С пылью в глазах

– Документы, – заговорил Гром.

– Да какие документы, если я там не работаю!?

– Документы! – не унимался диверсант. Молния подошла к нему, встала рядом, чтобы Браун не забыл об угрозе обнаружить в своём теле лишнее отверстие, а, судя по мощности винтовки, оно было бы широким и сквозным. – Адреса! Номера! Любые данные! – Грому надоело наблюдать за оперой пьяного медведя, он требовал развязки. – Или ты хочешь сказать, что не собираешься отвоевать себе работу?

Жёсткость парня удивила даже стоящую рядом Молнию. Обычно Гром молча и без лишних действий выполнял своё задание, никогда не разговаривал с врагом, сторонясь узнавания по голосу. Пистолет покидал кобуру только при необходимости стрельбы. Но в этот вечер он переступил через половину своих принципов.

Пытаясь придумать хитрый план побега и при этом не отдать врагу бумаги, Браун растягивал время. Медведю было дозволено долго сидеть без движений и обдумывать.

– В сейфе, в моей спальной, – прорычал он. – Пароль 3090. Если будете брать деньги, то оставьте мне пару сотен опохмелиться завтра.

Движением головы Гром отправил Молнию к сейфу, а сам сделал пару вольных шагов в сторону шкафов со статуэтками. Краем глаза он старался найти фигурку импалы, но среди торжества хищников вообще не было травоядных. Кстати говоря, и медведицы в обилии других видов не было. Диверсант заметил, что самой затёртой статуэткой была волчица с пышной грудью, на которой виднелись жёлтые потёртости, прорывающиеся сквозь бронзовую оболочку. Гром покосился на медведя и ухмыльнулся.

До Брауна наконец дошла разумная мысль, которой он решил воспользоваться сполна. В окно полетела бутылка – силы медведя хватило, чтобы разбить пластиковый слой. Шум привёл Грома в чувство сосредоточенности, которое иногда испарялось от недостатка концентрации, а обер-прокурор поднялся с дивана и, качаясь, набросился на врага. В рукопашном бою у диверсанта не было шансов, но пистолет в руке уравнивал их возможности.

Задание достигло своего края, когда Грому пришлось использовать оружие. Глушитель обеззвучил выстрел, но менее больно от этого не стало. Браун с грохотом свалился на пол, перед падением ухватившись за простреленный бок и разведя руки уже внизу. От такого вида и осознания содеянного диверсанту становилось не по себе, голова расходилась в обморочном вальсе, а перед глазами белело. Его ноги подкашивались, но он старался устоять перед павшим врагом, пытался настроить себя на несгибаемость духа. Облегчение не сразу брало контроль над совестью Грома.

Оказавшаяся в зале Молния подхватила его, стараясь удержать и расслабить. Ей самой было неприятно находиться рядом, но она знала, что парню всегда приходилось тяжелей. Он казался чёрствым и безэмоциональным, но в моменты слабости чувства выходили из него, как накопившаяся в недрах земли магма из вулкана.

– Всё хорошо! Ты так реагируешь, будто в первый раз! – доносилось из-под шлема. – Он нас специально разделил и обманул, поэтому так получилось – там сейф не с цифровым кодом, а под ключ. Успокойся.

Гром выдохнул, взял себя в руки. В его работе случались моменты и хуже, которые он пережил более спокойно, но на сей раз словно накипело в душе парня и ему было экстренно необходимо дать волю эмоциям. Даже со слезившимися глазами диверсант сдёрнул ключ с браслета медведя, Молния довела его до сейфа.

Дрожь и темнота были против того, чтобы парень забрал документы. Помогла девушка, нежно схватившая его ладонь – они вместе заняли пространство скважины ключом и получили полный доступ к любой информации врагов за последние несколько лет. Гром запихивал бумагу во внутренние карманы куртки, пока Молния проверяла каждый уголок в сейфе.

Захлопнулась входная дверь в квартиру, и диверсанты приготовились к худшему. Боевая стойка, отрепетированная ими, состояла из положения сидя у Грома и лёжа – у Молнии. Они наставили оружие на дверь. В ожидании бешено заколотились сердца, стук был слышен глубоко в голове и отдавался тяжёлым метрономом.

Гром открыл дверь и бережно заглянул в коридор, где чужое присутствие абсолютно не чувствовалось. Вошедшие могли пройти через другую сторону квартиры в зал, что побудило диверсанта обойти хитрого врага. Молния осталась держать входную дверь в квартиру, хотя от волнения дуло ходило по всей стене.

На полу в зале не было Брауна – от него остались лишь небольшое пятно крови на ковре и пара капель у второго входа. До сих пор мучаясь от угрызения совести, Гром восполнился злостью, которую хотел испустить на обманувшего его медведя, но вместо этого выбежал в коридор и, подхватив Молнию, подбежал к входной двери. Девушка старалась выбить от парня хотя бы слово, но он молча и напряжённо взламывал дверь.

На лестничной площадке пустота казалась более подавляющей, чем до этого, из-за небольшой дорожки крови, которую, вероятно, сделал Браун, оттряхнув испачканную ладонь.

– Что ты делаешь? – злобно прошипела Молния и стукнула кулаком в плечо Грому. – Что происходит?

– Он сбежал.

– Кто? Браун?

– С пробитым боком он далеко не убежит. Его нужно незаметно догнать и… – Гром пальцам провёл поперёк своей шеи, вытянув подбородок вверх. – По тревоге мы и квартала незаметно не пробежим. Ладно, меньше разговоров.

Ситуация приобретала неспокойный характер. Грубые секунды сгорали в понимании приближающейся угрозы, отчего кровь вскипела даже у наиспокойнейшего Грома. Даже при первой встрече с Ярвинен у него выделилось меньше бодрящего адреналина, чем в те минуты. Не находила себе место и Молния, у которой было невероятное чутьё на опасность, словно её женская интуиция имела уникальные экстрасенсорные способности.

Гром достал клинок из ножен и, отбросив мешающий скорости выполнения задания инстинкт самосохранения, пошёл к вахте. Ему хотелось увидеть там не только консьержа, но и сбежавшего Брауна. Да, в таком случае чрезвычайное положение было аксиомой, зато не пришлось бы бегать по огромному городу в поисках медведя, коих можно было насчитать тысячи в пределах города.

Резко открыв утяжелённую дверь в подъезд, внутри оказались сразу несколько зверей с оружием в руках, с полной амуницией на телах и с прокурорскими чёрными лентами, завязанными на груди. Они не заметили отпрыгнувшего в сторону Грома, но старались оглядываться тщательней, даже летящая по воздуху пылинка не могла ускользнуть от бдительных взглядов. Один из прокуроров мигом предъявил консьержу документы через окошко и жестом попросил не произносить ни единого звука.

Это был тот самый пик опасности, о котором Молния боялась сказать Грому. Она знала уверенность своего парня и думала, что от её обеспокоенности он занервничает, но не передумает.

Диверсант стоял у двери в чужую квартиру, спрятавшись за неширокой стеной у дверной коробки. Ему ничего не удавалось разглядеть за то мгновение, на которое он пытался оторвать наклонённую голову в противогазе, и оценить ситуацию. Гром перебежал на сторону к Молнии и, схватив девушку за руку, потащил наверх.

– Не дёргайся, – тихо сказал он, – у входа группа. Бежим наверх.

Оба подданных Пустыни ринулись к верхним этажам. Поначалу казалось, что им чудом удалось ускользнуть прямо из-под носа сразу нескольких служащих Доминиона, но, услышав крики с требованием остановиться, они развеяли свои надежды в воздухе.

Спасением и одновременно риском был лифт. Он открытый завис на втором этаже, в него можно было шмыгнуть и спрятаться от взбесившейся группы – Гром не стал бросать жребий, остановившись на кремниевом варианте. Передвижную коробку диверсант отправил на четвёртый уровень дома, а сам криками умолял Молнию делать движения резче и быстрее. Побег вверх по ступеням нагружал каждого участвовавшего в нём, но никто не предпочёл сбавить темп и остепениться.

На четвёртом этаже, когда двери постепенно закрывались с находившимся внутри жителем дома, диверсанты забежали в лифт и Гром стремительно нажал на самое крупное число на таблоиде. Молния от отравляющего напряжения откинула голову к стене, её парень, развернувшись к зеркалу, деловито поправил противогаз и жестом попросил тишины у зверя, который упал на колени, сжал ладони у груди и, трясясь от страха, молил о пощаде. По его щекам потекли слёзы, увидевшие темноту глаза впивались взглядом в Грома в поисках хоть капли сострадания.

Лифт остановился от перебоя напряжения. Троица к тому времени была на предпоследнем этаже, и преимущество над группой оперативников было очевидным и даже комфортным. Молния незамедлительно принялась бить прикладом по дверцам лифта, а Гром пытался их разъединить. Сцепленные в плотную стену дверцы лифта не поддавались усилиям одного диверсанта, но над силой двух отступили. Промежуток был небольшим, зато в него могли протиснуться все застрявшие, включая случайного заложника. Благом была остановка лифта практически вровень полу.

Диверсанты выбежали к входу над крышей и снова услышали грубые и злые возгласы снизу. Выбив замок, они оказались на крыше одной из самых высоких многоэтажек города. Стоящая посередине антенна иногда цепляла проплывавшие низко перистые облака. Даже шум потока машин не был слышен на такой высоте, лишь ветер беспощадно пытался сдуть каждый лишний элемент с крыши и задувал уши забредших наверх зверей.

Путь к отступлению, как поворот головы назад, но у диверсантов не было времени и на это. Молния легла у входа, приготовившись огнём и свинцом защитить свою жизнь, пока запаниковавший Гром старался найти ту невидимую нить, по которой можно было спуститься на землю.

– Что нам делать, Гром!? – кричала, чуть не плача, Молния. – Я не хочу умирать!

– Встань! – сказал ей в ответ парень. Он с силой закрыл дверь и просунул в отверстие для замка свой клинок. – Нам остаётся только прыгать!

– Куда прыгать?

– Туда! – Гром указал на нужное направление рукой и подтолкнул девушку. – Там ближе всего и ветер не мешает!

– Ты с ума сошёл!? Я не буду прыгать, мне страшно!

– А на пытках висеть не страшно?

Молния, подойдя к месту, где бетонное основание резко уходило в стометровый обрыв, осторожно заглянула вниз. У здания собирались полчища полицейских, огни автомобилей которых надоедали глазам. Она, собрав внутри неистовую выдержку и смелость, оттолкнулась от твёрдой опоры и рассекла воздух своим прыжком. Пара секунд, и девушка оказалась на крыше соседнего дома, находившегося совсем рядом.

Её парню было тяжелей справиться со страхом и дрожью. Он боялся не высоты, а неаккуратного движения, сантиметра, которого могло не хватить для перелёта шести метров. Сердце прижалось к рёбрам, а голова вместо сознания уловила помехи, мешающие одному прыжку. В чувство его привели ломавшие дверь оперативники.

Гром сделал небольшой разбег и с силой оттолкнулся от державшего его бетона. Подгонявший ветер словно обволакивал парня в холодную пелену. Мигавшие внизу огни стали переливаться медленней, подбадривающие крики Молнии стали растянутей – весь мир, казалось, пытался остановиться во время прыжка.

Приземление получилось грубоватым и болезненным, но таких предстояло сделать ещё уйму, поэтому Гром, пошатываясь, приподнявшись на ноги, сразу побежал к следующему краю. Молния неистово стояла у края; она скинула с плеча винтовку и с нетерпением прицелилась в темноту, откуда, как ей казалось, должен был выбежать оперативник.

– Нам нужно бежать! Хватит стоять и пялить в темноту! – прокричал парень. Он торопливо, сжимая сердце в плотном кулаке, подошёл к девушке. Ему хотелось жёстко схватить её руку и потянуть за собой, но, как только его ладонь потянуть за локтем, Молния выстрелила. Гром не видел и крыши соседнего дома, казалось, будто девушка просто играла на нервах своего парня. – Ну и зачем? Что тебе это дало?

Вопрос остался без ответа. Растерзанное в прах спокойствие диверсантов оценивалось в разных единицах. У них были несовместимые представления о тонкостях работы в «Грозе», и если Молния видела успех в уменьшении численности врага, то для Грома было важней увеличение своего штаба. Шкуру оперативника на стене не увидишь без своей шкуры – парень это понимал и его взбесило непонимание девушки.

Они побежали по разным сторонам, противоположным, перепрыгивая солидные ямы между верхушками зданий и оббегая лишние пристройки на крыше. Мутная занавешенная луна и лучика не послала нуждающемуся беглецу, свет гас перед его резким взором. Яркие полосы привели к стеклянной стене оранжереи, в которой горел свет. Гром не мог бежать вслепую и на единственном чувстве перепрыгивать барьеры.

Ему удалось пролезть в открытое окно и спрыгнуть вниз. Вид взрыхлённой и плодоносной земли, запах которой позволял почувствовать мир и безмятежность, манил к себе. Оранжерея, как весенний одуванчик, украшала скучный кусок бетона, в ней разрастались нежный лилейник и бархатный розарий, окружённые маленькими гиацинтами и лютиками. Южную стену закрыл собой неожиданно взявшийся в источнике ярких растений мрачный девичий виноград, повязанный цветными лентами.

Гром прошёлся по узкой дорожке между участками грунта в сторону высокой металлической двери. Приятный аромат находил путь через противогаз и позволял грубому диверсанту размякнуть и расслабиться. Его останавливал картинный вид цветов, которые не имели изъянов, даже засохший лепесток не выглядывал из бутона. Заворожённый взгляд не мог оторваться от цветов, не смотря на уровень опасности и жары.

Основателем красоты была сидящая в дальнем углу лисица в джинсовом комбинезоне и типичной шляпе с наклеенной пчелой из пластика. Она ласково пересаживала рассаду из горшков в землю, делая аккуратные движения, стараясь не повредить ростки. Ей пришлось прерваться от занятия, когда в метре оказался Гром с наведённым на неё взором. Лисица попятилась назад, на пустующую землю, сбив лейку и разлив воду на рыхлую землю, которая как губка впитала в себя влагу.

Диверсант протянул ей руку, пытаясь помочь приподняться, но девушка не хотела делать поспешных выводов и решений, однако что-то внутри, спрятанное под чертогами страха, подсказало ей принять помощь. Приподняв её, диверсант провёл руками по всей оранжерее и поднял большие пальцы вверх. Его беззвучный комплимент выглядел мило для лисицы, боязнь быть убитой или украденной, или замученной испарялась от жаркого впечатления, в котором дикий и кровожадный диверсант оказался галантным парнем. Она боязливо поблагодарила Грома за приятный жест и он, вернувшись в свой серый быт, поспешно вышел из оранжереи.

В доме не было ни оперативников, ни, казалось, вести об угрозе. Консьерж читал газету в своей каморке, не заметил пробежавшего мимо него диверсанта. Грома насторожил подъезд, который в абсолютности повторял место жительства Брауна: такой же лифт, та же покраска стен, те же двери. Но притормаживать не стал, вылетев из дома быстрее пули, пущенной им сегодня в медведя.

На улице присутствие врага не сказывалось абсолютно, поэтому Гром принял единственное правильное для себя решение – бежать без оглядки в тёмное место и прятаться. Бежать на улице под покровом тёмной ночи пришлось недолго – ближайший тоннель приютил в себе диверсанта и спрятал его за мусорными баками и пустыми отсыревшими коробками. Парень стянул с себя куртку, вывернул её наизнанку и швами вверх нацепил на тело. Противогаз пошёл за пазуху вместе с документами Брауна. Миру вновь явился тихий Хегли.

Он мог не беспокоиться за свою скрытность, хотя не хотел показываться на публике без символа настоящего самца импалы и решил придерживаться покрытых чернотой закоулков и дворов. До точки было далеко идти, поэтому Фланнаган решил сразу отправиться домой и потом решить с координатором проблему передачи костюма – антилопа ведь не мог выйти в обличии Грома из собственного дома.

Уже в родной квартире Хегли не находил себе место. Его волнение за Молнию, которая, как ему показалось, была слишком преисполнена желанием выделиться, могла и не добраться до точки или безопасного места. Импала и не подозревал в ней кипящее стремление быть первой в «Грозе», а это было действительно так. Девушка не хотела принимать своего парня как лучшего из лучших – ей хотелось занять эту позицию и доказать всем, что хрупкая девушка может стоять выше всех мужчин. Её феминистские настроения могли не понравиться Хегли, из-за чего она решила умолчать. Тот же видел только одну необъятную стену нелюбезности, которая загораживала целый лабиринт недостатков Молнии.

Прятать костюм было весело. Только от кого? Фланнаган предусмотрел возможность прихода третьего лица с самыми разными намереньями. Тайников было множество, но они больше подходили для денег или драгоценностей. В самый разгар пряток, когда Хегли подобрал идеальное место под ванной, вспомнил про спрятанные в шкафчике стола рога и всё же решил сходить к точке чуть позже. Сначала требовался разговор с Тенью, который на носу держал Грома и видел каждое его движение неизвестным науке способом.

– 

Ты совсем уже что ли!? – завизжал от ненависти координатор. – Что за самовольность? Вы оба в общую могилу захотели? Так я вам устрою!

Хегли молча стоял у окна, отодвинув телефон подальше от уха. В его трущобе не на что было смотреть и днём, и ночью, но нервный взгляд прочно приковывался к темноте. Где-то далеко горели те самые высоты, из которых Гром сбежал час назад.

– К чему именно претензии? – непоколебимо спросил Фланнаган и, развернувшись, присел на подоконник. – Документы у меня, задание выполнено.

– А нельзя было обойтись без фарта? – возмущение Тени перестало перерастать в злость и постепенно сходило к остыванию, но в голове у высшего чина «Грозы» оставалось ещё много заготовленных фраз, которые хотелось выплеснуть пренебрежительному диверсанту в морду. – Или тебе напомнить правила безопасности?

– Если не сложно, – Хегли начал потихоньку выходить из себя и был готов сказать любое необдуманное слово.

– Да? Серьёзно? Зашёл в здание, убрал лишние глаза и сделал дело. Что непонятного?

– Да почему вы орёте на меня – я этого не понимаю! Я между прочим тоже весь на нервах!

– А тебе-то что нервничать? У тебя всё закончилось.

– Она вернулась? Скажите мне, что она вернулась, и я успокоюсь.

– Я пока не созванивался с Берсеркером. Но ты не волнуйся, с ней всё будет в порядке. Документы вместе с костюмом можешь передать через мусоровоз, – координатор глубоко вздохнул и замолчал на несколько секунд. – Теперь переходим к следующей новости: установили для тебя новое задание. Начать с плюсов или с минусов?

– С минусов.

– Ну а я всё же начну с плюсов. В общем, тебе ближайшее время не придётся ходить на рейды ни в своей зоне, ни в чужой. Ты вообще будешь жить собственной жизнью, наладишь её, выспишься наконец, работу найдёшь.

– А теперь плюсы.

– Минус в том, что его не существует. Разве что, ты будешь лицезреть нашего врага ещё больше. Не буду тебя томить… Как ты относишься к отношениям с Ярвинен?

Фланнаган старался как можно дольше затягивать с ответом, стараясь взвешенно подумать над предложением Тени. Плюсы действительно его манили, да и общение с Мишель вполне могло ему понравиться. Но только как с другом – максимум. У него была девушка и он даже ради всеобщего блага не мог позволить себе согласиться. Тем более, тигрица так быстро тянула Хегли вверх по лестнице их контактирования, что у импалы с каждой встречей всё громче и громче трещала рука.

Она – враг. С ней нельзя общаться, дружить, лучше воздержаться от встреч, и парень это знал, понимал. В любой момент Ярвинен могла схватиться за него и разорвать по швам, как это удалось сделать с арестованным Альфой и исчезнувшим Фениксом. Хегли боялся её; он сам когда-то навеял ужас на весь город внезапным появлением, а потом пришла и очередь Мишель, которая с той же внезапностью нанесла по «Грозе» пару болезненных ударов. Что ещё у неё припрятано в рукаве?

– Крайне негативно. Но ваше решение всё равно не изменится, ведь так? – ответил вопросом импала.

– А тебе не кажется, что ты упускаешь один очень важный нюанс?

– Вы насчёт того, что мы с вами разговариваем только вопросами в последнее время?

– Ты тоже это заметил? – спросил координатор и тихонько хмыкнул. – Нет, дело в другом. Очень подозрительным оказалось появление вооружённых и подготовленных оперативников именно рядом с местом вашего задания. В наших рядах может быть зверь, который потихоньку сливает про нас информацию… Почему бы нам не завестись таким же? Пока ты будешь отвлекать внимание Ярвинен на свои роскошные рога, мы найдём предателя. Если он есть, конечно. В противном случае, вся «Гроза» или возьмёт рискованную паузу, после которой мы вряд ли найдём себе бойцов, или вообще прекратит существование. Выбор за тобой, но я требую, чтобы уже завтра эта девица с длинными зубами спокойно сидела у тебя на коленях и не хотела слезать. Ты понял меня?

У Хегли действительно был выбор, но одна из чаш была в сотню раз тяжелее другой. Отказаться от затеи с соблазнением Ярвинен – сказать, что целостность «Грозы», её идеалы и подчинённые менее важны, чем гордость и верность зверю, имени которого антилопа не знал. Он о Молнии вообще ничего не узнал за три года знакомства и год отношений, а Мишель почти полностью открылась ему за сутки.

– А если я полюблю её? – спросил Хегли.

Вторая сторона вызова затихла, не ожидая услышать столь сложный, но очевидный вопрос. Фланнаган был не из влюбчивых, ему аккомпанировала преданность всему, что он делает. Но и Мишель не так проста. Она при первой встрече впилась клыками в антилопу и не захотела отпускать, хотя перед ней крутился более импозантный мужчина. У Фланнагана ситуация была с точностью до наоборот и, возможно, он смог бы поддаться.

– Тогда ты либо везунчик, либо ужасный шпион, – прохрипел Тень и сильно закашлял. – Это, пожалуй, всё, что я хочу тебе сказать. Вопросы есть?

– Я просил встречи с вами, помните? В прошлый раз я не успел вам напомнить об этом. Мне необходимо лично встретиться с вами. Я требую это. И пока моё требование не будет выполнено, я не приступлю к новому заданию. Меня беспокоит тот факт, что мы уже три года работаем вместе, а я до сих пор даже ваш вид не знаю.

– Я это слышал уже десяток раз, можешь больше ничего не говорить. Но ты ведь понимаешь, что это может навредить и тебе, и нашему взаимодействию.

– Мне уже всё равно. Я единственный подчинённый у вас. Неужели вы не можете сделать для меня маленькое исключение?

– Хорошо, будем считать, что ты меня убедил. Но место я выберу сам, и, поверь, ты ему не обрадуешься.

– Я готов хоть на глубины океана спуститься.

– Отлично! Тогда жду тебя послезавтра вечером в Оазисе.

– Это… – протянул Фланнаган. – Я не готов туда вернуться. Да и… стыдно мне появляться там пока что.

– Тебе нужна встреча?

На несколько секунд замолчав, Хегли задумался над сложностями поездки в Оазис – город, где поселилась его семья после уничтожения Истдезерта. Он должен был вернуться туда по окончании строительного колледжа, но родные пустыни со временем потеряли краски, высокие пальмы не смогли бы укрыть в тени его наполненное злостью и одержимостью желание добиться справедливости. Ему хотелось вернуться с поднятым над головой жёлто-белым штандартом, а возвращаться с опущенными до земли рогами – нет.

Он не говорил родным про свои связи с «Грозой». Ему казалось, что о диверсантах думают не иначе, как о героях, которые ходят по тонкому льду и в любой момент могут расстаться с жизнью ради ценностей проигравшего в войне государства. Действительно, о «Грозе» знали многие, и за пределами двух государств, но положительно относились далеко не все… Особенно к Грому – лучшему диверсанту за всё время существования группировки.

– Вот и славненько. Если послезавтра вечером тебя не будет в Оазисе, то наша встреча отменяется. Завершение.

Завершив вызов, Хегли с силой бросил телефон на кровать, вымещая злость на гаджете. Он сжал ладони в замок за затылком, а локтями прикрыл замученную морду. Голова тяжелела и без рогов – в ней набухали незаконченные проблемы, которые, скапливаясь, выдавливали яркие моменты из памяти антилопы. Пару часов назад импала наслаждался примирением с Молнией, был счастлив, но уже вспышка момента угасла и перестала показываться из-под мрачной пелены.

Главной сложностью общения с Мишель были глобальные различия в видах. Конечно, приходилось слышать о странных нравах хищников, про особенности их жизни, хотя в окружении Фланнагана хищников было совсем немного: слишком открытый для мира Хью, который мог подстроиться под любую компанию, не выдав своей натуры, и таинственный Альфа, с которым Хегли часто общался на точках, но исключительно по работе. Второй вчера поселился в сыром помещении с маленьким окошком и спрятавшемся в углу одиночеством, да и уровень доверия был невысок. А вот лабрадор как раз и являлся тем самым экстернормом, что мог подсказать другу правила общения с хищницей.

Хегли долго не решался позвонить Хью, старался подобрать нужные слова, чтобы не вызвать подозрений у любопытного пса. Важная миссия Фланнагана не требовала резких перемен и действий, но в пылу парень захотел как можно скорее решить многие организационные вопросы и перейти к делу.

– Алло. Хью, у меня к тебе дело на миллион – нужна парочка советов, – торопливо пробубнил Хегли в трубку.

– Ты на часы смотрел? – неторопливо ответил лабрадор. Его голос не был похож на заспанный, скорее наоборот, на чересчур бодрый и взвинченный. – Сейчас четверть двенадцатого.

– Ты засыпаешь только под утро.

– Я… занят. У меня очень важная встреча.

– Ты на часы смотрел? – передразнил друга антилопа. – Сейчас четверть двенадцатого.

– Очень смешно, – сарказмом ответил пёс, но всё равно засмеялся.

– Серьёзно, с кем ты встречаешься?

– Хочу попытать счастья с Дорен. Я решил ей всё рассказать. Прикупил букет красивый, приоделся. Думаю, она не сможет устоять предо мной.

– Ты на часы смотрел? Сейчас четверть двенадцатого. Она уже давно спит.

– Неправда. Я ей только что звонил, попросил подождать меня несколько минут. И вообще, что тебе надобно от меня?

– Ну… я как бы по тому же вопросу… я не про Дорен. Короче, мне надо… то есть не надо, а я хочу попробовать пообщаться с Мишель. Не просто пообщаться, а… как парень с девушкой. Вот.

– Поздравляю тебя! Наконец-то! Наконец-то!!! – в действительности закричал Хью, отодвинув телефон подальше от пасти. – Засиделся ты в девках, брат. Расскажу Дорен – она не поверит. Мы с ней уже отчаялись, думали, если Мишель не понравится, то прикопнём тебя в лесу, чтобы ты нам не надоедал. Ладно, научу тебя быть настоящим самцом, но сначала я всё же схожу к Дорен. Давай, увидимся!

Спешка Хью была рождена из странного опасения пропустить момент и сбиться с твёрдого пути, по которому пёс решил идти прямо, смотря в глаза своей цели, и не сворачивать. Сомнения были не в его стиле, но в этот раз лабрадор занервничал до дрожания зубов. Редко предоставлялся шанс кардинально изменить жизнь за одну минуту, последним был приём на работу в ресторан пять лет назад и то инициатором служили потребности для продолжения жизни. А на сей раз всё произошло иначе.

Парень торопливым взглядом оббегал по всему, что только показывалось из ночи или освещалось уличными фонарями. Ему хотелось сполна запомнить время, когда жизнь перевернулась на голову, до мельчайших подробностей. Несколько раз он останавливался перед клумбами во дворе, чтобы закрепить в своей памяти цвета роз, которые сопровождали лабрадора на его дороге, хотя в его руках красовался изящный букет из белых гладиолусов и тёмно-вишнёвых лилий с мелкими крапинками чёрного, завёрнутый в бежевую бумажную обёртку с белой лентой.

Хью не хотел отступать от своей цели ни на шаг, будто идя в тягость себе. Но в голову пришёл навязчивый анализ двух зверей, которые, как стало казаться парню, не совместимы. Дорен любила читать, познавать мир через книгу, а её друг за годы их знакомства брал в руки хранилище знаний только для того чтобы подпереть компьютерный стол или убить муху на стене. Ей нравился домашний уют, а ему – ходить по гостям и не бывать днями дома. И похожих различий лабрадор до входа в подъезд насчитал больше десятка. Но про виды и не подумал.

Пару лет назад парень впервые подумал над тем, что Дорен, возможно, и есть та девушка из его мечты, что он хочет провести всю свою жизнь с ней. С тех пор он не изменил своё мнение. Чувства частенько обострялись и незначительно гасли, но в своём вкусе Хью был уверен на сотни процентов. Доброта девушки, заботливость и энергичность являлись чертами, в которых лабрадор топил молчаливость, чрезмерную принципиальность и горячность.

Подойдя к входной двери, он дал протяжный звонок и, спрятав букет за спиной, приготовился к одному из самых важных событий, происходивших с ним в последнее время. Дорен быстро открыла дверь и удивлённо осмотрела Хью. Ей редко доводилось видеть своего друга в отглаженном костюме с галстуком-бабочкой на шее. Лабрадор осмотрел себя, посчитав, что его безупречный вид портит маленькое пятнышко или пушок.

– Привет, – устало сказала девушка и поправила висевшую на её плечах вязанную накидку. – Что с тобой?

– Тебе не нравится? – обиженно спросил Хью, опустив голову ещё ниже.

– Мне… нравится, что ты прилично выглядишь. Но этот костюм тебе не идёт, я уже говорила. Тем более, когда ты приходишь в нём ко мне в полночь.

Сбитый с курса парень не видел стороны, с которой нужно зайти в разговор, чтобы настроить Дорен на правильную волну. Он посчитал, что уже – за пару секунд – успел потерпеть обидное поражение, которое хоть ничего и не стоило, но нанесло тяжёлый моральный урон.

– Проходи.

Крольчиха пропустила друга в квартиру и остановилась возле небольшой полки с тапками, поправив накидку.

– Я тут тебе… – промямлил Хью и обнажил букет из-за спины. Он стеснительно почесал за ухом, чуть сжавшись и опустив морду вниз. – …давно цветы не дарил.

Удивлённая девушка с трепетом взяла в руки букет, который ей приходилось держать обеими руками. Приятная теплота в мгновение растопила усталость прошедшего дня. Ей редко дарили цветы, особенно пёс, считая, вероятно, что друг – бесполое существо. Лабрадор в целом нечасто одаривал Дорен – только по большим праздникам вроде дня рождения или Нового года, и то его фантазия ограничивалась либо книгой, либо тапочками. Поэтому его подарок многократно превосходил все предыдущие и дал крольчихе забытое ей чувство слабости и женственности, которое она могла ощутить, лишь представляя себя героиней книги.

– Спасибо, – сказала девушка и, закрыв глаза, насладилась прекрасным ароматом цветов. Её ушки легонько задрожали вместе с носиком и веками. – А в честь чего?