсы? Никогда не слышал. А где твоя родина?

– В Гулайских горах – далеко. А скажи, обязательно убивать своего противника в поединке? Нельзя оставить его в живых?

– Для него это будет позором: смерть для кумчака лучше.

– А если это чужеземец?

– Ну, говорят, были такие случаи – по просьбе победителя и с согласия побеждённого. Но – если разрешит большинство ханов. Тогда на том, кто останется цел, будет висеть долг жизни: он обязан будет служить победителю, пока не отплатит ему жизнью за жизнь, или победитель не сочтёт, что долг оплачен.

– Благодарю.

– А ты сумеешь одолеть Торбора? – спросил Агас. – Мне будет жаль, если ты погибнешь.

Лестер кинул удивлённый взгляд на мальчика:

– Неужели ты ко мне привязался?

– Не знаю, но мне будет жаль, если ты погибнешь.

– Ладно, давай спать.

Лестер сплёл пальцы на затылке и уставился в звёздное небо. Звёзды здесь не те, что в горах Гулая. Там они, опустившись низко, слышат шёпот любующегося ими человека. Свет их лижет обнажённый клинок из непобедимой стали, секрет изготовления которой ни один из дарсов не раскроет посторонним – как его ни пытай.

Звёзды степи недосягаемы: с ними не побеседуешь о сокровенном; не споёшь им только что написанную песню, навеянную внезапным вдохновением; не прогуляешься, взяв в руку один из их лучей, испытывая детское чувство свободы, не подвластное никакому закону.

Чужая земля – чужие звёзды.

Сон наваливался, как ласковая волна в южном море. Спать, спать.

**************** 4 ****************

В третий день безжалостная потеха началась поздно. Кумчаки долго отлёживались после завершающей, умопомрачительно бурной ночи: непросто было оторвать отяжелевшие головы от подушек, от попон или просто от земли. Собаки всё утро хозяйничали на пустой арене: весело резвились, устраивали грызню, обнюхивали пятна запёкшейся крови…

Только ближе к полудню мужчины и женщины Великой степи заполнили трибуны. Шустроглазые мальчишки, вдыхая запах перегара, понесли по рядам воду и многим помогли утолить бушующую жажду. Ханы заняли свои места. Протрубили четыре больших рога.

В живых остались семь воинов. Уцелеть предназначено было только одному из них.

– Первый бой последнего дня состязаний! – распорядитель сегодня излучал бодрость и свежесть. К своему большому огорчению, он не участвовал в заключительном пиршестве: подвёл расшалившийся желудок. Пришлось принять целебный порошок и лечь спать. Зато сейчас он чувствовал себя превосходно. – Вызывается Лестер от ханства Восточных Ветров!

Дружные восторженные крики зрителей разразились благодаря неподдельному интересу к диковинному бойцу. Всем не терпелось увидеть, что он покажет сегодня.

Лестер появился на краю площадки в тёмно-зелёных штанах и куртке – это цвет ханства, которое он сейчас представлял. Впрочем, ему было всё равно – лишь бы одежда не стесняла движений. В его правой руке вызывающе блестел длинный, слегка изогнутый меч, а в левой замер в ожидании круглый щит.

– От ханства Серых Туманов будет биться Сахам!

Приветствия этому единоборцу прозвучали не менее громко. Победитель прошлых схваток внушал уважение людям, не понаслышке знающим, что такое доблесть и воинское мастерство, приобретённое на тренировках и во множестве сражений. Никто не мог отдать абсолютное предпочтение кому-то из бойцов: оба заслуживали и победы, и славной геройской смерти.

Сахам тоже был в одежде цвета своего племени – тёмно-серого. Вооружение он имел точь-в-точь, как у Лестера.

– Поединок начинается!

Противники сблизились и медленно потекли по кругу, выбрасывая экономные удары, разбивающиеся о защиту. Затем вдруг оба остервенели и пустились в бешеную пляску. Их клинки расплёскивали сверкающие брызги и, встречаясь, звенели; или охали, натыкаясь на щиты. Казалось, схватились два вихря в голой степи, и это будет продолжаться вечно.

Однако бойцы через некоторое время отскочили друг от друга на расстояние и снова пошли по кругу. Сначала многим зрителям почудилось, что оба абсолютно целы. Но, но… Лестер действительно был невредим. А вот на левом бедре Сахама образовалась рана, из которой обильно потекла кровь. Боец Серых Туманов захромал. Лестер нападать не спешил.

Вскоре Сахам понял, что силы его покидают, надо действовать. Он сделал обманный бросок вперёд и вправо и атаковал в развороте. Лестер поймал этот удар и, ответив молниеносным выпадом, порвал бренную плоть, словно бумагу. Сахам сделал два шага назад и рухнул на землю. Попытался подняться, но не сумел. Его взор наполнился страданием души от горечи поражения и болью тела от смертельной раны.

– Добей, – прошептали вмиг высохшие губы.

Лестер скорей увидел, чем услышал просьбу Сахама. Сделав быстрое движение мечом, он избавил несчастного от мучений. Затем в знак уважения поклонился сражённому врагу и направился к своему месту. Здесь его встретил Агас. Ядовитая желтизна скорби в чёрных глазах насторожила мальчика.

– С тобой всё в порядке? – спросил он.

– Сахам был храбрецом, – процедил сквозь зубы Лестер. – Глупый обычай – убивать друг друга ради забавы.

Лестер уселся в позе лотоса на расстеленный Агасом ковёр и уставился в пустоту. Мальчик не стал приставать к великому воину. Кто знает, где сейчас находится его душа: может быть, она на вершинах далёких Гулайских гор или в других удивительных краях…

За следующими боями этого дня Агас наблюдал без своего «подопечного».

––

– Лестер, очнись, твой выход! – голос Агаса срывался. – Остались только ты и Торбор!

Лестер несколько раз моргнул, пошевелил плечами и вернулся в реальность. Вскочив на ноги, он пару минут разминал мышцы, затем взял оружие и заткнул за пояс моток тонкой, но прочной верёвки, принесённой мальчиком по его просьбе утром. Ещё тогда на немой вопрос со стороны Агаса Лестер только отмахнулся, пробормотав: «Что не запрещено, то разрешено».

– Ну вот, пора, – улыбнулся Лестер и, обратив внимание на озабоченный вид мальчика, спросил: – Ты чего, Агас?

– Я видел, как великан расправился со своими соперниками…

«Давно никто не беспокоился обо мне, – подумал Лестер и потрепал степняка по светлой шевелюре, – надо бы его не подвести».

– Не переживай, малыш, всё будет как будет! А если что – думай обо мне только хорошо.

В этот раз Агас не обиделся на слово «малыш». Он с тревогой смотрел в спину Лестеру, который беспечной походкой направлялся к площадке для поединков.

––

– Первым выходит Лестер от ханства Восточных Ветров! – распорядитель объявлял последний бой состязаний. – Вторым – Торбор от ханства Синих Туч!

Трибуны выжидательно притихли. Все понимали: перед ними два величайших воина из всех, кого они когда-либо видели. Напряжение словно материализовалось и, гуляя по рядам зрителей, то одному, то другому сдавливало горло.

– Поединок начинается!

Бойцы устремились навстречу друг другу.

Длинный прямой меч Торбора, быстро описав дугу, попытался поразить неприятеля сверху. Но Лестер не стал встречать атаку лоб в лоб: вместо этого он, подобно ртути, мгновенно ускользнул вправо, вынуждая клинок провалиться в пустоту.

Железный клык большого северного медведя зарыскал по воздуху, делая выпады и круговые движения. Его одолевала жажда крови. Но добыча не давалась: уклонялась, пряталась за спиной щита… Меч разозлился…

В неподходящем для рыжеволосого гиганта русле поединок протекал больше пятнадцати минут. Лестер принимал мелкие тычки на щит, а мощные удары пропускал мимо или направлял в сторону; если же это были махи сбоку, единым духом отпрыгивал, заставляя оружие норта разъярённо дрожать.

Своей манерой ведения боя Лестер в результате окончательно вывел Торбора из себя. Северянин был опытным воином – в чём убедились степняки, видя, как он расправляется с их соплеменниками, – но с такой скоростью и ловкостью он не встречался никогда. Казалось, сегодня он вступил в битву с богом воды. В неистовстве Торбор зарычал: всё пошло не по плану – не по его плану.

Лестер играл с нортом, предугадывая каждый его шаг и уходя от нападений легко и непринуждённо. Наконец он понял: соперник измотан, одурманен бешенством и сбит с толку – пора. Поймав момент, Лестер броском хищника сократил расстояние настолько, что смог достать острым лезвием до высокого лба. Из длинного разреза кровь хлынула до того обильно, что в считаные секунды залила глаза и лицо Торбора.

Северянин, ослеплённый кровью, а ещё больше – яростью, совсем потерял контроль над собой. Хаотично размахивая мечом, он кружился, точно сказочный заколдованный зверь. Наконец догадался бросить щит и стал вытирать глаза правой рукой. Но Лестер не дал ему опомниться: очутился рядом и сильно ударил сверху по опускающемуся клинку. Металлический зуб выпал из мощной ладони, беспомощно взвыл и прижался к земле.

Затем Лестер резко присел, и его щит обрушился ребром на великанскую ступню. От боли Торбор согнул ноги в коленях и опустился. Лестер воспользовался этим и ткнул навершием меча в скрытую рыжими волосами точку за ухом. Огромное тело свалилось, как срубленный дуб.

Дальше произошло совсем не то, чего ждали все зрители: Лестер уронил оружие и, вытащив из-за пояса верёвку, принялся связывать могучие руки и ноги норта. Сделав дело, он выбросил вверх правую руку, зажатую в кулак, и громко прокричал:

– Прошу долг жизни!

Реакция степняков была различной: кто возмущался, требуя немедленной смерти северянина; кто возражал, вспомнив, что действительно есть такой старинный обычай; кто молчал, не понимая, что происходит…

Лестер несколько минут стоял над не приходящим в себя Торбором. Потом увидел, что от трибун отделяются ханы и приближаются к нему. Повелители сошлись возле бойцов и довольно долго переговаривались между собой и с победителем. Наконец их решение было высказано подбежавшему старшему глашатаю, и над степью прозвучало:

– По воле великих ханов и по древнему обычаю Лестеру предоставляется право на получение долга жизни! Торбор должен будет принести нерушимую клятву в том, что он обязуется служить Лестеру, пока не уплатит свой долг – пока Лестер не решит, что долг уплачен. Клятва будет получена по выздоровлению северянина: он не способен сейчас здраво рассуждать. Если Торбор откажется принести клятву – он будет убит. Ответственность за исполнение этого решения лежит на хане Аскуле!

Давно такого не случалось на большом празднике в честь пресветлого солнца и бескрайнего неба, во всяком случае, никто из присутствующих подобного припомнить не мог. Но что свершилось, то свершилось…

По приказу Аскула подогнали повозку; несколько воинов взвалили на неё Торбора, который очнулся, но от боли и потрясения ничего не понимал. Кони потащили повозку в сторону родного стойбища. Следом за ними пошли Лестер и Агас.

– Сейчас хану Аскулу будет вручена шапка Кучула! – провозгласил распорядитель.

Церемония награждения была довольно скромна по сравнению со зрелищностью боёв и весельем ночных пиров. Да и радоваться, по большому счёту, надо было только людям ханства Восточных Ветров. Они и радовались, провожая шапку на голове своего хана до становища, распевая песни и пританцовывая от избытка чувств.

Ценный приз отправился в большую юрту, и все разошлись на ночлег.

Солнце на следующее утро застало гостей хана Аскула – кумчаков из двадцати девяти племён Великой степи – уже в дороге к родным местам.

Глава 2. Летидар.

Рубин – камень жизни.

Он наполнен кровью огненного бога, которая – если внимательно приглядеться – пульсирует в нём, хочет наружу. Но нет, держит красный камень священную мощь Агны. Воспользоваться ею может только тот, кто обладает тайными знаниями, мудростью… или горячей кровью бога.

Рубин защищает от тёмных сил, зовёт к великим и к удивительным деяниям, поддерживает в борьбе с сомнениями, помогает в достижении цели… прогоняет страх – главную помеху в жизни большинства.

Самый большой рубин в мире – в одном из миров – волшебный Рубер, который Агна вместе с пламенем из своих жил подарил собственным детям – дарсам и драконам. Наделил их многими способностями и ответственностью за созданный творцами крохотный уголок мироздания – Амальгаут.

Живите, оберегайте эту крупинку вселенной – одну из мириад.

Не потеряйте самих себя на этом тяжёлом поприще!

**************** 1 ****************

Всё лил и лил бесконечный, как пытка, и неумолимый, точно время, дождь. Мир потерял резкость очертаний и яркость красок. Деревья по сторонам слились в сырую серо-зелёную массу, в которой чудились разбухшие от влаги бледные призраки.

Дорога, вымощенная много лет назад крупным булыжником, ещё утром представлявшаяся ровной и надёжной, теперь же скрытая от глаз водой, подсовывала под копыта скакуну то камни, то выбоины, заставляя его спотыкаться и испуганно вздрагивать.

Всадник промок до самых костей. Его одежда и оружие стали тяжёлыми, словно чужая ноша. Но коню приходилось труднее. Он прядал ушами и безнадёжно похрапывал, всё неуверенней переступая уставшими ногами.

Казалось, что сегодня их ждёт гибель в этом продрогшем лесу, на проклятой дороге под беспощадным дождём.

Но неожиданно просека расширилась, и открылся вид на несуразное трёхэтажное строение, защищённое высоким забором. С надеждой путник и его четвероногий товарищ направились к двустворчатым воротам.

– Постоялый двор, – прочитал путник вслух слабо разборчивую надпись, стараясь подбодрить и жеребца тоже; потом потрепал мокрую до невозможности гриву и воскликнул: – Спасибо всем местным богам!

Схватив верёвку увесистого колокольчика, подвешенного к столбу ворот, он настойчиво зазвонил в нетерпении оказаться в сухом и тёплом помещении.

Довольно долго никто не появлялся. Путник уже хотел проверить крепость створ, даже высвободил ногу из стремени; но тут из маленького флигелька, пристроенного с той стороны забора, вышел, негромко ворча, что принесла нелёгкая кого-то в такую погоду, низкорослый старик – не иначе слуга. Он был в плаще с накинутым на седую голову капюшоном, на его ногах болтались размера на два больше положенного сапоги.

Скрежетнул засов, ворота нехотя открылись.

– Что угодно, господин?

– Просушить себя, одежду и коня. Ужин мне и моему скакуну, а также ночлег, – голос путника в предчувствии избавления от слёз небесных был удивительно весел и бодр.

– Ну, насчёт себя не сомневайся: хозяин всё сделает как надо. А вот насчёт коня… – бледно-голубые глаза старика алчно заблестели, ноздри крючковатого носа затрепетали. – Слишком много гостей, и все на лошадях, так что…

– Ничего не знаю, всё самое лучшее моему товарищу. Он сегодня изрядно намаялся, – путник слетел на землю и вложил в маленькую ладонь слуги вознаграждение.

Старик засветился от щедрости незнакомца: в его руке удобно улеглась мелкая серебряная монета, не медь!

– Не изволь беспокоиться, всё справлю: определю его в доброе место, сам протру насухо, дам отборного овса, – слуга стал до неприличия мягок и учтив, чем вызвал у путника брезгливость.

– Хорошо, всё сделай, я проверю.

Сняв с коня две дорожные сумки, захватив прямой меч, притороченный к седлу – второй, изогнутый, висел на поясе, – путник направился к дому внутри двора – навстречу обогреву и ужину.

За скрипучей дверью его взору открылось весьма просторное помещение, где царили дразнящие запахи пищи. Почти все широко расставленные столы, освещённые свечами, занимала разношёрстная публика.

Ближе всех, за самым длинным столом, расположились вооружённые мечами солдаты, набранные – судя по необременённым многими мыслями лицам – из неотёсанных мужланов. Их форма из бордового сукна, с серебряными изображениями медведя на рукавах, вид имела не свежий. Они не ограничивали себя ни в еде, ни в выпивке, ни в похабном слове.

Дальше разместились купцы, ремесленники, крестьяне и ещё непонятно кто – кого могло только занести в это заведение, затерявшееся в лесной глуши.

– Здравствуй! Чего желаешь? Я хозяин.

Голос говорившего человека был по-женски высок. Да и сам он рыхлой упитанной фигурой напоминал раздобревшую и запустившую себя мелкопоместную барыню, давно плюнувшую на свою судьбу ради повзрослевших дочерей. Его куртка с претензией на роскошь бахвалилась плохо сделанными, висящими спереди побрякушками. Берет, из красного бархата, кто-то безвкусно вышил жёлтыми, под золото, нитками. Широкое лицо обладало обвислыми щеками и невыразительным подбородком, но карие глаза смотрели с озорным огоньком и неожиданной добротой.

– Будь здоров и ты. Комнату с жарким камином: просохнуть, поспать, и ещё – сытный ужин. Да, и чтобы коня моего твой слуга не обидел.

Во избежание недоразумений вновь прибывший гость погрузил в жаркую ладонь владельца заведения такую же мелкую серебряную монету, какую давеча дал старику.

Монета произвела на хозяина гораздо меньший эффект. В большей степени он был поражён внешностью чужестранца, но постарался ничем не выразить своих чувств. Хотя, надо признать, гость действительно был необычен для этих мест: его брови изогнутыми крыльями разлетались от прямого носа к вискам, из-за припухлых губ выглядывали удивительно белые зубы, длинные и чёрные как смоль волосы были скручены за спиной в косу, глаза темнели бездонными колодцами, а кожа отливала золотом в пламени свечей. Но волевой выбритый подбородок, смелый пронзающий взгляд, сильное и подвижное тело, внушительного вида оружие и властная манера держаться отбивали всякую охоту задавать ненужные вопросы.

– Комната номер семь с растопленным камином готова, слуга тебя проводит. Обсохнешь, переоденешься, и через полчаса спускайся к ужину. Какие предпочтения в еде и выпивке?

– Вино хорошее, не пойло. А еда на твой вкус – что-нибудь сытное, но не слишком жирное. Да, за стол желательно никого ко мне не подсаживать.

– Понимаю.

Рука хозяина вытянулась в сторону и сделала пальцами зовущее движение.

Светловолосый мальчишка в серой рубахе, в такого же цвета штанах, в сапогах до колен, быстро подскочил, схватил сумки путника и потащил их по деревянной лестнице в середине зала на второй этаж. Гость последовал за ним.

––

Минут через тридцать незнакомец из седьмого номера спустился в обеденный зал. Ласкающий теплом камин, сухая одежда и манящая негой кровать чуть не спеленали его до утра, но голод – он ведь не ел весь день – победил и погнал вниз.

Хозяин лично проводил чужеземца до столика в углу, на котором дожидался нечаемо приличный ужин. Жареная оленина искушала тонко нарезанными ломтями, куриный суп источал божественный аромат, три вида сыра возвышались ровными стопками, удивлял пышностью недавно испечённый хлеб, и свежие овощи просились в рот. В середине стола главенствовал кувшин с наверняка неплохим – судя по всему остальному – вином.

При виде блюд у гостя засосало в желудке.

– Приятного аппетита, господин, э-э-э, не знаю, как тебя величать, – лицо хозяина расплылось в улыбке.

– Моё имя – Летидар.

– А меня зовут Гофен. Так вот, господин Летидар, если что-то понадобится, зови Маю: она будет тебе прислуживать, – хозяин указал на светловолосую стройную девушку возле барной стойки, кидающую взгляды в их сторону.

– Хорошо.

Гофен кивнул и удалился, а Летидар стал наслаждаться одним из приятных мгновений жизни, которые иногда выпадают на пути, отдавая должное свежести продуктов и мастерству приготовления пищи – удивительному сочетанию для такого глухого местечка.

С супом Летидар расправился быстро, заедая его душистым хлебом и сдабривая овощами. Затем налил в чашу вина и позволил себе неспешно смаковать, тщательно пережёвывая пищу. Напиток в кувшине оказался весьма недурственным, а в сочетании с сыром и олениной – просто прекрасным. Тело Летидара, разогретое камином и окончательно ублажённое вкусными яствами, растеклось по креслу. «Вот так и становятся ленивыми домоседами…» – усмехнулся он.

Из сладостной расслабленности его вывел шум. Обведя взглядом зал, Летидар присмотрелся к кучке солдат, изрядно выпивших и наглых от безнаказанности. О, да они пристают к этой юной особе…

Действительно, солдатам надоело просто так заливать шары, ржать и сквернословить, и они решили поискать новых развлечений. Один из них схватил за локоть Маю, что проходила с подносом мимо, и притянул её к себе. Поднос и пустая посуда с грохотом полетели на пол.

– Сегодня будешь со мной, – выдохнул вояка девушке в лицо.

Мая попыталась вырваться, но солдат был достаточно сильным, чтобы её удержать. Вскоре к нему на помощь пришёл товарищ по оружию, заключив жертву в объятия с другой стороны.

– А с друзьями поделишься? – захохотал он.

– Поделюсь, со всеми поделюсь!

– Ай да Суслик, молодец! – вскочили солдаты с мест, в предвкушении забавы.

Их было десять, все были пьяны, и отказываться от удовольствия они не собирались.

«Эх, жаль: так приятно понежиться в тёплом логове лени, – подумал Летидар. – Посидеть, пощупать неторопливыми мыслями вымя пустоты. Может быть, без меня обойдутся? Нет – вряд ли. Да и как же быть с клятвой, данной когда-то у священного водопада дарсов, – изменять мир вокруг себя в лучшую сторону, защищать тех, кто сам не способен себя защитить…» – и его рука потянулась к мечу.

Люди в зале притихли, их движения замедлились, как в глубоководье. Лишь два человека попытались оказать девушке помощь. Первым был светловолосый мальчик: он подскочил и залупцевал маленькими кулаками держащего Маю солдата. Поймав хорошую оплеуху, он упал, при попытке встать получил сильный пинок в бок, отлетел под соседний стол и замер. Вторым вступился хозяин гостиницы: он попробовал урезонить расходившуюся солдатню словами, грозя жалобой герцогу; но вскоре схлопотал табуретом по голове и смолк поблизости на полу.

– Тащи её в номер! – выкрикнул один из негодяев.

– Да, волоки эту шлюху – сейчас повеселимся! – подхватил предложение другой.

Но тут раздался звонкий голос:

– Эй, ублюдки, оставьте ребёнка в покое!

От дальнего столика к кучке разогретых солдат приближался необычный человек. Он был выше среднего роста, мускулистый, ловкий и гибкий – судя по текучим уверенным движениям. Его кожа казалась золотой. Глаза и волосы были черны, словно дно преисподней. Красная рубаха и чёрные штаны ладно сидели на его фигуре; слегка изогнутый меч в ножнах расположился на поясе непривычным образом – остриём вверх.

– А это что за урод?! – выкрикнул кто-то из наливших бельмы «воинов».

Двое солдат, обнажив клинки, направились к неожиданному неприятелю. Летидар улыбнулся и, выхватив меч, молниеносно срубил голову одному из подонков, затем обратным махом снёс башку и второму. Головы упали подобно тыквам, стряхнутым с огородных чучел. Немного помедлив, свалились и тела, заливая кровью деревянный, выкрашенный тёмно-зелёной краской пол.

– Ну, теперь отпустите? – Летидар, перешагнув через один из обезглавленных трупов, медленно подступал к солдатам, держа оружие наизготовку.

– Ах ты, гад!

– Вот, сука!

– Тебе конец!

Пятеро вояк ринулись навстречу смерти. Летидар перетёк вправо и вперёд, пропуская мимо себя пьяную атаку, потом развернулся. Его разящие удары были почти не видны. Через несколько мгновений ещё пять трупов загромождали проход между столами.

Двое из оставшихся в живых солдат пугливо попятились. Третий, не выпуская девушку, попытался вытащить меч, но не успел. В левой руке Летидара хищно блеснуло лезвие кинжала. В следующий миг короткий клинок вонзился в глаз мерзавца и отправил его душу на тот свет. Убитый выпустил Маю, сделал шаг назад и грохнулся навзничь. Девушка, потеряв сознание, с глухим стуком упала на пол.

Летидар никого из насильников не пощадил: настигнув последних, несколькими взмахами меча довершил дело. Потом оглядел зал – не хочет ли ещё кто напасть. Но нет, все поджали хвосты. Затем Летидар перенёс внимание на Маю и громко позвал:

– Эй, кто там?! Воды!

Из-за стойки вывалились жена хозяина, весьма дородная дама, и две служанки, одна из которых принесла кувшин с водой и быстро привела девушку в чувство.

Мая, открыв глаза, вскочила и бросилась к избитому мальчику – стала хлопотать над ним.

Хозяйка суетилась возле мужа.

Летидар ещё раз обвёл взором замерших за столами гостей:

– Пир закончен, попрошу всех пройти в свои комнаты. Если кто хочет – может помочь прибрать зал.

В помощники вызвались только четверо зажиточных, судя по одежде, крестьян. Они наверняка были связаны с владельцем заведения деловыми отношениями. Остальные поспешили в номера.

Летидар, отодвинув Маю, склонился над маленьким героем и осмотрел его.

– Рёбра треснули, болевой шок. Ничего, жить будет, – ободряюще кивнул он девушке. – Сейчас полечим.

Он что-то зашептал, водя ладонью по боку мальчика. На его лбу от внутреннего напряжения выступил пот. Так продолжалось несколько минут. Потом он выпрямился и расправил плечи:

– Ну вот, боль отступила, сейчас очнётся. Только ты его крепко не обнимай – костям нужно срастись до конца. Брат твой?

– Брат, брат, Жданко, – Мая, присев над мальчиком, приподняла его голову рукой и не удержала слёз, увидев, как задрожали веки под светлыми бровями.

– Ты чего, сестрица? – Жданко непонимающе уставился на девушку.

– Ничего, ничего, всё хорошо, – прошептала Мая.

Летидар облегчённо вздохнул и решил узнать, что там с Гофеном.

К счастью, череп хозяина оказался прочным и выдержал удар табуретом. Ему обработали рану, напоили его водой и усадили в удобное положение: жена принесла матрас и соорудила прямо на полу нечто похожее на кресло.

– Как самочувствие? – спросил Гофена Летидар.

– Голова болит.

– Наверное, сотрясение.

Летидар приблизился и, опустившись на корточки, стал нащупывать на голове Гофена особые точки и давить на них с разной силой. Закончив манипуляции, он встал и улыбнулся:

– Ну, как теперь?

Гофен закатил глаза, прислушиваясь к ощущениям. Затем удивлённо посмотрел на Летидара.

– Не болит, ну точно, не болит, – выдохнул он. – Да ты волшебник!

– Нет, я не волшебник, но кое-что могу. А ты вставай: надо навести порядок.

Гофен осторожно поднялся. Не вернётся ли боль? Но нет, всё хорошо. Он огляделся.

– Суна, позови Герду, пусть пол моет, а сама убирай со столов! – крикнул Гофен одной из служанок. – А ты кличь всех со двора, – приказал он второй и повернулся к супруге: – А ты чего рот раззявила, жена? Дел много…

Потом обратился к крестьянам, вызвавшимся помочь:

– Трупы будем выносить во двор. Кстати, кто-нибудь видел, куда делся мой вышибала?

– Так ведь, – сообщил один из мужиков, переминаясь с ноги на ногу, – как только началась заварушка, он за дверь, и фьють…

– Ох, не везёт мне с вышибалами, – плюнул Гофен с досады.

– Ну, вы тут разбирайтесь, а мне пора спать, – сказал Летидар и отправился по лестнице наверх. – Если что – зовите.

––

– …Тебе надо сматываться. Герцог Стоф может тебя казнить, не разобравшись. Весть о бойне в моём трактире с почтовым голубем долетит до него уже сегодня: наверняка староста ближайшей деревни постарается. И поэтому я сам должен немедленно отправить весточку в Высокий замок – чтобы снять с себя излишние подозрения. Пока люди пресветлого доберутся сюда, ты успеешь исчезнуть. Владения герцога простираются на два дня пути отсюда…

Гофен говорил и расхаживал перед развалившимся в кресле Летидаром. Рядом, на дубовых стульях, сидели Мая и Жданко. Они были очень похожи: у обоих глаза необычайной синевы, волосы из белого золота, алые припухлые губы и чуть вздёрнутые носы.

День вступил в свои права. Все гости разбежались от греха подальше, так что лишних глаз и ушей не было. Обеденный зал сверкал чистотой, как палуба адмиральского корабля. Пахло мылом и влажными тряпками.

– А ты уверен, что у тебя не будет неприятностей из-за десяти погибших солдат? – задал вопрос Летидар.

– А я тут при чём? – Гофен размахивал руками, подзадоривая свою отвагу. – Мало ли кому заблагорассудится устроить схватку в моём заведении. Да и брат герцога – мой покровитель. Совсем недалеко отсюда его охотничьи угодья, и я постоянно снабжаю всю его свиту продуктами. Он сам иногда заезжает к нам в гости. Так что я смогу выкрутиться, – Гофен остановился и уставился на брата с сестрой. – А детей защитить вряд ли получится. Если они попадут на глаза людям герцога, беды не миновать.

– Почему?

– Их родители были казнены за шпионаж и колдовство. Я пригрел малюток и заботился о них, как о родных, – под пристальным взором Летидара Гофен дёрнул плечами и нехотя добавил: – Да и прислуга мне не мешала.

С минуту все молчали.

– Так что ты предлагаешь? – наконец спросил Летидар.

– Если ты возьмёшься доставить ребятишек к их родной тётушке, тогда это будет решением проблемы. А то пёс знает, как оно обернётся…