Наполнение колыбели завершилось. Нолс, пошарив взглядом по пёстрой панели, нажал на иконку с изображением счастливой наседки, очевидно планировавшей произвести из молочно-белого яйца самоё лучшее на свете потомство. Трубки втянулись обратно в стену, и колыбель поплыла ко входу в инкубатор. На освободившееся место конвейер привёз новую серебристую сферу. Может быть сегодня в лабораторию заглянет Мария? Поскорее бы перерыв. Нолс вздохнул. Уже в который раз.

***

Вместо Марии в открывшуюся без стука дверь ввалился Фап.

– Хэлло от НЛО! – радостно изрёк с порога долговязый длинноволосый детина. Он шагнул в акушерскую и почти сразу зацепился ногой за ножку стула.

– Аккуратнее, Хьюстон, а то будут проблемы, – почти добродушно предупредил Нолс.

– А, чего? При чём здесь Хьюстон? – Фап теперь тоже выглядел слегка сконфуженным. – Это опять что-то из твоего античного фольклора?

Оба улыбнулись, разница в возрасте давно стала у них предметом постоянных подколов и шуток. Приветственный обмен любезностями состоялся.

Фап ещё не успел надеть униформу, и через прозрачную синтетическую безрукавку Нолс разглядел свежий анатомический шрам. Несколько лет назад у Фапа диагностировали болезнь Вилсона-Коновалова с неблагоприятным прогнозом. Печень заменили по страховке на выращенную заново, благо стволовых клеток хватало. Новые гепатоциты не содержали дефектного гена, однако с тех пор его напарник уже не мог остановиться.

– Снова проапгрейдился?

– Ага. – Фап перехватил его взгляд и попытался демонстративно выпятить худой живот. – Ты слышал, у Яманучи вышло обновление их «Hepar 6.3»? Увеличенный детокс и плюс прокачали систему глутатиона для лучшего связывания свободных радикалов! – Фап выглядел почти счастливым. – А ещё для профилактики желчекаменной болезни теперь вместо дезоксихолевой кислоты будет синтезироваться урсодезоксихолевая, как у медведя! – Фап хохотнул.

– В мои времена такого не было.

– Офкос, в твои времена ещё даже колесо толком не придумали!

– Ты опять всё перепутал: в мои времена не придумывали умников вроде тебя, а колесо уже было.

– Ладно, ладно, – примиряюще выставил ладони перед собой Фап, – Главное, что тогда разрешили использовать в медицине генную хирургию и векторные коктейли. Это ведь где-то в две тысячи сороковом было, да?

– Вообще-то, в две тысячи тридцать восьмом. Это ведь история. Чему вас только в школе учили? – Нолс укоризненно поглядел на молодого человека. – Открытие крисперов, затем опыты на животных с вирусными векторами, которые разносили по всему организму нуклеиновые последовательности с кодами корректоров работы теломераз, новых ДНК-репараз и всего остального, что тормозило старение и лечило болезни. Потом придумали составлять коктейли из вирусных векторов для регулярного введения.

– «Эликсир молодости»?

– «Эликсир молодости», «Философский камень», «Грааль» – Pfizer, Shire, Astra Zeneca и многие другие соревновались не только в науке, но и в пафосе. – Нолс усмехнулся. – Первый такой многокомпонентный препарат был официально одобрен ВОЗ в две тысячи тридцать восьмом и получил название «Вечность».

– А в сороковых уже появился…

– Нет, – не дал себя прервать Нолс, – сначала появилась проблема. ВОЗ давала препарату зелёный свет только при наличии «страховочного троса». «Вечность» должна была стать для людей билетом в почтибессмертие. Идеальная выправленная ДНК, идеальное здоровье, НО все клетки организма подвержены мутагенезу. Фоновая радиация, бессчётные пищевые добавки, свободные радикалы, образующиеся в самом организме. Чтобы предотвратить риск мутаций «прооперированных» клеток в нечто опасное и доселе неизвестное, в геном также встраивались гены, инициирующие апоптоз при появлении хотя бы небольших признаков отклонения от допустимого порога мутаций в ДНК. Из-за постоянно ухудшающейся экологии эти гены срабатывали часто, что требовало введения новых доз «Вечности». Терапия получалась пожизненной и дорогостоящей.

– А в ВОЗ, конечно, не согласились изменить требования к безопасности препарата?

Нолс задумался, будто взвешивая возможные последствия ответа.