Все события, описанные в рассказе, являются вымышленными и не имеют ничего общего с реальной правоприменительной практикой на территории РФ. Совпадения случайны и непреднамерены.

Иванов спешил. Иванов, можно сказать, опаздывал. Именно в день отлета в командировку и именно за пару часов до выхода из дома всем знакомым и родственникам приспичило с ним срочно пообщаться. Еще дважды позвонили с рекламой медцентра. Предложили кредит на выгодных условиях. И тут вдобавок потерялись ключи от квартиры. Вчера они лежали вот тут, а сегодня не лежат. А виновата в этом явно Ленка, которой в два часа ночи вдруг попало что-то под хвост, как говорят в народе, и она засобиралась домой. Гремела в прихожей содержимым своей сумочки, вздыхала, проклинала всех мужиков и показывала, как ей тяжело и обидно. Иванов демонстративно захрапел. А теперь вот ключики тю-тю. Женская мстя? Или случайно сбросила с полки?

Ключи нашлись за 5 минут до того, как позвонил диспетчер такси. Водитель не может подъехать к подъезду, перекрыт проезд ремонтной службой. Он ждет Вас у… Ну, кто бы мог подумать, а? Сговорились что ли… Выражаясь нецензурно почти в полный голос, благо в квартире он был один, Иванов перешел на бег. Вот и такси. Водитель, вполне себе славянской наружности, сходу включил навигатор, как будто в столице без году неделя.

– Тут прямо лучше, – робко попытался подкорректировать маршрут Иванов.

В ответ им была получена целая серия рекомендаций относительно наведения порядка в собственном доме и невмешательства в дела профессионалов. Сдержав рвущееся наружу резкое слово, Иванов задержал дыхание и промолчал. Они, как и предполагалось, заехали в глухую пробку, куда коварно завел навигатор, порекомендовав «свернуть на дублер». На съезде с дублера творился полный хаос, кто-то, не выдержав этого бедлама, пытался преодолеть бордюр и проехать через газон, кто-то яростно сигналил. Иванов нервно теребил смартфон, глядя на индикацию времени, и тихо зверел.

В аэропорт он все же успел. И даже простил таксиста. И даже собрался позвонить Ленке и послать ей фото из зоны ожидания. Очередь к рамке шла быстро. Вот и Иванов брякнул свой кейс на ленту транспортера и шагнул в проем детектора. И прямо тут его прошиб пот. Нет чтоб раньше. Нет чтоб позже, уже в самолете. Прямо в рамке. Там, в пустой квартире на 15-м этаже, вместе с рыбками и хомяком осталась еще включенная электрическая плита. Кофе утренний, чтоб его… Нервно теребя воротник и едва дождавшись завершения процедуры, Иванов заметался по залу в поисках относительно тихого места, чтобы можно было сделать звонок.

– Лен, не сердись… Все пропало… Забыл плиту выключить… У тебя же есть ключи? Спасибо, спасибо, целую, все, все…

Дела вроде налаживались. Надо только проверить, чтоб Ленка таки поехала прямо сейчас, а не вечером, когда пожарные уже все потушат. Через пять минут Иванов снова набрал номер подруги, но он был занят. И через 10. И через 15. Стоя в очереди на регистрацию, Иванов буквально приплясывал от нетерпения, все время оглядываясь по сторонам. Это происходило спонтанно, как-то само собой.

Дозвониться до Ленки так и не вышло. Объявили посадку. Иванов в панике стал набирать номер школьного друга. Потом рыться в сумке, где должен быть блокнот, на котором в прошлом году записал городской телефон соседей. Потом к нему подошли двое полицейских.

– Гражданин, предъявите Ваши документы!

Иванов уважал полицию. И не боялся. Случайные эпизоды с проверками на дорогах его обычно развлекали, а не раздражали. Люди делают свою работу, чего там. Документы были предъявлены с вежливой просьбой изучить их побыстрее, так как вот он самолет, уже стоит.

Полистав паспорт и повертев в руках посадочный талон пару минут, полицейский изъявил желание посмотреть, что у Иванова в сумке с его, само собой, разрешения.

– Да смотрели уже сто раз!!!! – Иванов все-таки сорвался, – сколько можно! Я на самолет опаздываю!

– Сколько нужно, столько и можно, – спокойно ответил сержант. – Пройдемте.

Второй предусмотрительно отсек Иванову возможные пути к бегству.

Через полчаса уже успокоившийся Иванов сидел в небольшом кабинете, мрачно глядя на кучу своих вещей на столе. В голове было пусто и звонко. Поздно пить боржоми, самолет уже давно взлетел без него, да и ладно. Полицейские смущенно отводили глаза. Неожиданно открылась дверь и к Иванову решительно шагнул высокий, седеющий мужчина в строгом костюме.

– Простите, приношу от лица службы Вам свои извинения! Вышла досадная ошибка. Ваш самолет задержан, сейчас мы Вас проводим быстро к трапу. Еще раз извините!

– Да ладно, понимаю… – Иванов снова воспрял духом.

Буквально через несколько минут полицейский УАЗик лихо затормозил прямо у трапа лайнера. Первым из машины выскочил седой, затем степенно выгрузился с заднего сидения Иванов.

– А в чем все же дело, если это не государственная тайна? – обратился он к седому с располагающей улыбкой, как учили когда-то на корпоративном тренинге.

– Система распознавания потенциальных угроз, чтоб её так и разтак… По лицам типа читают, микродвижения глаз, особенности походки и жестикуляции. Уже не первый косяк за сегодня и даже не десятый. Но все исправим! Еще раз извините, счастливого пути!

Иванов гордо прошествовал мимо замершей с почтительной улыбкой стюардессы на свое место. В салоне тревожно перешептывались пассажиры, осторожно поглядывая на Иванова. Он молча сел в кресло, глядя прямо перед собой. Час триумфа! Как изменчива Фортуна…

Командировка прошла успешно. Ленке был куплен подарок в местном бутике после полученного селфи на фоне спасенных рыбок и хомяка. Через неделю Иванов снова открыл дверь своей квартиры, начал распаковывать вещи, отметив мимоходом непривычный порядок и отсутствие пыли. Окончательно добили его выстиранные носки, аккуратно висящие в ванной на полотенцесушителе. Ленка определенно была редкой удачей холостого мужчины.

И тут в дверь позвонили. На пороге стоял друг детства и целый майор Саша Курочкин. Единственный из всего класса, выбравший в свое время нелегкую судьбу винтика правоохранительной системы.

– Иванов, выручай! Мимо шел, вляпался в какой-то мазут, почиститься бы…

– Да нет проблем, – немного растерянно пробубнил Иванов.

Саша сбросил куртку и побежал в ванную. Включил воду. Зачем-то включил душ. А потом громко крикнул насчет полотенца и «где у тебя тут мыло нормальное».

Иванов принес новое мыло и чистое полотенце. Друг детства закрыл дверь в ванную, взял Иванова за пуговицу и, мрачно смотря в глаза, процедил:

– Иванов, давай колись, во что вляпался! Ты на спецучете. Уже пять дней. Деталей раскрыть не могу. Но это очень серьезно. Очень! Не по нашей линии, понял?!

Иванов потел, заикался и мямлил, что он никогда и ничего, что просто не может даже себе представить… Потом вспомнился эпизод в аэропорту и все встало на свои места. Искусственный интеллект не пожелал признать ошибку и зарядил куда-то там в глубины своей памяти напротив личности Иванова галочку. Извиниться то извинились, а с галочками разбираться это другой вопрос. И подчинённость другая.

– И что теперь? – испуганно прошептал Иванов.

Весь этот антураж с включенным душем и яростным шепотом его основательно выбил из колеи, даже голова заболела.

– А ничего! – проворчал друг детства. – Может быть. А может быть и сухари суши через полгодика. Как повезет. Рулетка…

– Так я же ни в чем не виноват!!!

– А кого это… Ну, сам знаешь. Времена теперь такие. Система сертифицирована. Проверена в установленном порядке. Профилактика это наше все. Что же теперь дожидаться, когда ты самолет решишь захватить? Или пострелять кого на улице? Преступления надо предотвращать. Впрочем, есть один выход.

И Иванов решительно этим выходом воспользовался, попутно горько пожалев, что в свое время тоже не пошел вместе с Сашкой в винтики. Теперь поздняк метаться, конечно, в 35 с гаком лет, да и галочка эта, после аэропорта возникшая, путь перекрыла.

Но таки есть одна обходная тропинка. Чтобы не стать жертвой Профилактики, надо этой Профилактике оказывать активное и доверительное содействие, тогда в недрах искусственного интеллекта появится еще одна галочка, которая нейтрализует первую. Такая вот виртуальная метафизика.

Но это уже совсем другая история.

Сталин и попаданцы

Вождь тяжело вздохнул и, наконец, повернувшись спиной к окну, а лицом к замершему по стойке «смирно» порученцу, тихим усталым голосом проговорил:

– Ну, давайте, товарищи, поговорим уже с этим «попаданцем»… Надо же… Целый пласт литературы про всякую ерунду, а? Тонны бумаги истратили, описывая, как товарищу Сталину объясняли его ошибки! Интересно будет обсудить лично. Не против, Лаврентий? Введите!

Распахнув дубовые двери, в кабинет синхронно шагнули двое майоров госбезопасности, следом еще двое ввели, придерживая под локти, немного помятого и сильно испуганного лысоватого мужчину в серо-голубом костюме и несвежей белой рубашке без галстука. На ногах у посетителя комично хлюпали лакированные полуботинки без шнурков.

– Зачем такие сложности? – поморщился Вождь. Тоже мне, диверсант из преисподней… Мы же не верим во всякую чертовщину, да, товарищи? Лаврентий, убери лишних. Разговор будет доверительным.

Майоры аккуратно усадили помятого человека на одиноко стоящий в центре кабинета стул, при этом стоявший справа незаметно ткнул под ребра стальными пальцами и одними губами сказал беззвучно:

– Не рыпайся, не спорь, отвечай на вопросы быстро, четко и коротко!

Сталин, дождавшись, когда за майорами захлопнулись створки дверей, выждал еще пару секунд и сделал несколько шагов вперед, внимательно глядя на посетителя. Помятый человек торопливо попытался привстать со стула, смешно оттопырив зад, но, видимо вспомнив наставления майора, так и замер в этой нелепой позе.

– Сидите, сидите, господин «попаданец», не беспокойтесь! Мы, большевики, не любим всяких церемоний. – Сталин говорил демонстративно дружелюбным тоном, покачивая зажатой в кулаке трубкой в такт словам, и лишь в глазах его читалось глубокое отвращение и презрение к собеседнику.

Помятый что-то попытался ответить, но хриплый шёпот, который вырывался из его рта, разобрать было невозможно.

– Что он там сипит, а? – раздраженно бросил Вождь, сурово взглянув на Берию. – Что с ним у вас делали такое?

– Ничего, товарищ Сталин! – бодро отрапортовал Берия, блеснув стеклышками очков. – Только подробно опросили в письмэнном видэ! У нэго такой тэмбр голоса. С хрипотцой.

– Это я от волнения, товарищ Сталин, – наконец справившись с проблемами речевого аппарат, просипел помятый. – Такие потрясения, перенос во времени, стресс, диссонанс полнейший… Все этот квантовый компьютер, нанотехнологии всякие… Доизобретались вот… Промышленность развивали, старались…

Сталин, брезгливо поморщившись, остановил словесный поток помятого одним движением руки, державшей трубку.

– Не надо так много говорить! Отвечайте на вопросы. Вас же предупредил товарищ майор Госбезопасности? Я слышал.

Немного подождав и затянувшись ароматным дымом из все еще тлеющей трубки, Сталин продолжил:

– Мы ознакомились с Вашими показаниями. Не надо повторять их. Мы думаем, что прогрессивные ученые вашего времени специально заслали вас всех сюда, заранее спланировав весь этот эксперимент. Потому что другой возможности избавиться от такого отребья не было. Вы же как клещи присосались… Впрочем, мы, большевики, считаем, что надо относиться критически к собственным умозаключениям, оставаться открытыми для критики… Может быть, мы заблуждаемся? Может быть, мы что-то не так поняли из Ваших показаний? Сейчас Вы нам это поясните…

Еще через полчаса интерес Вождя к пришельцу из будущего окончательно угас.

– Уведите! – Сталин, не слушая больше торопливых объяснений сидящего на стуле человека, отвернулся к окну, задумчиво попыхивая трубкой.

Мгновенно возникшие в кабинете два майора ловко подняли побледневшего «попаданца» со стула и выволокли в приемную, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Разрэшите, уточнить, товарищ Сталин! – Берия решился нарушить молчание.

– Да что тут уточнять! – внезапно взорвался короткой вспышкой тихой ярости Вождь. – Мерзость какая, а! Я бы у такого на рынке ничего покупать не стал, а он там у них… Нэт, Анастас, ты слышал, а?

Сидевший до этого тихо в углу Микоян лишь развел руками, он тоже был заметно взвинчен и расстроен. Покачав головой, он все же осторожно добавил:

– Это же надо такое удумать, а? Нефть да газ гнать за границу, остальное все купим… Это же идиотизм! Чем они думали? Но может стоило его подробно допросить про…

– Про что, а? Про что ти хочэшь у него узнать? – Сталин первый раз за этот вечер повысил голос.

Было видно, что он сердится, обычно едва различимый кавказский акцент стал более заметным.

– Хочэшь спросить, как «финансовые потоки» перенаправлять, да? Как эти.. Как он сказал? Национальные проекты устраивать, да? Они же добили то, что ми тут строили ценой пота и крови всего советского народа! Товарищ Шахурин что у нас молчит, как воды в рот набрал?

– Думаю, товарищ Сталин, что имел место прямой сговор с целью разрушения отечественной авиационной промышленности в угоду иностранным компаниям. Убрали конкурентов, проще говоря, – нарком Шахурин отрапортовал по-военному кратко, но было заметно, как он тщательно подбирает слова, делая паузы между ними чуть дольше, чем следовало. – Полагаю, не имеет смысла пытаться выяснить у этого человека детали технологий будущего, он в них явно не разбирается.

– Правильно полагаете! – Сталин подчеркнул сказанное характерным жестом руки с зажатой в ней трубкой. Нам от него ничего не нужно. А вот ему от нас нужно. Ему нужно посмотреть какой должна быть промышленность. Покажите ему. Обзорно. А после…

Сталин на секунду замолчал, собираясь с мыслями.

– Мы с вами, товарищи, должны понимать, что мракобесие бывает и в науке. Сегодня мы говорим: «Так не бывает!», а завтра товарищи ученые достигают новых высот, где невозможное возможно. Эти люди чужие тут, они нарушают какие-то очень важные законы, которые еще не открыли наши физики. Не могу вам точнее объяснить. Но я просто уверен, что это так. Им надо вернуться назад. Исчезнут здесь – там появятся. В природе ничего не исчезает бесследно.

– Я понял, товарищ Сталин! – подал голос Берия.

– Нет! – отрезал Вождь, сердито сдвинув брови. – Нет, не так! На фронт, в штрафную роту. Искупить. Документы только подготовьте… Пусть фамилия будет Сипатов… Он не безнадежен, нет, заслуживает шанс исправить ошибки. А с другими сам решай, Лаврентий. По своему усмотрению. Они нам неинтересны совсем.

– Слышь Сиплый! Харе дрожать уже! – немолодого штрафника в нелепо сидящей грязной гимнастерке, скрючившегося на дне окопа, невежливо толкнул здоровенный детина с переломанным носом по кличке Слон. – В атаку ща пойдем, а это надо на кураже, иначе кранты сразу, я же тебе говорил, балда.

Сиплый, он же рядовой Сипатов, получивший свое прозвище за совпадающую с характерным тембром голоса фамилию, затравленно взглянул на говорящего и попытался что-то ответить, но получилось невнятно.

– Оставь его! – небольшого роста плотный мужичок лет сорока небрежно отпихнул в сторону почти двухметрового Слона и одним движением поставил Сипатова на ноги, схватив за ворот гимнастерки.

– Слушай сюда, Сиплый! Второй раз не буду объяснять. Все боятся, понял? Брешет Слон. Ты не думай про все про это. Ты вот что… Видишь березку сломанную там, за бруствером? Да, вон ту. Ты про все забудь и только на нее смотри. Беги к ней, как команда будет. И ори громче. А там само все завертится, некогда бояться станет. Понял? Ну, все. Пора…

Страшный яростный вой хлынул на изрытое воронками бывшее колхозное поле вместе с жидкой цепочкой бойцов. Где-то там, на другом его конце, в притаившемся среди полувыгоревших кустов ДЗОТе молодой немецкий пулеметчик судорожно пытался заправить новую ленту в свой МГ, глядя широко раскрытыми от страха глазами на стремительно приближавшиеся в предрассветном сером мареве силуэты. Простое и вроде бы отработанное до автоматизма действие никак не получалось – черт дернул проклятого лейтенанта Краузе приказать заменить ленту именно сейчас!

Наконец лента встала на место и пулемет выдал навстречу бегущим с винтовками наперевес штрафникам длинную очередь, а потом снова внезапно запнулся. В траншее уже шла яростная рукопашная схватка. В ДЗОТ влетела через амбразуру немецкая гранта с длинной ручкой и пулеметчик с отчаянным криком выскочил наружу, столкнувшись лицом к лицу с немолодым русским солдатом, одетым в очевидно великоватую ему заляпанную грязью старую гимнастерку. Винтовки у русского не было, он держал малую саперную лопату двумя руками, наподобие секиры.

Русский солдат едва доставал пулеметчику до плеча, его явно не учили обращаться с оружием, но глаза его горели каким-то диким огнем, а лицо вместе с широкими, доходящими до макушки залысинами было перемазано смесью крови и грязи – почему-то это зрелище буквально загипнотизировало немца.

– Ааааа! – закричал русский, замахиваясь лопатой.

И в этот миг рванула заброшенная пару секунд назад в амбразуру граната…

– Сиплый! Си-плыыый! – знакомый голос доносился сквозь звон в ушах, как будто откуда-то издалека, хотя вот он Слон, рядом совсем стоит и трясет за плечо.

– Контузило его, не видишь? – рявкнул из-за спины голос взводного. – Все, хватит тут возиться, сейчас нас равнять начнут. Взвооод! Занять оборону! Раненных в блиндаж! Пулемет немецкий цел? Сюда! Бегом, Селиверстов, бегом!

Чьи-то сильные руки подхватили Сипатова под мышки и быстро поволокли по дну траншеи прямо через лежащие в лужах крови тела. Остро пахнуло пороховым дымом и едкой гарью из слегка развороченного взрывами гранат, но все еще целого блиндажа. Мимо пробежал Слон с немецким пулеметом, на мгновенье притормозил, быстро заглянул внутрь блиндажа и крикнул Сипатову:

– Давай, Сиплый, кончай канючить! Я за тебя воевать буду? Немца вон в капусту порубил лопатой, а теперь нюни развесил… Посиди тут чуток, ухи прочисть и неси мне короба с лентами вон туда, где изгиб траншеи, в блиндаже слева под настилом найдешь, я видел. Вторым номером будешь.

«Прочистить ухи» Сипатову не удалось, звон в голове распространялся по всему телу, доходя до кончиков пальцев, ощущение было отвратительным, хотелось громко закричать, чтобы наконец прекратилось это дребезжание, однако сидеть в блиндаже было почему-то и вовсе невыносимо. Сипатов вытащил из-под полуразваленного деревянного настила в углу три металлических короба с лентами, пошатываясь встал и побрел по траншее в том направлении, куда умчался с трофейным пулеметом Слон.

В этот раз разрыва он почти не услышал, только вдруг посыпалась земля с бруствера, прямо перед ним лопнули доски, которыми были укреплены стенки траншеи, и что-то сильно толкнуло, отбросив на метр в сторону. У полуобморочного состояния, в котором пребывал Сипатов, сейчас, были свои плюсы – напрочь отсутствовали страх и беспокойство. Все силы уходили на то, чтобы опять подняться на ноги, подобрать упавшие короба и идти дальше – туда, где должен быть Слон с немецким пулеметом. Для сложных переживаний и сомнений не оставалось места.

Меж тем немцы, видимо, осознали сложившуюся ситуацию и сосредоточили огонь минометов на своих бывших передовых позициях, занятых теперь штрафниками. Наша артиллерия что-то медлила – наверное ждали, пока вскроют свои позиции 105-мм вражеские гаубицы.

Сипатову казалось, что он идет по палубе прогулочного катера, неосторожно развернувшегося боком к волне. Земля качалась, периодически резко бросаясь навстречу – именно так он воспринимал каждое очередное свое падение на дно траншеи. Из трех коробов с лентами в руках остался только один, но его он держа крепко, аккуратно прикрывая собой от комьев земли, летящих сверху.

Всего два изгиба немецкой траншеи показались Сипатову бесконечно долгим путешествием, что-то странное творилось с его личным восприятием времени, но размышлять над этим парадоксом не было сил, да и желания тоже.

– Где тебя, Сиплый, черти носят?! Принес? Один? Остальные где?