Гитарист на сезон. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

Поддерживаемая с обеих сторон за руки сестрой и Смолевым, немного посмеиваясь от смущения, Анника и в самом деле успешно справилась с крутой лестницей за какие-то пять минут.

После минутной паузы у входа на террасу, где Алекс предупредил девушку о препятствии в виде последней небольшой ступеньки, которую они тоже благополучно миновали, шведки в сопровождении владельца виллы дошли до стола, который был предназначен специально для них. Убедившись в том, что девушки устроились со всеми удобствами, а стол полностью сервирован к их приходу, Алекс оставил их.

Выйдя на середину залы, он встал так, чтобы все присутствующие за столом могли его видеть, и подал знак управляющей, – та полностью приглушила игравшую музыку.

– Дорогие друзья! – произнес Смолев по-английски, держа в руках бокал с вином и обращаясь к гостям. – Мне выпала честь сегодня лично поприветствовать вас в качестве гостей виллы «Афродита»! Поприветствовать на этом праздничном вечере, что мы традиционно устраиваем для наших постояльцев. Сегодня мы поможем вам узнать как можно больше о греческой культуре, кулинарных и винных традициях! Я рад этой возможности и приглашаю вас поднять первый тост за остров Наксос и тысячелетние традиции греческого гостеприимства! Добро пожаловать в Грецию, добро пожаловать на Наксос, добро пожаловать на виллу «Афродита»!

Гости встретили его предложение одобрительным гулом и возгласами «Браво! За Грецию!», «Замечательно!» и «Огромное спасибо!», аплодисментами и звоном бокалов. Алекс поклонился гостям и отошел в сторону, заняв позицию у углового столика, откуда, не мешая никому, он мог спокойно наблюдать за праздником на террасе. Дальше его вмешательство не требовалось: каждый работник кухни знал досконально, что ему делать.

Словно по команде, распахнулись широкие створки кухонных дверей, и повара под руководством Петроса стали выносить огромные подносы с горячими кушаньями. Дошло дело и до главного блюда: два крепких помощника вынесли огромный поднос, над которым они установили металлические козлы, а затем внесли на террасу и закрепили в козлах вертел с фаршированным барашком «патудо».

Петрос взял в одну руку устрашающих размеров остро отточенный нож, в другую – огромную двузубую вилку, начал ловко срезать дымящееся сочное мясо и раскладывать его по тарелкам, которые его помощники стали разносить гостям. Те с благодарностью принимали кушанье и активно делились восторгами друг с другом. Веселый праздничный шум наполнил террасу. Звон бокалов, столовых приборов, смех и разговоры легко заглушали льющуюся из динамиков негромкую музыку. Так незаметно пролетели первые полчаса застолья.

Пусть пообщаются, подумал Смолев, спокойно наблюдая со своего места за происходящим. Время музыкантов, готовых играть для гостей хоть всю ночь напролет, еще не пришло. Через час-полтора будут им и сиртаки, и греческие народные песни с битьем посуды «на счастье»¹⁰. Видя, как гости весело и беззаботно смеются, с аппетитом поглощают предложенное угощение и активно общаются друг с другом, он с облегчением выдохнул: вечер, похоже, удался на славу! Можно, наконец, перекусить и самому. Он налил в бокал ассиртико и подошел к английской чете, которая, обойдя за полчаса с бокалами почти всех гостей, вернулась за свой столик.

– Ваши впечатления, Джеймс? – поинтересовался он у сосредоточенно жующего археолога, прежде чем положить себе на тарелку пару ложек деревенского салата. – Поделитесь со мной!

– Это… Просто… Просто… Божественно, Алекс! – ответил тот, едва прожевав и проглотив большой кусок фаршированного кальмара. – У меня такое впечатление, что Петрос снова превзошел сам себя, если это только возможно! Вот эта начинка… Это просто нечто феноменальное! А хрустящая корочка! И при этом все просто тает на языке!

Смолев терпеливо улыбнулся. Археолог был неисправим.

– Ваше мнение о кухне виллы мне хорошо известно, друг мой, – заметил Алекс. – Я имел в виду, каково ваше впечатление от гостей? Присущие вам наблюдательность истинного натуралиста и аналитический склад ума ученого делают ваши выводы для меня особенно ценными. Что вы скажете о постояльцах?

– Милейшие люди, – немедленно отреагировал заметно порозовевший англичанин, благодушно чокаясь бокалом со Смолевым и своей супругой. – Просто м-милейшие люди, все как один. Вам снова очень повезло с гостями: у всех прекрасный аппетит, и на этот раз, слава богу, ни одного вегетарианца!

– Джеймс, – поспешно вступила Лили, заметив тонкую улыбку, скользнувшую по губам Смолева, – думаю, что Алекс спрашивает не об этом.

Джеймс несколько растерянно завис, переводя взгляд со Смолева на жену и обратно.

– А о чем же тогда? – искренне удивился он. – Может быть, дорогая, ты подскажешь? Хоть намекните!

– А вы что скажете, Лили? – поинтересовался Алекс, аккуратно накалывая на вилку кусочек свежего томата. – Кто-то привлек ваше внимание? Заметили что-то необычное?

– Я бы так не сказала… Молодая пара канадцев, действительно, просто милейшие ребята. Тут с Джеймсом я, пожалуй, соглашусь. Рассказали, что в следующем году планируют пожениться и сделать это в Греции. Вот выбирают остров и виллу. Я бы определила их как романтиков. Они музыканты, кстати! Вы не знали? Выступают дуэтом. Он пишет музыку, при этом сам еще играет на скрипке, а она – на виолончели. Это мне Джульетт рассказала, пока Джеймс с ее будущим супругом обсуждали достоинства и недостатки местных креветок.

– Исключительно с кулинарной точки зрения, – счел необходимым вклиниться с пояснениями Джеймс, пренебрежительно махнув рукой, словно показывая, что тема и так ясная, не стоит и обсуждать.

– Помолчи, дорогой! И, прошу тебя, не маши так руками над бутылками с вином, бога ради… Со студентами, Алекс, тоже все ясно: молодые хулиганы. Вырвались из-под родительского надзора. Незаметно разливают вино под столом по бокалам, пока никто не видит. Девочки пока сами по себе, мальчики – тоже, но, думаю, такой нейтралитет продолжится недолго!

– Лили, дорогая! Вспомни! Мы и сами были такими когда-то, – снова вклинился в разговор Джеймс с мечтательной улыбкой на лице. – Вот я помню, в Оксфорде, когда нужно было на спор украсть шлем у местного констебля… Или собаку? Я уже не помню!..

– Ради всего святого, Джеймс! – воскликнула с досадой Лили. – Я вот прекрасно помню, чем тогда все это едва не закончилось! Глупейшая была затея. Тебя едва не вышибли из Университета.

Джеймс сконфузился, замолчал и на какое-то время отвлекся на блюдо с бараниной.

– Что скажете о шведках? – продолжал задавать вопросы Смолев.

– Об Урсуле и Аннике? Сложно сказать, – задумчиво покачала головой Лили. – Мы поговорили совсем недолго, но мне показалось, что наш разговор им был отчего-то в тягость. Они были предельно вежливы и доброжелательны, но тем все и ограничилось – словно витрина из стекла, за которую никак не пробиться. Закрытые, очень сдержанные, прекрасно воспитанные, – все, что я могу пока о них сказать. Мне даже показалось, что они гораздо больше англичане, чем мы, если вы понимаете, о чем я… Впрочем, я наполовину ирландка и горжусь этим! Кстати, у них отличный английский, в отличие от того странного господина с шарфом. Кажется, Риккардо? Он пытался сказать…

– Провалиться мне на этом месте, если я вообще понял хоть слово из того, что он нам пытался сказать, – в который раз перебил супругу Джеймс. – Он нес какую-то совершеннейшую абракадабру!

– Никакого разговора у нас не вышло, – подтвердила Лили. – Потом одна из студенток нам перевела с итальянского, что он журналист из Рима и приехал на юбилейный концерт одного очень известного испанского композитора, что на днях должен состояться на Паросе…

– Концерт? – уточнил Смолев.

– То ли концерт, то ли фестиваль, я лично толком не разобрал, – меланхолично покачал головой археолог, но тут же оживился и добавил: – Запомнил только, что пятьдесят лет творческой деятельности – уж чем, а датами меня не собьешь!.. Музыканты едут со всей Европы. Три дня гитарной музыки! Мы даже заинтересовались, не посетить ли нам его с Лили. Правда, у меня сейчас в музее очень много работы по датировке последних находок, но думаю, что я смогу выкроить время…

– Гитарной музыки, говорите? На Паросе? Любопытно! Как имя композитора? – заинтересовался Смолев.

– У меня отвратительная память на имена, Алекс, – сокрушенно покачал головой Бэрроу, снова наполняя бокал и присаживаясь на стоявший рядом со столом удобный стул: ноги его уже не держали. – Тем более – на испанские! Они такие длинные! Я после третьего слова все забываю напрочь! Увы!

– Мигель Антонио Перес Хименес, – произнесла Лили по памяти, прикрыв глаза. – Точно! Я не знаю, кто это. Говорят, что великий испанский композитор двадцатого века. Но всегда можно погуглить! Или спросить у итальянца. Уж вам-то, Алекс, с вашим итальянским, он точно все расскажет, как на духу!

– Спасибо, непременно. Что скажете о нашей польской гостье? – поинтересовался Алекс.

– Мила, мила!.. – покивал Джеймс, сосредоточенно макая наколотый на вилку кусок баранины в йогуртово-чесночный соус, безбожно капая при этом им на скатерть.

– Кто?! Это она-то «мила»? Джеймс, что ты заладил! – возмутилась Лили. – И постарайся поаккуратнее с соусом, прошу тебя, дорогой! Вот, подложи бумажную салфетку… Не слушайте его, Алекс. Полька? Эта чопорная особа в белом костюме! Та еще ханжа, так вам скажу. Она что-то процедила нам сквозь зубы, какую-то дежурную любезность, – на том все и кончилось.

– То есть, разговора не вышло?

– Какое там! Не прошло и минуты, как она уже стояла к нам спиной и мило щебетала с журналистом, полностью завладев его вниманием, – рассмеялась англичанка. – Думаю, на ближайшие несколько дней у итальянца есть компания, а бедные студенты будут предоставлены сами себе. Думаю, виллу ждет студенческий переполох! Хорошо, что у местного полицейского нет ни шлема, ни собаки, Алекс!

Джеймс немного смущенно хихикнул.

– Не исключено, не исключено, – задумчиво улыбаясь, кивнул Алекс. – Придется нам самим приглядеть за ее подопечными. Предупрежу Софью. Ну что же, благодарю вас, друзья! Приятного вечера вам, скоро будут музыканты, вы останетесь на концертную программу?

– С удовольствием! – подтвердила Лили. – Вам спасибо, Алекс! Вечер, как всегда, просто прекрасен!

Смолев склонил голову в знак благодарности и, взяв свой, наполненный до половины бокал, покинул англичан, перейдя к столику, за которым сидели профессор Крылов и его жена.

– Друзья, вы не против, если я к вам присоединюсь? – негромко спросил он. – Я не помешаю? Я хотел бы с вами кое-что обсудить.

– О чем вы, Александр Владимирович, дорогой, – вскинулся профессор, пытаясь было подняться, но Смолев удержал его. – Ведь это мы у вас в гостях! Не знаю даже, как вас и благодарить!

– Александр, присаживайтесь, мы будем только рады! – расцвела улыбкой Анна. – Спасибо вам за великолепный ужин! Говорят, в программе еще будут музыканты? Жду их с нетерпением! Даже с профессиональным интересом: я пока ни разу не слышала греческую музыку в «живом» исполнении, будет что рассказать по возвращении студентам!

– Скоро, скоро, минут через двадцать, – подтвердил Смолев, усаживаясь рядом с ней. – Кстати, Анна, у меня для вас, как для музыковеда, несколько сюрпризов! Хотите?

– С огромным удовольствием, – закивала та. – Это какие же?

– Ну, во-первых, одновременно с вами на вилле отдыхают несколько человек, имеющих, как и вы, прямое и непосредственное отношение к музыке. Канадская пара: молодой человек – композитор, он же скрипач, и подруга – виолончелистка. Наш итальянский гость, синьор Висконти, – музыкальный критик и журналист.

– Надо же! – улыбнулась Анна. – Никогда в жизни не видела живьем итальянского музыкального критика. Интересно, они все носят такие яркие шарфы?

Профессор Крылов иронически хмыкнул и подлил вина в бокал супруги. Алекс добродушно рассмеялся.

– А со дня на день появится еще один музыкант – молодой и очень талантливый гитарист из Испании Пабло Гарсия-и-Фернандес, – продолжил он. – Так вышло, что я слышал его на концерте в Петербурге и пригласил на Наксос, к нам на виллу. Вас ждут несколько прекрасных музыкальных вечеров!

– Это просто замечательно, – порадовалась жена профессора. – Мы с Васей очень любим гитарную музыку, особенно испанскую. Правда, к сожалению, мне имя, что вы назвали, пока ничего не говорит, но тем интереснее будет познакомиться с его творчеством. Вы очень много делаете, чтобы гостям было у вас комфортно, Александр. Это достойно уважения!

– Безусловно, – поддержал жену Крылов. – И это очень большой труд! Поэтому наш тост: за владельца виллы «Афродита»! За вас, Александр Владимирович, будьте здоровы!

Смолев поблагодарил, и друзья с мелодичным звоном чокнулись бокалами.

– Ну, и еще один сюрприз, о котором и я узнал всего несколько минут назад, – продолжил Алекс, едва пригубив свой бокал и поставив его на стол. – Оказывается на соседнем острове Парос, а это всего несколько километров отсюда, в ближайшее время начнется гитарный фестиваль в честь юбилея композитора Мигеля Хименеса. Это имя вам знакомо?

– Хименес? Конечно! – подтвердила Анна. – Более того, в свое время моя бывшая ученица писала по нему объемную работу, а я была у нее научным руководителем.

– Да, да, – подтвердил Крылов. – И я что-то припоминаю эту фамилию: дома тогда только и разговора было, что о нем. Мировая знаменитость! Я даже ревновал: моя жена была им совершенно поглощена. Куда мне с моими жалкими литературными трудами о творчестве Пушкина!

– Не преувеличивай, Вася, – мягко улыбнулась мужу Анна и обратилась к Алексу: – Мигель Хименес – очень известная фигура. Считается сегодня чуть ли не культовым испанским композитором двадцатого века в области гитары, из тех, кто еще жив. Его ставят на один уровень с великим Хоакином Родриго.

– Юбилей, говорите? Надо же! – покачал головой Крылов. – Уверен, приедут лучшие музыканты со всего мира.

– Не хотите посетить концерт? – предложил Смолев. – В качестве небольшого подарка от меня лично.

– Спасибо огромное! Мы, конечно, съездили бы, тем более что это совсем рядом, но, боюсь, что Вася не сможет по самочувствию, – засомневалась жена профессора.

– Глупости какие, Аннушка! – вступил профессор. – Это же рукой подать! Я же знаю, как это может быть для тебя важно! Кстати, это же тот самый Хименес, про которого ты говорила, что в его жизни больше тайн и загадок, чем в любом детективе?

– Загадок? – заинтересовался Смолев. – Каких загадок?

– Хотите, расскажу? – предложила Анна. – Пока не начался концерт.

– Очень хочу, – улыбнулся Алекс. – У нас есть еще пятнадцать минут.

– Хименес – фигура очень сложная и неоднозначная, впрочем, как, наверно, все великие музыканты. Никогда музыкальное творчество у композитора не идет ровно: знаете, бывают взлеты, бывают провалы… Ну, если только не брать таких титанов прошлого, как Бах, Бетховен, Моцарт, – там, конечно, каждая строчка на вес золота. Композиторы ведь тоже живые люди – у них свои слабости, свои жизненные коллизии, трагедии, если хотите.

– Разумеется, – кивнул Смолев.

– Так и у Хименеса. Насколько я помню из той работы, что писала моя ученица, лет сорок назад, когда Хименес только начинал как гитарист и молодой композитор, он писал превосходную музыку. Ну, если не превосходную, то, как минимум, очень хорошую. Он много учился у лучших мастеров, получал премии на международных конкурсах, был лауреатом известных фестивалей. Потом он вдруг и как-то в одночасье пропал.

– В каком смысле, пропал? – удивился Алекс. – Куда пропал?

– Есть версия, что у него случился творческий кризис. Ни одной строчки за несколько лет. Представляете, ни одной! Поговаривают, что это было как-то связано с семейными проблемами, какая-то личная трагедия… – Анна Крылова немного помолчала, задумчиво разглядывая бокал с вином на свет. – А потом, в один прекрасный день, вдруг состоялось его триумфальное возвращение.

– И какое! – кивнул головой профессор.

– Его официальные биографы утверждают, что он уехал в Испанию на какой-то остров и долго трудился, и с тех пор вот уже двадцать лет, каждый год, он выдает очередное свое гениальное произведение из трех частей, которое немедленно становится известным во всем мире, его играют лучшие музыканты на самых знаменитых площадках. Сегодня он – признанный музыкальный гений. Ну и все, что с этим связано: мультимиллионер, знаменит, прославлен, у него своя школа, ученики. Вот так!

– Да, действительно, – задумчиво произнес Смолев, – загадочная история!

– Не то слово! Более чем… А вы слышали его музыку? – спросила Анна. – Если нет, я вам очень рекомендую. Поверьте на слово музыковеду со стажем. В этом году он еще не представлял свое произведение, возможно, что это как раз и произойдет на фестивале. А вот прошлогодняя вещь, она называется, если я правильно помню, «Весна в Андалусии» – для гитары, виолончели и скрипки. Знаете, такая искренняя, поразительно жизнелюбивая, оптимистичная, очень добрая и светлая. Слушаешь ее и словно слышишь пенье птиц, весенние ручьи, смех влюбленных. Словно ее написал романтичный юноша, а не зрелый композитор. Впрочем, в этом, очевидно, и гений Хименеса: оставаться в свои семьдесят юным романтиком!

– Обязательно послушаю, спасибо, – поблагодарил Смолев и, увидев, как к небольшой импровизированной сцене идут музыканты в национальных костюмах, а танцоры уже занимают свои места посреди террасы, добавил, вставая: – Ну вот, время концерта! Оставайтесь, надеюсь, вам понравится.

– А вы? – удивилась Анна.

– Вы меня заинтриговали, – улыбнулся Смолев. – Этих музыкантов я уже слышал множество раз, а вот «Весну в Андалусии» Хименеса – ни разу. Пойду к себе, но после концерта обязательно зайду – пожелать всем гостям спокойной ночи. Так что не прощаемся!

Смолев уже покидал террасу, когда раздались первые аккорды традиционного сиртаки. Он прошел по длинной галерее, оттуда свернул направо и поднялся по ступенькам к хозяйскому дому. Открыв дверь своим ключом, он прошел через большую гостиную, посреди которой стоял внушительных размеров обеденный стол овальной формы, – за ним друзья любили собираться по вечерам – и, взбежав по короткой лесенке из пяти ступенек, оказался в своем кабинете, расположенном в небольшой башенке – самой высокой точке виллы.

Алекс плотно прикрыл балконную створку, чтобы музыка с террасы его не отвлекала, уселся за стол в удобное кожаное кресло и включил компьютер. Пока тот «просыпался» и загружал программы, Алекс думал о том, что Стефания Моро, по происхождению испанка с французскими корнями, наверняка захочет побывать на фестивале композитора-соотечественника. Да и Манны прилетают из Афин послезавтра: у генерала Интерпола выдался краткосрочный отпуск. Виктор, конечно, не большой любитель музыки, но ради Терезы сделает все, что угодно. Вот и отличная культурная программа складывается на выходные. Заодно по Паросу погуляем, подумал он. Давненько не были.

Алекс шевельнул мышкой, вошел в интернет-браузер и набрал в поисковой строке: «Весна в Андалусии», Хименес». После секундного размышления браузер выдал ему несколько тысяч ссылок. Щелкнув по первой попавшейся, Смолев надел наушники, чтобы ничто не отвлекало его от музыки, и нажал на кнопку воспроизведения мультимедийного проигрывателя. Через мгновение в наушниках полилась музыка.

Он сидел с закрытыми глазами, не шевелясь, замерев и позабыв обо всем на свете. Музыка была светлой и праздничной, она словно брала слушателя за руку и уводила за собой туда, где царили безмятежное счастье и искренняя, ничем не замутненная радость, как в далеком и навсегда уже покинутом детстве. Туда, где, будто в цветущем райском саду, в унисон с нежно шепчущим ветром, пели птицы на разные голоса, на полянах цвели неземной красоты цветы, на ветвях созревали плоды, а где-то на опушке, у кромки волшебного леса, пела свою любовную песню чарующая свирель, и от этой песни становилось на душе легко и покойно. Во второй части мелодия поменялась: словно вдруг обрушился и так же быстро прекратился весенний ливень. Полились звонкие звуки дождевых струй, стремительно сбегающих по ветвям и листьям. Потоки бесчисленно множились, разбиваясь на мельчайшие сверкающие капли, словно бриллианты, подсвеченные весенним солнцем. Но вот дождь отшумел, и снова выглянуло солнце. Третья часть звучала уже одновременно торжественно и нежно, как гимн любви, в который, как казалось, вплелись голоса всего живого, всех птиц, деревьев, капели и нежной флейты. Это была не просто музыка о любви, это и была сама любовь! Любовь и надежда.

Алекс долго сидел молча, не зная, что и думать. Только одно теперь он знал наверняка: Мигель Антонио Перес Хименес – гениальный композитор, и фестиваль его музыки на Кикладах Смолев ни за что не пропустит.

Он нажал кнопку интеркома на телефонном аппарате и, не дожидаясь, пока ему ответят, быстро произнес:

– Катерина! Это я. У меня к тебе будет одно очень важное поручение. Готова? Отлично. Записывай…