Одной крови…

– Вот черт, – даже приседает от досады за неудачно приведенный пример Вероника, – но он так выглядит, так по-настоящему.

– А вот с этим я согласна, в нем действительно есть сила. Настоящая, та, что прямо от природы…, в общем, не знаю, как выразить одним словом…

Регина подала ей чашку и уже была готова продолжить разговор, как вдруг за окном раздается грохот. От неожиданности чай выплескивается на пол и частично на платье гостьи. Женщинам становиться не до разговоров. Регина спешно ищет салфетку для Вероники, добавляя с нескрываемым раздражением.

– Черт бы их подрал…

– Что это было?

– Выстрел. С завтрашнего дня начинается охотничий сезон. А это, какой-то идиот решил опробовать свое оружие.

– Такое ощущение, что стреляли где-то за спиной.

– Тебе стоит привыкнуть, завтра этот грохот будет по всей округе.

– Кошмар какой-то, – девушка в очередной раз жалеет, что поторопилась, дав согласие на эту поездку.

В комнату с грацией разбуженного от зимней спячки медведя, забегает Михаил Васильевич. Он бросает к Регине, нежно берет ее за руку.

– Слышала грохот, дорогуша моя, – бормочет он, – надеюсь, я никого не испугал. Я демонстрировал Марку свою новую винтовку.

– Ну что ты, милый, – Регина зыркает глазами в сторону Вероники и та понимает, что ей следует помолчать о сучившемся инциденте, – ты же знаешь, что я на слух могу отличить «Три кольца» от «Маузера». Так с чего же мне пугаться твоей новой винтовки?

– А гостья, – Михаил Васильевич поворачивается к Веронике.

– Я, – Вероника коротко глядит на Регину, – я немного вздрогнула, но это, скорее, от неожиданности.

– Это пройдет, – похоже, егерь недоволен, что невеста его сына оказалась такой неженкой.

– Милый, в городе предпочитают стрелять из пистолетов с глушителем…. Веронике просто негде было слышать звук настоящего оружия.

– Я всегда говорил, что современные города убивают настоящих мужчин, – как-то очень быстро реагирует Михаил Васильевич, давая право предположить, что это одна из любимых тем, – к тому же…

– Милый, я надеюсь, вы уже занесли вещи в дом, – и снова в голосе хозяйки позвякивают неровные кусочки колотого льда…

– Да, конечно, дорогая моя.

Вещи действительно перенесены в дом и стоят нестройной горкой около лестницы. Вероника выбирает свои и прикидывает, как бы умудриться, чтобы одних заходом поднять все три предмета на второй этаж.

– Вероника, – Регина подходит к девушке, указывает сыну на вещи, а сама продолжает, глядя на девушку, – я приготовила тебе гостевую комнату, сейчас покажу. Конечно, ничего особенного…

– Мама, – неожиданно встревает в разговор Марк, – гостевая комната не очень большая, – он постарался вложить в слова дополнительный смысл.

– Для одного человека вполне достаточно, – Регина вполне понимает, о чем говорит сын, но у нее другой взгляд на вещи, – а тебе я приготовила твою детскую комнату.

– Но мама…, – пытается протестовать Марк, но ловит взгляд матери и умолкает.

– Лучше будет, если ты покажешь комнату гостье и, заодно, отнесешь вещи. Наверняка, – Регина обращается уже к девушке, – ты захочешь переодеться, принять душ. С дороги.

– Да, – кивает Вероника, – не плохо, было бы…

– Вот и отлично, а через час, мы все встретимся в гостиной комнате, за столом…

Марк взялся за сумки и, бормоча что-то себе под нос, двинулся в направлении указанной комнаты. Девушке ничего не остается, как следовать за ним, прислушиваясь, о чем ее жених беседует сам с собой, и все больше наполняясь ощущением, что она здесь совсем не к месту…

Когда они оказались в комнате, Марк поставил вещи прямо посередине комнаты, прикрыл дверь и попытался обнять подругу. Вероника не сочла этот жест своевременным и ускользнула. Марк повторил попытку, приняв это в первый момент за игру, но Вероника окатила его ледяным взглядом.

– А разве мама не будет против, если я вместо того, чтобы спешно переодеваться, займусь неизвестно чем?

– Ты это серьезно? – Марк даже опешил от неожиданности.

– Кстати, тебе тоже следует переодеться, – проигнорировала вопрос Вероника.

– Ника, ты неправильно поняла маму…, – бросается в объяснения Марк.

– Неужели? – удивляется девушка, но делая это совершенно неискренне, причем, явно неискренне.

– Хочешь, я поговорю с ней, – Марк становится решительным и даже нижняя его челюсть слегка выдается вперед, делая похожим на не очень древнего человека, – поговорю. Она все поймет.

– Ты это о чем? – глаза Вероники широко раскрываются, и она непонимающе хлопает ресницами, как кукла в магазине.

– Перестань, Вероника, об этом.

– Ах, ты это о половой близости. По-моему, ты слишком озабочен этим, в определенном смысле, конечно. Может быть, тебе следует передохнуть, хотя бы дома.

– Но…

– Хватит, Марк. Иди к себе и переодевайся, а то действительно Регина подумает, что мы уже совокупляемся…, – Вероника специально применила именно те термины, которые доводили ее парня, чуть ли не до истерики.

– Ника…

– Иди, мой мальчик, – произносит девушка, вольно, хотя, скорее все-таки невольно подражая интонации и голосу Регины.

Марк вспыхивает лицом и практически вылетает из комнаты. Дверь хлопает. Вероника, оставшись одна, медленно начала разбирать вещи. Руки ее как-то сонно выкладывали кофты и платья. Освободив, приблизительно, половину, она замерла, разглядывая разложенные по кровати вещи. Ей почему-то нравится простенькое платье в цветочек. Она откладывает его в сторону, а остальные аккуратно переправляет на полки огромного шкафа. Автоматическое движение утомляет ее и девушка, взявшись за выбранное платье, словно сомневаясь в выборе, присела на кровать – пружины скорее взвизгнули, чем скрипнули. Вероника удивленно похлопала по матрацу, прислушалась и качнула головой…

– Да уж, – пробормотала она про себя, – если заняться на этой кровати любовью, то неизменно поднимешь на ноги, если не всю улицу, то, соседний дом уж точно, – дорогая Регина, мне кажется, ты слишком уж оберегаешь свое чадо…, мальчик-то вырос…

Неожиданно для самой себя Вероника начинает смеяться, но очень скоро беспричинный смех оборачивается какой-то невыносимой, болезненной тоской и она теряется. Просто забывает на мгновение, где она находится и зачем. Но через мгновение память возвращается, хотя по-прежнему остается вопрос – зачем…

– Нет…, даже если мне суждено стать женой Марка, никогда я не буду здесь жить…, я даже постараюсь бывать здесь как можно реже…, через раз, и только по крайней необходимости…

Вероника усмехнулась. Ей удалось удивить саму себя – официального предложения не было, одобрения родителей не было, черт возьми, она даже согласия своего не давала, а уже принимает такое решение…

– Между прочим, мальчику здесь нравится, – размышляет она вслух, словно споря с собой…

А потом спохватывается и добавляет, обращаясь уже непосредственно к самой себя:

– Ну и сука же ты Ника. Правильно назвал тебя Марк.

Морок отступает. Вероника смотрит на часы и спохватывается, до выхода остается не так уж и много времени, а ей еще предстоит душ. Встряхнув головой, девушка освобождается от странных мыслей и заколок, затем скидывает прямо на пол одежду, подхватывает полотенце и направляется в ванную комнату, тихо напевая что-то импровизированное, а может, и не существующее в реальности…

– Вероника, – за дверью раздался голос Регины, – мы уже собираемся, присоединишься к нам?

– Еще минутку, Регина я почти готова, – после душа Вероника чувствовала себя намного лучше, ей даже показалось, что она готова вступить в прения с Михаилом Васильевичем на любую из предложенных им тем…, если, конечно, возникнет такая необходимость.

Послышались удаляющиеся шаги, Вероника молниеносно оделась. Брошенные на пол вещи отправились в сумку. Последняя ударом ноги была отправлена под кровать. Двумя движениями расчески она уложила волосы, и, бросив расческу на столик под зеркалом, направилась к двери. Рука ее еще тянулась к ручке, когда дверь внезапно, словно сама по себе открылась, и она увидела стоящего на пороге Марка. Просторные джинсы, рыжий пуловер и рубашка какого-то неземного бордового цвета.

– А я за тобой, – отступив от неожиданности, сказал он.

– Так я, это…, готова, – ответила Вероника и вышла из комнаты.

Марк прикрыл дверь, догнал девушку и взял ее под руку. В таком порядке они и спустились в гостиную. Торжественный, а потому, поздний обед был накрыт на большом овальном столе и вызывал должное уважение. Серебряные приборы, начищенные до блеска, отражали электрический свет и пару лучей близкого к закату солнца. Серебро пасовало хрусталю, да и остальная посуда не оскорбила бы своим присутствием стол какого-нибудь дворянина, эпохи Короля-солнца. А вот пахло…

Из кухни выпорхнула Регина, успевшая сменить не только наряд, но прическу. За то время, пока Вероника отсутствовала, Михаил Васильевич успел дозвониться до своего прямого начальника Ираклия Цахи, чтобы освободить себе вечер для домашнего общения. Теперь и он, выряженный ничуть не скромнее сына, только в несколько иных, более ярких оттенках, уже сидел за столом и колдовал над бутылкой, горлышко которой было залито сургучом. Вид у него был при этом такой счастливый, что девушке пришлось немного напрячься, чтобы по ее лицу не скользнула одна из ее едких улыбок.

Пока Марк и Вероника рассаживались, хозяин дома, наконец, справился с пробкой, а Регина подала ужин. Скинув миленький цветастый фартук, она продолжила исполнять обязанности хозяйки, стараясь при этом учесть интересы каждого участника трапезы. Вероника же, глядя на неспешную деятельность Регины, поняла вдруг, что жутко проголодалась. Но до того, как она взялась за вилку и ложку, ей пришлось вытерпеть еще одну паузу, тщательно изображая интерес и, едва ли не трепет, пока Михаил Васильевич подробно пересказывал историю, во всех ее деталях и подробностях, только что откупоренной бутылки. А потом пришлось согревать напиток в ладонях, размазывать его по стенкам бокала прочее. Чертыхаясь про себя, она, тем не менее, говорила необходимые в данном случае слова, демонстрировала принятые по такому случаю мины и искоса поглядывала на сотрапезников. Наконец, дело дошло и до еды, и вот тут Вероника испытала неожиданное разочарование…

То есть, еда была вполне съедобной…, но очень напоминала дешевые китайские закусочные, но никак не домашнюю еду. Впору было удивиться, как такое вообще возможно приготовить в домашних условиях.

– Ради такого меню, – с некоторым удивлением, а еще больше, с раздражением подумала Ника, – не стоило ехать в такую даль, достаточно было просто выйти на улицу и завернуть за угол.

Впрочем, девушка относилась к еде без трепета, поэтому продолжила есть, просто присматриваясь к присутствующим. И через некоторое время поняла, что она, единственная за столом, кто не оценил сей кулинарный изыск. Более того, Михаил Васильевич, буквально светился от удовольствия, не отставал и Марк, изо всех сил налегая на добавку, не забывая при этом одаривать свою родительницу разнообразными комплиментами.

– И это чудовище еще умудрялось капризничать в ресторанах, – припомнила, опять-таки про себя, Вероника, чувствуя, что закипает, – а, кроме того, если это – чудесно, чем же Регина кормит их ежедневно, – но этот вопрос некому было задавать, и она постаралась подавить неприятное свербящее чувство.

Отвлекаясь от своих мыслей, она некоторое время прислушивалась к разговорам за столом, но подавляющее большинство тем были ей либо не знакомы, либо не интересны, к тому же, она просто была голодна. Покончив с первой перемены блюд, она все-таки, решила внести свою маленькую лепту в разговор:

– Марк, а как звали того большого парня, которого мы встретили в городе? – как только в разговор вкралась пауза, поинтересовалась девушка у Марка.

– Вы останавливались в городе? – Михаил Васильевич удивленно взглянул на сына, словно тот совершил какой-то неприличный поступок.

– Слишком долго ехали, – быстро сориентировался Марк и предположил откорректированную версию, – Веронике стало нехорошо, и она попросила остановиться.

– Да, – согласилась Вероника, припомнив, что именно привело машину к остановке, и тут же сама продолжила разработку данной темы, – потом я пришла в себя, и в этот момент с нами поздоровался огромный такой парень…

– Огромный парень, – удивленно повторил Михаил Васильевич.

– К нам подошел Сибур, – уточнил Марк, – Сибур Полянски…

– И что он хотел, – поинтересовался отец семейства, в голосе его Вероника обнаружила странные нотки, расшифровать которые было совсем непросто, по крайней мере, такие интонации ей раньше не встречались.

Вероника растерялась. С ее точки зрения это была совершенно невинная вставка, к тому же с местным колоритом, по большому счету, ей было абсолютно все равно, кто этот парень…

– Опять я куда-то вляпалась, – пробормотала про себя Вероника, но чувствовать себя виноватой вовсе не собиралась. Из чувства противоречия, наверное.

Но коротко взглянув на Марка, поняла, что влезла в какую-то совершенно старинную, семейную и, наверное, крайне неприятную историю, касающуюся, как минимум, двоих из сидевших за столом. Михаил Васильевич и Марк, чуть ли не молниями обменивались, глядя друг на друга.

– И что было дальше? – поинтересовалась вслух Регина, обращаясь к Веронике.

– Да, в общем-то, ничего, – Вероника, честно говоря, даже и не представляла, какой ответ позволит выйти из этой ситуации, – постояли минутку, я отдышалась, мы обменялись парой фраз. Потом мы уехали, а он пошел дальше…

– И все? – с некоторым облегчением выдохнул глава семейства.

– Да, собственно говоря, все. Только парой фраз, – Марк готов был закрыть тему, но Вероника все-таки решила вмешаться.

– А что не так с этим самым Сибуром, – поинтересовалась она, точно представляя, что пытается влезть не совсем в свое дело, но такой уж у нее был характер.

– Да так, – попытался отмахнуться Марк, но теперь Михаил Васильевич решил сказать свое веское слово.

– Сибур Полянски в свое время нарушил закон. Кроме того, он и сейчас, не совсем законопослушен.

– Нарушил закон, – искренне удивилась Вероника, начисто забыв кухонный разговор с женщиной, – наркотики, здесь!?

– Нет, конечно, эта чума не добралась до нас.

– А что же тогда? – Вероника в жизни, имела смутное представление о законе и его границах, и если до этого момента не пересекала этих границ, то это была лишь счастливая случайность.

– Он большой специалист по компьютерам…

– Хакер, – подсказал отцу Марк, – так их называют…

– Не знаю, как их называют в больших городах и столице, но здесь, – мужчина ткнул пальцем в стол, – здесь их называют преступники, – однажды он влез в секретные материалы и выставил их на всеобщее обозрение.

– Государственная тайна? – попыталась уточнить Вероника.

– Почти.

– И его не отправили в тюрьму?

– Наши законы слишком либеральны и не достаточно гибки для таких людей. Он отделался временным запрещением работать на современной технике.

– Но вы сказали…

– Ника, хватит уже, это очень неприятная тема, к тому же, за столом, – решительно вмешался Марк, и демонстрируя, что тема закрыта, дал короткое и последнее пояснение, – история эта задела много хороших людей. Ничего не было доказано, но нервы нам потрепали более чем достаточно.

– О-о, – до девушки, наконец-то дошла вся щекотливость затронутой темы, – я прошу прощения. Я не знала. Я такая любопытная, – про себя Вероника использовала расширенный запас ругательств, но каялась искренне.

– Забыто, – в один голос буркнули Марк и Михаил Васильевич, а последний принялся разливать оставшееся вино по бокалам.

Вероника приготовилась к долгой и неловкой паузе, в голове у нее даже родилось несколько достаточно смешных заготовок, чтобы исправить ситуацию. Но, к ее немалому удивлению, они не потребовались. Минуты не прошло, как разговор возобновился и постепенно превратился в неспешный поток информации местного значения. Опять были вытащены замшелые шутки и остроты Михаила Васильевича, в лад ему вторил Марк. Одним словом было шумно и весело. Вероника с некоторым облегчением подумала, что ее неуместное вступление в разговор прощено и на нее уже никто не обижается. И чтобы снова не попасть впросак, девушка предпочла помалкивать и расправляться со второй переменой блюд, которую молниеносно произвела Регина. Хотя, если признаться честно, первой вполне было достаточно, чтобы утолить даже серьезный мужской голод.

– Вообще-то, дорогая, – Михаил Васильевич сыто икнул и расслабленно откинулся на спинку стула, – это перебор.

– Я старалась, – потупила глаза Регина, став на некоторое мгновение непроходимой глупой.

А Ника, заметив это выражение лица женщины, невольно замерла. Ее положение за столом позволило увидеть то, что было скрыто от других участников застолья. В этом дурашливо потупленном, чуть скошенном взоре женщины, увидела Вероника холодную ненависть. От неожиданности, Вероника даже выронила вилку, та ударилась о край тарелки, замысловато перевернулась и, обойдя руку девушки, упала на пол.

– Прошу прощения, – смутилась Вероника и нырнула под стол, весьма рада тому, что можно хоть на мгновение расслабиться.

Мужчины же отреагировали дружным смехом и тут же принялись острить, вспоминая истории, которые с упавшей вилкой и, связать-то, было невозможно. Регина молча поднялась, забрала грязный инструмент и принесла чистый. Все снова пошло своим чередом…

– Что же среди них происходит? – в очередной раз обратилась к самой себе Вероника, когда все вернулись к своим застольным занятиям.

Но домыслить до конца не успела, наклонившись в ее сторону, Регина поинтересовалась:

– Вероника, поможешь мне. Надо освободить место для десерта?

– Да-да, конечно, Регина.

Вдвоем они быстро освободили пространство стола и перенесли грязную посуду в посудомоечную машину. Затем Регина перестелила скатерть, всем видом своим, показывая, что необыкновенно довольна, произнесла:

– А теперь подготовьтесь. Можете, погулять минут десять, пока мы, все окончательно устроим, – проворковала Регина и, пропустив Веронику вперед, и плотно закрыла за собой дверь на кухню.

– Что делать? – поинтересовалась Вероника, оглядывая эту чистое, оснащенное по последнему слову техники, женское царство.

– Ничего, – Регина уже была расслаблена. Лицо ее обострилось, появилось несколько морщин, которые, впрочем, нисколько ее не портили, даже наоборот, придавали какой-то дополнительный шарм.

– Регина, прости эту мою выходку за столом, – начала было, девушка, но Регина махнула рукой.

– Ерунда, не обращай внимание. На человека неподготовленного все это производит гнетущее впечатление. Поэтому не удивительно, что ты сделала попытку хоть что-то изменить.

Вероника в изумлении наблюдала очередную трансформацию это женщины, исчезло презрительное воркование, но вместо него звякнул металл. Даже цвет глаз изменился, стал более холодный и прозрачный. Такая женщина попросту не могла быть хозяйкой этого дома – это было бы кощунством, так думать.

– Я, надеюсь, ты куришь? – поинтересовалась Регина.

– Да, – кивнула Вероника, удивленная таким поворотом событий.

– И с собой есть?

Да, – кивнула Вероника, доставая из потайного кармашка плоскую пачку и заглядывая в нее, – три штуки.

– Отлично. Ведь ты не будешь против, если мы с тобой покурим.

– Нет, конечно, правда, Марк предупреждал, что вы не выносите табачного дыма, – предупредила Вероника.

– Да, особенно того навоза, который курит мой, – Регина небрежно кивнула в сторону столовой, – ну и как тебе моя стряпня? Только честно.

– Честно, – девушка вздохнула поглубже, и призналась, – не очень, напоминает китайскую закусочную.

– В точку, – коротко хохотнула Регина, – решила напомнить моему мужу наш первый вечер. Специально ездила и узнавала рецепт. Веришь?

– Нет, – совсем растерявшись, качнула головой гостья.

– А зря, в желании насолить, я могу зайти очень далеко. Но тут ты права, вспомнила по памяти, – Регина опять рассмеялась.

Вероника промолчала – все это было слишком сложно, слишком запутано, тем более для первого взгляда. Она просто курила и смотрела, как курит Регина. А посмотреть было на что.

Черт побери, – уже который раз за сегодняшний вечер Вероника вернулась к внутреннему монологу, – откуда эта необыкновенная грация. Она настоящая дикая кошка. И звериного в ней столько, что просто не выговорить. В определенном хорошем, но, наверное, и в определенном плохом, смысле. И только эти два дурака ничего не видят, ничего не замечают… Господи, как же она попала в эту дыру…

– О чем задумалась, Ника? – взглянув на девушку, поинтересовалась хозяйка.

– Даже не знаю. Где вы…, где ты научилась так курить?

– А что не так, – Регина с некоторым удивлением посмотрела на сигарету, а потом на пепельницу.

– Нет-нет, все так, просто манера держать сигарету, стряхивать пепел и вообще…

– Никогда не обращала внимания, скорее всего, просто увидела, как это делают у меня на родине. Сама я приезжая. Здешние же курицы не курят в открытую, смолят по углам тот же навоз, что и их мужья.

– Вы не очень-то к ним благосклонны.

– Не за что, – коротко бросила Регина, а потом поинтересовалась, – ты надолго к нам?

– Марк уговаривал меня на неделю или даже на две, но мне думается, что я протяну меньше, – честно призналась Вероника.

– Ты права. Здесь нечего делать столько времени, – потом добавила тихо, но не настолько, чтобы Вероника не расслышала за вздохом женщины, – да и вообще, здесь нечего делать…

Что-то мелькнуло в голове у девушки…

– Ты не очень счастлива здесь, Регина…

– А ты глазастая и неглупая девица, как я посмотрю, пусть это будет секрет, – Регина уже докурила, приоткрыла окошко и выбросила окурок, а потом повернулась к Веронике, – договорились?

– Да-да, конечно, я никому…

– Хорошо. И кстати, при Михаиле Васильевиче не кури. Захочешь – просто выходи на веранду, там тебя никто не тронет. Я сама там…. Кстати говоря, вид оттуда замечательный и никого из любопытных соседей.

– Понятно, – улыбнулась Вероника.

– Ну что, пойдем радовать наших мужчин?

– Пойдем…

– А на десерт у нас – пирог, – проговорила Регина, торжественно внося нечто на большом блюде под льняной салфеткой.

Мужчины разразились очередной бурей восторга и смели поданный десерт в рекордно короткое время. Регина и Вероника убрали со стола, освободив его под, так называемую «вечернюю рюмку и сигару». Наступило время семейного общения, эта традиция свято соблюдалась в каждом доме города, и считалось незыблемой. Мужчины города, как правило, добирали необходимую дозу спиртного, причем, некоторые до потери контроля над собой, но отяжелевшие, они были не в состоянии причинить какого-нибудь серьезного вреда домочадцам. Поэтому, на соблюдении данной традиции особенно настаивали женщины…

Вероника коротко посмотрела на Регину, как бы спрашивая, действительно ли здесь необходимо ее присутствие. Женщина с сожалением пожала плечами. Это можно было истолковать, что таков их незавидный женский удел. Веронике ничего не оставалось, как только смириться, особенно после предыдущего прокола. Радовало лишь, что право вести разговор однозначно принадлежало мужчинам, и они использовали это право на всю катушку. На Веронику посыпались в огромных количествах охотничьи истории со всеми кровавыми подробностями. Несколько раз девушка чувствовала, как содержимое ее желудка пытается вырваться наружу. Особенно, когда местный мастер рассказа живописал разделку еще живого кабана группой совершенно пьяных охотников, отнеся эти рассказы к категории веселых. Справедливости ради, следует отметить, что и страшилки, когда охотник один, а трезвых волков целая стая, на организм молодой горожанки действовали далеко не успокаивающим образом.

Гостья поглядывала на Регину, но та совершенно спокойно вязала и, судя по всему, до такой степени ушла в работу, что пропускала мимо ушей абсолютно все рассказы, не забывая при этом иногда охать, поддерживая, таким образом, разговор.

– Если я, – думала про себя Вероника, – когда-нибудь стану членом этой семьи, то обязательно развалю эту традицию. Или она развалит меня. Хотя, – девушка чувствовала этой все с большей отчетливостью, – слово «если» из маленького превращается в труднопроходимое «маловероятно».

Последняя рюмка, тем временем, плавно перетекла, согласно местной традиции, в бутылку, а дым от местного табака застил свет электрических лампочек. Голова Вероники гудела, в конце концов, не выдержав, она извинилась и, сославшись на кое-какие неотложные дамские дела, поднялась в свою комнату. Распахнув створки, она высунулась из окна и осталась стоять так, вдыхая прохладный воздух. Через некоторое время, когда дыхание прочистилось, Вероника почувствовала настоящий, чистый букет из влажной хвои, парящей земли и много чего еще, что можно почувствовать только в настоящем лесу вечером. Виду из окна, не доставало воды, хотя запах избыточной влаги присутствовал, но девушка закрыла глаза на этот недостаток. Она попыталась посмотреть на вечерний город, но положение дома делало это невозможным. И тогда, ей нестерпимо захотелось пройтись по улице.

Будь она дома, то и вопросов бы не было, но здесь была чужая территория, нравы которой, как она успела заметить, имели собственный, труднообъяснимый колорит. Одного урока ей вполне было достаточно. Веронике требовался провожатый. Она прислушалась, потом аккуратно вышла из комнаты в коридор. Из столовой слышался тихий разговор. Среди говорящих, она без труда, узнала голоса Регины и Марка. Веронике даже показалось, что их беседа вот-вот и иссякнет. Она вернулась в комнату, быстро сменила свое простенькое, летнее платье на более подходящий, для вечерней прогулки наряд, и присела на кровать, ожидая, когда мимо ее двери пойдет Марк, готовясь склонить его к вечерней прогулке…

Но время шло, а Марка все не было и не было. Девушке наскучило сидеть, и она прилегла, потом, чувствуя, что засыпает, поднялась и сделала несколько кругов по комнате. Сначала рассеянно оглядывая ее, потом более внимательно, и, наконец, медленно, всматриваясь в каждый предмет, который был рядом с ней. Но это была образцовая гостевая комната. Ее можно было бы разглядывать даже под микроскопом, но ничего такого, что могло бы помочь понять хозяев, здесь не было. И если бы ни оглушительно скрипящая кровать, застланная свежим, накрахмаленным бельем, справедливо было бы предположить, что ты остановился в дорожном отеле или даже недорогой, городской гостинице на окраине. А девушка все рассматривала и рассматривала комнату, постепенно входя в детективный раж, но информация к размышлению, отсутствовала. Она даже пошла то, что заглянула под кровать, но и там было абсолютно чисто и пусто.

– Елки-палки, так даже государственные тайны не прячут, – пробормотала Вероника, устраиваясь на полу. Во-первых, ее раздражал скрип кровати, а во-вторых, на полу она предпочитала сидеть и дома, – просто, люди-невидимки, какие-то.

Азарт сыщика иссяк, зато разгорелся зуд движения. Вероника просто физически чувствовала, что сейчас начнется чесаться, если не отправиться на прогулку. Она поднялась и вышла из комнаты. Ей хотелось сделать это естественно, она даже хлопнула дверью, как бы предупреждая присутствующих, что она покинула комнату. Честно говоря, ей не хотелось вляпаться в какую-нибудь очередную семейную тайну. Но увы, мягкая ковровая дорожка скрадывала звук шагов, а половицы отчаянно молчали, просто как герои на допросе. Так, волшебным приведением она дошла до лестницы и услышав свое имя, замерла. Ей очень хотелось, чтобы ее заметили и окликнули, но внизу были слишком увечены беседой, где темой разговора выступала она сама и девушка просто не могла не прислушаться…

– …Марк, мальчик мой, я тебя отлично понимаю, я ведь твоя мать. Ты влюбился и это прекрасно, но…

– Она не понравилась тебе? – Веронике показалось, что Марк готов разрыдаться. Она даже мысленно представали себе его надутые губы и глаза на мокром месте…

– Ну что ты, Марк. Вероника замечательная девушка. Она мне глубоко симпатична, но как бы тебе это сказать. Понимаешь, мальчик мой, влюбленность это еще далеко не любовь…

– Я не понимаю тебя мама.

– Она хорошая, умная, красивая – это, безусловно. Но пойми, тебе предстоит жить с ней всю жизнь. Каждый день ты будешь видеть ее лицо, и не всегда таким красивым. Красота увядает со временем. С этим ты согласен?

– Мы уже год живем вместе, я видел ее всякой, – пропустил вопрос Марк, – и я много думал. И об этом тоже – я согласен. Ее внешность для меня не главное.

– Как ты не поймешь, не любовь застилает тебе глаза – страсть. Любовь зряча, а страсть слепа.

– Нет, ни чего мне не застилает глаза, – голос Марка был обиженным и раздраженным, – мы не просто живем вместе, она ведет хозяйство, у нас есть дом. Мы даже говорили с ней о ребенке.

– И что?

– Решили пока повременить, – гордость от этого решения, которое Вероника приняла без всякого совещания с Марком, звучала в его голосе.

– Это хорошо.

– Мы взвешенно подошли к этому решению.

– Я одобряю подобный подход. А кроме того, вижу, что она хозяйственная, и мать, скорее всего, будет хорошая. Однако посмотри на это и с другой стороны…

– Ты это о чем, мама?

– Сколько ты живешь с ней?

– Вместе, в одном доме, – попытался уточнить Марк.

– Да.

– Уже больше года.

– Прости мой мальчик, но как назвать женщину, если она живет с мужчиной и не состоит с ним в браке. Их союз не освящен ни Господом нашим, ни законом государства.

– Мама, – возмущенный голос Марка взлетел к потолку, – да на это теперь никто не смотрит.

– Я не знаю, как на это смотрят в больших городах, но в этих местах, где живут твои родители, где родился ты сам – на это смотрят и смотрят очень внимательно.

– Мне все равно, что будут говорить за нашими спинами, – было понятно, что Макс опять надулся.

– Но это безответственно, – видимо, наступила пора возмущать Регине, – и по отношению не только к нам, но и к ней и к вашему будущему ребенку. Обязательно найдется, кто-нибудь, кто бросит в лицо тебе или малышу, или нам с отцом, что ребенок зачат не в браке. Ты об этом подумал? Или после свадьбы ты уже к нам не приедешь? А может, мы недостойны и на свадьбе твоей присутствовать, – в голосе Регины чувствовались истерические нотки, но были они какого-то странного, неполноценного звучания.

– Мама, о чем ты? – испуганно затараторил Марк, – конечно, мы приедем за вами. И вы к нам приедете, но ты так странно ставишь вопросы. Мы так их не рассматривали…

– Далее, – голос Регины опять изменился, стал тихим и каким-то вкрадчивым, – я хочу спросить тебя, и надеюсь, что ты ответишь мне честно. – Регина выдержала необходимую, по ее мнению паузу, и спросила, – ты уверен, что она тебе не изменяет?