***
Утром, девушка снова проснулась одна, однако на этот раз она не торопилась на работу,благо был выходной. Понежившись в постели, которая превратилась мягко говоря в нечто состоящее из клочков и кусков разодранной ткани, она встала и отправилась в душ. Уже на кухне, заварив себе кофе она заметила письмо лежавшее на столе, и развернув его, девушка села на стул внимательно вчитываясь в строки.
«Моя милая, любимая Джекки. Прости меня, за мою грубость и не сдержанность, за боль, что я причинил тебе ночью. Я очень сильно тебя люблю и потому не могу остаться. Ты не знаешь обо мне всего: я не только монстр, но и убийца. В худшие времена, до того как я перебрался в этот город и встретил тебя, я убивал, убивал людей лакомясь их плотью и кровью. Я не хочу чтобы ты жила в постоянном страхе из-за того, что сокрыто под моей кажущейся миловидной внешности. Прости меня и прощай.».
Девушка уронила руку с письмом, которое вылетев из разжатых пальцев скользнуло по полу под стол. Она плакала, слезы текли по ее глазам и щека, а в груди горела ужасающая рана, болью отдававшая в каждой клеточке ее души. Она закрыла лицо руками и закричала:
– Идиот! Зачем? Зачем ты вообще встретился на моем пути! Сволочь! Гад!
Ее тело дрожало от бессилия, злости и боли, она кричала и плакала, размазывая текущие слезы по лицу. Наконец она опустила голову на стол закрывшись руками:
– Доминик, прошу услышь меня. Не уходи…. Останься со мной..
– Я не могу. – Голос за спиной ни как ее не привел в чувство и не вызвал ни какой реакции. – Я не могу уйти тебя.
Теплая рука опустилась на плечо девушки, которая по прежнему сидела закрывшись руками, не веря в реальность происходящего. И только тонкий, едва уловимый аромат лаванды, который она всегда ощущала рядом с возлюбленным как-то связывал события последних месяцев, возвращая сознание в наш материальный мир.
В уныния пеленах
Сквозь мутное, грязное от смога и пыли стекло, покрывавшее часть купола надземного перехода, была видна вся улица. Вид отсюда, наверняка открывался прекрасный, но не для меня. Я сосредоточила зрение на каплях дождя, что потоками, причудливыми ручейками стекали по прозрачной поверхности перекрытия. Уткнувшись носом в стекло, я видела только бесконечные ручейки воды, цеплявшие грязь, стекавшие до карниза и срывавшиеся вниз, летящие в пропасть и разбивающиеся об асфальт или крыши машин. Холодный ветер, несмотря на закрытый переход, продувает, прохожие за спиной зябко кутаются в куртки и пальто. Хорошо, что все торопились, они хоть не обращали на меня внимания, не люблю я когда, увидев меня такой, люди начинают проявлять жалость. Унизительно. Простояв еще минут тридцать, я оторвалась от стекла и, опустив голову, побрела вниз. Легкая джинсовая куртка, кроссовки и джинсы не очень то подходили для прогулки под осенним дождем, но мне было плевать. На втором пролете лестницы, где заканчивался купол, я остановилась, облокотившись о железные перила, опасно свесилась вниз. Мне было интересно наблюдать за тем, как текла вода, как разбивались, разлетаясь на многочисленные брызги, капли дождя.
– Эй, пацан! – голос окликнувшего был резким и не дружелюбным, судя по всего молодого мужчины. И как всегда меня перепутали с мальчишкой. Ну да, ну да, короткие волосы, джинсовая одежда, э-х-х-х. – ой, простите!
Он стоял уже рядом, и до него, наконец, дошло, что я девушка.
– Красавица, что ты тут делаешь? Опасно! – Его улыбка мне не понравилась, как-то странно он улыбался. Одной стороной губ.
– Я живу….
– Что простите? Давайте я вас провожу!
– Да пошел ты!
– Грубо, девочка, он попытался взять меня за локоть, – тут скользко, давай я помогу тебе!
Перед глазами поплыли разноцветные пятна, отшатнулась от него, не понимая, что происходит и ударила парня по лицу, развернулась и стремительно побежала прочь. Я бежала долго, толкая прохожих, не обращая внимания на крики мне вслед. Дождь усилился, несколько раз я попадала в лужи, даже не думая их обогнуть, бежала, мокрая, трясущаяся не, сколько от холода, сколько от бессильной ярости. Не знаю даже, сколько мне так пришлось бежать, кажется минут двадцать. Свернув в какую-то улочку, я вбежала в первый подъезд. Прижавшись к стене спиной, заплакала, слезы текли по мокрому лицу, ноги дрожали от напряжения. Я медленно сползла на пол. Дрожащими руками достала из внутреннего кармана полупустую пачку сигарет и закурила, чудо еще, что они не промокли. Уставившись на тлеющий уголек сигареты, задумчиво глядя на дымок, продолжала плакать…. Так уже прошли два года моей жизни… Слезы, ярость и гнетущая пустота и нежелание жить…
***
Я возвращалась из института домой, забрела по дороге в магазин, купив пачку сигарет своих любимых со вкусом капучино и бутылку коньяка. Нет, вечер не планировался, у меня не было никого и ничего. Однако меня это не пугало и никогда не смущало. Всю жизнь, с детского сада я привыкла, что меня сторонятся люди. Я не была ни красавицей, ни талантливой, увлечений особых не было, да и в компаниях всегда чувствовала себя неуютно. В детстве всегда завидовала своим одноклассницам: они были красивые, модные, всегда выделялись и были в центре всеобщего внимания. Постепенно я свыклась со своим миром, пустым и одиноким и между мной и окружающим возникла невидимая преграда, пелена, которую ничего не могло прорвать. Несколько лет назад я влюбилась в парня, какое-то время встречалась с ним, но он оказался мразью той еще и бросил меня, назвав бесполезным бревном. Ну да черт с ним. Взяв коньяк и сигареты, я завернула в переулок и решила, побродит в любимом парке. Здесь я часто провожу много времени, порой даже больше чем в доме или институте. Огромные дубы при входе всегда казались мне стражами, которые охраняли вход в таинственный и прекрасный мир. Среди деревьев и кустов тут часто мелькали тени, и не всегда можно было понять, кому они принадлежат. Это завораживало. Присев на скамейку я закурила и, откупорив бутылку, сделал несколько глотков обжигающего напитка, закрыла ее и кинула в рюкзак. Казалось, что в полумраке парка происходит иная жизнь. Быть может там среди тысяч травинок сейчас идет торжественная коронация какого-то муравьиного короля или гонка на улитках или.… Да уж… Фантазия у меня, конечно. Полюбовавшись природой, я полезла в рюкзак, еще раз отхлебнула коньяка и…
– Привет, можно сесть рядом?
Обернувшись на голос, увидела стоящую девушку, на вид всего на год-два старше меня, с длинными рыжими волосами, в красивом брючном костюме. Фигура – моя зависть, всегда о такой мечтала. Я кивнула:
– Садись, конечно. – Помедлив немного, протянула бутылку, – хочешь?
– Давай. – Девушка пригубила немного спиртного и вернула мне. – Я Анита.
– Нова.
– Нова… Красиво! Извини, что лезу не в свое дело, но я часто тебя вижу здесь, в этом парке. Я просто тут живу неподалеку.
– Да ничего, все нормально! Да, мне нравится полумрак и таинственность этого места. Люблю здешний воздух и.… Даже не знаю, как объяснить.
– И не нужно, – моя новая знакомая звонко рассмеялась, да так, что я сама невольно улыбнулась, – я тоже люблю магию местного парка. Ты никуда не торопишься? Пошли ко мне в гости!
Не могу сказать, что меня так заворожило: то ли ее внешность, то ли протянутая рука, то ли то, что со мной впервые общались не как с отбросом. Я провела пальцами по своим коротки волосам, одна сторона у меня была под каре, другая выбрита, и, поднявшись, пошла за Анитой.
***
Сигарета истлела. За дверью шум дождя стих, меня перестало знобить, хотя все еще и было холодно. Выглянув на улицу, и убедившись, что дождь худо-бедно утих, я вышла, вдохнув свежий воздух и молча побрела. Нет, конкретной цели я не преследовала, просто шла, ссутулившись, втянув голову, мокрая и взъерошенная. Ни какой цели…. Вот уже почти два года…. Снова поддалась, снова позволила воспоминаниям захлестнуть сознание, разбередить сердце. Какая же я дура. Последние месяцы я совершенно потерялась: во времени, в жизни, в себе. Часами брожу пока не забью ноги, глубокими ночами сижу за работой. Все чем я сейчас зарабатываю на жизнь – делаю сувенирных кукол, необычных, и как некоторым кажется странных. Они маленькие, чуть больше ладони, но реалистичные с как будто живыми лицами, глазами, конечности на шарнирах, с подвижными суставами. Это было моей страстью. Я год назад научилась их делать и теперь этим зарабатываю на кусок хлеба. Проходя мимо очередной автобусной остановки, я зашла в нее и устало опустилась на скамью, обхватила голову руками и снова вернулась в прошлые дни.
***
Впервые такие куклы я встретила в доме Аниты, когда пришла к ней в гости. Девушка жила в довольно солидном особняке в частном секторе, при этом у нее не было ни кого. Пустынные обширные комнаты, с минимальным количеством мебели, зато с огромным числом полочек по стенам, на которых сидели, стояли и лежали эти куклы. Поначалу они меня даже пугали, но моя подруг так увлеченно рассказывала о них, что со временем я их тоже полюбила. Да, мы сдружились с Анитой: веселая, открытая и общительная, она заставляла меня улыбаться веселиться и делать то, что я уже давно отстранила. Мы ходили по клубам, в музеи и театры, на выставки и просто гуляли по вечерним улицам. Впервые в жизни у меня появился друг. Господи, как же мне было хорошо с ней! Я с теплотой и нежностью вспоминаю долгие вечера, что мы проводили наедине. Порой мы смотрели фильмы и сериалы, сидя на диване в гостиной рядом друг с другом. Если это был еще и триллер или ужасы, то Анита жалась ко мне, и было так приятно обнимать ее! Мы могли засесть на кухне, до глубокой ночи, с бутылкой крепкого виски. Сама девушка не курила, но ей нравился запах сигарет, когда курила я. В такие моменты мы ощущали себя не то мудрыми философами, не то сбрендившими солипсистами, в бесконечных дискуссиях о смысле бытия. Пару раз, когда я засиживалась особенно долго, то оставалась ночевать у нее, она шла спать в своей постели на втором этаже, а я предпочитала ютиться на диванчике в гостиной, поскольку сны мои, как правило, тревожные и часто просыпаюсь с криками.
Так прошло полгода. После окончания института, мне нужно было искать работу, квартиру, или выходить замуж, как когда-то говорила моя покойная мать. Я не хотела этого всего. Тошнило меня от этой проклятой убогой жизни, которая сводилась только к поиску денег и секса. Ненавижу. И тут, при очередной встрече, Анита сказала мне, чтобы я переезжала к ней. Мол, дом, в котором она жила огромный, а она в нем одна, будем соседками. У меня было трудно с финансами, и я согласилась. Работу, конечно, я нашла, буквально за пару дней, но вот съезжать на другую квартиру, мне уже не пришлось. Первый вечер после переезда, мы решили отметить, сидели на кухне пили вино, заказали на дом что-то из японского ресторана, смотрели фильмы, смеялись и шутили. Потом мы выпили по бокалу виски, и я пошла, курить на террасу. Была весна, сад, не далеко от дома благоухал. Я стояла, облокотившись на перила, босиком, в коротких джинсовых шортиках и сером утягивающем топике, так уж я привыкла. Романтика ночи, звездного неба (здесь, в частном секторе, огни города не слишком забивали роскошное ночное небо) и легкого опьянения сводили меня с ума. Я мечтала, фантазировала и упивалась своими желаниями. Да Анита стала мне очень близкой подругой, но, черт возьми, не могла же я ей всего сказать! Мне хотелось снова проснуться от того, что она гладит меня по щеке, как это уже было всякий раз, когда я ночевала у нее. Затянувшись и выпустив облако дыма, я глотнула еще виски из прихваченной бутылки и услышала шаги за спиной.
– Только не поворачивайся, все испортишь.
Анита прижалась ко мне, сначала не решительно, потом, осмелев, крепко обняла за плечи, так что я вздрогнула. Прикрыв глаза я стояла боясь вздохнуть и развеять этот сладкий миг. Кажется, так прошла вечность. Анита поцеловала меня в шею, я задрожала, и выронила окурок. Вздохнув, глубоко, я повернулась к ней. Она стояла в одном банном халатике, видимо вышла ко мне прямо из душа. Прижавшись к ней, я поцеловала ее, сначала робко потом все решительнее, и почувствовала ее чуть сладкие, отдающие виски и вином губы и кончик языка….
***
Вздрогнув от загудевшей сирены полицейской машины, я выругалась, и, поднявшись со скамейки, побрела домой. Ноги предательски дрожали, а ведь идти еще приличное расстояние. Далеко на окраине города, в старой наполовину не жилой многоэтажке была моя комната. Под крышей, почти на чердаке, старая каморка всего-то ничего. К сожалению, я не могла позволить себе больше, даже тут мне приходится уговаривать хозяина, старого жирного борова, чтобы он подождал или не повысил квартплату. Поднявшись по лестнице, лифты тут давно не работали, я вошла к себе, и рухнула в кресло. Оно же служило мне и постелью. Было холодно, отопление, хотя и включили, в этой дыре оно не помогало. Тут и было всего два метра тонкой трубы, едва-едва гревшей, если сесть рядом и обхватить ее. Закутавшись в старый плед, я посмотрела на стол, единственную мебель в моей квартире и улыбнулась. На столе стояли две готовые и одна наполовину собранная, куклы. Согревшись, поняла, что меня разморило и могу уснуть, встала, включив чайник и села за стол. Взяла в руки куклу, которой еще нужно приделать ноги и волосы, я снова погрузилась в воспоминания.
С Анитой мы прожили вместе два года! Боже, как это было великолепно! Каждый день мне казался сказкой, восхитительным наваждением, и восторгом! Рядом со мной был человек, который меня понимал, улавливал все мои эмоции и настроение, человек, который отдал всю себя для меня. Перед глазами мелькали образы, ее руки, покатые плечи, нежная и точеная фигурка, на шелке простыней! Господи! Как мне хотелось, чтобы наша жизнь была вечной! Но…
Тряхнув головой, отгоняя наваждение, я кое-как справилась комом в горле и продолжила делать куклу. Лампочка перегорела. Черт. Порывшись на полке, я нашла свечу, зажгла ее и продолжила. Оставалось совсем чуть-чуть.
В ту ночь мы возвращались из клуба, как ни странно даже трезвые, нам хватало хмеля от нашей близости. Улицы города были пустынны – все приличные люди, как часто шутила Анита, уже спят или проводят время с семьями. По дороге мы щебетали о прошедшем вечере, о случайных знакомых, и о том, как восхитительно будет жить дальше! Тогда, не зная, что ждет нас впереди, мы представляли, как обе станем известными, уедем за границу и будем вместе жить, и работать, путешествовать и наслаждаться друг другом. Завизжали тормоза. Мы шли по переходу, уверенные, что в такой час все спокойно. Черный внедорожник вылетел из-за поворота, водитель отчаянно пытался затормозить, но массу железа несло уже боком. Анита толкнула меня с необычайной силой, я, отлетев, упала на четвереньки и услышала за спиной удар, мерзкий хруст и еще удар. В душе все оборвалось. Не в силах подняться, я, трясясь от ужаса и страха, развернулась и поползла. Внедорожник, встретившись, наконец, со столбом остановился. Анита лежала в неестественной позе: ноги вывернуты в разные стороны, одна рука под телом, вторая…. Похоже, вторую просто вырвало из сустава, и она лежала бесформенной массой. Асфальт окрашивался кровью. Я пронзительно закричала, поднялась, побежала к ней, снова упала, споткнувшись, и наконец, склонилась над своей любимой. Почти все лицо было разбито, нос переломан, челюсть тоже, один глаз, похоже, вытекал. Тело девушки дернулось в судорогах, я склонилась еще ниже:
– Милая потерпи! Держись, мы поможем тебе! Я уже позвонила спасателям, ты только держись любимая!
Я тряслась от слез, срывалась то на шепот, то на крик. Анита зашевелила окровавленными губами, закашлялась, выплевывая кровь.
– Тише! Молчи, просто молчи, уже слышны сирены «неотложки»!
Неожиданно девушка дернулась, пытаясь подняться ко мне. Кровавое месиво, некогда бывшее лицом, ткнулось мне в щеку, и я услышала тихий хрип на ухо:
– Живи…
***
Я непроизвольно дернула рукой. Свеча плохо закрепленная упала на куклу, которую я только что закончила, горячий воск потек, по тельцу выжигая дыру в груди.
Врачи потом сказали, что у Аниты были переломаны почти все кости, пробиты легкие, желудок, разорваны почти все ткани…. А я отделалась легкими ссадинами.
Глядя на куклу, в которой уже зияла оплавленная дыра, я с отвращением ее бросила на пол: на меня нахлынуло какое-то омерзение и отвращение, сменившееся паническим ужасом осознания. Я растоптала искореженную, поломанную куклу, у которой не было сердца, взвыла от бессильной злобы, и кинулась к окну. Распахнув его, я высунулась по пояс, глядя на серую унылую пелену тумана и моросящего мелкого дождя. В горле стоял ком, хотелось плакать, но слезы не текли, будто кто-то перекрыл все мои внутренние ресурсы. И я закричала, пронзительно и громко:
– Я живу! Слышишь! Я живу!
Последний поход
Тьма понемногу отступала. Ощущений не было почти никаких, и только слух едва улавливал звуки окружающего мира. Ругань, крики, перемежались с лязгом металла и короткими глухими выстрелами. Микаэл с трудом открыл глаза и приподнялся на локтях, пытаясь осмотреться. Он лежал на тесной бетонной площадке, огражденной искореженными и пробитыми листами железа. В дальнем углу, прислонившись спиной к ограждению, сидел человек в плаще, с надвинутым на лицо капюшоном.
– Очнулся, таки, наконец! – незнакомец встал, чуть склонил голову, – с возвращением, мой друг. Что ты помнишь?
Микаэл хотел было сказать что-то, судорожно вдохнул воздух и снова упал на спину:
– Только свое имя. Микаэл.
– Да знаю, знаю. Моя память, слава богу, при мне! Не волнуйся, я все тебе расскажу, правда, очень быстро, все вопросы потом. У нас тут бой, знаешь ли.
– Мы сражаемся? Но с кем? Где? Тут война?
– Ишь, какой нетерпеливый! Позволь и мне представиться, поскольку подозреваю, что и мое имя ты не помнишь.
С этими словами, неизвестный подошел еще ближе к нему, и сбросил плащ. Микаэл удивленно приподнял брови, под плащом, оказывается, скрывалась девушка. Приятной внешности, с нежными почти детскими чертами лица и привлекательной фигурой. «Такая имеет огромный успех у мужчин, да и не только у них», – почему то подумал Мик. Одета она была в какую-то странную кожаную униформу: темно-бордовые штаны и жилет, плотно облегающие тело. И только теперь, он заметил, что сам одет подобным образом, разве что в его жилете был глухой ворот, а не декольте и подпорки под грудь. «Однако», – пронеслось в его голове, и тут же последовало новое удивление. Девушка, склонив колено, и, приложив указательный и средний палец к губам и ко лбу, произнесла:
– Я – Александэр, Основной Легион, твой верный друг и напарник.
– А-а-а, как…. Прости…
– Понимаю твое замешательство. Хочешь сказать я девушка, а состою в легионе и ношу мужское имя? Не проблема, я ведь и не девушка.
Микаэл закрыл глаза, если бы он стоял то с удовольствием повалился бы на пол, но он и так лежал на голом холодном бетоне.
– В общем, слушай Мик. Кончай притворяться, давай поднимайся и дуй к турели. Там осмотришь поле боя, а я быстро введу в курс дела. Пока ты ползешь, изображая раненого конкистадора, сообщаю: да у нас война. Хотя у нас дело относительное. Кто, с кем и ради чего воюют, сама толком не знаю, я тут очнулась немногим раньше твоего. Нас забросило уничтожить вероятного будущего противника нашей конторы. С ним отряд в пару дюжин человек. Всех ликвидировать. Расстановку сил я, честно, тоже проморгала, а вот топографию уже просканировала. Мы в ущелье огромного горного хребта, и предвидя твои вопросы, сообщаю наше глобальное местоположения. «Вероятность 73«тета»995». И очевидно вопросов у тебя стало еще больше.
Микаэл мотнул головой, облокотившись об станину странного и непонятного прибора.
– Я совсем запутался, так что даже лишних вопросов задавать не буду, иначе ты меня доконаешь своими разъяснениями.
– Значит, ты совсем ничего не помнишь… Что ж, получается, мои выводы верны. Каждый раз при переходе один из нас теряет память. По очереди. И каждый раз меняемся гендерными признаками своего тела. В этот раз память потерял ты, а мне достался девчачий облик. Впрочем, симпатичный. Эй, не нужно в меня кидаться железками, дай договорить. До начала операции около получаса. В остальные боевые действия, как и любые другие в этой вероятности мы не вмешиваемся. Не наше дело.
Микаэл скрипнул зубами, прикидывая, чем бы и, правда, огреть ее (его?) по голове. Сознание и так судорожно принимало условия существования, а тут еще такой поток сумбурной и туманной информации.
– Объясняю. Мы боевое подразделение Основного Легиона. Наша задача уничтожить противника вместе с его отрядом. Детали сам поймешь. Так. Переход. Видишь ли, как правило, большинство наших миссий заканчивается успехом, хотя бывали и правило. Но вне зависимости от исхода операции в конце мы погибаем в бою. Смерть для нас переход от одной вероятности к другой, там, где необходимо наше вмешательство. Мы не люди, мой друг, а потому и такая беда с гендером. Мы не можем сказать о себе «мужчина» или «женщина», поскольку внешние телесные признаки изменчивы, а сознание гибкое и может интерпретировать себя кем угодно. Да хоть тыквой на грядке. Потому что на самом деле мы бесполые. И бестелесные. Мы ангелы.
К середине этого «объяснения», Мик уже готов было вцепиться в горло девушки голыми руками, как вдруг на последней фразе его сознание прожгло острой, болезненной вспышкой, подобных сиянию десятков звезд. Он сполз по станине, упав на колени, и обхватил голову руками. Сколько он так просидел, понять было трудно, однако в какой-то момент до него стали долетать звуки голоса Александэра, и прикосновение теплой нежной руки к щеке.
– Вспомнил? Все вспомнил? Вот и молодец. Давай, соберись, скоро начнем. Нам не нужен отдых, еда, питье или сон. Но иногда, при переходе, может слишком сильно контузить сознание, и мы имеем…. то, что имеем. Вставай.
Микаэл поднялся, все еще цепляясь за станину позитронной пушки (вот оно оказывается что). Считается, что ангелы не используют оружие, но, мотаясь по разным реальностям и вероятностям прошлого, настоящего и будущего необходимо сохранять тайну самого своего существования. Вот и оружие лучше местное использовать. Для отвода глаз. Припав к монитору, на которые выводились данные датчиков, сенсоров и излучателей, Мик наконец-то осмотрел поле боя. М-да. Заварушка тут явно была знатная, силы противников как равны, техническое оснащение тоже. Очевидно, что это очень долгая, и, скорее всего, не выгодная или вовсе бессмысленная война для всех сторон.
– Мик приготовься, они уже близко.
Александэр стоявшая за спиной друга, резко изменилась в лице. Черты стали суровыми и жесткими, постарев на десятки лет. В руке у нее мелькнул плазменный пистолет.
– Я пошла. Главного убить нужно достоверно и наверняка, плюс у него защита от дальних врагов, так что я подберусь к нему вплотную. А ты отстреливай прочих отсюда. Если я умру раньше, чем выполню задание, добьешь ты. Ну, напарник, до встречи в новом мире!
Александэр повернулась спиной медленно прошла в стороны, Мик как раз смог полюбоваться на ее спину и ниже (о, да, она его привлекала! хотя, стоп, ведь после следующего перехода он так будет выглядеть?!). Повернув голову, она улыбнулась понимающе, и одним рывком перекинув себя через ограждение, камнем рухнула вниз. Микаэл снова уставился на монитор.
На месте битвы преобладали два разных типа силуэтов, очевидно, это сражающиеся стороны. Монитор высвечивал их крошечными антропоморфными очертаниями: одни белого цвета, другие бледно-зеленого. Спустя пару мгновений, на мониторе возник совершенно иной силуэт, яркий, похожий скорее на звезду, чем на что-то живое, золотисто-солнечного цвета, настолько пронзительного, что слепил глаза. Александэр. Она уже мчалась по полю боя. В верхнем левом углу, соответствовавшего северному крутому склону ущелья стали появляться силуэты, явно человеческие. Но цвет… Жгуче черный, глубокий как самая темная ночь, даже через фильтры приборов вызывавший у наблюдателя отвращение и физическую тошноту. Противник. Микаэл сел в кресло турели, и ухватившись за рукоятки, быстро наводил на врага и стрелял. Он бил точно, каждый выстрел достигал цели. Черные силуэты вспыхивали голубоватым светом и исчезали навсегда с мониторов. Когда их осталось всего трое, перед глазами Микаэла полыхнуло чужое ледяное пламя красно-алого оттенка, и вся площадка взлетела на воздух. В момент удара, Мик резко толкнул свое тело вверх и вперед, вылетев из общего взрывного облака, и приземлился на одно колено внизу. Рванув вперед, он спешил на помощь Александэру, миссию нельзя было провалить. Несколько мгновений спустя он был рядом. Из противников остался только главарь, основная цель их операции. Он был намного выше и больше человеческого роста, полностью закованный в рыцарскую броню. Рука в латной перчатки была сомкнута на уже сломанной шее Александэра висящую тряпичной куклой над землей.
– Да что б тебя, – Мик сжал кулаки и чуть не заплакал от злости. Молниеносно вскочив на спину врагу, он сжал руками его шею и голову.
Он сопротивлялся, долго крутился как юла, пытаясь сбросить Микаэла. В какой-то миг ангел рванул руки в разные стороны, ломая шею противника в нескольких местах разом.
Все было кончено. Мик подошел к лежащему поодаль телу напарницы, и склонился к самому лицу:
– Что же ты…. Потерпи, скоро переход.
Острая боль пронзила спину: несколько выстрелов из плазменных орудий пронзили его насквозь. Микаэл упал, рядом с Александэром, сжимая хрупкую девичью руку. Напоследок он заметил, как их тела стали покрываться тонкими трещинами, сквозь которые пробивался все тот же золотисто-солнечный свет, тьма снова поглотила сознание.
Мик очнулся в тот момент, когда последние искры света угасли на их телах. Приняв сидячее положение, скосил глаза на Александэра…. Симпатичный мускулистый юноша… З-зараза. Микаэл опустил глаза и осмотрел себя. Ну, да. Верные признаки принадлежности к женскому телу (весьма внушительные) подчеркивала темно-бордовая униформа. Юноша пошевелился:
– Где я? Куда я попал? Ты кто?
Он уставился на Мика, вытаращив глаза, и судорожно сжимал и разжимал пальцы. Дыхание участилось, лицо искажалось широким набором эмоций. Не размышляя, Микаэл вскочил на него, оседлав и прижав к холодному и влажному песку побережья.
– Буду краток. Я – Микаэл. Ты – Александэр. Мы ангелы.