Больше чем деньги. Финансовая история человечества от Вавилона до Уолл-стрит

Торговая цивилизация

Вокруг торговли в арабском мире вращалось все – она считалась делом, достойным правоверного мусульманина (купцами были более 60 % мусульманских богословов)^[66]. «Если бы Аллах разрешил жителям рая торговлю, они торговали бы тканями и пряностями» – по преданиям, так говорил сам пророк Мухаммед^[67]. В этом арабский мир сильно отличался от средневековой Европы, где торговля в то время не считалась почетным делом. Римляне не относились к торговле как к чему-то недостойному, но они не были торговым народом – скорее народом завоевателей. А вот арабы были именно торговым народом, унаследовав в этом дух вавилонян. Недаром халифат включал в себя земли Древней Вавилонии.

Римский историк Плиний Старший еще в І в. н. э. называл арабов богатейшим в мире народом^[68]. Задолго до появления ислама они стали основными посредниками в торговле между Римской империей и странами Востока. Именно арабы контролировали знаменитый Великий шелковый путь, со ІІ в. до н. э. по XV в. н. э. соединявший Европу и Азию, и сохраняли монополию на главный товар – китайский шелк^[69]. На протяжении веков только арабские купцы доставляли шелк, пряности, жемчуг и африканское золото в Средиземноморье, откуда эти товары везли дальше в страны Европы. Во времена расцвета халифата при династии Аббасидов (750–1258) арабские корабли встречались повсюду, от Средиземного моря до Индонезии и Малайзии. И везли они товары со всех концов света.

В эти века, когда в Европе торговля сокращалась (а городская жизнь приходила в упадок), в халифате с его огромными городами коммерция процветала. Вокруг нее возникли обширные сети формальных и неформальных деловых связей, основанные на личном доверии и неписаном кодексе чести купца. Эти сети доверия помогали распространению ислама вдоль караванных путей и в Центральной Азии, и в африканской Сахаре, и на берегах Индийского океана – главного торгового центра средневекового арабского мира. Там у купцов-мусульман повсюду имелись свои порты, от Адена до Молуккских островов. В Малакке, главном торговом городе на Малайском полуострове, ставшем воротами к богатой пряностями Индонезии, появились кварталы купцов из самых разных стран, от Африки до Китая. Уровень доверия между купцами был очень высок. Сделки скреплялись рукопожатием и возведением глаз к небу – так призывали в свидетели самого Аллаха. Это считалось достаточным. Среди купцов особенно славились выходцы из портового города Басра^[70], повсюду имевшие свои колонии. «Больше всех охотятся за прибылью басрийцы… Кто попадет в самое отдаленное место Ферганы или на самый западный край Марокко, обязательно встретит там… басрийца», – писал арабский географ Х в. Ибн аль-Факих аль-Хамадани^[71].

Транзитная торговля на большие расстояния неизбежно предполагала открытость новому и толерантность по отношению к другим культурам, с которыми арабам приходилось иметь дело. Ислам, тогда еще молодая религия, был терпимым к другим народам, влияние на которые он хотел распространить^[72]. Стоит ли удивляться, что в арабском мире возникли многие финансовые инновации, основанные на опыте всех тех стран, которые вошли в состав халифата. Это и коммерческие объединения купцов (гирад), и первые прототипы доверительных трастов (вакф), и обеспечение прав собственности, и чек (сакк), и практика передачи долга (хавала) вместе с прототипами векселя (суфтаджа).

Финансисты из Багдада

В городах халифата центром деловой жизни стали знаменитые восточные базары. Там можно было не только совершить любые торговые операции, но и обменять деньги или взять кредит у профессиональных ростовщиков – саррафов. Так как ислам запрещал кредиты под процент^[73], ростовщиками становились представители других религий. Большинство саррафов – евреи, хотя встречались среди них и христиане^[74]. Относились к ним в халифате толерантно. Они могли стать богатыми и известными и даже занять высокие государственные должности. В столице халифата Багдаде самыми знаменитыми финансистами четверть века оставались евреи Юсуф ибн Пинхас и Харун ибн Имран. А в Исфахане (который недаром из-за его торгового значения называли «вторым Багдадом») даже деловой центр находился в еврейском квартале. В Каире особенно много еврейских купцов и банкиров появилось во времена правления визиря Ибн Киллиса, еврея по происхождению. А в XI в. во времена халифов аз-Захира и аль-Мустансира славились знаменитые каирские еврейские банкиры братья Бану Сахл, а также Абу Наср и Абу Саад. Последний имел настолько большой дворец в Каире, что на его террасе росло 300 деревьев в серебряных вазах.

Основными финансовыми центрами в халифате стали Багдад, Исфахан, Каир, Дамаск, Медина и Басра. Багдад основали в 762 г. как столицу Арабского халифата, и к Х в. там жило около миллиона человек – он оказался крупнейшим городом мира^[75]. Расположенный на пересечении торговых путей, Багдад был главным финансовым центром халифата. Многочисленные профессиональные банкиры в Багдаде занимали отдельную улицу^[76]. Они предлагали не только получить кредит для любых торговых операций, но и перевести деньги в другие города и страны, используя прототип чека сакк или подобные векселю письменные долговые обязательства – суфтаджу.

Первый публичный государственный заем в халифате

Первый государственный заем на 10 тысяч динаров организовали багдадские придворные банкиры Юсуф ибн Пинхас и Харун ибн Имран при халифе Муктадире (895–932). Когда у халифа стало не хватать денег на привычный роскошный образ жизни и военные расходы, великий визирь Ибн аль-Фурат порекомендовал ему обратиться к этим банкирам^[77]. А те, согласившись выдать халифу 10 тысяч, предложили для погашения займа платить жалованье придворным долговыми расписками. Для получения по распискам полной суммы приходилось некоторое время подождать, сразу же выдавали только половину. Многие брали сразу половину суммы, на что и рассчитывали банкиры, оставляя себе разницу. По сути, это был первый государственный заем, приближающийся к облигационным займам, а роль облигаций выполняли долговые расписки. Халифу понравилась идея – такие займы проводились и в дальнейшем. Банкиры тоже остались довольны – выдав халифу 10 тысяч динаров наличными, они получили на займе 30 % прибыли^[78].

Финансовые услуги были хорошо развиты и в других городах арабского мира. Персидский путешественник Насир-и Хусрау (Насир Хусрав) писал, что в Исфахане в 1052 г. было не менее 200 банкиров. В Басре в это время банкирское дело приобрело такое развитие, что каждый купец имел счет у своего банкира и расплачивался на базаре только чеками, выписанными на имя этого банкира. А это стало радикальной инновацией в финансовых услугах. Наверное, не случайно она появилась именно в Басре – портовом городе, связанном с самыми отделенными уголками исламского мира.

Гирад и вакф

В арабской караванной торговле давно возникли коммерческие объединения – товарищества, которые назывались «гирад». Чтобы организовать большой караван и закупить для него товары, нужно было немало денег. Один купец таких средств обычно не имел, и он собирал вклады у многих инвесторов, которые чаще всего лишь давали деньги на товары и не принимали практического участия в организации каравана^[79]. По сути, гирад мало чем отличался от простых коммерческих обществ, существовавших и в Вавилонии, и в Греции, не говоря уже о Риме. Акционерным обществом гирад не мог быть: идея «фиктивного» юридического лица противоречила принципам исламского права. Однако история распорядилась так, что именно арабский гирад стал образцом для итальянских комменд (уже упоминавшихся выше коммандитных обществ, начавших появляться в Х в.), которые обычно считают первыми европейскими акционерными компаниями.

Доверительные фонды (вакф) появились еще во времена пророка Мухаммеда и быстро распространились. В такой фонд передавалось для получения прибыли в доверительное управление имущество – чаще всего недвижимость. Считается, что первый вакф учредил еще пророк Мухаммед, чтобы купить землю в Медине для постройки на ней мечети. Учреждали такие фонды и его последователи. Халиф Умар по рекомендации Мухаммеда учредил вакф на землях Хайбара. Выращенные там продукты распределялись между неимущими и путешественниками либо продавались для последующего выкупа рабов. Кое-что оставалось, конечно, и для управляющего фондом. В те времена не было ни одного состоятельного последователя пророка Мухаммеда, который не учредил бы вакф. В последующие века множество вакфов создали в халифате Аббасидов – для поддержания в хорошем состоянии дорог, оказания медицинской помощи бедным или для сбора средств, которые отдавались паломникам в Мекку^[80].

В ХІ в. вакфов стало особенно много: через них шло финансирование мечетей. А их управляющие (мутавалли) нередко использовали накопленные фондом капиталы для спекулятивных операций^[81]. Но и в этих фондах возможности развития были ограниченны, так как юридическим лицом вакф стать не мог по той же причине, что и гирад. Передача долей собственности также противоречила исламскому праву. А другого направления развития ни общества гирад, ни фонды вакф просто не имели. Так из-за правовых ограничений уже в конце Х в. институциональная креативность в Арабском халифате пошла на убыль. Стала нарастать стагнация, и усилились консервативные настроения.

Сакк, суфтаджа и хавала

В торговле на далекие расстояния требовался финансовый инструмент для безопасной передачи денег. Им стали чеки (сакк, sakk) и письменные долговые обязательства (суфтаджа, suftajah), давно известные в арабском мире и связанные с правовой идеей передачи долга (хавала, hawala)^[82].

Возможно, мы бы не узнали обо всем этом, если бы не относящиеся к Х в. документы еврейских купцов из архива древней синагоги в Каире. В традиции иудаизма запрещено уничтожать старые документы, где есть имя Бога (а оно упоминалось практически везде – как мусульмане писали «Во имя Аллаха»). Они тщательно хранились в генизах – архивах при синагогах. Большинство гениз не дошло до нас из-за войн, гонений на евреев и прочих превратностей истории и судьбы. Но в египетском городе Фустат (сейчас он входит в состав Каира) нашли крупнейший из таких архивов. Там благодаря пустынному сухому климату хорошо сохранились более 200 тысяч документов на еврейском и арабском языках, многие – финансового содержания (договоры, расписки, чеки и суфтаджи). В 1896 г. родившийся в городе Фокшаны (ныне на территории Румынии) раввин Соломон Шехтер (1847–1915) вывез более 100 тысяч рукописей из Каирской генизы в Оксфордский университет, где началось их исследование.

Прототип чека, сакк, был платежным распоряжением, выдаваемым для осуществления платежа в другом месте. Такие чеки были широко распространены в халифате, хотя монеты использовались, конечно, гораздо чаще – особенно в повседневных торговых сделках. Насир-и Хусрау так рассказывал о чеках на рынках Басры: «Торгуют там следующим образом: если у кого-нибудь есть что-нибудь, он сдает этот товар меняле и получает от него расписку. Затем он покупает все, что ему надо, а вместо уплаты дает чек на того же самого менялу. За все время, что купец находится в городе, он… пользуется расписками менял и совершенно не прибегает к звонкой монете»^[83]. Чеки могли передаваться, путешествуя вместе с караванами купцов по Сахаре или всему Индийскому океану^[84]. Их обращение основывалось на взаимном доверии.

Однажды богатый меценат выписал сакк писателю аль-Джахизу^[85], но банкир не принял это платежное распоряжение к уплате. Аль-Джахиз, естественно, расстроился по этому поводу и написал стихи о том, что так он и сам мог бы кому угодно заплатить хоть миллион динаров. А через некоторое время аль-Джахизу после его выступления другой меценат выписал чек на сумму 500 динаров на имя одного из банкиров. Тот предупредил поэта, что при уплате денег обычно за каждый динар берется комиссия – один дирхем (около 10 %). Но если поэт проведет в доме банкира весь день и вечер, то он не будет брать комиссию.

Кроме сакка широкое распространение получила суфтаджа, с помощью которой крупные суммы можно было безопасно передавать на большие расстояния. По сути, это прототип векселя, который иногда называют «кредитным письмом». Право выписать суфтаджу имел любой купец. Обычно суфтаджу выдавали на крупные суммы – ее использовали в своих операциях известные банкиры, пользующиеся авторитетом и доверием. За составление суфтаджи брали 1 % от ее стоимости, а принявший ее банкир обязан был оплатить суфтаджу в срок.

Однако на деле применение суфтаджи (как и века спустя – европейского векселя) было бы невозможным без целой системы личных связей и доверия между финансистами. В Багдаде или Басре суфтаджу принимали к оплате без проблем, но в египетской Александрии трудно было найти банкира, готового выдать суфтаджу для оплаты в Каире^[86]. Отчасти поэтому письменные долговые обязательства в халифате использовались преимущественно еврейскими купцами, торговая сеть которых распространялась на огромную территорию, а самих купцов связывали общее вероисповедание и личные контакты. При Аббасидах с помощью суфтаджи передавали налоги в Багдад и даже платили взятки^[87].

Известны многие примеры использования суфтаджи. Так, один арабский ученый (его имя осталось нам неизвестным) во время путешествия в Испанию имел с собой 5 тысяч дирхемов наличными и суфтаджу на случай, если ему понадобится больше денег. В другом случае путешественник Насир-и Хусрау получил от своего знакомого в Асуане (Египет) кредитное письмо, адресованное доверенному лицу этого знакомого: «Дай Насиру все, что бы он ни пожелал, возьми с него расписку и присоедини к своей отчетности»^[88]. А вице-король Египта однажды прислал своему представителю в Багдад суфтаджу на 30 тысяч динаров, которые необходимо было выплатить визирю. Представитель вице-короля признал эти документы подлинными, после чего передал деньги визирю.

Суфтаджа часто применялась в различных финансовых и торговых операциях, устраняя риск перевоза больших сумм. Кроме того, она давала возможность сэкономить на оплате таможенной пошлины за вывоз и ввоз денег. Со временем суфтаджа стала настолько привычным инструментом передачи долга (хавалы), что понятие «суфтаджа» использовали все реже, и передачу долгового обязательства вместе с самим документом начали называть хавала^[89].

Расцвет халифата длился не так долго^[90] – исламское коммерческое право оказалось более консервативным, чем можно было предполагать. В то время как итальянские комменды быстро адаптировались к рынку, приближаясь к акционерным компаниям, арабские общества гирад уперлись в тупик в своем развитии, оставаясь такими же простыми товариществами, как во времена пророка Мухаммеда. А с ХII в. доминирующая роль халифата в мировой экономике стала слабеть, что открыло простор для европейцев^[91].

Глава 5
За Великой Китайской стеной

Тысячелетнее Срединное царство

Китай окружает нас повсюду. Утром я пью чай из красной китайской чашки с иероглифами (когда-то сын увлекался китайской каллиграфией). Эти слова печатаю на клавиатуре компьютера, собранного в Китае. Там же сделаны лежащий на столе айфон и несколько ручек разного цвета. О бесчисленной бытовой технике в доме у каждого из нас можно даже и не говорить. Всё оттуда – из Поднебесной. Срединной империи, как называют свою страну сами китайцы. Как тут не вспомнить определение французского историка Фернана Броделя: «мир-экономика». Действительно, целый отдельный мир китайской цивилизации, развивающейся непрерывно уже 4500 лет. Вы только вдумайтесь – четыре с половиной тысячи лет! Кроме Китая, в мире нет ни одной страны, существующей так долго.

Первое Китайское государство появилось примерно в то же время, когда в Египте строили пирамиды. Что осталось от Древнего Египта? Только эти пирамиды и развалины храмов в пустыне. А Китай, мировая держава, существует сегодня и процветает – та же культура и то же государство. Это как если бы Египет времен фараонов продолжал существовать, в нем строили бы космические корабли и собирали суперсовременную электронику.

Династия Тан

Сами китайцы начинают свою историю с легендарного «Желтого императора» Хуан-ди (жил он в период около 2600 г. до н. э.). Император не только имел 1200 жен, но и создал первое Китайское государство в горах Куньлунь, а также иероглифическую письменность. Легенды приписывают Желтому императору авторство всех основных китайских изобретений. Понятно, что это лишь легенды – на самом деле изобретения появились позже и создавались разными людьми^[92].

А финансовые инновации в Китае расцвели в эпоху правления династии Тан (618–907), золотой век для китайской экономики и торговли. В VІІІ в., примерно в то же время, когда создавался Арабский халифат, границы Китая расширились от Бухары на западе до Тихого океана на востоке. Он стал настоящей мировой империей, контролировавшей половину Великого шелкового пути. Этот путь начинался в древнем китайском городе Чанъань (сегодня – Сиань в провинции Шэньси), и вместе с ним там начиналась вся история глобализации^[93].

Сильная государственная власть была заинтересована в экономическом росте, особенно в развитии торговли. При китайском менталитете для этого необходима была эффективная бюрократия^[94]. Распространено убеждение, что рынки возникают и растут сами по себе, а государство только их душит и облагает налогами. Но Китай еще в те века стал ярким примером, как прагматичное конфуцианское государство может активно стимулировать финансовые рынки^[95], из-за чего они в эпоху Тан развились в Китае даже больше, чем в Арабском халифате. И это притом что ортодоксальное конфуцианство не поощряло (в отличие от ислама) не только торговлю, но и само стремление к прибыли. В те далекие века берет свое начало китайский государственный капитализм, для которого частные предприниматели были полезны лишь до тех пор, пока они действовали в интересах государства. Во всех остальных случаях в Китае их считали вредными паразитами.

При династии Тан торговые связи Срединной империи достигли на западе Византии и Сирии. Китайские корабли (они были гораздо больше арабских и вмещали 600–700 человек) посещали Индию, Персию, Японию, Корею, порты Арабского халифата. А в главном китайском порту Гуанчжоу возникла большая колония иностранных купцов (главным образом из халифата), насчитывавшая 120 тысяч человек. Торговля процветала – в Чанъане, крупнейшем деловом центре того времени, было 200 торговых рядов. Появилась прослойка профессиональных купцов (их называли шанке или гуке) и даже их коммерческие объединения (дидянь), напоминавшие торговые дома.

Кредит и ростовщичество возникли в Китае давно. Обычной стала история, когда крестьяне оказывались в безвыходном положении из-за стихийных бедствий, после чего им приходилось брать в долг, который они потом не могли вернуть. Их дома отходили кредиторам, а кроме того, крестьяне вынуждены были работать на принадлежавших ростовщикам землях. Заканчивалось это все бунтами и народными восстаниями, частыми в Китае.

В 9 г. н. э., когда к власти пришел Ван Ман, ростовщики довели стоимость кредита с 3 до 50 %, и в стране начался долговой кризис. Новый правитель учредил государственное кредитное агентство, выдававшее займы – краткосрочные беспроцентные (до трех месяцев, обычно их брали для похорон) и долгосрочные под 10 % годовых (для торговых целей). Ван Ман оптимистично верил, что так он искоренит ростовщичество навсегда^[96]. Понятно, что все эти меры дали лишь временный результат, никаких принципиальных изменений не произошло, и кризисы не раз повторялись в дальнейшем.

Первые долговые документы представляли собой простейшие записи на расщепленных кусочках бамбука. Кредитор забирал себе одну половину, а должник – другую. Их соединяли при погашении долга, а потом ломали – на этом кредитная операция завершалась. Когда вместо дощечек стали использовать бумагу, долговое обязательство вначале также разрывали на две части. Одна оставалась у кредитора, другую получал должник. Позже оно стало единым документом, хранившимся у кредитора.

В сборнике даосской мудрости «Лe-цзы» есть история о том, как чиновник Лю Бан, будущий основатель династии Хань, пропил все, что имел, и увяз в огромных долгах. Однажды, когда он пьяный уснул в трактире, хозяин заведения увидел над головой Лю Бана дракона – символ будущего возвышения. Трактирщик понял, что пьяницу ждет великое будущее, и сломал бамбуковую палочку, простив ему все долги. Другая история рассказывает о человеке, который нашел на улице кем-то потерянную половину такой бамбуковой палочки. Он отнес ее домой и спрятал, тайком пересчитав количество зазубрин, означавших размер долга. А потом сказал соседу: «Теперь я смогу разбогатеть». Так что долговые записи на кусочках бамбука, судя по всему, передавались.